Привидение кошки, живущее в библиотеке
Чарльз Диккенс, из писем.
"Я получил в высшей степени любезное и лестное предложение от "Ежемесячника" писать для этого журнала, но насколько эти джентльмены спешат получить статью, настолько же не чувствуют никакой спешки, когда речь заходит о презренном металле."
"... Единственное соображение, которое заставляет меня держаться за мое старое заглавие, - это то, что оно скромное и простое - два качества, которыми начинающему писателю не следует пренебрегать."
"Господа, позвольте сообщить вам, что наконец-то я принялся за "Пиквика", которому суждено будет предстать перед читателем во всем величии и блеске своей славы. Первая глава будет готова завтра."
"Только что посадил Пиквика и его друзей в рочестерский дилижанс, и они чувствуют себя превосходно, в обществе нового персонажа, весьма непохожего на всех, доселе мной описанных, который, льщу себя надеждой, будет иметь успех. Прежде чем лечь спать, я хочу доставить их с бала в гостиницу, - а это, я думаю, совершится в лучшем случае во втором или третьем часу ночи."
"Я видел Ваш эскиз к гравюре для рассказа. Рисунок мне кажется превосходным, но все же он не совсем передает мою мысль; а мне так хочется достигнуть возможного совершенства, что я решаюсь просить Вас сделать еще один рисунок. Женщина, по-моему, должна быть моложе, а "мрачный субъект" тем более, не говоря уже о том, что у Вас он получился слишком несчастным. Вся гравюра была бы интереснее, если бы в фигуре рассказчика ощущалось больше сочувствия и заботливого внимания к больному, а сам больной, хоть он и умирающий, не должен производить отталкивающее впечатление. Обстановку Вы изобразили превосходно."
"Не желая давать громкие обещания, я постараюсь доказать вам, на этой же неделе, что настроен весьма серьезно. Умоляю вас не забывать... что у меня много других дел, и что не каждый день удается заставить свой дух взмыть на пиквикианскую высоту. Вы не поверите, как часто со мной бывает такое, что я сяду, с тем чтобы начать следующий выпуск, и вдруг чувствую полную свою несостоятельность, и тогда, вместо того, чтобы принуждать себя писать, я поступаю гораздо умнее: отхожу от стола и жду."
"Если бы мне было суждено прожить еще сто лет и каждый год написать по три романа, я ни одним из них не гордился бы так, как горжусь "Пиквиком", ибо чувствую, что он сам пробил себе дорогу, и надеюсь, что и много лет спустя, когда высохнут и рука моя, и перья, которые она держала, "Пиквик" найдет себе место на пыльных полках, рядом с творениями более достойными."
читать дальше
"Я получил в высшей степени любезное и лестное предложение от "Ежемесячника" писать для этого журнала, но насколько эти джентльмены спешат получить статью, настолько же не чувствуют никакой спешки, когда речь заходит о презренном металле."
"... Единственное соображение, которое заставляет меня держаться за мое старое заглавие, - это то, что оно скромное и простое - два качества, которыми начинающему писателю не следует пренебрегать."
"Господа, позвольте сообщить вам, что наконец-то я принялся за "Пиквика", которому суждено будет предстать перед читателем во всем величии и блеске своей славы. Первая глава будет готова завтра."
"Только что посадил Пиквика и его друзей в рочестерский дилижанс, и они чувствуют себя превосходно, в обществе нового персонажа, весьма непохожего на всех, доселе мной описанных, который, льщу себя надеждой, будет иметь успех. Прежде чем лечь спать, я хочу доставить их с бала в гостиницу, - а это, я думаю, совершится в лучшем случае во втором или третьем часу ночи."
"Я видел Ваш эскиз к гравюре для рассказа. Рисунок мне кажется превосходным, но все же он не совсем передает мою мысль; а мне так хочется достигнуть возможного совершенства, что я решаюсь просить Вас сделать еще один рисунок. Женщина, по-моему, должна быть моложе, а "мрачный субъект" тем более, не говоря уже о том, что у Вас он получился слишком несчастным. Вся гравюра была бы интереснее, если бы в фигуре рассказчика ощущалось больше сочувствия и заботливого внимания к больному, а сам больной, хоть он и умирающий, не должен производить отталкивающее впечатление. Обстановку Вы изобразили превосходно."
"Не желая давать громкие обещания, я постараюсь доказать вам, на этой же неделе, что настроен весьма серьезно. Умоляю вас не забывать... что у меня много других дел, и что не каждый день удается заставить свой дух взмыть на пиквикианскую высоту. Вы не поверите, как часто со мной бывает такое, что я сяду, с тем чтобы начать следующий выпуск, и вдруг чувствую полную свою несостоятельность, и тогда, вместо того, чтобы принуждать себя писать, я поступаю гораздо умнее: отхожу от стола и жду."
