«Антонио Гальего Бурину. 27 августа 1920.
Дорогой Антонио! Крот родственных чувств, наше домашнее животное, долго подкапывал мое бедное сердце, втолковывая, что долг обязывает меня кончить этот злосчастный филологический курс, раз уж я начал, и надо же в конце концов получить образование… что ты думаешь об этом? Я уже говорил с отцом о моем отъезде в Мадрид в октябре, и все даже как будто согласились, но не с легким сердцем, как мне хотелось, а как-то печально и смиренно, разделяя отцовскую тревогу о том, что мое о щ у щ е н и е м и р а – не профессия, а другой у меня нет. Вчера у нас был такой разговор: «Ты, Федерико, волен, и поступай, как знаешь, езжай, куда хочешь – я вижу, что у тебя есть призвание к искусству и это серьезно. Но и ты мог бы меня уважить, не так уж это и трудно. Сдай в сентябре мне на радость какие там надо экзамены и поезжай в Мадрид.»
Сам понимаешь, душа моя, есть и у отца резон, да и стар он, и раз ему хочется, чтоб я обзавелся дипломом – обзаведусь. Решение принято. Надо кончать! Бедняга Берруэта умер (и экзаменоваться у него мне было бы несподручно), так что придется начинать заново, пойду в альма-матер вольнослушателем. И хочу с тобой посоветоваться – что надо делать? Я пишу сейчас две вещицы для театра, поэму о тополях-детках и, как всегда, лирические стихи. Так неужели же, друг мой Антонио, придется мне, обливаясь слезами и раздирая себе сердце, оставить детей своих на произвол судьбы, а самому заключить в объятия хладные тома преданий, почивших с миром, и дышащих на ладан доктрин? Или можно с ними справиться без особого труда? После всеобщей истории у меня ничего не зачтено. Что нужно сдать? Может быть, историю, палеографию (это, кажется, легче легкого) и нумизматику? А когда и кому? Ты не думай, что мне лень (я работаю до изнеможения), просто я в затруднении и к тебе – о благодетель мой – прибегаю. Я хочу одного – к сентябрю показать отцу какие-нибудь бумажки с оценками, пускай радуется, сколько душе угодно, и отбуду со спокойной душой; может, опубликую что-нибудь из стихов и с известным тщанием займусь началами философии под руководством Пепе Ортеги (я заручился его обещанием). Сразу же напиши мне, каково истинное положение вещей, буду ждать твоих указаний. А может быть, мне лучше выучить еврейский и арабский? (Когда там мне учить арабский с еврейским, когда сдать нужно не сегодня-завтра!)…
Долина просто великолепна! Я брожу целыми днями, а поля бескрайни – сердцу не вместить. Поглядел бы на здешние закаты и призрачные сумеречные росы, кропящие мертвых и потерпевших крушение в любви, что, впрочем, одно и то же. Пусть алые ножи закатов выстругают ветки моих стихов – и да будет благословен этот год и долина.»
читать дальше