Книжный столик

Новые были горы Высокой.

«Сел за рычаги, включил двигатель. И сразу на душе спокойней стало. Я уже заметил, что когда в работу включаешься, то всякие мысли из головы вон, только о деле думаешь. И вот орудую я рычагами. Ковш то вниз, то вверх, машина то влево, то вправо. И такое ощущение у меня, будто я сам руками породу выбираю, а не ковш. Слились мы с машиной воедино.»

«Во время Великой Отечественной войны я не был на фронте. Экскаваторщиков не пустили на передовую, оставили на руднике. Без руды танков и патронов не сделаешь. Мне то время запомнилось людским ожесточением. Сил горняки не жалели, по двенадцать-четырнадцать часов подряд не вставали из-за рычагов. Все хотели одного – скорейшей победы над врагом.»

«Самосвалы один за другим подходят. Тут ошибись малость – и куски руды могут сплющить кабину, придавить шофера.»

«Машина стоит на рудном складе. Иной скажет, спокойное, мол, место выбрал Пестов. Кому спокойное, а мне дел хватает. Если не грузишь, то конусуешь или сортируешь руду. Это только ленивому везде спокойно. А у меня закон: работать – так работать по-настоящему.»

«За время, ух, как здорово дрались! Нередко бывало, что, заканчивая работу, смена изо всех сил старалась прихватить еще пару-другую минут уже не из своего времени, лишь бы побольше отправить руды. Помню, как сейчас, начальник смены Борис Иванович Шептаев придет на смену, в раскомандировку выйдет, увидит, что никого из людей нет здесь, встанет на табуретку и стрелки ходиков часов на 10-15 минут вперед поставит. Это к тому, чтобы та, предыдущая смена раньше кончила. Спорили и ругались по этому поводу отчаянно. Соревнование разгорелось не на шутку, никому не охота в последних ходить.»

«Очень трудно было работать из-за незнания языка. Были случаи, когда рабочие, а особенно работницы, не знавшие языка, придут к врачу, а объяснить не могут, что болит, плачут только.»

«Сели мы в автобус. Собственно, какой это автобус: грузовик с кузовом, а в кузове – скамейка.»

«Таких цехов мы в Тагиле никогда не видели – светло, высоко, просторно. Когда входила в цех, охватывало какое-то праздничное настроение, словно входила во Дворец Труда.»

«Из моих обязанностей мне запомнилось, как я носила на механический завод резцы со станков «Кревен» перековывать на пластинки. Они целиком были изготовлены из быстрорежущей стали, а так как с быстрорезом у нас был дефицит, мы перековывали их на пластинки к обыкновенным державкам. Взвалишь, бывало, резец на плечо (он большой такой!) и лесной дорожкой идешь на ремзавод. А кругом еще на полянах копны стоят. На обратном пути по дороге пригоршню земляники соберешь.»

«В 1929 году приезжаю после армии в свой Пышминский район, и меня назначают тут же на партработу. Годы были тяжелые: самое начало коллективизации. Кулачье озверело, смотришь, то тут, то там нашего брата из обреза хлопнут.»

«Пожалуй, единственно чем походил тогда Ново-Тагильский завод на Кузнецк, так это зеленью. Но там зелень была посажена вдоль дорог и тротуаров, а здесь еще уцелели лесные перелески.»

«Надо сказать, перейти с большой печи на малую – дело хитрое. Чем меньше печь, тем больше искусства надо проявить сталевару. А сталеварение – это настоящее искусство. Раньше автоматики-то, как теперь, не было. Вот и варишь сталь, угадывая каким-то особым, выработанным долголетней практикой чутьем, когда она готова. На большой печи, где одновременно варится тонн триста стали, процессы идут медленно, а вот на маленькой печурке – минуты. Взял пробу, посмотрел на искру, на излом – и решай скорей, что делать дальше. Замешкался – пропало все. Начинай сначала доводку.»

«Теперь уже экскаваторщики, если выпадала минута, не торопились выкурить папиросу. Паузы между составами они тратили на подготовку забоев к загрузке.»

«Доменщики работали в две смены. 12 часов тяжелой, изматывающей работы у горна. Из оставшейся половины суток несколько часов уделяли на сверхурочный, неоплачиваемый, но необходимый труд: собирали металл, грузили руду, словом, делали все, что должно делаться на заводе при мирном штатном расписании. Сколько-то спали и торопились задолго до начала смены к печи, чтобы подготовить все необходимое для бесперебойной работы. И так каждые сутки, из месяца в месяц, из года в год. Не забыть мне, как у чугунной канавы упал в обморок мой подручный, взрослый мужчина, опытный доменщик. Из санчасти, куда его отправили, сообщили коротко: «Дистрофия». Трудно было. Но мы знали, что там, на передовой, солдатам – нашим братьям, мужьям, товарищам – еще труднее.»

«Мне и сейчас, спустя много лет, снится по ночам ничем не примечательная, некрутая горка, начинавшаяся от заводской проходной. Бывали дни, когда, возвращаясь со смены, у меня не хватало сил, чтобы взобраться на эту горку. Тогда я брала в руки палку и карабкалась с решительностью туриста, который с альпенштоком в руках взбирается на крутую горную вершину.»

