"Рудольф Абель. Тайный архив советского разведчика-нелегала". Интересный материал. Для маньяков... в смысле, если кто любит читать письма, или про какие-нибудь факты-реалии... интересные исторические случаи... Так-то, конечно, скромно очень.
Итак, про что: Рудольф Абель - настоящее имя Уильям Фишер, Абелем он назвался в целях конспирации при аресте - советский разведчик, его арестовали в США в конце 50-х, потому что его сдал предатель-перебежчик. Был осужден на 30 лет и отправлен отбывать наказание в американскую тюрьму в штате Джорджия, отсидел четыре года. Потом его обменяли на сбитого и арестованного в СССР летчика Пауэрса. Об этом, как знают даже детсадовцы (ну, раньше знали) снят фильм "Мертвый сезон". (мне очень стыдно, но я не смотрела, даже не берусь себе обещать, что посмотрю... ) Вот письма, которые Абель писал родным из тюрьмы, и составляют помещенный в книге материал. Ну, не считая вступительной статьи-предисловия, излагающей биографию разведчика, историю и т.д. (по объему больше, чем сами письма). Хватает фотографий.
Название странное - прилепило издательство ради помпы. Тайный архив... какой еще тайный? Это вполне официальные письма, отправляемые из заключения, их по любому подробно изучало тюремное руководство и, я думаю, ФБР, ЦРУ, прочие подобные структуры. Потом они поступали в советское посольстве, где тоже тщательно изучались, переводились и приобщались в личное дело... Ничего тайного в них нет. То есть, мне кажется, если разведчик и включал в них какие-нибудь зашифрованные послания руководству (какие? о чем??), то об этом бы сделали специальное примечание...
Но все равно было интересно прочитать эти небольшие (лимит заключенным на бумагу!) письма. Характеризуют личность. Все написаны в очень спокойном, бодром духе, уравновешенно так... Абель все время пишет, что сохраняет спокойствие, здоров, а если иногда слегка простыл, то это ерунда и пройдет (во вступительной статье упоминается, что условия содержания все-таки были довольно тяжелыми, особенно для человека в возрасте - тюрьма расположена в неблагоприятном климате: летом удушливая жара, зимой сырость, постоянные дожди, и пребывание в тюрьме очень сильно отразилось на Абеле). Чтобы занять себя, он много занимается рисованием, даже производит в тюремной мастерской печать своих рисунков, рисует и печатает рождественские открытки, календари! Начал изучать математику. Задумал написать работу по искусству (некоторые размышления об этом изложил в письмах). Никакой истерики, никакого накручивания себя и близких... Сильный человек.
В сопроводительных материалах еще упомянута книга, которую написал по этому делу адвокат Абеля. Сказано, что он то ли был завербован ЦРУ, то ли бывший сотрудник ЦРУ... но Абель сумел вызвать его уважение своей стойкостью и профессионализмом, и в любом случае свои обязанности он выполнял достаточно ответственно (ну и, определенно, это был громкий случай, и Пауэрса этого тоже было поди политически выгодно вернуть...) Из книги этого адвоката сделали подборку цитат, где он пишет про Абеля. Да уж лучше бы всю книгу перевели и издали...

@темы: Книги

---

С днем рожденья!

Terracaty, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого замечательного!

---

Фотофлуд

Шилалы балвал! холодный ветер, то есть.



Декабрьский вечер.




кот из парикмахерской чувствует себя хорошо, шлет всем приветы и пожелания тепла и уюта в наступающие праздники.

---

Читательский дневник

Рудольф Абель. Тайный архив советского разведчика.
«22 января 1959г. Доченька, я был очень рад получить письма от тебя и мамы, отправленные 7 января. Это мое второе письмо, поскольку самое первое еще не отослано, и я не знаю, когда его отправят. Я послал тебе также две рождественские открытки, которые также еще не отправили.
Надеюсь, что вы заботитесь друг о друге и не волнуетесь за меня слишком сильно. Ты знаешь, что я могу приспособиться почти ко всем условиям. Конечно, есть некоторые стороны тюремной жизни, которые, мягко говоря, трудны.
Я работаю здесь в художественной мастерской, занимаюсь шелкографией, это способ, о котором я никогда не слышал дома. Спроси нашего друга-художника, знает ли он об этом способе. Он основан на копировании и был разработан, как мне кажется, японцами много веков тому назад. Они использовали человеческие волосы в качестве материала для изготовления копировального полотна, для создания замысловатых узоров. Оттиски можно делать в нескольких цветах, но для каждого из них требуется отдельная копирка. В современных условиях вместо человеческих волос используются туго натянутые полотна или экраны из шелка. Я сделал черно-белые отпечатки, которые похожи на гравюры по дереву или графические рисунки пером или карандашом. В цвете я сделал пока только два экземпляра, которые похожи на рисунки, выполненные темперой. Мне эта работа кажется очень занимательной. Я также отпечатал около трех тысяч рождественских открыток семи различных видов, три из которых черно-белые, а остальные в 4-5 цветах. Эти открытки очень понравились заключенным. Они их разослали своим родственникам в качестве поздравительных.»

Д.Рус. Играть, чтобы жить. 2. Клан.
«Процессия подошла к нам и, повинуясь лающей команде, остановилась. Приветливо кивнув, обратился к главсобачке:
- Рад тебя снова видеть, похоже, что новые земли оказались щедры на добычу?
И действительно, с момента нашей последней встречи собачка слегка набрала вес, ее броня утратила матовую исцарапанность и теперь слегка бликовала идеальной полировкой.
Гончая склонила голову.
- Приветствую, темный! Мы благодарны тебе за разрешение поселиться на этих землях и каждый час поем радостную песнь! Никогда еще на моей памяти не было столь славной и легкой охоты – щенки уже раздулись, словно ленивые брюхоноги в личных стадах у Повелителя Пламени, и отказываются грызть хрящи и кости, выедая лишь парное мясо!
Подтверждая ее слова, стая вскинула головы и взвыла безумным оркестром лесопилок, нарвавшихся на сучки твердых пород, временами срываясь в инфразвук и заставляя шевелиться волосы на голове.
Я торопливо отгородился руками.
- Рад! Очень рад, что вам тут понравилось! Вижу, что не теряли времени даром и очистили подземелье, заодно выполнив мою просьбу, - кивком указал я на соблазнительную кучу мифрила.
- Да. Подвалы зачищены, уничтожено больше четырехсот созданий, считавших их своей собственностью. Поначалу я думала, что ты ошибся, довольно долго мы не чуяли и крошки проклятого металла, но потом в одном из тупиковых коридоров обнаружилась целая гора, на вершине которой возился вот этот зомби, жадный, как дракон.
- Я не зомби! – возмутился гном. – Я Дурин Светлая Голова, Мастер Мифриловой Кузни, один из защитников этих земель, что приняли на себя удар пришлых! Стихия металла, которой я посвятил свою жизнь, не дала мне умереть окончательной смертью!
- Жадность не дала ему умереть, - прокомментировала гончая. – Его душа просто не смогла покинуть тело, что обрело вдруг такие богатства, которым могли бы позавидовать горные короли.»

---

Дмитрий Рус "Играть, чтобы жить. 2. Клан". Продолжение ЛИТРпг-саги. Все то же, все так же, полет нормальный...
Сюжет: ГГ, как положено, все крутеет и крутеет. Выполняет квесты, получает разные бонусы и плюшки. Тут у него образовался клан, то есть, он и раньше планировал клан, но чисто для галочки, маленький, а тут народ потянулся, обстоятельства разные сложились, пришлось суетиться и поспевать... Не успел создать клан, тут же и бесхозный замок образовался, не успел разжиться замком - нагрянули новые проблемы по его содержанию, не успел разработать финансовую стратегию - вмешалась внутриигровая политика... и т.д.
Финал опять убойный, так чтобы читатель стонал и подпрыгивал в нетерпении, кидаясь к следующей книжке. Ну хорошо, я еще с прошлой книги натренировалась, видимо, автор так каждую книгу и будет заканчивать... К тому же, мне кидаться некуда - где они, эти следующие книги? Без понятия, когда они будут, и будут ли вообще.
(расслабленно) Мне тут вообще открылся наконец метафизический смысл существования эксмо. Это все задумано специально, чтобы вырабатывать у читателей дзэн и философский подход к восприятию окружающей реальности... Вот они что-то издают, все обрывается на полуслове, может, больше и не будет ничего, потому что у эксмо какие-то соображения, нужно сохранять спокойствие и безмятежность.
А вот взять для сравнения армаду, если они переиздают топовые циклы, то сразу выкидывают два-три омнибуса - читайте на здоровье! Но не таковы в эксмо. Они будут растягивать удовольствие, выпускать нарочно по одной книге, меееедленно, с большими промежутками... пока не придут к выводу, что по их стандартам эта ерунда не окупается, ну ее нафиг. Между прочим, как я улавливаю в отзывах, многие пишут, что пока дожидались вторую книгу, успели забыть, что было в первой. Ну-ну.
В любом случае, мне все понравилось. Интересные приключения, красочный мир... Особенно понравились одушевленный замок-эстет, который начал себя восстанавливать с красивых садов... и дракончики такие чудные... Ну, что же поделаешь, буду дожидаться, смотреть, как развиваются события с изданием...

