Читательский дневник

Литературная газета.
Георгий Иванов: «Дело поэта – создать кусочек вечности ценой гибели всего временного – в том числе нередко и ценой собственной гибели.»
Анастасия Ермакова: «… Ощутить ту скорость, с которой я летела, сидя на неподвижном мотоцикле детства, когда папа и мама стояли справа и слева от меня, как ангелы, молодые и красивые ангелы, и держали руль…»
Виктор Перегудов: «Вот я думаю: бедный сапсан с его зрением – чего он только не видит из поднебесья, летая над Москвой.»
«Сапсан смотрел на меня сверху и думал горько: вот человек. Этот человек, думал сапсан, стоял у окна, не исключено, что собирался полетать. Жуткое зрелище, когда человек летит. Разбивается всмятку.»

К.Корр. Отчаянная попаданка и темный принц.
«- Это что? – изумленно вымолвил он, и даже глаз дернулся.
Церемониймейстер вздрогнул.
- Господин дознаватель… - жалобно пискнул он.
… На лице практически каждой участницы красовались царапины и ссадины.
- Почему они в таком виде?! – грозно повторил Аян и порывисто прошелся вдоль всех невест. Каким боком прикажете теперь вычислять нападавшую?
- Понимаете… - начал церемониймейстер. – Мы хотели найти его высочество, но к нему не пустили…
- Я не об этом спрашиваю! – раздраженно огрызнулся Аян, кипя от негодования. – Что. С ними. Случилось?!
- Подрались… - едва слышно вымолвил мужчина.
- Как подрались?! Невесты его высочества?! Что, все сразу?!
- Это случилось перед началом обеда, - промямлил церемониймейстер. – Еще не все невесты собрались в трапезном зале, как внезапно погас свет… А потом… потом кто-то вскрикнул. И началось… Я бросился зажигать свечи, прибежали слуги и господин распорядитель. Леди вели себя словно взбесившиеся фурии, мы с трудом смогли разнять их…»

---

Читательский дневник

Д.Рус. Играть, чтобы жить. 3. Долг.
«Наиболее частые встречи цивилизаций происходят после возникновения идеи: «А давайте телепортнемся и пиндосов погеноцидим?»
***
«Пора и нам на боковую – день предстоит адский, а мозги – тоже оружие и должны быть острыми и отдохнувшими.»
***
«Как видишь, мы тут хапнули кусок, который нам не проглотить при всем желании. Но надкусить и обслюнявить – это святое.»
***
«Люди мечтают о контакте с инопланетным разумом, при этом будучи не в состоянии понять соседей по континенту.»
***
«Надо, кстати, и самому озаботиться созданием опросника для выявления агентов. «Кто такой котенок Гав? Расскажите три анекдота про Штирлица. Переведите на ненормативную лексику фразу: сломалась важная деталь, ума не приложу, где взять замену, как я устал – готов бросить все и уйти на край света».

К.Корр. Отчаянная попаданка и темный принц.
«- Я хочу… чтобы ты… была моей, - по слогам отчеканил он и клацнул зубами.»

---

Анна Гаврилова "Соули. В объятиях мечты". Фэнтези, любовный роман. Это вторая часть про девушку Соули (надеюсь, что и последняя )
Сюжет: первая часть закончилась очень волнительно - только герои более-менее разрешили проблемную ситуацию, как явился отец Райлена, намутил, похитил Соули из-под носа жениха... Сказано было, что он возьмет Соули под опеку и защиту, но вскоре девушка начинает подозревать, что отец Райлена ведет какую-то свою игру, а ее хочет только использовать, как козырь в рукаве. Но и у Соули найдутся готовые за нее постоять - вмешиваются оборотни, которые уже в законе считают девушку своей по крови, внезапно возникает старший брат Милан, который служит там же, в столице, да и Райлен не собирается сидеть просто так...
Первая часть мне очень понравилась, и закончилась "на самом интересном месте", так что читатель просто подпрыгивает и жаждет продолжения... И вот я наконец ухватила эту вторую часть - и... В общем, она меня порядком разочаровала. Не, читать можно, все идет достаточно легко. Но тут все мечутся туда-сюда, какой-то постоянный шурум-бурум, сумятица... Сумбур вместо музыки и все такое. Не осталось никакой цельности и логичности, как в первой части. Персонажи ведут себя абы как. В смысле, если автор прописала - в первой части - викторианский антураж, так это вполне конкретное указание и предполагает выполнение определенных требований и ограничений... как мне представляется... То есть, персонажи должны по-особому все воспринимать, чувствовать и т.д. И в первой части автор это более-менее соблюдала! А тут только и осталось, что ГГ по пять раз на страницу восклицает "о, Богиня!" и упоминает о приличиях. Что толку, если она ведет себя совершенно в разрез прежнему заявленному характеру. На одних механических вставках про богиню и приличия далеко не уедешь.
Но ладно, в общем, что автор изменила условия. Но тут вообще все какое-то путаное. Хорошо еще к финалу автор подтянула линию с беглым братом и даже ловко ее закончила. Но все равно обидно. Так славно история начиналась...

@темы: Книги

---

Читательский дневник

Р.Шмараков. Книжица наших забав.
«Были два друга. Когда одному пришла пора умирать, второй заклял его вернуться с того света и рассказать, каково ему там приходится. Тот выполняет клятву: однажды ночью возвращается черною тенью и сообщает, что он в аду, потому что хоть и исповедался и причастился св.даров перед смертью, но против желания. Его жестокосердый товарищ допытывается, видал ли он на том свете Вергилия. «Да вот как тебя, - отвечает ему покойник, - мы с ним вместе мучимся: он за свои басни, а я – за то что любил их больше всего на свете». Товарищ, ухватившись за такое удачное обстоятельство (бывают люди нечуткие), велит спросить у Вергилия, что он имел в виду в таких-то двух стихах, и вернуться с ответом. Покойник соглашается, но перед уходом, чтобы дать живому отведать своих тягот, пальцем наносит ему на лоб капельку своего пота. Через несколько дней он приходит вновь, чтобы передать, что Вергилий сказал ему:: «Дурак ты, и вопросы у тебя дурацкие», но спрашивавшему это уже не очень важно: от одной капли адского пота, проникшей в его состав, как раскаленное железо в масло, он мучится ежеминутной мукой, извел все деньги на врачей и остается неизлеченным. Потом, конечно, он исцелился святой водой и отрекся от мирских забав, а мораль такая, что чтение и комментирование Вергилия никого еще до добра не доводило.»

А.Гаврилова. Соули. В объятиях мечты.
«Я залилась таким румянцем, что даже под панталонами жарко стало.»
***
«Героиня сентиментального романа «Невеста тайного советника», которой довелось сопровождать возлюбленного в одном из приключений, уверяла, дескать, опасность – главная соперница женщины на пути к счастью. Мол, стоит мужчине эту самую соперницу учуять, и все, никаких сонетов под балконом, никаких букетов по утрам, а только хмурый взгляд и непреодолимое стремление что-то делать.»