«Разве не радость сознавать, что вместе с наступающей Советской Армией идет по полям сражений броня, выплавленная твоими руками!»

«Народ на заводе здешний, кадровый. Корень в корень тагильский, хоть и со всей России Демидов покупал крепостных людишек и возил на свои заводы. Да кто теперь об этом помнит. Тагильскиме мы, да и все тут.»

«Утро выдалось морозное, талый снег и вешние воды покрылись тонкой ледяной коркой. Кое-кто, может, и поворчал бы на такую погоду, но мы даже обрадовались ей. По гололедице хорошо будут скользить сани с тяжелыми блоками.»

«На глазах стали меняться ребята. Раньше, бывало, на работу приходили неряшливыми: у того рваная спецовка, у другого рубашка вылезает из-под пояса. Иной раз из-за этого к работе не допускали: зацепится еще на высоте, и быть несчастному случаю. Но сколько ни говорили о внешнем виде – не помогало. Теперь, смотрю, каждый стал следить за спецовкой, куртка и штаны как следует подогнаны, дырки залатаны. Другие разговоры пошли: о книгах, кинофильмах, журналах, музыке. Уйдет бригада на отдых – в руках газета появляется. Ребята так увлеклись политикой, что спорили о ней часами.»

«Таких скоростей строительства надшахтных сооружений мир еще не знал. Объясняя этот успех, многие отдавали дань технике. Я никак не могу согласиться с ними. Не хочу умалять технику, она была, безусловно, прекрасная. Но все же я убежден, что решающую роль сыграли люди, овладевшие сложными механизмами.»

«Хотя все предприятия и находились в одном министерстве, но подчинялись разным главкам. Это создавало большие неудобства, сдерживало развитие металлургии. Вот пример. Для увеличения выплавки чугуна на действующих агрегатах необходимо систематически повышать качество сырья. Но мы, металлурги, фактически не могли оказывать существенного влияния на своих поставщиков. Чтобы при обогащении руды добиться повышения содержания железа хотя бы на полпроцента, исписывались горы бумаги, согласования длились годами, нужного результата не давали. То же самое можно сказать об огнеупорах. Часто мы вынуждены были применять то, что давали изготовители, а не то, что нам требовалось, и виной всему были межведомственные барьеры.»

«Когда Анатолий вернулся со съезда, он рассказал нам о нем по-своему, по-рабочему. Главная мысль в его рассказе была та, что коммунизм не придет сам собой. Надо здорово потрудиться, чтобы построить его, особенно нам, сталеплавильщикам. Ведь металл – основа основ в нашем народном хозяйстве.»

«- Будешь ты работать на огромном заводе сталеваром. Назовут тебя разведчиком будущего!»

«Держал тепло на пределе. Гнал печь, как вздыбленного коня, и закончил плавку часа на полтора раньше графика. Только дорого это обошлось: перестарался, подпалил свод печи. Своды тогда были динасовые, плавились при сравнительно небольших температурах. И вышел у меня первый блин комом. Всю ночь не спал, переживал. На другой день не смел глаза поднять на товарищей. Думал ругать будут. Но вот подошел Григорий Захарович, улыбнулся и ласково, как только сыну говорят, молвил: «Запомни, тот не сталевар, кто ни разу свод не поджигал. Главное, на ус мотай.»

«Решили – работать будем по-коммунистически, учиться – все, обходиться без крепких словечек и вообще вести себя в цехе и дома так, как будто мы живем уже в коммунизме.»

«Я очень люблю огонь. Может быть, это у меня от профессии, а может, врожденное, не знаю. Только часто и жизненные явления я сравниваю с огненными процессами.»

«Ему война помешала в свое время учиться. Потом он подумал, что и без учебы можно обойтись. А теперь тоже пошел в школу, хотя ему уже 36 лет. Иначе нельзя: в коммунизме малограмотному нечего делать будет.»

«Я пошел работать после шестого класса, в 1944 году. Отец был на фронте, а матери одной трудно было с детьми. Работал токарем в мастерской, а потом поступил на курсы помощником машиниста экскаватора, который был моей мечтой. И когда отец вернулся с победой, я не пошел в школу: считал себя слишком взрослым. Ох, как я пожалел об этом! В 1951 году я принимал участие в сооружении чудесного здания Московского государственного университета на Ленинских горах. Возил строительные материалы. А когда университет был построен, многие из строителей, моих товарищей, стали студентами. Была такая возможность и у меня: работал, сколько сил было, характеристику имел самую отменную, а вот образования не хватило.»

«Цехи раньше работали на дровах, и только две мартеновские печи сжигали в сутки гектар леса. Теперь прокатные цехи полностью работают на доменном газе, мартеновский – на жидком топливе.»

«Для человека, не сведущего в металлургии… Только один крупносортный стан «650» занимает площадь 75 тысяч кв.метров.»

«Однажды наша бригада выехала в село Балакино и выступила в клубе с разоблачением местных кулаков. Ночью по клубу кто-то из них начал палить из ружья, и нам пришлось отстреливаться. Один раз на сцене я чуть было не отправился на тот свет. По ходу действия меня должны были повесить американские агенты, попавшие в Советский Союз. По недоразумению ведущий сделал настоящую петлю, и мне накинули ее на шею, а под ноги подсунули какой-то ящик. «Палач» выбил его из-под ног, и я повис, как настоящий повешенный. Только находчивость товарища, стоявшего на занавесе, позволила мне освободиться из петли и прийти в сознание.»