"Если бы мне было суждено прожить еще сто лет и каждый год написать по три романа, я ни одним из них не гордился бы так, как горжусь "Пиквиком", ибо чувствую, что он сам пробил себе дорогу, и надеюсь, что и много лет спустя, когда высохнут и рука моя, и перья, которые она держала, "Пиквик" найдет себе место на пыльных полках, рядом с творениями более достойными."
читать дальше
Художник Мария Чепелева.
Но это и понятно - автор навсегда застряла в ранних 60-х. В этот раз в центре повествования, помимо неизменной учительницы литературы Марины Владимировны, которая есть авторское alter ego и махровая Мэри-Сью (понятие, в то время еще не оформившееся - но явление уже существовало! 
) находится ученик Сережа Барсов, самый высокий парень в классе. Текст оформлен в виде его дневника, который он ведет на протяжении последних старших классов - девятого и десятого. Рассказывает об обычном и вечном - друзья и враги, любимые и нелюбимые учителя, отношения с родителями и прочими родственниками, первая любовь - но об этом парень даже заикаться не хочет. Девочки, короче говоря... 
Она меня и раздражает, и вызывает в то же время интерес, я вижу штампы и корявости, и тут же проблески чего-то необычного, свежего и искреннего - к сожалению, к четвертой книге все меньше и меньше... Темы опять же, острые и интересные, но поскольку как написано, мне не очень нравится, то это скорее лично для меня выглядит, как повод для размышления. Не то чтобы обычный художественный текст, а типа полемическая статья в какой-нибудь специализированной педагогической литературе. Все едва-едва обозначено... 
Ну, к примеру, как он где-то у себя в дневнике пишет "а мальчишки пошли туда-то". Мальчишки! 
Будут ли солидные серьезные лица мужского пола аж целых шестнадцати лет говорить о себе "мальчишки"?? 
Это же даже произносить неудобно... Ладно бы еще - мафон, что-то подобное я слыхала, но опять же, не поручусь в какие времена. 
И излагает все уж слишком чопорно, жестко... завуалированно... Все-то как бы вскользь, не напрямую, все-то не резко в лоб... В смысле, я сейчас читаю и думаю, что - наверно, тут вот это и вот то - но не уверена, что если бы я читала эту книжку именно в то время (а я не читала, не попалось), то я бы уловила это скрытое. 
Он принялся за ней ухаживать, она, вопреки привычному для него ходу вещей, не восприняла, вела себя отстраненно и холодно, поэтому он особо завелся и во что бы то ни стало решил ее завоевать, наконец все же добился своего, поженились. Через некоторое время - довольно краткое! - этот дядя отправился куда-то гулять в своей привычной компании, загулялся, закрутил интрижку с одной из своих старых приятельниц. И вот эта его молодая жена Афифа, узнав об этом, тут же его бросила и ушла, а поскольку при этом она была уже беременна, то сделала аборт. Очень интересная бы история получилась. 
Но она опять же пишет все так невнятно, и как сильно второстепенную линию, эх. В общем, хотя на дворе уже 1983 год - вот я как раз недавно слушала соответствующую беседу у Пучкова-Гоблина, про 80-е 
и там напомнили, что Брежнев умер в ноябре 1982 года, а рулить стал Андропов, в воздухе явно почувствовались перемены - автор хоть и пытается этим переменам соответствовать, но не может уж так, чтобы совсем! 
Но он, что называется, ни рыба, ни мясо - не любит напрягаться, прилагать усилия, не любит рисковать, у него чутье, он избегает всяких неприятностей... Автор обвиняет его - и в тексте, посредством своей лирической героини Марины Владимировны, которая как бы пишет послесловие к дневнику и высказывает всяческие сожаления про эту упущенную Жар-птицу, и сама собой тоже обвиняет, сочинив внезапно в финале какой-то дикий сон, который якобы приснился ГГ, и в этом сне он опять же понимает, что упустил свою Жар-птицу и горько сожалеет. Мне это все представляется бредовым...