---

Роман Шмараков "Книжица наших забав". Ну, я даже не знаю, как определить... Современная литература, наверно. Постмодернизм. А короче говоря - Шмараков же.
О чем: средневековые анекдоты. Как я понимаю - и как уверяет автор в кратком вступительном слове. Шмараков, значит, медиевист, работает с разными средневековыми текстами, хроники и прочее в том же духе. И вот в этих текстах, у нас малоизвестных (или вовсе неизвестных), потому что не переведено- не издано) он выбрал маленькие кусочки с какими-нибудь поучительными или необыкновенными случаями. То, что и называется анекдотами в культурно-книжном смысле слова. Эти истории автор пересказал своими словами... если верить автору... А то, может, какие-то он и сам сочинил, в духе стилизации, с него станется. В общем, получилось такое странное, дикое, временами начисто сюрное изложение. Для маньяков, которые такое любят.
Я люблю книги Шмаракова, но мне нужно каждый раз специально настраиваться. Тут так просто не почитаешь, нужно определенное настроение... Но вот я подумала, что - ну, я же в детстве обожала все это средневековое! В виде приключенческих романов, сказок Шарля Перро и братьев Гримм, или завораживающих текстов из хрестоматии (для школьников, на предмет лучшего усвоения школьного курса по истории средних веков). Наверно, тогда это для нас было как сейчас фэнтези. И вот в этой книжке оно и есть - средневековье. Почувствовать, как люди тогда жили, как что себе представляли, как чувствовали... Прикольно.

«Когда человек бормочет псалмы в дреме, без усердия, его слова без силы – пустая оболочка, словно кожура от гороха или бобов, которою эти свиньи, то есть, демоны, всласть наедаются.»

«… И наконец он остается один, счастливый своей нищетой, ибо ее тяготы не дают ему думать о тяготах любовных.»

«… Господи, ведь это был урок смирения, ну как можно из дидактического материала такие выводы делать.»

«Один послушал кукушку, накуковавшую ему 22 года и расфасовал их так: двадцать лет на беспутство и два – на покаяние; но Господь наш, не любящий всю эту народную фенологию, оставил ему два на беспутство и отнял остальные двадцать, и все это кончилось горько, но поучительно. Удивительного простодушия люди.»

«Салюстий говорит о Катилине, что он иногда совершал преступления без пользы, чтобы не терять форму.»

«… Цезарий спрашивал мариенштадского аббата Германна, видел ли он его когда-нибудь смеющимся: ведь считается, что воскресшие не смеются.»

«Увольте, я с этим делом давно завязал, никакой некромантии, только балет и керамика.»

«Видя, какая кругом напряженная политическая обстановка, клирик, натурально, вызывает дьявола.»

«… После этого он совсем сошел с пути и начал проповедовать вещи, противные святой вере, утверждая, что сказанному поэтами, надо верить во всем. Архиепископ Равеннский его осудил, но ересь распространилась.»

«Так-то награждает дьявол своих слуг: тела убивает, души ввергает в вечные муки, да еще тешится, мороча им голову.»

«Видишь вон тот большой амбар? Меньше соломы у него на крыше, чем демонов, что стоят вокруг меня.»

«Знай, что таково различие между червями богатых и червями бедных: черви богатых истребляют богатых, а черви бедных истребляются бедными.»

«При смерти он велел друзьям, чтобы все его золото сплавили в один ком. Друзья спросили, зачем. «Я знаю, - сказал он, - что мои родичи, радуясь моей смерти, разделят мои сокровища. Если же сплавить все вместе, они друг друга перебьют."

«Дьявол, однако, предприятия своего не оставлял, являлся ей в разных местах, и она, видя таковую его настойчивость и понимая, что красивых девиц в валлонском Брабанте пруд пруди, принялась его спрашивать, кто он и откуда и все ли в их краях такие мономаны. И так она его допекла, что он возьми и откройся ей: так и так, я-де дьявол, приятно познакомиться. Тут уж она совсем расхотела за него замуж, а он задора своего не терял и думал привлечь ее склонность маленькими сюрпризами: то в чашку ей нагадит, то в суп навоза накладет. До супа ее семья еще как-то терпела – мало ли, кавалеры разные бывают, образованный человек со странностями, - а тут уж они прямо вопрос поставили, что знает ли он, к примеру сказать, молитву Господню (с козырей люди заходят). Говорит: «Прекрасно знаю». Его просят продемонстрировать. Он читает: «Отче наш, иже еси…» И поскольку в этой молитве он то и дело перескакивал и допускал варваризмы, то, закончив ее, он со смешком прибавил: «Вот так вы, миряне, обыкновенно читаете вашу молитву.»