«Пусть знают господа империалисты, что китайский народ неудержим, как сто тысяч лошадей в руках одного человека.»

«Добрую память оставили после себя люди старших поколений. Мы тоже оставим после себя хорошие памятники. Это будут новые шахты, новые заводские корпуса, сделанные из тагильского металла. Это будет величественное здание коммунизма, которое мы возведем под руководством ленинской партии.»

---

Читательский дневник

Новые были горы Высокой.
«В первые же месяцы войны оборонная промышленность нашей страны столкнулась с серьезной трудностью. Южная металлургия, выплавлявшая значительное количество высококачественных, или, как говорят специалисты, легированных марок стали, была выведена из строя. Плавили эти стали там в так называемых «кислых» печах, то есть в одной печи плавка расплавлялась, из нее выжигали вредные примеси, затем уже переливали металл в другую печь и доводили до нужной кондиции. На Урале раньше почти не выплавляли специальных сталей. Специалисты считали, что для этого здесь нет ни условий, ни необходимого оборудования, ни квалифицированных кадров. В мартеновском цехе стали срочно переоборудовать две печи под «кислые». Из Ленинграда и с Ижорского завода приехали специалисты. Однако, сколько ни бились, результаты были плачевные, да и стали получалось в три раза меньше, чем на обычных печах.
- Переливаем из пустого в порожнее, - сказал я однажды своему напарнику – молодому сталевару-комсомольцу Есину. – Немцы к Москве рвутся, а мы экспериментами тешимся.»

Ю.Авдеенко. Дикий хмель.
«Школьную стенгазету выпускали мы вчетвером. Заголовки всегда писала я. Ребята требовали ярких и крупных заголовков. И рисунков они требовали ярких. Но с рисунками случалось много мороки. Хотелось выдать что-то интересное. А получалось не всегда. Но последняя карикатура (газету вывесили вчера), кажется, вышла удачная. Нарисовала двух пятиклассников, тузящих друг друга на перемене, а рядом старшеклассника – дежурного по этажу. Старшеклассник с красной повязкой не уговаривает драчунов, он наводит порядок собственными кулаками. Под рисунком подпись: «Будем драться за искоренение драк в школе!»
Поймала себя на мысли: «Глупая я или бессердечная? Такое горе… А я думаю о рисунке в школьной газете… Это, наверное, мой последний рисунок для школы. Что мне теперь делать? Как жить?»
Вика сказала:
- Пойдем к нам. Мама просила привести тебя.
Вечер пришел с морозцем. Поскрипывал снегом, как неразношенные ботинки. Наряжались в радужные ожерелья, прихорашивались уличные фонари. С белым прищуром – хитро и завистливо – посматривали окна… Я видела улицу такой, какой видела всегда. В обычные дни. Когда горе не касалось меня. Когда все было просто и ясно. Я не понимала почему, но вечер не казался мне мрачным и печальным. Наоборот, я убеждалась, жизнь идет, продолжается. А смерть одного человека – это и много, и очень мало.
Гудели моторами автобусы, хлопали двери магазинов. У будок телефонов-автоматов люди ожидали своей очереди. И сколько я ни смотрела, переплеты оконных рам не напоминали мне могильных крестов, а улица – дорогу на погост. Быть может, это было оттого, что я еще никогда никого не хоронила…»

О.Куно. В полушаге от любви.
«- Ненавижу людей, которых даже не за что вызвать на дуэль.»
«- Когда разговаривают с герцогами, то выражают уверенность решительно во всем! Это одно из самых базисных правил.»

---

На LiveLib -

Афганская война - грязное пятно на истории нашей страны. Этих пятен немало - гражданская, Великая Отечественная, Сталин, русско-финская, Чернобыль и мн.др., в чем были не только победы, а и жертвы, не только героизм, а и вынужденность ради Родины.

Однако... Ладно - соображаю я - хорошо, Чернобыль, Афганистан, Сталин и русско-финская - логику улавливаю... Гражданская - ну, это, я так понимаю, в соответствии с современными трендами - возлагаем всю вину на большевиков, это они специально устроили гражданскую войну, чисто потому что они от этого испытывали радость и удовольствие, поскольку злодейское зло. Но Великая Отечественная-то с какой стати?
Видимо, вот - вот поэтому -

выигранная исключительно за счет жертвования людьми ВОВ

Прелестно... Я думаю, это с одной стороны результат махровой антисоветчины за последние тридцать лет (а может, и тридцать пять), но так же и засилья комиксов. Комиксовое мышление! Закладывается же так - как надо бороться со злом? Надеть женские колготки и трусы, пролететь где-то сверху, помахать руками - и все злодеи сами собой тут же помрут и в штабеля самоуложатся. Очень гуманно, без грязи и без страданий. Ну, нужно, конечно, чтобы это был специально для этого избранный. А если это будут делать кто попало, преодолевая трудности и испытывая страдания - фу, позорно. Грязное пятно.
А как еще это понимать?