@темы: Книги

---

(бурчит) у озона что ли очередные новшества и улучшайзинги... Совсем обалдели - заказ приехал, а они даже не шлют извещения! Я сижу психую, что мне на ящик ничего не присылают. Додумалась глянуть на озоновском сайте - пишут на голубом глазу, что заказ ожидает выдачи! Молодцы какие.
То они все торопились выслать по одной, по две книги, как получится. А последние два заказа прямо целиком присылают. Точно что-то опять мутят с улучшайзингом.

---

Внезапно (для себя) посмотрела кино. Ну, то есть я долго собиралась... но все никак не могла собраться... А тут как-то все же удалось. Опять же, и мысли о необходимости расчищать место на диске, и на изоленте нечего было слушать (надоело про Украину)... И вот - кино. Ну надо же, год в плане кинематографа прошел плодотворно.
Я соображала, что у меня вроде где-то в папке был ретро-детектив... в смысле, снятый давно, так что должно быть интересно. Но тут на глаза попалась романтическая комедия (как оказалось) Desk Set. Ее и стала смотреть. Оказалось очень удачно, потому что во-первых, как раз по сезону - рождественская. Во-вторых, с Кэтрин Хэпберн, обожаю Кэтрин Хэпберн...
В общем, милый фильм. Ничего особенного, но милый. Показывается какая-то большая корпорация. Не поняла, какая, но, видимо, что-то в сфере медиа. Конкретно упор на отдел справок. Там сидят четыре женщины, одна из которых мисс Уотсон - Кэтрин Хэпберн. Граждане им звонят по телефону, и они им отвечают на вопросы. Самые разнообразные - от сколько весит Земля, до как зовут рождественских оленей (или эльфов, я в них не разбираюсь). А может, я не так поняла, и это звонят не граждане, а сотрудники корпорации, которым это нужно для работы? Ну, неважно. Руководство решило провести модернизацию и поставить в этот отдел компьютер! Чтобы было более быстро и эффективно. Хотя женщины уже большие специалистки в поиске разных сведений. Установкой компьютера должен заниматься мистер Самнер, он в этой области работает, сделал какие-то важные открытия. Вот Самнер все ходит, делает замеры, общается с народом... Тип безумного ученого. Но с юмором и фантазией. Как бы все скрывается, но все быстро пронюхали, что речь идет о компьютере, и очень опасаются, что из-за установки компьютера отдел сократят и т.д. Между тем Самнер явно запал на мисс Уотсон. Эффектная женщина. Развитая память до мега-уровня, плюс чувство юмора, ну и раз Кэтрин Хэпберн... А мисс Уотсон давно и безнадежно влюблена в мистера Катлера, своего начальника. Он эгоист и карьерист (ясно с первого взгляда). Короче говоря, по ходу пьесы компьютер устанавливают, из-за чего происходят разные катаклизмы и накладки, сбои в программе (компьютерщикам это, наверно, очень понятно ), отдел с его сотрудницами удается отстоять, Самнер таки решается объясниться с мисс Уотсон, и она ему отвечает взаимностью (у нее тоже открылись глаза на Катлера, то есть, ей стало ясно, что Самнер гораздо лучше). Почему рождественская - потому что действие происходит в канун рождества, которое все празднуют.
Но как здесь все-таки все мило и уютно! Приятно поглядеть. Симпатичные лица, все так очаровательно себя ведут, держатся, двигаются... Особенно, конечно, Кэтрин Хэпберн. Она невероятная. Фильм 1957 года, значит, ей... (заглядывает на гугл) 50 лет! Фантастика. Она все равно круче всех. То есть, я подозревала, что у нее тут уже порядочно с возрастом, если в партнеры подобрали такого старичка актера... Что неожиданно, вообще-то, но тогда, видимо, в Голливуде еще не зацикливались так сильно на малолетках... а может, фильм какой-нибудь малобюджетный, кто их знает... Нет, актер тоже классный, обаятельный, но явно же пожилой! Они по сюжету так здорово общаются.
Ну и наряды у нее, конечно, офигенные... Классический диоровский New Look. Сразу пахнуло детством... В смысле, я в детстве любила разглядывать картинки в старой книжке про домоводство, там в разделе кройки и шитья все были изображены в таких нарядах.

@темы: Кино

---

Читательский дневник

Ранний Самойлов. Дневники 1934-1950.
«14.01.1936. Папа спросил: «Ну что, можно ли пить за будущего поэта?» И он ответил: «Да».
Так, значит, я поэт!! Хо-хо! ПОЭТ!
Расстались мы лучшими друзьями. Талант мой он охарактеризовал так: «У тебя талант не как у Есенина. У того он бил ключом. В тебе он скрыт. Его талант – самородок. Твой талант – золотой песок. Много труда и времени нужно, чтобы извлечь из него золото. Ты не будешь как Есенин, ты будешь как Гете».
Я и Гете! Прекрасное сочетание!»

М.Хэддон. Красный дом.
«Полночь. Время ведьм и колдунов. Глухая пора, когда старые, слабые и больные засыпают вечным сном, а граница между мирами размывается.
Белая луна, синяя долина. Она стоит на холме. Животные что-то чуют и в смятении разбегаются. Она смотрит на дом. Вспыхивает и гаснет свет у крыльца. Окно спальни светится желтым. Каменные стены еще хранят тепло солнца. Она идет, сминая влажную траву босыми ногами. Переходит стену по ступенькам и пересекает поле.
Притягательная сила человеческих вещей… Она обходит дом против часовой стрелки и поднимается на крыльцо. Двери для нее не преграда. Миг – и она стоит на холодных плитах пола в коридоре. Висящая на латунных крючках одежда похожа на крылья летучих мышей. Мешанина обуви. Она чувствует века жизни этого жилища. Краска, под ней шпатлевка, под ней камень.
Она идет по коридору, кладет руку на металлическую голову пса, венчающую стойку перил, поднимается на второй этаж. Старые половицы молчат под ее ногами. От шкафов веет воском, камфарой и лавандой. Пахнет людьми: мускусом сладостью и гнилью. Она входит в спальню.
Девушка на кровати вертит головой, ее руки будто рвут невидимую паутину. Девушка знает, что в комнате кто-то есть и стонет. Ненавидит она эту девушку или любит? Она ли украла ее жизнь? Или она должна была стать ею? Наклонившись, она кладет руку на голову сестры.»

И.Матлак. Жена в придачу, или Самый главный приз.
«Когда-то давно у нас в гильдии завелась магрыса – крупная премерзкая тварюшка, жрущая все, что плохо лежит. Каждый маг считал долгом чести ее отловить, но удача улыбнулась мне – тогда еще семилетней девчонке. Вычитав в одной книге, как поймать такого вредителя, я поставила прямо в холле старый башмак, положила в него кусок заплесневелого сыра, приправила все это дело чуточкой магии и устроила засаду. Пока взрослые маги бегали по жилому этажу, столовой и кухне, магрыса преспокойно выбралась в холл, прошествовала к ботинку и вскоре оказалась мною поймана.
Я уже предвкушала всеобщее восхищение, чувствуя его буквально кожей, как вдруг на меня набросился Трэй. К такому я готова не была и отреагировать не успела. А он воспользовался моим замешательством, схватил магрысу и, держа ее за хвост, побежал хвастаться своей победой.
Я тогда целый день в чулане проревела! Правда, мстить я всегда умела хорошо, и на следующее утро Трэй визжал как девчонка, обнаружив в своей постели огромных болотных магжаб. А потом еще неделю не выходил из комнаты, стыдясь усыпанной бородавками физиономии.»

---

---

(слушая изоленту) сказали, что Клим Жуков заразился ковидом. Но так-то, я смотрю, видимо, держится бодро, какие-то вон обзоры делает...