@темы: Книги

---

Тайга Ри "Последняя из рода Блау". Фэнтези, ну... практически бояр-аниме... Только без попаданцев и без бояр, в смысле, без русских.
Сюжет: тип фэнтезийного мира с магией, сконцентрированной в основном в аристократических кланах, которые между собой ведут сложную политику, интригуют, все такое. ГГ, девушка Вайю Блау, принадлежит к одному из таких кланов, Блау - некогда могущественному, но сейчас находящемуся на грани исчезновения, в связи с тем, что почти все представители рода уничтожены. В период жизни Вайю таких осталось четверо, включая ее саму и одного бастарда. Но Вайю, как всем вокруг известно, очень слабая в магии, к тому же ее угораздило родиться со светлым даром, когда вокруг преобладают сплошь сильные темные... плюс к этому Вайю такая девочка-девочка, которая отчаянно не интересуется войной и политикой, ее интересы касаются мальчиков, танцев, нарядов и прочего в том же духе. Результат катастрофический - во вспыхнувшей смуте и всеобщей клановой войне всех со всеми род Блау вырезан подчистую, Вайю осталась последней из рода, поступила в легион... то есть, здесь Корпус... но враги настигли и тут, и Вайю умирает под пытками в каких-то тюремных подземельях. И тут происходит невероятный поворот - Вайю внезапно переносит в прошлое, в самое начало переломного момента. Ей опять четырнадцать лет, еще живы дядя и братья, немногочисленные друзья и сторонники, ничего еще не произошло... Неужели Вайю получила шанс изменить судьбу? отомстить подлым врагам? Ведь у девушки полностью осталась память о прошлой жизни и весь наработанный опыт... Но вспыхнувший источник родовой магии поправляет - род принес великие жертвы и вернул ее не для того, чтобы мстить. А для того, чтобы спасти род от уничтожения. Разве это не одно и то же? Вайю предстоит во всем этом разобраться - и быстро, потому что время истекает...
Встретив в разных местах положительные отзывы, я решила тоже почитать, хотя изначально, по аннотации и обложке, книжка как-то не впечатлила. И вот - мне ужасно понравилось... Это все настолько мое, как я люблю... У... Коварные бояре со своими интригами, то есть, аристократические кланы... ГГ "под маской", ну, в действительности не такой, как все вокруг считают, обладающий тайнами и сюрпризами... Вообще, такой тип ГГ, как мне нравится - сильный, решительный, ну, все такое. Правда, обычно, это бывает ГГ мужского рода, тут девушка, но, в принципе, не суть важно же. Даже интересно.
Не знаю уж, что за автор, и кто скрывается под таким броским псевдонимом... Но написано действительно здорово. Так четко продуманы всякие интриги, политика и экономика, переплетающиеся интересы. Продумана система магии. Есть даже довольно прописанный мир, со своей историей, где-то мифологией - и все это подается вполне легко, ненавязчиво, без утомительных энциклопедических сносок-комментариев-дополнений. Перфектно! Действие развивается стремительно, повествование ведется линейное, от имени ГГ, просто излагается, что с нею происходит, без этой тошнотной полифонии и прыжков с одной линии на другую (ненавижу!!). Есть флэшбеки - тоже терпеть не могу, но здесь это изначально задано сюжетом, без них не обойтись - но тоже поданы автором очень удобно и вменяемо! ГГ просто рассказывает об этом в паре предложений, ну, максимум в паре абзацев. Как это всегда было заведено в нормальной литературе! Короче говоря, читать было легко и приятно - и при всем этом - книжка толстая! мелким шрифтом!
Сюжет действительно очень интересный и запутанный. Сначала я подумала, что это будет, в какой-то степени, вариант "спасти СССР", ну, вы понимаете, когда ГГ переносится в прошлое, в свое детское тело но со знаниями о будущем, и сейчас что он будет делать, чтобы предотвратить катастрофу. Ну, тут, конечно, речь о фэнтезийном мире и спасении одного рода, но принцип тот же. А так, собственно, даже логичнее и достовернее смотрится. Потом мне подумалось, что тут отчасти возникает мотив графа Монте-Кристо, с помощью друзьям и наказанием врагов. И это все уже само по себе было бы очень завлекательно. Но автор смело пошла еще дальше! То есть, дело не ограничивается тем, что ГГ сейчас знает о будущем, что и как должно случиться, кто и как себя проявит, будет действовать и т.д. Но здесь получается так, что, во-первых, повествование ведется через э... ненадежного свидетеля, кажется, так это называется? В смысле, тут изначально задано, что ГГ была обычной девочкой пустоголовой, которая не интересовалась, не вникала и т.д. И автор об этом не забывает! И сейчас, когда ГГ оказывается в том же моменте времени, но со своими знаниями и опытом взрослой женщины, мага и воина, она обнаруживает, что многое, оказывается, выглядит далеко не так, как она считала, что она чего-то тогда не замечала в силу возраста и легкомысленности, что-то от нее элементарно скрывали, и все такое. Во-вторых, как только ГГ начинает предпринимать какие-то шаги, совершает какие-то действия - все изменяется! И в дальнейшем развитие идет уже по новой линии, возникают новые, прежде не существовавшие факторы, новые обстоятельства, новые игроки... Это потрясающе. Ужасно интересно, как автор справится со всем этим, тут же получается такая сложная и запутанная картина...
Конечно, при желании я могу найти, к чему придраться - ну там, ГГ откровенно временами мэрисьюшничает (хотя это не напрягает! сюжетом задано ), временами происходят сплошь одни кризисные моменты... а в последней части автор кинулась сплошь в вопросы философского и метафизического характера, с переносом действия во всякие иллюзии, изнанки, ментальные планы, то есть, видения и сновидения (что я тоже обычно терпеть не могу! ненавижу весь этот тел-аран-риод ), в общем, можно сказать, налицо некоторая несбалансированность. Но я не буду придираться к этим мелочам, так как действительно вообще редко встречаются такие книги.
И вот сейчас я опять сижу, в волнении и ожидании. Книжка закончилась на полуслове, ожидается цикл, и вроде как он даже написан... Надеюсь, что Армада не будет тянуть время и издеваться над читателями, и все издаст! быстро. Очень хочется узнать, что там будет дальше, и чем все закончится... (и не надо мне рассказывать, где и как можно отыскать электронный вариант, увы, это не мой случай... )

@темы: Книги

---

Фотофлуд

маленький, потому что зима простояла такая холодная, что ничего и никуда неохота.




Вариант -

---

Фиксирую новый рекорд на своем комнатном термометре.



Оцените мои героические усилия, когда я по утрам вылезаю из-под одеяла. (запевает) Зимаааа так холодна, так бесприютна и белааа...

@темы: С ума сойти

---

---

Читательский дневник

А.П.Чехов. Письма.
«Н.П.Кондакову. 2 марта 1901г.
Большое, сердечное Вам спасибо за книгу. Я прочел ее с большим интересом и с большим удовольствием. Дело, между прочим, в том, что моя мать, уроженка Шуйского уезда, 50 лет назад бывала в Палехе и Сергееве (это в 3-х верстах от Палеха) у своих родственников иконописцев, тогда они жили очень богато; те, что в Сергееве, жили в двухэтажном доме с мезонином, громадном доме. Когда я сообщил матери содержание Вашей книги, она оживилась и стала рассказывать про Палех и Сергеево, про этот дом, который тогда уже был стар. По сохранившимся у нее впечатлениям, тогда была хорошая, богатая жизнь; при ней получались заказы из Москвы и Петербурга для больших церквей.
Да, народные силы бесконечно велики и разнообразны, но этим силам не поднять того, что умерло. Вы называете иконопись мастерством, она и дает, как мастерство, кустарное производство; она мало-помалу переходит в фабрику Жако и Бонакера, и если Вы закроете последних, появятся новые фабриканты, которые будут фабриковать на досках, но Холуй и Палех уже не воскреснут. Иконопись жила и была крепка, пока она была искусством, когда во главе дела стояли талантливые люди; когда же в России появилась «живопись» и стали художников учить, выводить в дворяне, то появились Васнецовы, Ивановы, и в Холуе и Палехе остались одни мастера, и иконопись стала мастерством…
Кстати сказать, в мужицких избах нет почти никаких икон; какие старые образа были, те погорели, а новые – совершенно случайны, то на бумаге, то на фольге.»

Г.Садулаев. Марш, марш правой!
«Если верить Соловьеву, во времена Святослава каждый пахарь мог оставить свой плуг и вступить в дружину князя, чтобы выделиться из среды «мужиков», стать княжеским «мужем» и заслужить себе богатство и славу. Вывести своих потомков в элиту общества. Либо сложить голову на поле брани. Пан или пропал. Это красивый сюжет. Но, к сожалению, мифический.
Что касается Древней Руси, то потомки больших и малых князей, а также их дружинники, успешно перебили друг друга во времена междоусобицы. Встав в первые ряды сопротивления Золотой Орде, военная аристократия подверглась следующему этапу уничтожения. А царь Иван Грозный довершил разгром, тщательно выжигая последние ростки боярской знати, ведущей свою родословную от русских князей и воинов.
Правящей элитой Российской империи стали вовсе не потомки ратников земли русской, а дворяне – то есть, дети дворовых людей. Конюхов, спальников, виночерпиев и прочей мелкой прислуги, приближенной к столу и телу владык. Я почти уверен, что в Бархатной книге российского дворянства наперечет правдивых историй о происхождении фамилии от знати времен Киевской Руси. А если линия по крови и была, то чаще всего за счет внебрачных связей лиц княжеского сословия со своими дворовыми девками. То есть, снова бастарды и прислуга. О, я не сторонник теории «голубой крови», но порой и мне думается: не от рабского ли происхождения униженная сервильность – во все времена главная отличительная особенность российских элит?»

Т.Холт. Граальщики.
«Его ум был занят той великой загадкой, которая поглощает умы представителей всех видов, поглощает до такой степени, что к настоящему моменту это намертво затормозило их движение по рельсам эволюции и помешало им развиться в гиперразумные сверхсущества, что в противном случае было бы неизбежно.
А именно: каким это образом, независимо от того, насколько внимательно вы следите за содержимым своих карманов, в конце концов вы не находите в них ничего, кроме пары скрепок, покрытой налипшей дрянью карамельки и маленькой никому не нужной медной монетки на самом дне?»

