«М.В.Авдееву. 30 марта 1867.
Я давно получил Ваше письмо, любезнейший Авдеев, но до сих пор не улучил времени отвечать Вам. Вот уже пять недель, как я в России – но столько хлопот было у меня, столько литературных, издательских и прочих дел – что сказать нельзя. А к тому же болезнь меня припекала: нога раза два сильнейшим образом разбаливалась, а в Москве я схватил грипп, который помешал мне съездить в деревню, где мое присутствие было тоже необходимо. Я печатал повесть, продавал новое издание своих сочинений, читал публично в пользу галичан, читал приватно, писал доверенности, контракты (я нанял нового управляющего) – словом, деятельность моя меня самого изумляет. Теперь все это угомонилось – и я еду завтра в Петербург, - а оттуда – самым живым манером к себе в Баден, в милый Баден, о котором я охаю и вздыхаю – явно и тайно – каждый день.
Что мне Вам сказать о том калейдоскопе, который в течение этих пяти недель вертится у меня перед глазами? Надо быть великим философом, чтобы резюмировать это в нескольких словах. Явно одно: от литературно-эстетического берега наше общество отстало – а к политическому еще не пристало… тут и плыви по середине. Больше всего занимают теперь вопросы юридические и финансовые: даже воробьи на крышах чирикают о железных дорогах, и дельцы – умелые – большие деньги препровождают себе в карман. Основать теперь журнал – дело мудреное: да к тому же мы, русские – вообще – не одарены необходимым к такому делу темпераментом: не знаю, как Вы. Жемчужникову так, кажется, нравится в Бадене – что он оттуда не выедет. Да и правду говоря – кому охота? Там теперь весна в полном расцвете, трава уже в пол-аршина – а здесь еще вчера снежная метель, пурга, ветер воет и ноет – глухая зима!»
читать дальше