---

Патрик Несс "Остальные здесь просто живут". Фэнтези, young-adult... То есть, young-adult с примесью фэнтези. Современная литература, в общем. Очень славная книжка, мне понравилось.
Сюжет: компания друзей - брат и сестра Майки и Мэл, лучший друг Майки Джаред и подруга Мэл Хенна, она же великая тайная любовь Майки - проживают в классическом маленьком американском городке, который, как положено, преследуют напасти. То нашествие зомби, то нашествие вампиров, то нашествие бессмертных (фэйри?) из другого мира. Здесь постоянно происходят катастрофы, обязательно что-нибудь горит или взрывается. Само собой, происходят таинственные кошмарные убийства, в основном, подростков. Но каждый раз все как-нибудь обходится, потому что происходит спасение мира, опять же кем-нибудь из подростков. Не каких попало, а Избранных. Про них сразу все понятно - у них вычурные необычные имена, они держатся своей компанией и т.д. Хипстеры. Но Майки, Мэл, Джаред и Хенна к ним не относятся. Они самые обычные подростки, их волнуют самые обычные подростковые проблемы - отношения с родителями, со сверстниками, выбор профессии... Зомби, вампиры и прочая публика им, по правде сказать, порядком надоели. Скорей бы закончить школу - там они уедут из адского городка, поступят в университеты... Просто станут взрослыми - совершеннолетними. Взрослые, похоже, просто не ощущают вокруг ничего странного. Но до всего этого надо еще дожить...
Автор взял привычную и затрепанную тему про подростков-избранных, спасение мира и всякое странное, с удовольствием использовал все штампы, но повернул все под необычным углом. В центре на этот раз находятся не центральные персонажи, все эти избранные, а второстепенные... Которые "здесь просто живут". Ну, пытаются... И получилось очень интересно. Книжка забавно построена - два сюжета идут как бы параллельно. Один, который канонический, про избранных и спасение мира - проходит где-то на заднем плане, обозначен схематически - в подробных заголовках к главам! А другой - про компанию друзей и их взаимоотношения, различные проблемы - автор подробно расписывает. Получилась вполне себе реалистичная книжка о подростках. Хотя фэнтезийные моменты все-таки иногда прорываются - ну что поделать, если мир такой.
Хм. Пишу подростки, а это же скорее американские реалии. Персонажам по 18-19 лет, для американцев тинейджеры звучит нормально, а для нас подростки - все-таки как-то автоматически воспринимаются, как более младшего возраста детишки.
Мне так понравилось, как они здесь все держатся друг за друга, заботятся друг о друге... И даже о младшей сестренке Майки и Мэл, Мередит. Очень милая девочка. Понятное дело, на взрослых они тут не могут рассчитывать, приходится рассчитывать только на себя и своих друзей.
В общем, все было просто прекрасно, но финал мне слегка подпортил впечатление. Что-то мне кажется, что автор слишком намудрил со всеми этими любовными страданиями... какая-то санта-барбара получилась, причем в срочном порядке. Ну и - также портит настроение привычная уже политкорректная разнарядка... Если берется какая группа действующих лиц, так там обязательно должны быть негры, ЛГБТ... все такое... Ну, хорошо, автор это все воткнул. Но без души как-то! В смысле, лично мне совсем непонятно, почему тот или иной персонаж вот непременно должен быть негром или геем. И это просто автоматически обозначается, как цвет волос все равно что. Так что в чистом виде одна политкорректность, без сюжетной необходимости.

@темы: Книги

---

Порция гламурятины. Журнал Elle.

«На вопрос «кто ваш стилист?» можете смело отвечать: «Ветер!» Все, что нужно для модной укладки – это чуть теплый воздух фена.»

«Только драгоценности могут быть в подвешенном состоянии».

«Он не скрывает своей сентиментальности, честно признаваясь в любви ко всему романтическому. Его наряды, например, объемное платье, напоминающее гигантский пуховик, исполнены драматизма и несут в себе какую-то светлую грусть.»

«По всей видимости, название американской марки одежды расшифровывается, как «видимая линия трусиков».

«Джейкобс утверждает, что эта коллекция явила собой отражение перемен, произошедших в нем самом, имея в виду, очевидно, пристрастие к кокаину, от которого дизайнер сумел вылечиться.»

«За три года отношений с рэпером Паффом Дэдди Дженнифер Лопес побывала в перестрелке, в тюрьме и на страницах таблоидов.»

«На свою свадьбу они позвали много гостей, но никому не сказали, что это свадьба.»

Дженнифер Лопес: «Я представляю себя великим первооткрывателем любви, эдаким Христофором Колумбом любовных отношений.»

«В 15 лет Пенелопа Крус победила на конкурсе и получила предложение сниматься в кино. Ее не остановило изобилие эротических сцен, прописанных в сценарии. Остановил закон, запрещающий раздевать несовершеннолетних.»

«Ситуация с мужчинами чем-то напоминает непростые взаимоотношения со шведским столом в гостиницах. Как верно подметила Гертруда Стайн: «Все так опасно, что можно ничего особенно не опасаться.»

«Говорят, что женщина любит ушами. Видимо, по этой причине мужчины обычно используют их как вешалку для серег и лапши.»

«Лодыжки – это такие округлые шишки, которые служат для того, чтобы мы могли ходить в босоножках на танкетках.»

«Чувство юмора Хайди Клум подкупило всю команду. Нельзя не очароваться женщиной, которая величает свой бюст «Гансом и Францем, сделанными в Германии».

«Даже сами названия спа-программ звучат как заглавия романов.»

«В компании новых средств для тела скучать не придется. Их ароматы кружат голову. Изумительные текстуры приглашают к игре в ассоциации. Симпатичные флаконы складываются в причудливую мозаику.»

«Благодаря ультраконцентрированному средству с коллагеном и морскими пептидами законы физики будут опровергнуты и земное тяготение никак не отразится на вашем лице.»

«Любители доморощенных рецептов советуют заменять блеск для губ оливковым маслом. При этом советов по изящному извлечению бутылки масла из сумочки они не дают.»

@темы: Гламур-мур-мур

---

Читательский дневник

П.Несс. Остальные здесь просто живут.
«Из-за деревьев выбегает хипстер в развевающемся на ветру винтажном пиджачке. Он машинально поправляет на носу модные очки в черной оправе и бежит дальше, не заметив нашего присутствия. Хипстеры никогда нас не замечают, даже в классе, где мы сидим бок о бок.. Он перебегает Поле и скрывается в лесных дебрях. Секунду-другую мы молча и ошарашенно переглядываемся, как вдруг из-за тех же деревьев вылетает светящаяся девочка. Она тоже нас не замечает – от нее исходит такой яркий свет, что мы невольно прикрываем глаза ладонями, - и вскоре исчезает в чаще.
Наконец Джаред спрашивает:
- Это был Финн?
- Один из, - отвечает моя сестра. – По-моему, их всех зовут Финнами.
- Не, точно есть пара Диланов, - говорит Хенна. – И один Нэш.
- И Сатчелы, - вставляю я. – Мальчик Сатчел и девочка Сатчел.
- Это был один из Финнов, точно вам говорю.
Вдруг из того места, куда должны были убежать хипстер и светящаяся девочка, поднимается столп яркого голубого света.
- Что они там делают? – озадаченно спрашивает Мэл. – Откуда девчонка-то взялась?
- И почему она светится? – подхватываю я.
- Главное, чтобы школу не трогали, - говорит Джаред. – А то в прошлый раз моему двоюродному брату аттестат на парковке вручали.»

Elle.
«Зрители и критики – те две прямые, которые почти никогда не пересекаются.»
***
«Когда мы обсуждали сценарий, Андрей Звягинцев сказал: «Каждый актер хочет быть похож на букет цветов, он желает использовать все краски окружающего мира. Я же хочу, чтобы ты была похожа на траву.»
***
Филипп Трейси: «Раньше люди носили шляпы всегда и везде, в 50-х это считалось нормой этикета. Но с приходом 60-х и наступлением эпохи нон-конформизма, когда люди начали протестовать против всего, что являлось слишком массовым и традиционным, функцию шляп взяли на себя прически – они превратились в головной убор.»
«Дело не в том, куда движется мода. Мода – это череда настоящих бедствий, быстро сменяющих друг друга.»
***
«Разнообразной и яркой делают жизнь не столько мудрые советы, сколько задорный смех и чувство юмора.»