---

С днем рожденья!

Olyanka, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого замечательного!

---

Читательский дневник

Geo.
«Перефразируя известного английского биолога Дерека Эйджера, можно сказать: жизнь вулкана подобна службе солдата – долгая скука и короткие мгновения ужаса».
***
«Если бы не вулканы, у Земли вообще не было бы атмосферы. Потому что все газы в составе воздуха, за исключением кислорода, имеют вулканическое происхождение.»
***
«Султан Мехмед II в XV веке высказался в своем кодексе «Канун-наме» предельно жестко: «Те из моих сыновей и внуков, которые будут вступать на престол, будут иметь право убивать своих братьев, чтобы обеспечить внутреннее спокойствие.»
***
«Часто евнухи не могли передвигаться без трости. После кастрации у них нарушался обмен веществ и деформировались кости.»
***
«На строительство необходимого для страны количества дорог уйдет около тысячи лет, оценивает министерство регионального развития России.»

Т.Ри. Последняя из рода Блау.
«Мы обошли поляну с деревом желаний с другой стороны и оказались справа от большой компании. Сквозь кусты было прекрасно видно, как невысокий коренастый крепыш, которого загнали в угол, прислонился к стволу дерева, оберегая спину, и выставил одну руку вперед в защитном жесте, другая повисла плетью. Фей-Фей сбоку облегченно выдохнула – не брат – и развернулась, чтобы уйти, но я медлила. Компания весело гоготала, здесь собралась практически вся испорченная элита нашей школы – Марша и ее прихлебатели.
Впереди с активированными чарами стояли три дворянина, гордясь легкостью, с которой они удерживали сложные плетения. Четвертый, пятый, четвертый круг… Сильные, заразы. Чары были странные – один держал воздушные силки, другой – раздевание, третий кастовал левитацию. Они хотят поднять его на дерево и голого привязать там вместо ленточки?
Крепыш молчал, кусая губы и гордо подняв голову. На лбу красовалась полоска запекшейся крови, через правую бровь и ниже на щеку. Рана глубокая, ему повезло, что не задели глаз. Коренастый парень выглядел знакомо, так знакомо, что я прищурилась, пытаясь вспомнить, где уже видела эту фигуру.
- Вайю, идем! – Фей-Фей дернула меня за рукав. – Это не наше дело. Они постоянно достают Геба, он из «грязных». Думаю, ему придется перевестись из школы, они не дадут ему нормально учиться.
Геб? Из «грязных»? Единственный Геб, Гебион, которого я знала, был мастером-оружейником, гениальным мастером-оружейником. Закончил Корпус, служил в Шестнадцатом. Да, во время многочисленных попоек Геб рассказывал, что он сначала учился в Керне, потом перевелся в школу маленького городка на границе пустыни, потом поступил в Корпус. Ничего особенного, если не считать его прозвища «голозадый», так его подкалывали наши сослуживцы. Геб рассказывал эту историю со смехом и затаенной горечью. Да, не поделили, да, раздели, да, подвесили. Его нашли под утро, и потом весь город декаду обсуждал размер его анатомических подробностей. Его семье пришлось нелегко, и в итоге они переехали.
Я смотрела на Геба и думала, имею ли я право менять историю вот так, походя. Что страшного случится, если он повисит с голым задом? Выжил же раньше. Трудности закаляют любой характер, а мужской тем более. Повисит, переведется в приграничную школу, поступит в Корпус, станет мастером-оружейником с золотыми руками…»

---

(лазая в ЖЖ) смутно кажется, что что-то такое уже было... но прикольно...

---

А.П.Чехов. "Письма. Собрание сочинений в 12 томах. т.8. 1899г." Вот, я добралась до восьмого тома... Скоро закончу.
Чехов проживает в Ялте. Сначала настрой бодрый, Чехов с энтузиазмом занимается постройкой дома, заверяет, что он себя уже гораздо лучше чувствует, и что здесь прекрасный климат... и вообще жить даже лучше, чем в Ницце! Но постепенно атмосфера как-то изменяется. Все чаще идут жалобы на "скуку"... Видимо, все-таки это была не скука сама по себе? Потому что, судя по письмам, занятий Чехову там хватало... Может, это скорее - одиночество? Отдаленность от всех родных и близких? В первое время Чехов живет в Ялте один - все братья и сестра заняты своей работой, а мать пока плохо себя чувствует. Да и не тащить же старую женщину туда, где еще ничего не обустроено... Знакомые тоже все далеко, в столицах, и Чехову тоже отчаянно хочется туда же. Чтобы жизнь кипела. А тут - сонная, провинциальная Ялта. Появляются резкие замечания по отношению к провинции. А между тем, раньше-то Чехов вполне спокойно проживал в своем Мелихове, вообще в деревне, и ничего! Правда, он тогда мог в любое время сорваться и рвануть в Москву, или оттуда в Петербург. Так сказать, в шаговой доступности. А сейчас нельзя, по состоянию здоровья. Может, Чехова угнетает не столько "провинциальность", сколько это ощущение принудиловки? что он здесь принужден находиться, будто в ссылке?
О занятиях - Чехов в это время очень занят издательскими делами. Он "продался" Марксу. Это тогда был такой издатель, издавал журнал "Нива". (На этом месте мне все вспоминались детские ощущения - "Динка"! Там же вроде точно упоминалось, что они получали и читали "Ниву"... а может, это и у Бруштейн было... ) Маркс приобрел права на сочинения Чехова. Чехов только выторговал права на пьесы. Ну, это, видимо, веяния времени, тогда пьесы, театр - это было очень значимо... Еще Чехову обещали издать его собрание сочинений. Вот он и занимался приведением своих сочинений в порядок, это было и по договору нужно - издатель угрожал штрафами, требовал, чтобы ему все было передано, так что пришлось собирать все черновики и записи по месту жительства, поднимать старые газеты и журналы, куда Чехов писал в самом начале своей писательской карьеры. Хорошо, что у Чехова множество родственников, знакомых и поклонников, которые тоже подключились к делу, проверяли в библиотеках старые подшивки и переписывали рассказы... Ну а затем это все нужно было сводить в нечто целостное, чтобы вышло действительно собрание сочинений. Вот опять пошло - проверка корректур, постоянные переговоры о присылке корректур и т.д. Чехов рассчитывал, что издатель солидный, и ему не придется больше маяться с типографски-издательскими делами, как у Суворина. Не получилось. С расчетами по деньгам тоже не очень хорошо получилось... В общем, мне кажется, вышло серединка на половинку.
И уж по любому, с этим издателем у Чехова не сложилось таких отношений, как с Сувориным. С ним явно было без толку вести в письмах длинные разговоры "о литературе", обо всем на свете. Дико также представить, чтобы к такому издателю поехать в гости, пожить у него на квартире... Чисто такой деловой, прямо западный подход к бизнесу. А мне все-таки жаль по поводу Суворина. Но с ним в этот период у Чехова отношения испортились. Причины идеологического характера! Судя по всему, они начали "цапаться" еще со времен дела Дрейфуса, в котором оказались, так сказать, по разные стороны баррикад... Потом это все только углублялось... И вот разрыв. А может, еще и у Суворина в этот период пошатнулось его финансовое положение, и он просто не мог приобрести эти самые права на сочинения. Эх.
Помимо этого Чехова опять угораздило ввязаться в дела общественного и социального характера. Но тут, в какой-то степени, еще и стечение обстоятельств... Я так поняла, что Чехов, будучи лицом общественно значимым, своим состоянием здоровья и переездом в связи с этим на жительство в Ялту, привлек внимание тогдашней прессы. Какие-то не в меру горячие журналисты принялись печатать какие-то фантазии, что Чехов собирается там строить "санаторию" для чахоточных больных... И к Чехову сплошным потоком пошли больные со всех концов. А может, кого-то направляли как бы по знакомству разного рода коллеги - врачи, литераторы и прочие. А может, кто-то сам по себе решал, что приедет и обратится к Чехову... Представляю, как это было... Когда и сам себя не очень здраво ощущаешь, а тут еще к тебе приходят люди в самом жалком состоянии... и что с ними делать... Чехов принялся опять за привычное дело - выжимание денег, откуда можно, поиски и договоренности - где кому найти жилье, какое-никакое обеспечение. Судя по письмам, Чехов привлек к делу и свой "фандом" - как сейчас бы выразились, а у Чехова в письмах сказано, что здесь, в Ялте, есть разные "барыни и барышни", которых именуют "антоновки". Чехов их нагрузил тоже этими общественными делами... А еще в комментах упомянуто, что за многих этих больных Чехов просто сам платил за жилье из своего кармана... Мда. (любопытно, а сейчас кто-нибудь может вот так явиться к какому-нибудь из наших известных литераторов, к какой-нибудь Улицкой или Сорокину какому-нибудь, к Акунину за границу поехать - и просить их помочь с проживанием и лечением? и какие будут результаты... )
А фотку в этом томе вообще поместили классную. (подумав) Вот мне эта фотка вообще больше всех понравилась из всех.