@темы: Умозрительное и конспирологическое

---

Читательский дневник

Кардинал де Рец. Мемуары.
«Граф Суассонский, который проникся ко мне горячей дружбой и которого интересам и особе я был искренне предан, покинул Париж ночью, намереваясь укрыться в Седане из опасения быть арестованным //за заговор против Ришелье//. В десять часов вечера он послал за мной. Я настоятельно просил его оказать мне честь, позволив его сопровождать. Он безусловно запретил мне это, но вверил моим попечениям Ванброка, фламандца-лютниста, пользовавшегося его особым доверием. Граф просил меня его охранять, спрятать у себя в доме и позволять выходить на улицу только ночью. Я неукоснительно исполнил все приказания графа; я устроил Ванброка в кладовой, где разве только кошка или нечистый дух могли его отыскать. Сам Ванброк, однако, вел себя не столь осторожно, поскольку его раскрыл привратник Отеля Суассон, - я, по крайней мере, всегда подозревал, что доносчик не кто иной, как он; в одно прекрасное утро, к глубокому моему изумлению, вся моя комната наполнилась вооруженными людьми, которые разбудили меня, вышибив дверь. Вперед выступил прево Иль-де-Франса, который, пересыпая свою речь проклятьями, спросил меня: «Где Ванброк?» - «Я полагаю, в Седане», - ответил я. Прево стал браниться еще пуще и в поисках Ванброка перевернул на кроватях все перины. Всем моим людям он грозил пыткой, но никто из них ничего не знал. О существовании кладовой пришельцы не заподозрили, да, по правде сказать, ее и невозможно было заметить, и ушли они весьма недовольные. Вы понимаете сами, что попасть в подобную историю означало для меня получить, так сказать, новый изъян в глазах двора.»

Marie Claire.
Донателла Версаче: «Сегодня я уже не думаю, что есть «женщина Versace”. Напротив, уверена, что в каждой женщине есть частичка Versace.”
«Пока у вас нет серьезной проблемы, не стоит назначать себе сложные решения.»
«Сила растений для поврежденных волос – о чем еще можно мечтать ответственному человеку!»
«Новинка Guerlain создана в рамках масштабной программы по сохранению редких черных пчел с острова Уэссан. Крем, который не только разглаживает морщинки вокруг глаз, но и сохраняет биоразнообразие и готовит кадры из пчеловодов, это ли не чудо?»

О.Куно. В полушаге от любви.
«- Кандидат леди Мирейи не обладает необходимыми профессиональными качествами, - тоном, не терпящим возражений, заявил Эстли.
- Кандидат лорда Альмиконте не обладает необходимыми моральными качествами, - таким же тоном сообщила я.
- При чем тут моральные качества?!
- При том, лорд Кэмерон, что это школа. Директор должен служить первым примером для своих учеников. А протеже лорда Конрада – самый настоящий ловелас и волокита. Нет, я понимаю, вам совершенно невдомек, что в этом плохого. Но мы ведь не хотим, чтобы у воспитанников школы развились те же моральные качества, что и у вас, правда, лорд Кэмерон?
- Леди Инесса, вы невыносимы. – Эти слова прозвучали как комплимент. Кажется, еще немного, и он бы поцеловал мне руку. – Но, к счастью, я предпринял кое-какие меры. Дело в том, что леди Одри работает на меня и своевременно известила меня о ваших планах. Вы подкупили человека из образовательной комиссии, которая принимает окончательное решение относительно кандидатуры директора. Я же, со своей стороны, позаботился о том, чтобы этого человека из комиссии исключили.
- Бедняга Ансильен, - вздохнула я. – Пострадал совершенно ни за что. Видите ли, лорд Эстли, я с самого начала отлично знала, что вы завербовали леди Одри. И все это время заботилась о том, чтобы через нее вы получали лишь ту информацию, которая была выгодна мне. Так что вы промахнулись. Мы действительно подкупили члена комиссии, но только совсем не того, на кого вы все это время думали.
- Леди Инесса, - склонил голову Эстли, - я с самого начала отлично знал, что вы знаете, что я завербовал леди Одри. И соответственно относился к информации, которую получал через нее. Поэтому, когда она сообщила мне имя подкупленного члена комиссии, я понимал, что существует два варианта. Либо вы подкупили кого-то другого, либо подкупили именно этого, но рассчитываете на то, что я, зная о вашей игре, решу, что это не он, а кто-то другой, но стану вести свою игру так, словно мне это неизвестно, и в конечном счете…
- Стоп! – взмолилась я, качая головой. – Знаете, я запуталась. – Я подняла на Эстли жалобный взгляд.
- А знаете, я, кажется, тоже, - признался он, плюхаясь в кресло.
- И что же нам делать? – нахмурилась я.
- А давайте выпьем?»