---

Дмитрий Щеглов "Три тире". Советская литература, мемуары. В сборник входит две части - "Три тире" и "Уполномоченный военного совета".
Про что: автор во время войны являлся офицером НКВД, военным переводчиком, работал в отделе агитации и пропаганды на фронте, то есть, допрашивали пленных немцев и перебежчиков, собирали разные данные и сведения, составляли листовки и тексты обращения для противника и передавали это все по радио, вели трансляцию через линию фронта, ну или забрасывали материалы с самолетов, засылали агентов... Кроме того, тщательно изучалась вся захваченная документация и корреспонденция - газеты, письма, служебные документы, приказы. Об этом, судя по всему, составлялись аналитические справки и донесения в штаб. Положение дел во вражеской армии, настроения среди противника, все такое. Ну и, как я поняла, автор, как офицер НКВД, еще при вступлении на освобожденные территории, должен был при необходимости проводить проверку поступающих сведений, информации... доносов... о тех, кто сотрудничал с нацистами и совершал преступления против мирного населения. По горячим следам... В последние дни войны и, видимо, какое-то время потом, автор исполнял административные обязанности в Германии, должен был заниматься восстановлением и организацией нормальной деятельности. Об этом он и пишет.
Все оформлено в виде дневниковых записей. Но мне все же думается, что это больше художественно-документальное произведение... в смысле, не то что дневники в натуральном виде. Перед публикацией автор провел их художественную обработку. Ну, то есть - написал и расписал все подробно, развернуто... чтобы постороннему читателю все было понятно, без долгих комментариев... чтобы это был связный текст... Нет, я не сомневаюсь, что автор опирался на свои дневники и рабочие записи. Но мне слабо верится, что они изначально были именно такими... подробными. Вплоть до диалогов и описаний природы. Это, как мне представляется, скорее элементы художественного текста. Кроме того - это же огромный пласт текста! Почти 600 страниц мелким шрифтом. В боевых условиях, при дикой нагрузке и постоянных бросках с одной точки на другую - было ли у автора вообще время и возможность все так подробно записывать? Не говоря уж о том, как это все хранить и возить с собой... Вот мне и думается, что сами записи, наверно, были краткие, для себя, для памяти. А работал над ними автор уже потом.
Кроме того, мне кажется, какие-то фрагменты автор явно компонует, ну, чтобы это были отдельные, законченные мини-истории внутри текста... Как, например, история русской девушки с оккупированной территории, которая при немцах работала в обслуге (в проститутках, попросту говоря, но, по ходу, в те годы у нас это было не принято выпячивать) и уехала вместе с отступающими немецкими частями, и ее следы потом еще обнаруживались при продвижении наших на запад. Или автор определенно вставляет какие-то морально-нравственно-идейные моменты, ну вот как в кино, когда персонажи говорят что-то правильное, красивое, возвышенное. Он это делает хорошо, красиво получается... но я все же сомневаюсь, что реальные люди в реальной жизни будут вести такие разговоры... Это, скорее, драматургическая правда... подчеркнуть характеры, выразить идею... все такое.
В любом случае, это очень интересный материал. В первой части речь идет о том, как наши войска начали постепенно освобождать захваченную территорию, гнать немцев на запад. Пронзительное повествование... уничтоженные города и деревни... выжженная земля... трагедии маленьких людей, попавших в водоворот войны... При этом, что характерно - с обеих сторон. По своему роду деятельности автор должен много общаться с немцами, он их подробно изучает, описывает. Они там все время старались выяснить, что противник думает, чувствует, как относится к происходящему. Нельзя ли его перевербовать и использовать (кого-то было можно, кто-то сам предлагал, но этих еще надо было тщательно проверить!). Выясняли историю жизни, как они вообще относятся к Гитлеру, нацизму. В общем, работали на перспективу, уже тогда соображая, что после войны надо будет строить какие-то отношения, как-то...
С теперешней точки зрения какие-то моменты предстают адски наивными. Автор, к примеру, свято уверен, что уж в нашей-то стране, с нашими людьми такое невозможно в принципе. Или что если какие-то немцы поддерживают нацизм и Гитлера, так это потому что они не умеют думать. А если бы подумали, так поняли бы, за кем правда. Сейчас скорее встает вопрос о разных картинах мира...
В то же время автор описывает, что все время сохраняет бдительность - ну вот, что все-таки старается различать тех немцев, которые искренне готовы вести антифашистскую пропаганду и в плен сдаются из идейных соображений - и тех, которые действуют исключительно ради спасения жизни и говорят то, что хочется слушать советскому командованию... В какой-то момент автор очень искренне описывает свой срыв, нервное истощение. Надоели эти постоянные скрытные, лицемерные немецкие рожи, одни и те же речи... Есть ли вообще какой-то смысл, какая-то польза во всей их деятельности? Ну, само собой, командование отечески сделало втык, вправило мозги. Кончай, значит, истерику, иди работай. Каждый должен трудиться на своем месте, куда поставили.
Во второй части наша армия уже перешла границу, сначала движется по Польше, потом вступает в Германию. Заключительная стадия войны. Сейчас в работе автора появилась новая специфика - интересуют уже не чисто пленные, немецкие части и так дожимают, они все более массово сдаются в плен - интересует настроение и образ мысли местного населения. Тоже очень выразительные картины - разворошенная Германия, беженцы на дорогах, хаос и неразбериха. Брошенные дома, да что там - целые поселки и города. Приметы невиданного изобилия...
Автор описывает, что перед вступлением на территорию Германии многих из командования начало волновать, как наши солдаты отнесутся к немецкому населению, как вообще себя вести, что делать. После всех тех ужасов, что были обнаружены на нашей освобожденной территории. Ожидались погромы мирного населения, расправы из-за мести. Это вызывало серьезные опасения и тревоги, велись яростные дискуссии. Как потом оказалось - насколько я поняла из текста - все более-менее разрешалось своим порядком. То есть, в первые дни была сильная ненависть, злоба, особенно при виде чистеньких, богатых домиков, но дальше при ежедневном столкновении с этими немецкими беженцами, стариками, женщинами и детьми, испуганными, мечущимися, растерянными, тут уже больше возникает забот, куда их пристроить, как их накормить... А в последние дни войны командование и вовсе стало брать всю ситуацию под контроль - автор упоминает про специальные приказы по армии - запрещается самовольно входить в дома, забирать какое-то имущество, продукты. Это же распоряжение доводится до сведения местного населения - чтобы были в курсе своих прав. По-прежнему думают о том, как выстроить жизнь в будущей, новой Германии.
В последние дни войны автора назначили уполномоченным в военный совет - заниматься административной деятельностью, следить за порядком. По изложению автора, он тут пошел простым путем - в каких-то городках, поселках беседовал с местными жителями, узнавал, кто тут пользуется авторитетом, кого уважают - ну, если это не нацисты, конечно - и именно этим людям предлагал возглавить местные общины и вести восстановительные работы. Это все тоже очень интересно. Я бы с удовольствием почитала и об этой деятельности автора, как все происходило, какие возникали проблемы, как разрешались... Тут в финале упоминаются буквально несколько дней после завершения войны, но и то уже возникают какие-то ЧП, криминальные случаи. Возможные диверсии от скрывшихся нацистов. Но дальше автор уже не написал...
А может, он и собирался, но не успел. Я посмотрела в инете - включая страничку автора на LiveLib - сведения довольно скудные. Автор рано скончался - в 1963 году, может, только и успел подготовить свои мемуары до момента окончания войны, последняя книга вышла уже после его смерти. Может, и по его деятельности по строительству в Германии остались материалы, необработанные...

@темы: Книги

---

Книжный столик

Д.Щеглов. Три тире.

«01.02.45. Жители уже встречаются везде. Они охотно разговаривают, но что они говорят! Я сообщил, что до Берлина нашим войскам осталось девяносто километров. И никто этому не удивился. Они «знают», что фельдмаршал Паулюс со своей новой армией, составленной из сторонников комитета «Свободная Германия» дерется на стороне Красной Армии.
Спрашиваю:
- Откуда у вас такие сведения?
Люди пожимают плечами и улыбаются:
- Мы же видим, что у вас применяется немецкая тактика. Без наших немецких пленных вы не могли бы иметь таких успехов.
Эта вежливая снисходительность еще и еще раз вскрывает нацистское высокомерие. Все искренне и гневно открещиваются от Гитлера, но тем не менее себя они считают «ведущей» расой.»

«Чем дальше идем вперед, тем громче и нетерпеливей бойцы задают вопросы своим политрукам: что же такое капитализм? Почему у немецкого крестьянина такое сытое богатство?»