@темы: Книги

---

Книжный столик

А.П.Чехов. Письма.

«Когда на какое-нибудь определенное действие человек затрачивает наименьшее количество движений, то это грация.»

«Литературная профессия сама по себе засасывает. За неудачами и разочарованиями быстро проходит время, не видишь настоящей жизни…»

«Сегодня день моего рождения… Здешние мои знакомые барыни и барышни (которых зовут антоновками) пришлют и принесут подарки.»

«… Жизнь проходит так, нога за ногу.»

«Напиши, присылать ли тебе и выкройки из «Нивы» или только сохранять их, или бросать?»

«А ведь у меня были рассказы и в «Новостях дня»!! Мудрено теперь отыскать их. Когда у Вас будут дети писатели, то внушайте им, что всякий напечатанный рассказ, как бы он плох ни был, надо вырезывать и прятать себе в стол.»

«Как-то госпожа Иловайская просила написать тебе, не найдется ли в Москве интеллигентной няни для ее внучек. Я сказал, что напишу; но няни, конечно, не ищи, не бери греха на душу. Жизнь этих интеллигентных нянь подневольна и нелегка. Через 1-2 недели я скажу Иловайской, что ты искала няню и не нашла.»

«Вы пишете, что у меня необыкновенное умение жить. Может быть, но бодливой корове бог рог не дает. Какая польза из того, что я умею жить, если я все время в отъезде, точно в ссылке. Я тот, что по Гороховой шел и гороху не нашел, я был свободен и не знал свободы, был литератором и проводил свою жизнь поневоле не с литераторами; я продал свои сочинения за 75 тысяч и уже получил часть денег, но какая мне от них польза, если вот уже две недели, как я сижу безвыходно дома и не смею носа показать на улицу… Не очень завидуйте моему необыкновенному умению жить.»

«Вся интеллигенция виновата, вся, сударь мой. Пока это еще студентки и курсистки – это честный, хороший народ, это надежда наша, это будущее России, но стоит только студенткам и курсисткам выйти самостоятельно на дорогу, стать взрослыми, как и надежда наша и будущее России обращаются в дым, и остаются на фильтре одни доктора-дачевладельцы, несытые чиновники, ворующие инженеры… Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр. Я верую в отдельных людей, я вижу спасение в отдельных личностях – интеллигенты они или мужики, - в них сила, хотя их и мало.»

«… Переписки у меня очень много, моя комната похожа на почтовое отделение.»

«Деньги мои, как дикие птенцы, улетают от меня, и через два года придется поступать в философы.»

«В «Сверчке» за 1883 год много превосходных рисунков Николая. Вот если бы поискать у букинистов под Сухаревой и купить! Я решил собрать все рисунки Николая, сделать альбом и послать в Таганрогскую библиотеку с приказом хранить. Есть такие рисунки, что даже не верится, как это мы до сих пор не позаботились собрать их.»

«Скучна роль человека не живущего, а проживающего «для поправления здоровья»; ходишь по набережной и по улицам, точно заштатный поп.»

«Гони природу в дверь, она влетит в окно; когда нет права свободно выражать свое мнение, тогда выражают его задорно, с раздражением и часто, с точки зрения государственной, в уродливой и возмутительной форме. Дайте свободу печати и свободу совести, и тогда наступит вожделенное спокойствие, которое, правда, продолжалось бы не особенно долго, но на наш век хватило бы.»

«О, если б Вы знали, как не вяжется с моим сознанием, с моим достоинством литератора это учреждение – суд чести! Наше ли дело судить? Ведь это дело жандармов, полицейских, чиновников, специально к тому судьбой предназначенных. Наше дело писать и только писать. Если воевать, возмущаться, судить, то только пером.»

«Сегодня на телеграфе, когда я подавал телеграмму, телеграфистка, полная дама с одышкой, увидев мою подпись, спросила: Вы Антон Павлович? Оказалось, что я лечил ее и ее мать 15 лет назад. Радость была велия. Но как я уже стар! Уже пятнадцать лет доктором, а мне все еще хочется ухаживать за молоденькими барышнями.»

«Чайку» видел без декораций; судить о пьесе не могу хладнокровно, потому что сама Чайка играла отвратительно, все время рыдала навзрыд, а Тригорин ходил по сцене и говорил, как паралитик; у него «нет своей воли», и исполнитель понял это так, что мне было тошно смотреть. Но в общем ничего, захватило. Местами даже не верилось, что это я написал.»

«Вам надо сидеть в кабинете и писать лет пять без передышки, подальше от влияний, которые губительны для индивидуальности, как саркома; Вам надо писать по 20-30 печатных листов в год, чтобы понять себя, развернуться, возмужать, чтобы на свободе расправить крылья – и тогда Вы подчините себе сцену, а не она Вас.»

«… Вы принадлежите к числу тех приятных авторов, с которыми хочется говорить об их произведениях.»

«Чтобы в беллетристике терпеть как можно меньше неудач или чтобы последние не так резко чувствовались, нужно побольше писать, по 100-200 рассказов в год. В этом весь секрет.»

«Я в деревне. Погода прекрасная, сирень еще не цвела, весна едва началась. Видите: в этом году я отпраздновал две весны: одну в Ялте, другую дома.»

«Здоровья своего я не замечаю; значит, здоров.»

«Я снялся. Снялся наконец!! Фотограф закрутил мне усы штопором, и я вышел очень похож на кассира в Credit Lionnais.”