---

Ирина Матлак "Жена в придачу, или Самый главный приз". Фэнтези. В спортивном антураже и с детективным уклоном. Любовный роман.
Сюжет: приближаются юбилейные магические игры - соревнование между магами всех стихий. Все ожидали чего-то особенного. Но никто даже не ожидал, что глава Гильдии магов Саагар объявит о своем уходе с поста... и что на замену ему во главе Гильдии встанет победитель игр. А кроме того - Саагар пообещал ему руку своей дочери! Но Фелиция Саагар в корне не согласна. Девушка с младенческих лет мечтала стать полноправным членом Гильдии, боевым магом, у нее стихия Огня, большие способности и огромный энтузиазм... Но отец уперся и не желает ничего слушать. И вот Фелиции приходит в голову потрясающая идея - она сама запишется в участники игр! Девушки до сих пор в них не участвовали? Ну так что ж, в правилах Гильдии ничего об этом не записано, а следовательно и прямого запрета нет. Зато если она станет победителем, то никто не сможет ей указывать и распоряжаться ее жизнью! Сказано - сделано. Девушка морально готовилась к ожесточенным спорам с родными, к скандалам и сплетням в обществе... Но она и представить не могла, что ставки будут настолько высоки. Похоже, что в Гильдии что-то сильно неладно, подозрительные случаи и покушения на участников игр происходят одно за другим...
Автор меня приятно удивила. Я уже заметила, что она любит использовать уже обкатанные сюжеты, какие-то детали и блоки из разных книг. Ну, по крайней мере, пишет складно. Но в этот раз я даже ничего знакомого не вижу. Не то что, конечно, я вообще все знаю от и до.
Начинала читать с сомнением - после еле дочитанной предыдущей книжки (про академию стихий). Но история затянула. Мне очень понравилась ГГ - у автора хорошо получился этот образ, задорная девочка, и даже не супер-пупер победительница, как любят в ромфанте, со всякими там универсальными способностями и прочим. Нет, раз она с детства тренировалась на боевика, так только в этом более-менее и успевает, а в остальном так и остается наивной и простодушной, соответственно возрасту и положению... Тут происходят таинственные и загадочные покушения, проводится прямо совсем детективное расследование - ГГ и хочет во всем разобраться, но у нее для этого нет навыков и способностей! Ну ничего, найдется, кому этим заняться. Детективная интрига получилась довольно приятная, в смысле, не раздражала никакими глупостями и идиотизмом, вполне все было адекватно.
В общем, я порадовалась за автора, что она пишет все лучше и лучше и с предвкушением собралась дальше читать скопившиеся книжки.

@темы: Книги

---

Читательский дневник

В.Алексеев. Прекрасная второгодница.
«Имя Соня совершенно не шло к ней и казалось отголоском какой-то предыдущей жизни. У нее был большой рот: при первой встрече это Игоря поразило. Во дворе до ее приезда из Брянска таких большеротых не было, а если бы и были, то их дразнили бы лягушками, квакшами. Но Соню никто не дразнил, да и сама она держалась так, как будто была первой красавицей мира. Что еще? Глаза светлые и бездумные, пальцы цепкие, как у лемура, и рыжие волосы до самых плеч. Нет, не рыжие, это сложнее: утром золотистые, вечером темно-каштановые и с зеленой искрой – при свете электрических ламп. Эти волосы мерцали, как мерцает листва осины в серый ветреный день. Ветер налетит, вздрогнет темное деревце – и словно молнией окатит его сверху донизу, и на секунду оно станет светлым, почти серебряным. Вся трава, на которой осинка стоит, то светлеет, то гаснет, и упавшие листья бегут по траве, как блуждающие огни. Рядом с ней даже в яркий и желтый день он стоял словно в темной комнате, за окном которой, замирая, плещется дождь.
Если бы Игорь мог отдать себе отчет в этих своих ощущениях, все его сомнения насчет «чувства прекрасного» развеялись бы, как дым. Но прекрасное он понимал слишком прямолинейно и тяжеловесно. Игорь не знал, что это он, своим вИдением, делает Соню красавицей. Без него и не для него это была просто невзрачная девчонка. Но каким образом Игорь мог об этом узнать?»

К.Робертс. Павана.
«И вот Илай умер. Внезапно. Просто закашлялся, схватился за локотники кресла, взгляд остановился, и лицо его вдруг стало лицом незнакомого человека. Изо рта хлынула кровь, при вдохе в легких что-то забулькало – и все, на кровати распростерт старик с лицом глиняного оттенка, горит одна лампа, священник читает отходную, а мать Джесса отупело смотрит на происходящее. Отец Фома был весьма сдержан, ибо не одобрял жизни старого грешника; вокруг дома завывал и завывал ледяной ветер, а губы священника механически бормотали и бормотали слова отпущения грехов и благословения… но то была еще не смерть. Смерть была чем-то большим, нежели конец; как будто тыкаешь иглой в толстую плотную ткань, а игла не проходит, не проходит. Илай был частью жизни Джесса – такой же частью, как, скажем, его детская спаленка на чердаке в старом доме. Смерть ударила по тем струнам, которые лучше бы совсем не трогать. Почти не напрягая памяти, Джесс вспоминал, как выглядел отец за работой: спокойный, лицо словно из камня вырублено, обветренные руки, засаленная форменная фуражка буксировщика надвинута по самые брови. Всего больше его недоставало именно здесь, среди лязга и темени, среди запахов раскаленного машинного масла и щиплющего глаза дыма, который временами сносило Джессу прямо в глаза. Он знал, что самая тоска поджидает именно тут. А может, ее-то он и искал.»