«02.02.45. Оглядываюсь на эти огромные залы по пятьдесят и более метров и вдруг с недоумением понимаю, что все это добро принадлежит одному человеку! А ведь у нас на родине все большое и прекрасное мы привыкли относить ко многим, к «нам», к государству. А тут просторы десятков комнат, прелесть огромной каменной террасы, лестница, ведущая к фонтану в сад, - все это нагромождение удобств было к услугам только одного! После Октябрьской революции я успел отрешиться от чувства собственности и приобрел новое ощущение мира. А то, что мы сейчас увидели, мне показалось историческим уродством. Охватило какое-то особое, почти физически осязаемое чувство различия – «они и мы».

«03.02.45. – Вот этого… мир не видел… - говорил майор патетично, таинственно разворачивая пакет. – Лучшая шерсть! Лежала на прилавке. Я спросил – сколько? Никто не ответил. Я попросил завернуть… Опять никто не ответил. Я взял бумагу и завернул сам… И теперь пошлю домой… О!
Мария пощупала уголок материи, покрутила его в руках и иронически усмехнулась:
- Лешенька, сынок мой… Это же чистая бумага!
Но майор не сдавался:
- Тишина! Спокойно! Это еще не факт! Если бы сестра моя понимала даже в четыре раза меньше, чем я… в красивых вещах… и то было бы уже… великолепно! Сойдет! Ах, как досадно, что не шерсть! Машенька, ты не шутишь?
Но Машенька не шутила, действительно он захватил дешевенький эрзац.
- Ничего, ничего! – утешал сам себя майор. – Еще мы встретим синюю шерстяную птицу!»

«04.02.45. Вдоль дорог повсюду огромные красные пятна. Это перины, в отчаянном страхе брошенные жителями. Кое-где эти символы немецкой домовитости отвратительно вспороты и белый пух широко разлетелся и прилип к сырой земле. Этот былой и сытый «пуховый» уют, измазанный в грязи, отвратителен, от него почти тошнит.»

«На душе терпкий, горький осадок. Захватчик, насильник, завоеватель – тому все равно, потому что другие народы ему не нужны, они только мешают. А нам как раз дорог такой народ, мы с народом хотим дружить…»

«05.02.45. Бежит ли население само, или его угоняют? Это существенно, и это надо точно знать.»

«09.02.45. – Пойдемте со мной на пункт, где регистрируют всех жителей, и там вам скажут, что дальше делать… Не правда ли, госпожа Барвинская, порядок должен быть везде?
Подняв на меня глаза, Барвинская долго молчала.
- Так оно и должно быть. Я понимаю. Что мне взять с собой?
- Пальто. Вы там пробудете недолго. Я скажу, что вы подписались… под обращением.
- Да… придется жизнь начинать сначала. Поздно?
- Нет.
- Но я же не молода… У меня такой характер: я не могу с собою покончить… Мне все интересно.»

«11.02.45. Мало людей, их не хватает, чтобы нанести последний, окончательный удар. Очевидно, все резервы направлены на запад, под Берлин, а мы обязаны без пополнений, теми силами, что есть, сбросить остатки немцев в море. Получилось так, что сжатый на небольшом пространстве враг имеет количественный перевес, хотя морально он уже разбит, опустошен.»

«14.02.45. А солнце греет по-мирному, хотя война еще идет. Земля разбухла и чавкает под ногами совсем по-русски, и нисколько не сердишься, когда сапоги глубоко уходят в весеннюю пахучую грязь.»

«18.02.45. В домах у местного населения почти нет книг; во всяком случае, они не видны и не заметны.»

«19.02.45. Как глубокие вздохи, чередуются дни наступлений и передышки. Словно примеряясь, мы с разбега берем барьер и снова – пауза.»

«Когда через высокое заднее крыльцо спускаешься на двор, окруженный тяжелыми кирпичными сараями, тогда становится понятной «наступательная» сила этого тучного и жирного богатства. Это не просто двор, это хозяйственная крепость, и бело-черные коровы в хлевах, и сотни кур в специальных помещениях – это не просто скот и птицы, это магическая сила, которая таит в себе жестокую, нам непонятную жажду личного обогащения.»

«Если на столе у помещика лампа из мрамора или бронзовая пышная люстра, то в крестьянской комнате – имитация, суррогат, эрзац, но такого же внешнего вида. И этим эрзацем вещей и мыслей Гитлер хотел убедить народ, что грядет немецкое счастье! Огромной силы хитрый маневр. Внешне уравнять классы!»

«27.02.45. – Дочь звали Эдит. Звали?.. Как я стал говорить… Потому что тогда был мир… Мир! Какое забытое слово…»

«- Вы чувствуете, какая стоит тишина? Может быть, уже мир?»

«28.02.45. Встреча с этими людьми, способными невозмутимо рассказывать, как они в короткий срок уничтожили Варшавское восстание, оставила такое ощущение, словно я прикоснулся к змее, для которой ее смертоносный яд – естественная часть природы.»

«01.03.45. Заговорили о конце войны. Очевидно, это будет не раньше осени, так как слишком много сил человеческих пришлось уже отдать. В полках осталось… около сотни боевых солдат. В полках! А то и меньше Некем занимать деревни, когда после артобстрела немец отходит сам!
- Ждать нельзя, а воевать-то некем! И резервов нам сюда уже не дадут. – Начальник отдела укомплектования, подполковник Н., работавший до войны в ЦК, говорит очень мягко, и глаза у него печальны. – Вот этой тяжелой правды наш народ в тылу не чувствует. Не знает. А кое-кто считает, что и не надо знать. Ведь легче представлять войну как действие каких-то уставных соединений, укомплектованных, молодых, свежих… А людей-то нет!
И вспомнился мне генерал Захаров, командующий фронтом: «Не забывайте никогда, господа писатели, что Волга-матушка народной крови в землю утекла».

«05.03.45. – Мы с Николенькой ух как жили! Николенька у меня на ученого шел. Учился, учился… Я целых два года с ним свету не видела… Оттого и в стрелковый кружок пошла. Думала, там хоть при случае застрелюсь.»

«17.03.45. Альфред кладет на стол просмотренную им пачку последних немецких писем и с возмущением указывает на одно из них. Он прав, это стоило подчеркнуть красным карандашом. «Наслаждайся войной, потому что мир будет страшен».

«25.03.45. За разрушенным мостом хуторские постройки заволакивает красноватый дым. Это пыль от глиняных черепиц придает серой гари такой красочный и театральный вид.»

«Огонь всех батарей сосредоточен на опорных пунктах. Они расположены в сараях, и эти кирпичные мирные сараи возведены так крепко, что выдерживают даже прямое попадание.»

«- Ты выросла, Маша, знаешь?
- Неужели? Жалко, зарубки не сделала на дверях… намного ли выросла?
- Видишь ли, Мария, сейчас такие совершаются события, что этого нельзя не чувствовать. Хорошие люди вырастают, а маленькие и злые становятся еще хуже…»

«26.03.45. Каждый пленный должен по распоряжению Наркомвнудела быть нормально одет, иметь головной убор, сапоги, судок. У большого сарая, в стороне, уже стучат по жести молотки: там выделывают миски. Но немцы – народ аккуратный, у большинства все при себе. Сдавались в плен они умело, домовито: с мешками, одеялами, бритвами, порнографическими фотографиями. В кирпичном амбаре поместились немецкие портные, и из подолов своих необычайно длинных, бабьих на вид, шинелей шьют неказистые чехлы вместо утерянных головных уборов.»

«В этом воспитанном кругу офицеров, под весенним солнцем, отчетливо был «слышен» один ответ, хотя этот ответ и не произносился вслух: «Реванш еще возможен… мы вернемся… мы фронтовые, опытные офицеры.»

«27.03.45. По шоссе, идущим от морских поселков тянутся «наши» люди, сотни угнанных или бежавших из России добровольно. Были и такие. Кто их разберет сейчас? Подозрительно, что все эти люди дошли до моря вместе с отступавшей немецкой армией Зачем? Рассчитывали, что их тоже посадят в лодки? Нет, это навряд ли угнанные. Наши солдаты их встречают хмуро, с недоверием. Вот семья из местечка Вырица, под Ленинградом. Старуха бабка, «сам» с женой и дети. Все смотрят весело: у них немецкая телега, упитанная лошадь, полно барахла. Навряд ли они довольны, что оказались с нами лицом к лицу.
Привычка определять людей по виду заставляет меня насторожиться. Вчера в таких же группах подполковник Сидоров увидел человека у телеги и узнал своего солдата, перебежавшего еще в 1942 годуна сторону врага. И если бы не чудо-случай, жил бы себе этот изменник родины и поживал. Вернулся бы к себе в село героем и говорил бы всюду о тяжких муках, какие он испытал в плену. Но верней всего, что он осел бы где-нибудь по пути в Россию и замел следы.»