«Хотим продать Мелихово и не хотим.; ничего еще не решено. Теперь у меня четыре квартиры; нужно будет в каждой завести по супруге, чтобы потом они после моей смерти съехались в Ялту и передрались бы на набережной…»

«Я сижу у себя в любезном Мелихове, зябну и неистово читаю корректуру, которую целыми пудами присылает мне Маркс. Редактируя все то, что я до сих пор написал, я выбросил 200 рассказов, и все же осталось более 200 печатных листов – и выйдет таким образом 12-13 томов Когда я собрал всю эту массу, то только руками развел от удивления.»

«Литератору нельзя безнаказанно проживать в провинции. Естественное состояние литератора – это всегда держаться близко к литературным сферам, жить возле пишущих, дышать литературой.»

«Читая корректуру, вычеркивайте, где можно, определения существительных и глаголов. У Вас так много определений, что вниманию читателей трудно разобраться и оно утомляется. Понятно, когда я пишу: «человек сел на траву»; это понятно, потому что ясно и не задерживает внимания. Наоборот, неудобопонятно и тяжеловато для мозгов, если я пишу: «высокий, узкогрудый, среднего роста человек с рыжей бородкой, сел на зеленую, уже измятую пешеходами траву, сел бесшумно, робко и пугливо оглядываясь». Это не сразу укладывается в мозгу, а беллетристика должна укладываться сразу, в секунду.»

«Новости дня», очевидно, желая подшутить надо мной, напечатали заметку, а потом и небольшую статью о том, что я будто открываю на берегу Крыма санаторию или колонию для земских учителей, - и это было передано по телеграфу в провинциальные газеты, и теперь земские учителя присылают мне письма с выражением благодарности и с просьбой принять в санаторию. Вы знакомы с Эфросом. Пожалуйста, прошу Вас, повидайтесь с ним и передайте ему просьбу мою – не продолжать этой шутки. Он за что-то сердит на меня, каждый год непременно подносит мне что-нибудь. И спросите: неужели нет других способов – без того чтобы не вводить в заблуждение читателей и учителей, которые пишут теперь мне и прилагают в ответ марки?»

«… Разлад между настоящим и прошлым чувствуется прежде всего в семье.»

«… Я очень скучаю. Погода здесь великолепная, теплая, но ведь это только соус, а к чему мне соус, если нет мяса.»

«Я здоров, но не каждый день.»

«… Итак, пьесы нет, но будущее еще не ушло от нас, и мне остается только одно – уповать на это будущее.»

«Это письмо Вы получите незадолго до первого представления «Дяди Вани». Как мне досадно и горько, что я не могу быть со всеми Вами, что и репетиции и спектакли пропадают для меня почти даром, и с ними я знаком только понаслышке, между тем для меня достаточно было бы побывать на репетициях, чтобы зарядиться, приобрести опыт и засесть за новую пьесу.»

«Таганрогская Дума избрала меня в попечители городской библиотеки. Теперь, когда будете в Таганороге, я позволю Вам переночевать в библиотеке.»

«У меня болезнь: автобиографофобия. Читать про себя какие-либо подробности, а тем паче писать для печати, - для меня это истинное мучение.»

«Я получаю из Москвы письма от исполнителей «Дяди Вани». Они в отчаянии, что волновались, переигрывали, нервничали. Ожидали фурора и вдруг средний успех – и это волнует молодых артистов. Я работаю уже 21 год и знаю, что средний успех и для писателя и для артиста – самый удобный успех. После большого успеха всегда наступала реакция, выражавшаяся в повышенных требованиях и затем в некотором разочаровании и охлаждении – реакция, физиологически объяснимая.»

«… Как бы ни было, все прекрасно, и я благодарю небо, что плывя по житейскому морю, я наконец попал на такой чудесный остров, как Художественный театр.»

«Да, говорят, что «Дядю Ваню» хорошо играют. Не видеть своих пьес – это моя судьба.»

«Ноябрьские ветры дуют неистово, свистят, рвут крыши. Я сплю в шапочке, в туфлях, под двумя одеялами, с закрытыми ставнями – человек в футляре.»

«Пожалуйста, не обижайтесь на меня за молчание. В переписке у меня вообще застой. Это оттого, что я пишу свою беллетристику – во-первых, во-вторых, читаю корректуру Марксу, в-третьих, возня большая сприезжими больными, которые почему-то обращаются ко мне. Корректура для Маркса – это каторга; я едва кончил второй том… Приезжие больные, в большинстве бедняки, обращаются ко мне с просьбой устроить их, и приходится много говорить и переписываться. Конечно, я здесь скучаю отчаянно. Днем работаю, а к вечеру начинаю вопрошать себя, что делать, куда идти, - и в то время, как у вас в театре идет второе действие, я уже лежу в постели.»

«Студент приехал и привез валик для марок. Студента устроим как-нибудь, я сдам его m-me Бонье и думаю, что он будет жить хорошо со своими 40 р. в месяц. Тут много бедняков, у которых нет и 4р. Вчера Марфуша докладывала мне: «Ергатический артист». Оказывается, «драматический артист», пришел просить. Московский поэт Епифанов умирает в приюте. Одним словом, от сих бед никуда не спрячешься и прятаться грех; приходиться мириться с этим кошмаром и пускаться на разные фокусы. Будем печатать воззвание насчет чахоточных, приезжающих сюда без гроша.»

«Зачем Вы носите с собой револьвер? Вы честно исполняете свой долг, правда на Вашей стороне, значит, - к чему Вам револьвер? Нападут? Ну и пусть. Не следует бояться, что бы ни угрожало, а это постоянное ношение револьвера только Вам же испортит нервы.»

«Приглашений специальных не ждите. Одни ленивы, других утомила суета, и не ждите, чтобы Вам отворили дверь, отворяйте ее сами.»

«Да, ты прав, для Петербурга необходимо еще хотя немножко переделать Тригорина. Вспрыснуть спермину, что ли. В Петербурге, где живет большинство наших беллетристов, Алексеев, играющий Тригорина безнадежным импотентом, вызовет общее недоумение.»

«В финансовом отношении дело обстоит неважно, ибо приходится жаться. Но оттого, что я жмусь, дела мои не лучше, и похоже, будто над моей головой высокая фабричная труба, в которую вылетает все мое благосостояние.»

«Ты бы стремился поближе к Москве… Провинция затягивает нервных людей, отсасывает у них крылья.»

«Теперь об «Очерках санитарной статистики». Начну с того, что для популярных статей заглавие это не совсем подходит, ибо содержит два иностранных слова; оно немножко длинно и немножко неблагозвучно, так как содержит много С и Т. Вы назовите как-нибудь попроще, например: «Записки врача» или что-нибудь вроде. Кстати сказать, статистика вообще неудачное название, и санитарная статистика – тоже. Ведь это название не определяет науки, он слишком сухо и узко и похожу на «бухгалтерию». Надо бы придумать что-нибудь другое, именно такое, что определило бы шире и точнее статистику как науку о большом организме, который мы называем обществом, как науку, которая легла соединяющим мостом между биологией и социологией.»

«Вы спрашиваете в своем письме, почему трещит современная семья. Семья есть установление человеческое, а все человеческое трещит; почему же и семье не трещать?»