А.Одувалова. Академия для строптивой.
«Он мне нравится. Наверное. Издалека. А подходить ближе было некогда.»
«По дороге в лабораторию мы сняли с информационной доски очередные трусы. Я подумала и выкинула их в мусорку, не заботясь о том, что из-за моих действий кто-то лишился их навсегда. Просто искренне считала – лучше совсем потерять трусы, чем найти их с утра между благодарностями за многолетний труд, поздравлениями с днем рождения и расписанием занятий на следующую неделю.»

---

Читательский дневник

Д.Урнов. Кони в океане.
«Толпа в отдалении гудела. Доктор с пастором уселись в экипаж. Журналисты опутали нас проводами. Лошади напружинились.
- Мотор!
- Говори, да покороче, - велел доктор.
- Для русских тройка – символ. Нашу миссию мы считаем вдвойне символической, потому что показываемы тройку народу, история которого началась с конского пробега. //намек на скачку Поля Ревира//
Провода убрали.
- Пускай! – в один голос с доктором сказали мы Фреду.
Светило солнце, медвежья полость сверкала, бубенцы перезванивались, хотя гужи были, конечно, слабоваты, а поводок от уздечки пристегнут не совсем правильно…
Потом фотографии, обошедшие зарубежную прессу, попались на глаза самому Фомину, и уж он прописал мне по первое число за этот поводок.
- Позор! Позор на весь мир! – сокрушался великий кучер. – У тебя бубенцы на какую сторону от гривы подвешены? Почему повод от уздечки через згу не продернут? Что же после этого о нас в Америке говорить станут!
Вопроса о зге в Америке никто непосредственно не затрагивал. Принимали нас как картинку из хрестоматии. Но как мог оправдаться я на великом судилище, стихийном, однако представительном, где собрался весь беговой мир? Было это в день больших призов, устроенных по случаю ежегодного Праздника зимы и двухсотлетия русской рысистой породы. Дело вел, конечно, Валентин Михайлович.
- Истинно культурный человек, - говорил он, - не может не знать назначения зги! Наша национальная упряжь представляет собой результат длительного эволюционного отбора по мере того, как вырабатывались и совершенствовались приемы езды. На бескрайних просторах нашей родины, в условиях бездорожья…
Короче, Валентин Михайлович подробно осветил историю каждого компонента конской упряжи, и на фоне этого обзора моя оплошность с поводком выглядела особенно непростительной. Все слушали и кивали.»

А.Федотовская. Академия магических секретов.
«А потом его нога вообще сделала немыслимое – придавила мои бедра сверху и вжала в кровать. И как это понимать?!»
«Ненавижу мурашки, особенно, когда они бегут, как табун лошадей!»
«… Голова распухла от прыгающих, как блохи, мыслей…»
«Я запустила пальцы в волосы Змея, а мурашки устроили ритуальные пляски на каждом миллиметре тела. Плодятся они у меня что ли…»

---

Дарья Снежная "Янтарь и Льдянка". Фэнтези, любовный роман. Но в достаточно необычном ракурсе. Очень понравилась книжка, такая милая...
Сюжет: дается некий вполне стандартный фэнтези-мир, с магией, разными расами - эльфы точно есть, вроде и гномы тоже... Но они находятся где-то там, далеко, все действие происходит среди людей. Итак, тут имеется множество разных королевств и маленьких государств, имеется некая Империя, которая старается все под себя подгрести - не то чтобы там царили какие-то особые ужасы и тоталитаризм, но просто потому, что империям же так положено... В настоящее время Император особо точит зуб на одно маленькое, но гордое горное королевство, которое вроде и включено в состав империи в добровольно-принудительном порядке, но ерепенится и взбрыкивает. Можно, конечно, его усмирить силой и окончательно захватить, но боевые действия вести в горах очень неудобно, в то же время император усматривает от этого королевства экономические и стратегические выгоды... Со своей стороны горный король понимает, что против империи ему не выстоять, и, опять же, экономические и стратегические выгоды - но как же гордость и свобода?! В общем, вопрос острый, проблема давно назрела. У императора возникла идея как бы мирного объединения - если принц из империи сочетается браком с горной принцессой и отправится туда, чтобы числиться при ней консортом - то связи явно укрепятся, а там, со временем, все и свыкнутся. И вот, когда у горного короля наконец родилась дочь, император решил, что все, пора. На тот момент у него как раз имелся свободный принц - младший сын Дарел. Объявили о его помолвке с горной принцессой Анаис, будущую невесту император, ради предосторожности, потребовал отправить в империю. Здесь ребенок будет расти рядом с будущим супругом, а родители будут помнить, что у них в империи остался заложник... И вот малышку чуть ли не ясельного возраста отрывают от семьи, везут в далекую страну, к совершенно чужим людям, где ей отныне придется жить с противным мальчишкой, который скачет, дразнится и доводит ее до слез - а все утверждают, что это ее будущий супруг... А затем у обоих проявился магический дар, и император распорядился их отправить в магическую академию - опять же вместе... В академии адепты обучаются в условиях анонимности, и там, в общем, достаточно хорошо. Но обучение рано или поздно заканчивается, а с ним приближается и день свадьбы. Мало этих переживаний - так еще и вокруг начались какие-то сложные политические игры, интриги и заговоры, происходят покушения, разные подозрительные происшествия. Видимо, далеко не всем нравится задуманный императором политический брак...
Прочитала с большим удовольствием. Несмотря на обещанные заговоры, интриги и покушения, которые начались прямо с первых страниц, книжка очень такая... спокойная и неспешная. Повествование ведется от лица принцессы Анаис, в магической академии ей дали прозвище Льдянка - по свойству магического дара, ей ближе всего снег и лед. Ее жених, принц Дарел, соответственно, Янтарь, маг огня. И вот Льдянка постепенно рассказывает свою историю - как она выросла у чужих людей, все время тоскуя о родных и близких, от которых ее оторвали, как ее постоянно бесит Янтарь... и в академии это все только обострилось... Сразу начинаешь ей сочувствовать, сопереживать, с интересом следить за историей.
И история развивается достаточно необычно для ромфанта. Заговоры и убийства, политические интриги все равно остаются на заднем плане, а в основном идет речь о двух подростках, которые выросли вместе и привыкли враждовать... но в какой-то момент все начало меняться. И вот они поневоле приходят к тому, что в этом странном большом мире, от которого они, по воле императора, были долго отрезаны, как бы находились в своем коконе, у них нет никого ближе самих себя. Как зарождается дружба, потом она перерастает в нечто большее... Очень теплая получилась история, и финал вышел драматичный и даже неожиданный - с этим политическим вывертом.
Вот я, получается, уже третью книгу читаю у автора, и все они мне ужасно понравились. И опять - ну почему автор так мало пишет... эх.
P.S. обложка просто жуткая - ну надо же было изобразить героев в виде двух таких уродов...