«29.03.45. Нечупенко все-таки ворчит:
- Всегда майор возьмет себе самое чистое и самое удобное помещение…
- Ручки, товарищ подполковник… Они все могут сделать. Убрал всю грязь, и стало хорошо.»

«- Посуды много, это правда. И эдакая, и такая, и всякая… А часов?! И на стене, и на полке, на шкафу…
- Точность.
- Экономия нервной системы. Вы поглядите: песочные часы. Их можно устанавливать или на три, или на пять минут… автоматически раздается звонок… чтобы яйца не переварились. Простая и практическая конструкция. Смотрит, подполковник, изо всех углов… со всех этих полочек прет на тебя организованность… Все продумано, всяческая мелочь. Все удобно. Тик-так… Идет немецкое точное время. Знаете, что меня интересует? Как мы разбили всю их точную армейскую махину… со звоночками на песочных часиках? Значит, не в этих штучках-дрючках заключается сила государства и народа, а в чем-то совсем ином…»

«- Только знаете, майор, лучше таких… особых слов не надо. Боюсь я красивых слов.
- Неправильно это, подполковник. Все должно быть вокруг красивым.»

«- В музыке я ничего не понимаю. Вот, скажем, скрипка… тили-пили… Ну, что в ней хорошего? Но я обязательно научусь слушать музыку. Не смеюсь.»

«01.04.45. Рузвельт уже заявил, что война оборвется внезапно и просто, и к этому надо быть готовым. Но что это значит – «быть готовым»? И смеем ли мы допустить, чтобы это случилось «просто»? Разве не следует пересмотреть очень многое из того, что было неверным в мирные дни, до войны, и что не должно повториться?»

«06.04.45. Снова Польша. Пересекаем бывший «коридор». В комфортабельных коттеджах бывших нацистских фюреров уже поселились местные поляки с ближайших улиц. Война здесь кончилась, и мы для всех действительно освободители. Но не слишком ли поспешно, жадно и нетерпеливо потянулись жители к оставленным вещам?»

«16.04.45. Наступает время засевать огороды, а это основной источник дохода маленького городка, и потому все стремятся получить какую-нибудь бумажку от Красной Армии или от новых городских властей. Люди хотят себя обезопасить от грабежей, и в их представлении наши печати дают гарантию неприкосновенности.»

«В оперотделе сообщили, что начался штурм Берлина.
- Немцы сняли с запада почти все свои дивизии и перебросили против нас. Вот тебе и второй фронт! Союзнички!»

«21.04.45. Подробно повторил содержание документа и последние слова о том, что его надо немедленно довести до всех бойцов и офицеров.
- Ну что ж… - лениво и без всякого интереса заметил капитан Диденко. – До сих пор вели мы себя правильно, а теперь настала пора поведение изменить. Называется это – диалектика. Простая вещь.
- А разве вы сами не понимали, что было плохо и что хорошо?
- Не крутите шарики, майор! Такие вещи решают только директивы. Спустили указание – будем выполнять. Все!
- А в собственной голове не должно быть партийных мыслей?
- Чего? – капитан щурит равнодушные глаза. – Всегда живут от одной директивы до другой. Вот так вот, уважаемый майорчик…
За короткий срок этот славный юноша на моих глазах превратился в службиста, исполнителя директив. Так спокойней, и этому его учит жизнь. Хорошо, что наши приказы мудрые, но они лишь подводят итоги, суммируют и иногда запаздывают с решением вопроса. А ведь надо, чтобы думающий коммунист (а недумающего коммуниста быть не может) сам выносил суждения, то есть, стремился бы исключить из своей жизни пассивное ожидание приказов.
Мой дорогой, я знаю, тебе внушали, что ты уже лучший из лучших на всей земле. Но это далеко не так! Ты сам еще не шевельнул ни одной клеткой в своем мозгу, чтобы действительно сделаться лучшим. Достоинства своей родины и ее силу, ее социальные преимущества ты переносишь на себя. Гениальность социального переустройства ты успокоенно приписал себе, даже не думая, не размышляя о том,что такое вообще человек социализма.»

«23.04.45. Мы на пороге самого Берлина! До центра города двадцать два километра! Поместились в небольшом железнодорожном доме, где, очевидно, жили низшие служащие. В маленьких квартирах удобная уютная мебель, зеркала… в кладовых домашнего соленья мясо, банки законсервированных фруктов, клубничное варенье… Чем глубже внедряемся в Германию, тем противнее это довольство, за которым все острее чувствуешь покорение Европы. Вот так со смаком бы, наотмашь и двинул эти аккуратные банки-склянки!»

«24.04.45. Казарменного вида двухэтажный дом. В одной из квартир обнаружены двое повесившихся. Очевидно – муж и жена. Их тела еще не остыли. Оба молоды. Кто же они? Чья неправда, чья ложь привела их к такому решению – умереть? Помещение обставлено очень скромно. Ясно, что это трудовые люди. На фотографиях кусочки жизни, счастья, веселые лица, смех… И в каждой комнате одни и те же жуткие портреты: Гитлер, Гитлер, Гитлер… Но если ты убежденный наци, то почему же самоубийство, а не борьба? Или это идейный крах?»

«Сегодня всем отделам штаба армии зачитали приказ, запрещающий самоснабжение, самовольное переселение немцев или выселение их без вещей и без продуктов. Запрещено также брать у населения скот, птицу, кроликов и т.д Все бесхозное имущество должно сдаваться интендантам.»

«26.04.45. В Берлине собраны отборные фашистские дивизии и части СС. Для этих смерть действительно единственный выход. Английское радио в который раз уже передает о массовых самоубийствах нацистских фюреров и больших чиновников. Когда солдаты входили в правительственные здания, фашистские чиновники сидели на своих местах, но были уже мертвы. Все приняли какой-то яд. Бургомистр города Лейнц отравился у себя в служебном кабинете вместе с женой и грудным ребенком. И смеяться над этим, как делают иные, никак нельзя. Ведь если где-то уцелеет такая ярость и выползет опять наружу, быть снова схватке, быть беде!»

«Весть о том, что в Гессенвинкеле появился советский комиссар так быстро разошлась, что через полчаса в саду возле моих дверей уже стояла очередь. Это были инженеры, предлагавшие свои услуги, лавочники, которые скорей хотели открыть свою торговлю, здесь были женщины, сдержанные, деловые и энергичные. Они просили только об одном: чтобы по ночам ходили патрули.
- Иначе, господин майор, о Красной Армии будет неправильное представление.
После них вошло еще четыре немца, плотно прикрыли дверь и очень деловито сообщили имена нацистов, по всей вероятности оставленных в поселке с диверсионной целью.
- Мы не хотим, чтобы наши жизни и имущество подвергались опасности из-за этих злых людей…»

«Во всех поселках близ Берлина живет пролетариат, и это усложняет, как ни парадоксально, восстановление мирной жизни. Именно перед этим населением нам важно сразу же раскрыть суть нашей армии, ее военные и политические цели.»

«29.04.45. Они вышли на шоссе из леса, где за колючей проволокой помещались их бараки. Взволнованно и смело расспрашивали о России, а о себе рассказывали горестные вещи. Это были угнанные на работу, рабы, не те, что попадались раньше, нагруженные краденым барахлом. Эти идут гурьбой, передвигаются шумным табором, у них нет ни телег, ни тачек… суматошно и весело вскрикивают женщины, выскакивая из-под носа проносящихся машин, и все беззлобно, со слезой смеются:
- Русского человека не может переехать русский!
И тут же шествуют немцы-беженцы с белыми повязками на рукавах и с белыми флажками на телегах. У этих порядок и почти военный строй. Они как будто покорились своей судьбе. Это помещики, владельцы предприятий. Я вижу, как они стараются скрыть неприязнь к русским офицерам и солдатам.»

«01.05.45. На стене углового дома читаем на дощечке: Вальштрассе. Но это одно название. Улицы нет. Одни скелеты зданий. С мягким, даже приятным шелестом неожиданно обваливается угол большого дома, и все застилает белой пылью, удушливой словно дым.»

«07.05.45. Последний приказ по нашей армии о строгом запрете военнослужащим заходить в дома без комендантского наряда женщины знают наизусть. И он уже висит на всех подъездах. Вообще трудностей не так уж много. Пресловутая точность немцев помогает во всех хозяйственных вопросах, и никаких актов саботажа пока что не отмечается нигде.»