Показано, что ГГ более-менее выделяет двух девочек - эту самую Антошку и Варьку. Варька - старая подруга, они вместе учатся с первого класса. Антошка - недавно в классе. Обе привлекательны внешне, обе по своему интересны, у обеих свои заскоки. Обе неприкрыто расположены к ГГ. Но я бы сказала, ГГ как раз не может определиться с выбором! То он склоняется к Антошке, которая кажется более таинственной и потому интересной - но каждый раз дело кончается очередной ссорой, и тогда ГГ опять больше общается с Варькой... То Варька ему надоедает, и он опять уже поглядывает на Антошку... А финальная сцена с дурацким сном - ну так что, все можно легко объяснить тем, что ГГ, скажем, почувствовал, что Антошка от него окончательно отдалилась, вот ему сразу и стало казаться, что именно она ему была нужна... 
Что он никогда ни за кого не заступается, никогда ни во что не встревает. Всегда в стороне, всегда отмалчивается. Вот это важно, а что там Жар-птица... 
) и думаю - вот, это же чисто такая мальчуковая фантастика, в смысле, мужчинская, в общем, для маленьких и больших мальчиков. 
Может, это означает, что в их мире женщина - существо или глубоко второго сорта, или некий ... объект в вакууме. Так чего ее изучать и пытаться почувствовать, тем более изнутри. 
)
Вот люди, допустим, издают какое-то печатное издание. Они же вкладывают туда кучу труда, прилагают усилия. Пишут контент, работают с корреспондентами наверно... что они еще делают... Макет создают... И вот получается, что весь этот труд оценивается так же, как то что почта просто доставила. 
Причем она же не доставляет с помпой по одному экземпляру газеты каждый раз, она же поди пачку везет. А на чтобы эту газету мне индивидуально донести до почтового ящика, это да, уже почтальон несет. Но он опять же за свой труд получает копейки так-то, я же помню, на почте справлялась - они предлагали зарплату 6500 рублей. Которая в процессе предложения вообще ужалась до 4000. Ну, сейчас, может, и больше предлагают, я не знаю. Но вряд ли сильно больше.
А для меня всегда эти песни были как бы сами по себе, не связываясь с конкретным исполнителем. Вот будто они просто так были и все. 
Написано очень хорошо (правда, не могу сказать, сколько тут от автора, сколько от переводчика). Язык очень простой, часто со многими повторениями - но они не раздражают, а как бы еще более акцентируют и выделяют те или иные моменты. В то же время, часто возникают неожиданные сравнения, описания. Мысли. Ну, поскольку это загадочная картинка, то, я думаю, читателю позволено самому с ней играть и как-нибудь раскладывать. (потирает руки, готовясь ринуться в дебри 
)
Не выдержав, пошла в гугл поискать, как там выглядит обложка у западного издания... Оказалось, нормально выглядит, по делу.
И в тексте даже временами видно, как эта изначальная суть прорывается сквозь сиюминутную видимость. С самого начала, как только идет описание ресторана, говорится о том, что его стены покрыты многолетним слоем наклеенных и прикрепленных вырезок из газет, рисунками, картинами... там вроде даже где-то указывается - рассказчику показалось - что типа если удалить эти слои, то будут ли там стены. Кажется, так. Ага! тут даже вставляется цитата - или не цитата? я же не знаю до такой степени все эти культурные коды... "Привычка - это плат, скрывающий природу вещей". То есть, служащие ресторана и посетители по привычке видят просто ресторан, а его природа совсем другая. 
Дальше больше - описывая кухню рассказчик упоминает - и не один раз, он вообще любит все повторять - что потолок настолько закопчен за эти полтора столетия, что его как будто и нет, а только одна сплошная чернота. Ну вот - стен как будто нет, и лучше их не раскапывать, вместо потолка - чернота космоса... 
Вот эпизод с капустой "романеско", у которой, со слов рассказчика, соцветия очень красивые, в виде фрактальных узоров. Он эту капусту показывает Анне и предлагает нарисовать эти узоры. Анна потом говорит, что нарисовала, но все изобразить не смогла. Ну да, а потом еще эту капусту, по предложению рассказчика, приготовили для Анны на ужин, но она опять же не смогла ее до конца съесть. Это выглядит, как аллюзия на Андерсена, сказку о Снежной королеве. Только там Кай пытался из осколков льда собрать слово "вечность", а тут девочка Анна пытается нарисовать фрактальные узоры - бесконечность вселенной? и тоже не может прийти к результату. В сказке Андерсена все-таки пришли к счастливому концу, поскольку если лед и не смогли сложить, то по крайней мере справились с ним по-другому. А тут пока счастливых концов не наблюдается - Анна не смогла не нарисовать "романеско"-бесконечность, ни съесть ее... 
Обещают Васильева, книжку про учеников Ворона! "Чужие небеса". Я прямо не ожидала, ведь предыдущая вышла совсем недавно... 