@темы: Книги

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«М.П.Погодину.
2 ноября 1851. Михайло Петрович! Наступает время холодное, ни шубы, ничего теплого у меня нет. Я простудился в середу, когда ехал от Вас в холодном пальто. Пришлите мне денег, ради бога, или напишите мне завтра, когда к Вам прислать за ними. Комедия моя позамешкалась несколькими днями, потому что я слышал комедию Писемского и нашел нужным свою подкрасить несколько, чтобы после не краснеть за нее. Меня мучает ужасно переписка ее, я просто боюсь глаза потерять.
Ноябрь 1851.
Я приезжал к Вам поговорить о моей gb’c и попросить денег, нужных для моего существования. У меня нет дров и топить нечем.
11 января 1852.
Ради бога, пришлите денег, крайность необыкновенная. У Вас теперь есть деньги, и главной причины к отказу нет, а все остальные причины должны сконфузиться перед моей нуждой.
30 января 1852.
Завтра я ,Вам сдам «Невесту»; не удивитесь, что я поступаю с ней не по-христиански, а по-азиатски, т.е. хочу с Вас взять калым за нее. До сих пор хоть денег у меня не было, так комедия лежала на столе; а теперь ни комедии не будет, ни денег, на что ж это похоже! У всякого человека с большим трудом соединяются и большие надежды; мои надежды очень ограничены: мне бы только расплатиться с необходимыми долгами да насчет платьишка кое-какого – и всего-то 100 руб.серебром. Я бы с Вас за эту комедию ничего не взял, да нужда моя крайняя.»

Новые были горы Высокой.
«Я уже говорила о том, что пушка была маломощной. После стрельбы из нее обязательно приходилось завершать руками то, чего не доделала пушка. В летку бросалась глина и уплотнялась с помощью металлического стержня. Во время этой операции из летки вырвался огненный фонтан шлака. Я успела прикрыть лицо полой войлочной шляпы и приказала подручному: «Брось сухую глину!» Подручный был недостаточно опытен, шлаковый фонтан испугал его, заторопившись, он вместо сухой глины бросил сырую. Грохнул взрыв. Струя чугуна охватила меня, одежда загорелась. «Займитесь леткой!» - крикнула я бросившимся на помощь мне людям, а сама побежала к бассейну, где отстаивалась отработанная вода. Ожог был тяжелый, и, как я потом узнала, многие врачи предполагали самый печальный исход. В больнице меня поместили в специальный каркас, к которому привязали обожженные руки и ноги. Первые дни я пыталась шутить, разговаривать. Но потом губы мои распухли так, что рот открыть стало невозможно. На одиннадцатый или двенадцатый день я впервые за это время сильно захотела спать. Боль пропала. В полудреме мне казалось, что тело стало невесомым, что мышцы словно бы отвалились от костей. И вдруг где-то в глубине возникла мысль: «Ведь я не засыпаю, а умираю».
Перед глазами возникло заплаканное лицо женщины-врача. «Что же вы плачете? Я не умру. Я жить хочу. Мне обязательно нужно дожить до победы. Отвяжите мои руки, я хочу ими пошевелить.» Конечно, врач не слышала моих слов. Она только видела, как беззвучно шевелятся мои распухшие губы. Но впервые за эти дни она широко и радостно улыбнулась. Кризис миновал, я начала поправляться. Я уже думала не о том, чтобы остаться живой, а о том, как бы быстрее вернуться к домне, к горну. Заставляла медсестер безжалостно выпрямлять свои скрюченные ожогом ноги, пока кожа не лопалась и не начинала струиться кровь. Такие же процедуры я проделывала с руками. «Сегодня я встану», - решила однажды. И, выбрав время, когда в палате никого не было, вскочила на ноги. Тотчас изо всех пор сотнями фонтанчиков брызнула кровь. Ничего! Первый шаг был сделан.»