«09.05.45. Вот он конец, конец войне! Приказ по армии и сообщение: подписана безоговорочная, полная капитуляция. В столовой штаба армии готовится банкет, а для меня идут все те же будни. В Плауэ ЧП. Неизвестно кем ограблен новый бургомистр. Надо ехать туда, выяснять, снимать бездействующего коменданта, рапортовать и прочие подобные дела.»

«Мир… Ну да, конечно… шелестят листы, лягушки квакают… Конечно, это мир. Но для меня за этим словом еще ничего нет. Он вошел так просто, вместе с запахами сирени и весенним солнцем, что кажется обыкновенной вещью.
Ну что ж, теперь домой! Ты смеешь прямо и спокойно взглянуть в глаза своим детям. Ты вобрал в себя события и опыт множества боев, и ты обязан будешь рассказать об этом всю правду, порою горькую, но без которой нельзя шагать вперед. Я расскажу, я постараюсь сохранить все дневники и документы…»

«10.05.45. Нет, мира еще нет! Сейчас в Германии начнется новая борьба – за дружбу, за взаимопонимание… борьба идей, борьба мировоззрений.
Сегодня наше отделение гуляет, а мне надо разворачивать работу. Пришли хозяева кино и просят о разрешении открыть театры. Всю первую половину дня просматривал их фильмы. Это любовные истории о верных невестах и верных героях-женихах, отдающих свою жизнь за фюрера. Рекомендовал не разрешить.
- Вы нас хотите разорить!
Я усмехнулся:
- Ничего! Потерпите, пока не заведете других картин!»

«11.05.45. Проводил совещание с учителями в Плауэ. Основной вопрос: учебники и новые программы. Сразу за этим другое совещание – с актерами, музыкантами и интеллигенцией. Я обратил внимание на то, что все пришли придавленные и говорили шепотом; оказывается, кто-то среди них пустил слушок, что всех зарегистрируют, а потом будут высылать. В Сибирь!»

«15.05.45. Из Гентина сообщают, что произошло серьезное ЧП. Самозванец-бургомистр расстрелял несколько жителей из тех, кто активно помогал восстанавливать порядок. Вот она, первая диверсия! Организована она нагло и очень смело. Откуда взялся этот бургомистр – никто не знал. Я никого не назначал, но у него видели какой-то документ «с красной звездой». Кроме того, у его дверей стояли два солдата Советской Армии. И молчали. Интересная деталь. Похоже, что они не знали, или плохо знали русский язык. Оказывается, они же и проводили расстрел. Но сейчас ни этих солдат, ни этого бургомистра нет, они успели скрыться.
- Вы можете хотя бы их описать? – допытываюсь у шляпы-коменданта майора Моштуловского.
- Нет.
- Почему вы не проверили, кто и когда назначил к вам в город бургомистра?
- Я не знал, что надо проверять. Это же дело немцев.
Весь день ко мне ходили жители Гентина и совершенно добровольно давали справки о бургомистре и его внешнем виде. Мнение большинства, что это посторонний человек, но… в городе остались еще ярые нацисты.»

---

Читательский дневник

Д.Щеглов. Три тире.
«4 февраля 1945г. На подсохших буграх сидели группы немецких женщин. Возле них прямо на земле спали дети, и, очевидно, они были не способны идти дальше. Едва волоча ноги, показались старухи, идущие неведомо куда. За ними новая группа матерей с детьми. Малыши держались за низенькие коляски, за юбки матерей и покорно тянулись рядом. Я смотрел на этих человечков, страдающих за преступления их отцов… В карманах у меня было печенье, взятое в дорогу, и я роздал все. Дети угрюмо брали и медленно откусывали, не произнося ни звука. Они были похожи на щенков, раздавленных колесом телеги. Зато их матери заговорили сразу и неудержимо об «ужасе», который происходит вокруг, и о том, что русские солдаты их накормили и не сделали никакого зла.
Вдруг от толпы отделилась женщина с ребенком на руках. Она перешла шоссе и остановилась, глядя вперед, на маленькое озерко, подернутое тонким льдом.
- Ты куда идешь, Эмми? – раздался чей-то измученный, бесстрастный голос.
- Что? – откликнулась женщина. – Куда-нибудь. У меня пропало молоко.
- Сейчас же иди назад.
- Не все ли равно…
- Иди назад!
- Вас зовут… - говорю я тихо. – Идите к ним.
Прижав ребенка к груди, мать смотрит на меня, ее губы начинают вздрагивать, она боится произнести слово, чтобы не разрыдаться.
- Кто в этом виноват?»

А.П.Чехов. Письма.
«Чеховым. 29 апреля 1890г.
Проснувшись вчера утром и поглядев в вагонное окно, я почувствовал к природе отвращение: земля белая, деревья покрыты инеем и за поездом гонится настоящая метелица. Ну, не возмутительно ли? Не сукины ли сыны? Калош у меня нет, натянул я большие сапоги и, пока дошел до буфета, продушил дегтем всю Уральскую область. А приехал в Екатеринбург – тут дождь, снег и крупа.
В России все города одинаковы. Екатеринбург такой же точно, как Пермь или Тула. Колокола звонят великолепно, бархатно. Остановился я в Американской гостинице (очень недурной) и тотчас же уведомил о своем приезде А.М.Симонова, написав ему, что два дня я-де намерен безвыходно сидеть у себя в номерею
Здешние люди внушают приезжему нечто вроде ужаса. Скуластые, лобастые, широкоплечие, с маленькими глазками, с громадными кулачищами. Родятся они на местных чугунолитейных заводах, и при рождении их присутствует не акушер, а механик. Входит в номер с самоваром или графином и, того гляди, убьет. Я сторонюсь. Сегодня утром входит один такой – скуластый, лобастый, угрюмый, ростом под потолок, в плечах сажень, да еще к тому же в шубе. Ну, думаю, этот непременно убьет. – Оказалось, что это А.М.Симонов.»

---

С днем рожденья!

pitilimchik, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого замечательного!

---

Ирина Матлак "Академия пяти стихий. Возрождение". Фэнтези, любовный роман. Вторая часть из цикла... Еще одну книжку добила. Чудно - надо же хоть как-то сокращать завалы...
Первую часть я прочитала уже давненько как... (заглядывая на год) три года назад. Довольно бодро прочитала. Взялась за вторую. А потом мне вдруг резко стало скучно и неинтересно, и книжка упала в завалы...
Я уж точно и не помню, о чем там говорилось то. (что-то вычитывая и припоминая) Так, вроде там была девица-попаданка из нашего мира... и у нее обнаружился редкий и сильный магический дар... Или не попаданка? Да нет, точно, попаданка! Потому что я больше всего запомнила, как автор с кристальной незамутненностью ободрала цикл Завойчинской про магическую академию библиотекарей, а там ГГ была попаданка. А! вспомнила. Там было две ГГ. Одна попаданка, а другая - на перевоспитании. Соответственно, одной достался ректор, другой декан, которые оба были роковые и сексуальные. А еще там происходили таинственные убийства студентов... или покушения... которые назвались иссушения... потому что злодеи из них магию выкачивали. Это все отчаянно расследовали. Ага! там дракон у них возрождался, и злодеи старались для него собрать магию и дракона возродить, а герои старались им помешать. Ну вот, более-менее все стало ясно. А в этой книжке, значит, происходит спасение мира. Сначала все долго готовились, тренировались там, закалялись, а к финалу отправились в горы, где должен возрождаться дракон, чтобы там на месте соорудить Великое Заклинание и победить дракона.
Ну... вроде все и не так страшно... скорее смешно но скучновато. Как же тут все медленно тянется... и опять злодеи, опять их происки, их розыски... Я все-таки серьезно думаю, что не стоило автору растягивать эту бодягу на две книги. Надо бы было покороче, в одну все ужать... Вон первая книга как бодро пролетела! С другой стороны, может, эта бодрость происходила от потащенного у Завойчинской материала. Ну, по крайней мере, там была интрига, неясность некоторая была. Как ГГ вольется в новый мир и новый коллектив, как там будут отношения с ректором... то есть, с ректором это не она, это другая - ну, с деканом. А здесь с этим все уже ясно, только и занимаются своим противодраконьим заклинанием...
Финал, к слову сказать, вышел вообще... слов нет, жалостное зрелище. Ну вот, лично у меня, когда герои долго и трудно боролись, сражались и расследовали, к финалу дождались явления Главного Зла, а дальше последовал пшик в духе - "а что, лучше ничего не надо? а, ну ладно..." - у меня от этого всегда складывается впечатление, что это что-то такое чисто детсадовское.
По части непринужденного заимствования автор осталась верна себе. Тут в дело пошел аж Конан Дойл! со внезапным обнаружением фамильного портрета в галерее. Я прямо ждала, что кто-нибудь там воскликнет каноническое: "Вот так начнешь разглядывать фамильные портреты и уверуешь в переселение душ!" Само расследование проходило - умереть не встать - путем видений и сновидений... то есть, ничего не было, не было, а потом заявлялось, что вот это так, а то этак, потому что у меня интуиция сработала. Ну что тут скажешь - обратно жалостное зрелище.
В любом случае, я рада, что добила эту злосчастную книжку, потому что у меня еще скопилось сколько-то книжек автора. Очень интересно, будет ли она и там так же лихо заимствовать и перепевать, и что с кого... или как там все будет идти...