---

Читательский дневник

А.П.Чехов. Письма.
«М.О.Меньшикову. 26 марта 1900г.
Дорогой Михаил Осипович, в Ялте психиатрических заведений нет, и я не слыхал, чтобы кто-нибудь из местных врачей или содержателей пансионов принимал к себе душевнобольных. Я не могу вспомнить ни одной квартиры на всем южном берегу, которая могла бы удовлетворить семью Венгеровых в том смысле, как Вы пишете, т.е. чтобы врач-хозяин был хороший и чуткий человек, было дешево и проч. Отправку сюда туберкулезного душевнобольного я считаю хлопотливой, сложной и бесполезной затеей; ваши северные врачи посылают его сюда, потому что незнакомы с местными условиями и по той же самой причине, по какой то и дело присылают сюда издалека больных в последнем градусе, умирающих здесь очень скоро, в убогой обстановке, на чужой стороне, в одиночестве… (Эти врачи почти каждый день угощают меня сюрпризами, и я Вам многое расскажу при свидании). Если процесс в легких только начинается, то есть смысл присылать сюда больного осенью или зимой, но присылать неизлечимо больного, да еще на летние месяцы, когда здесь бывает жарко и душно, как в пекле, и когда в России бывает так хорошо, - это, по-моему, совсем не по-медицински, это значит попросту отделаться от больного.
Здешних душевнобольных отправляют в Симферополь, где есть специальное заведение. Если врачи настоят на отправке сюда Венгерова, придется сделать одно из двух: водворить его в Симферополь или же нанять для него дачу-особняк где-нибудь недалеко от Ялты… Последнее не может обойтись недорого, так как пришлось бы нанимать прислугу, сиделку и проч. Вообще и кстати говоря, здесь, в знаменитом и хваленом русском курорте, единственном у нас, - для призрения больных еще НИЧЕГО не сделано, и русский человек еще пальцем не шевельнул, чтобы сделать что-нибудь.»

Т.Ри. Последняя из рода Блау.
«Мастер недовольно нахмурился. Он умудрялся говорить и делать растяжку перед основным базовым комплексом, а я остановилась и задумалась.
- В реальном бою тоже будет время подумать, госпожа? Кто-то даст госпоже Вайю передышку? Или все-таки начнете совмещать эти вещи? – Ликас говорил ядовито. Эти истины он вбивал в мою голову с малых лет. – Мы вызвали с границы Пинки.
Пинки, один из молодых аларийских парней, сейчас служил в южном гарнизоне на границе, охранял сигнальные вышки. Пинки нюхачил.
Все аларийцы были магически нейтральны, то есть, не имели никаких сил, ни Темных, ни Светлых. Были иммунны к большинству простых чар и проклятий – возможно, это было как раз отголоском их способности объединять разум, включая коллективное сознание. Нюхачество Пинки относилось к тем особым дарам, которые иногда получали представители их расы. Пинки чуял магию. Даже не так – он, как собака, мог взять любой магический след. Пинки говорил, что любая магия и сила имеют запах, каждый в отдельности, и в целом создается картина, похожая на большой пирог с определенной начинкой. Он чувствовал уровни сил и их направленность; иногда, в особо редких случаях, даже мог взять направленный след. Для рода Пинки был бесценен.
А на границу, полировать артефакты, его выпнул дядя, чтобы не прибить, когда они в очередной раз что-то не поделили с Акселем. И не поделили так, что отец купеческой дочки из деревни приходил в поместье требовать восстановления репутации. Дочку выдали за плотника, отец получил право беспошлинной торговли на год, Аксель уехал в Корпус, а Пинки – на границу. Ровно две зимы назад.
Пинки всегда говорил, что моя сила пахла сеном. Да. Вот так, ничего выдающегося. От Акселя пахло железом и дымом, у дяди был сложный запах с преобладанием можжевельника. В том детстве я часто подлавливала Пинки, чтобы развлечься.»

---

Читательский дневник

А.П.Чехов. Письма.
«М.О.Меньшикову. 28 января 1900г.
Что за болезнь у Толстого, понять не могу. Черинов ничего мне не ответил, а из того, что я читал в газетах и что Вы теперь пишете, вывести ничего нельзя. Язвы в желудке и кишечнике сказывались бы иначе; их нет или было несколько кровоточивших царапин, происшедших от желчных камней, которые проходили и ранили стенки. Рака тоже нет. Он отразился бы прежде всего на аппетите, на общем состоянии, а главное – лицо бы выдало рак, если бы он был. Вернее всего, что Л.Н. здоров и проживет еще лет двадцать. Болезнь его напугала меня и держала в напряжении. Я боюсь смерти Толстого. Если бы он умер, то у меня в жизни образовалось бы большое пустое место. Во-первых, я ни одного человека не люблю так, как его; я человек неверующий, но из всех вер считаю наиболее близкой и подходящей для себя именно его веру. Во-вторых, когда в литературе есть Толстой, то легко и приятно быть литератором; даже сознавать, что ничего не сделал и не делаешь, не так страшно, так как Толстой делает за всех. Его деятельность служит оправданием тех упований и чаяний, какие на литературу возлагаются. В-третьих, Толстой стоит крепко, авторитет у него громадный, и, пока он жив, дурные вкусы в литературе, всякое пошлячество, наглое и слезливое, всякие шаршавые, озлобленные самолюбия будут далеко и глубоко в тени. Только один его нравственный авторитет способен держать на известной высоте так называемые литературные настроения и течения. Без него это было бы беспастушное стадо или каша, в которой трудно было бы разобраться.»

В.Ершов. Таежный пилот.
«Летом груженый самолет наскребал высоту медленно, по два-три метра в секунду. А рейсы иногда бывали продолжительными. И поднятая теплыми воздушными потоками на приличную высоту масса таежного гнуса забивала лобовые стекла красновато-желтыми следами. Одно дело – полет в течение получаса на Ан-2. Стекла быстро покрывались разноцветными точками, дворником лучше было не пользоваться, потому что сквозь мазки от щетки вообще ничего было не разглядеть. Приходилось терпеть до посадки. На посадке полосу было плохо видно. После посадки высунешься по пояс в форточку и мокрой тряпкой протрешь стекло.
На Ил-14, скребущем высоту по паре метров в секунду, да еще если полет производился на нижних эшелонах, размазываемые насекомые за двухчасовый полет покрывали стекла полупрозрачной пленкой, значительно ухудшающей видимость. Иной раз о стекло бились крупные существа, оставляя пятна такой величины, что можно было предположить столкновение с какой-нибудь мелкой птахой вроде колибри. Обычно это были заброшенные потоком на высоту жуки-усачи, которые иногда достигают размеров мелкой птицы. Пара-тройка таких зверюг оставляла после себя мокрые пятна, закрывающие всю панораму.
Спасением было встретить на пути тучку с едва заметным столбиком дождевых осадков под нею.
- Помоем машину? – с надеждой косился я на командира.
Кирилыч внимательно всматривался в опасное метеоявление, оценивая, с какой стороны дождик жиже.
- Давай, по левому краю, - разрешал он. – Пристегнись только.
Я потуже затягивал ремень и направлял машину к левой границе дождя. Первые капли отчетливо бились в стекло. Потом внезапно обрушивался залп воды, стекло промывалось на глазах, и когда через несколько секунд машина, весело отряхиваясь, выскакивала в светлое пространство, мир сразу обретал ясность и красоту.
Никакого криминала в этом безобидном поступке мы не усматривали. Старики давно, еще с фронта, пользовались этим нехитрым способом и научились определять на глаз безопасную сторону и цеплять по краешку, где только чуть колыхнет, но твердо знали, куда соваться не надо, потому что там может и швырнуть. Опыт передавался следующему поколению.»