@темы: Книги

---

Читательский дневник

Литературная газета.
Сергей Кургинян: «Театр для нас – возможность понять через сценическое действо то, что простым размышлением или в дискуссии не улавливается. Понять самим и дать возможность другим присоединиться к этому процессу своеобразного исследования. Это очень интересно – мистериальный театр.»
«После развала СССР все быстро поняли, что проиграли. Кто-то говорит об этом открыто, кто-то прячет эту мысль внутри себя, третьи считают, что об этом «неудобно говорить», четвертые дергаются… Но все, даже записные либералы, понимают, что проиграли. Идея реванша сидит внутри каждого русского, и никакой другой объединительной национальной идеи нет.»
«Когда случилась история с ГКЧП… Понимаете, я в этой истории не участвовал. Мы готовили XXIX съезд партии, хотели снять Горбачева. Но если бы я верил в возможность спасти Союз с помощью чего-то сходного с тем, что случилось на площади Тяньаньмень, то, может быть, я мог бы что-то направить в эту сторону. И вот я задаю себе вопрос: а может быть то, что я в такой вариант не верил, было ошибкой? Может быть, тогда бы и Советский Союз существовал бы до сих пор?»
***
Владимир Березин: «Нужен целый мир, ныне исчезнувший, а повторить его нельзя. Это как военная форма деда: надеть можно, а стать красным командиром уже не получится.»
***
Илья Сельвинский.
«…И мать уходит. Держась за карниз,
Бережно ставя ноги друг к дружке,
Шажок за шашком ковыляет вниз,
Вся деревянненькая, как игрушка,
Кутая сахар в заштопанный плед,
Вся истекая убогою ранкой,
Прокуренный чадом кухонных лет,
Старый, изуродованный ангел.
И мать уходит. И мгла клубится.
От верхней лампочки в доме темно.
Как черная совесть отцеубийцы,
Гигантская тень восстала за мной.
А мать уходит. Горбатым жуком
В страшную пропасть этажной громады,
Как в прах. Как в гроб. Шажок за шажком.
Моя дорогая, заплакана маты…»

В.Денисов. Стратегия. Колония.
«Боцман все уже облазил, кроме подвала. В последнюю комнату я входил с фонарем, там ни одной бойницы в стенах. Зашел и сразу вышел.
- Эйнар, не входить!
- Что случилось, Тео?
- Человеческие следы на полу. Стой там, а я посмотрю. «Кастет», «Гоблин» - срочный сбор! Первый этаж, дальняя.
Вот тут пыль оседала от души, никаких сквозняков. Я опустился на пол, что твой Шерлок Холмс, достал из кармана лупу. Она у меня хоть и невелика, зато со светодиодной подсветкой, можно рассматривать след в косо падающих лучах.
Визитер заходил спокойно, никого не опасаясь, шаги ровные, уверенные. Не высок, метр семьдесят пять от силы, шаг нормальный, без нажима и раскачки, колено почти выпрямлено. Не нагибался и не останавливался. Зашел, убедился, что ничего тут нет, и спокойно же вышел. Точное время визита определить не просто. Я нагнулся носом к камню. Граньки уже начали обметаться свежей пыльцой. Месяца четыре, не меньше. Особой пыли тут нет, основное уже осело. В таких местах новые потоки пыли генерируются, в основном, дальней или близкой сейсмикой, падежом рядом крупных деревьев или ударами грома. А если ураганчик хитрый? Я встал и прошел к самому дальней углу, почти к стене, опять присел. Одинаково – и здесь, и у входа, ну разве самую малость… Не врывался сюда воздух, но по архитектуре, ни по случайному погодному факту.
От четырех месяцев до полугода назад сюда заходил человек. Не дикарь, в обуви. Обувь кустарная, но прочная и крепкая, работал человек с опытом или же нормальный ремесленник. Подошва с невысоким каблуком. Каблук сделан из старой автомобильной резины.»

---

Читательский дневник

А.Васильев. Хранитель кладов.
« - Это обидно. Почему-то все думают, что мы, получив разрешение войти в дом, сразу же осушаем его хозяев.
- А это не так? – я присел на скамейку и вытянул ноги. – Неужто вы иногда приходите к ним просто так? Ну, пропылесосить ковер или телевизор посмотреть?
- Нет, - вурдалак устроился рядом со мной. – Мы ведь тоже люди. Да, не совсем такие, как раньше, но тем не менее. Для нас тоже существуют понятия «дружба», «верность», «любовь». Представь себе, Хранитель, мы тоже умеем любить.
- Сейчас расплачусь от умиления, - фыркнул я и достал сигареты. – Слушай, у меня сегодня был не самый простой день, потому сразу переходи к делу, а все вот эти заходы оставь для впечатлительных девочек. Внешность у тебя самое то, щетина модная, голос проникновенный, текст отменный, любая из них тебе свое горло подставит. Тем более что вампиры сейчас в тренде.
- Спасибо западным коллегам, - оскалился вурдалак и пригладил волосы ладонью. – Кто-то там хорошо вложился в рекламную кампанию нашего племени, подари Ночь ему гарем, состоящий из девственниц. Наши тоже пытались что-то подобное сотворить, но получилось так себе, все скатилось в незамысловатую притчу о добре и зле, а вот там все по уму забабахали, чем и обеспечили нам достаточно сносные условия существования довольно надолго..
- И что, даже Отдел на хвосте не висит? – выпустил дымок я. – Не поверю.
- Если девка сама говорит «выпей меня», то у Отдела не может быть никаких претензий. – Вурдалак снова показал мне свои клыки. – Ее никто не неволит, она сама сделала свой выбор. Свобода воли – вот высшее достижение современного мира. Нет ориентиров, нет устоявшейся морали, сегодня личное пространство победило общественные ценности. Я же говорю – не самое плохое время настало. Мы больше не ночные убийцы или нежить, мы – субкультура.»

К.Маккуистон. Красный, белый и королевский синий.
« - Приятного вечера, Алекс, - отрезает Генри и поворачивается, чтобы уйти.
Так он решил, что последнее слово за ним? От этой мысли Алекс напрочь слетает с катушек. Не соображая, что делает, он протягивает руку и дергает Генри за плечо. Но тут принц разворачивается и почти отталкивает Алекса. Следующее, что Алекс осознает, - как путается в собственных ногах и налетает спиной на ближайший стол. К своему ужасу, он видит, что на нем возвышается массивный восьмиярусный свадебный торт, но уже поздно. Схватив Генри за руку в попытке удержаться на месте, Алекс тянет его за собой, и оба, потеряв равновесие, с грохотом обрушиваются на столик.
Словно в замедленной съемке он наблюдает за тем, как торт накреняется, пошатывается и, наконец, соскальзывает с подставки. Белоснежной кремовой лавиной исполинский кошмар диабетика стоимостью 75 тысяч долларов рушится на пол.
В ту же секунду во всем зале воцаряется тишина. Всего одно мгновение – и вот они с Генри лежат на узорчатом ковре среди развалин торта. Бокал, который Генри держал в руке, разбился, расплескав свое содержимое на обоих участников происшествия.
Первое, что думает Алекс, пялясь в потолок – с ног до головы облитый шампанским и измазанный в глазури от торта, - что танец Генри и Джун станет не самым знаменитым событием вечера. Потом он думает, что мать, несомненно, его хладнокровно прикончит. Он слышит, как лежащий неподалеку Генри медленно бормочет:
- Твою же мать.
Прежде чем его ослепила вспышка камеры, Алекс смутно осознает, что впервые слышит, как принц выругался.»