---

Наталья Жильцова "Факультет избранных". Фэнтези, академка, любовный роман. Вторая часть приключений девушки Евы, внезапно попавшей из нашей реальности в фэнтезийный мир.
Сюжет: набирает обороты. Итак, первая книга закончилась остро и драматически - Ева погибает в своем мире, но ее успели вытащить в мире магической академии... Понятно, что сейчас все должно измениться, в том числе и самой Еве. Девушка сильно потеряла интерес к происходящему, что и неудивительно, после таких драматических событий. Ей уже больше всего хочется вернуться домой, она страшно переживает за родителей... Но так получается, что девушке приходится оставаться в фэнтезийном мире. С одной стороны, она узнала, кто же ее убил. С другой стороны, убийца открыто появился в магической академии и заявил на нее свои права! И обратиться к кому-то за помощью девушка не может, так как этот урод угрожает причинить вред ее родителям... А значит, приходится продолжать все ту же опасную игру, но уже на совсем другом уровне - постоянно искать самых неожиданных союзников, заключать самые безумные альянсы. Но на этот раз Ева понимает, что все происходящее совершенно реально, и ошибка может ей стоить жизни...
Я сначала отнеслась к книжке осторожно и с опаской. Ну то есть, первую книгу я помню, она мне понравилась, в общем и целом, но времени с тех пор прошло порядочно, может, восприятие изменилось, может, вторая написана хуже? Но стоило начать читать - и я буквально не могла оторваться, автор все накручивала, один острый поворот за другим, все такое. Книжка маленькая! день и все. Опять резкий обрыв, опять ждать дальнейшего.
Не могу отделаться от впечатления, что книжка (то есть, уже две, цикл) какая-то странная. Нехарактерная для автора. Прямо как будто она тут решила экспериментировать. Ну вот, обычно автор налегает на любовную линию, на подачу персонажей и развитие их отношений. Не то что здесь этого нет, но все же экшн как бы значительно преобладает. По ощущениям... Ничего не скажу, получилось круто и завлекательно (ну, на мой взгляд), но все-таки остальное как-то на этом фоне смотрится несколько бледно. Почему-то упорно кажется, что все выглядит таким... пустоватым... Хотя вроде бы и не из чего... Не знаю, в общем. В любом случае, все равно интересно, и хочется узнать, что там будет дальше.

@темы: Книги

---

(лазая по ютубу) о, Крашенинникова у Гоблина выступает... В принципе, интересно, конечно, но она все в своем репертуаре - трампофобия в обостренной форме. Плюс к этому излагает подробно, как американцы целенаправленно разрушили СССР. Опять же, конечно, интересно... Мне лично так приятно вообще такое слушать, да.
Но все же думаю, что нужно подходить осторожно. Что-то мне думается, что женщина вроде Хазина. В смысле, у нее есть какая-то теория, и она все подряд в нее лупит. Что бы ни случилось, все подгоняется в теорию. Это настораживает.
Да элементарно - вот она рассуждает, что Рейган, едва придя к власти, уже составил план по уничтожению СССР и занялся его осуществлением с тесной командой единомышленников. Ну, может, и занялся. Но - она заявляет, что это был такой секретный план, такой прямо вообще секретный, что никто про него не знал ну просто вообще. Ни в США, ни во всем мире. Всего прямо 4-5 человек знали об этом плане. Ага, 4-5 человек, включая Рейгана - и Крашенинникова. Которой один выживший решил все подробно рассказать.

---

Читательский дневник

А.П.Чехов. Письма.
«М.Горькому. 25 ноября 1899г.
Здравствуйте, милый Алексей Михайлович, большущее Вам спасибо за книгу. Некоторые рассказы я уже читал, некоторых же еще не читал – вот мне и удовольствие в моей скучной провинциальной жизни! А когда выйдет «Фома Гордеев»? Я читал его только урывками, и хотелось бы прочесть целиком, в два-три залпа. Ваша книжка издана хорошо.
Я поджидал Вас все время и махнул рукой, не дождавшись. Идет в Ялте снег, дуют ветры. Но местные старожилы уверяют, что еще будут красные дни.
Одолевают чахоточные бедняки. Если бы я был губернатором, то выслал бы их административным порядком, до такой степени они смущают мое сытое и теплое спокойствие!
Видеть их лица, когда они просят, и видеть их жалкие одеяла, когда они умирают, - это тяжело. Мы решили строить санаторию, я сочинил воззвание; сочинили, ибо не нахожу другого средства. Если можно, пропагандируйте сие воззвание через нижегородские и самарские газеты, где у Вас есть знакомства и связи. Может быть, пришлют что-нибудь. Третьего дня здесь в приюте для хроников, в одиночестве, в забросе умер поэт «Развлечений» Епифанов, который за два дня до смерти попросил яблочной пастилы, и когда я принес ему, то он вдруг оживился и зашипел своим больным горлом, радостно: «Вот эта самая! Она!» Точно землячку увидел.
Вы давно уже мне ничего не писали. Что сие значит? Мне не нравится, что Вы долго жили в Петербурге – там легко заболеть.»

Н.Жильцова. Факультет избранных.
«Жизнь налаживалась! Еще бы домой попасть и убедиться, что там все в порядке! Ведь там же все в порядке? Не могу и не хочу думать, что…
В этот момент дверь палаты открылась и вошла магистр Ламарна.
- Мне сообщили, что вы пришли в себя, Ева. – Она сухо улыбнулась. – Как самочувствие?
- Спасибо, хорошо, - ответила я. Сейчас я и впрямь чувствовала себя практически здоровой.
- Вот и замечательно, - кивнула она. – Значит, уже завтра мы сможем отправить вас домой. Собственно, я зашла, чтобы уточнить у вас, в какой регион Наравии готовить переброску. Это отдаленный мир, пограничный, так что нам нужно будет заранее согласовать открытие портала.
Э-э? Куда меня отправить хотят?!
- Не надо меня в Наравию! – быстро отказалась я. – Айландир ошибся, я не оттуда.
- Хм, - магистр на мгновение нахмурилась. – Хорошо. Тогда скажите название своего мира.
Я открыла рот и… и вдруг поняла, что названия-то сказать не могу! Точнее, могу в теории, но если скажу «Земля», реакция Ламарны будет ровно такой же, как у Айландира и его друзей.
- Э-э… - я замялась. – Видите ли… у моего мира нет названия.
Брови магистра Ламарны недоуменно взлетели вверх.
- Простите?
- Ну, точнее, я не знаю, как он называется у вас, - поправилась я. – Потому что мы всегда называли его Землей. И все. Вот. Понимаю, что это звучит странно…
- Это звучит не странно, а нелепо, Ева. – Взгляд замректора посуровел. – Я понимаю, как вам обидно не войти в список избранных для дальнейшего обучения. И может быть, после всего происшедшего, вы надеялись, что мы сделаем вам послабление. Но это абсолютно невозможно. Мы вылечили вас. Спасли вам жизнь. И уже за это надо быть благодарной. Поэтому давайте не выдумывать на ходу невероятные истории, это все равно не поможет вам остаться в Академии.
- Но я не выдумываю! Я действительно не знаю, как называется мой мир!
- Зато знаем мы. Поэтому завтра отправим вас в Наравию, - отрезала магистр Ламарна, после чего резко развернулась на каблуках и вышла из палаты.»