А.Одувалова. Академия для строптивой.
«Умертвия походили на огромных, вонючих и гремящих костями тараканов.»

---

Читательский дневник

Новые были горы Высокой.
«Строительство разворачивалось, и отовсюду прибывал народ. Среди приехавших на строительство было много татар, башкир, мордвинов, киргизов, казахов. В парткоме Тагилстроя меня сразу же назначили инструктором по работе среди них – нацменов, как тогда говорили. Сейчас и слово-то это забыто…
Были они почти сплошь неграмотны и по-русски понимали плохо. Время было тяжелое: приехавших по вербовке селили в бараки, а их не хватало, скученность была страшная. Зимой работали на морозе, весной и осенью – в слякоть, грязь и дождь. Спецовок не хватало. Работали в лаптях. Идет рабочий со смены, получит по карточке селедку, соленую рыбу, хлеб, сахар. Хлеб, селедку жарить не надо, а вот мясо или рыбу надо сварить. А дров в бараке нет, на кухне очередь. Обсушиться и то негде.
Моих подопечных ставили обычно на самые простые работы: корчевать лес, строить дороги, рыть котлованы, ломать бут. Работа тяжелая, малопроизводительная. Партия направила меня, чтобы помочь им понять, что строим мы для себя, чтобы жить не в бараках, а в красивых домах, чтобы на смену лопате и тачке пришла мощная техника. Вместе с татарами работали и тагильские обыватели, все больше из старых подрядчиков. Подогреваемые классовым врагом и кулачьем, они приходили не работать, а время отбывать. Захватят лучший участок, где забой полегче, и сидят покуривают. А у татар и инструмент тупой, и забой далеко, и вагонетка на трех колесах. Вагонетку повезут, а кулачье на стрелки свои вагонетки поставят, не пускают. Издеваются. Ознакомился я с обстановкой, гляжу, плохо дело. Решил обратиться к начальнику строительства Царевскому. Показал ему забой, говорю: «Вон смотрите, кулачье уже давно дома, а татары с работы только идут».

Д.Урнов. Кони в океане.
«Написали на вагоне «Лошади», и мы поехали. Ехать предстояло через Атлантику – показывать за океаном нашу тройку.
- В Америку приедем в одиннадцать часов вечера, - сказал доктор. – Тут уж ничего не будет, а утром, к шести, надо подготовить лошадей как следует, чтобы смотрели жеребцами. Огонь!
Надежно говорить с бывалым человеком. А доктор сопровождал лошадей по всему свету. Он мог сказать, как говорили некогда трагики-гастролеры: «Я знаю публику, но и публика меня знает!»… Знали, знали на бегах Венсенского леса, на скачках под Вашингтоном, на Лазурном берегу и в Монте-Карло, всюду, где только слышится стук копыт, всюду знали нашего доктора, главного ветврача Центрального московского ипподрома. Доктор полагал, что не одни только люди, но и лошади его знают. «Обрати внимание, - говорил он в Огайо, указывая на какого-то гнедого, - как он на меня смотрит. Узнал, бандит, узнал! Оригинальная лошадь!»
В одиннадцать вечера мы в Америку, однако, не попали. Доктор рассчитал время не совсем точно потому, что река Святого Лаврентия у берегов Канады оказалась забита льдом до самого дна. Даже канадские ледоколы стояли. И нашему «Волхову» потребовались лишние сутки, чтобы пробиться в порт – к Монреалю. Возможно, океан еще раньше задержал нас штормом у Ньюфаундленда. Не исключено также, что в самом начале нашего трансатлантического пути на товарной ветке ипподрома, прежде чем кондуктор написал на вагоне «Лошади» и мы поехали, слишком много друзей хотело сказать нам напутственное слово. Возникали все новые и новые лица. Когда вовсе незнакомое лицо попробовали спросить, почему так решительно протискивается оно в вагон, прозвучал патетический контрвопрос: «А кто гвоздь прибил?!» И увидели мы гвоздь, державший снаружи металлический люк окна.»

А.Одувалова. Академия для строптивой.
«Ко второй кружке зеленой настойки похорошело, а когда мы только разлили по третьей, в дверь постучали. Судя по оживившимся труселям, которые начали плотнее обхватывать ягодицы, пожаловали парни.»

---

Ирмата Арьяр "Академия Тьмы и Теней. Советница Его Темнейшества". Фэнтези, любовный роман. Это вторая часть... дилогии? Вот я навалилась по-молодецки и быстренько дочитала!
Сюжет: да все то же самое. ГГ, девушка Лика, она же лунная дева и жрица богини Лойт, она же дочь царицы Серых пределов - продолжает разбираться с порученным ей заданием по поиску маньяка, совершающего таинственные и кошмарные убийства, а также в своих запутанных личных и родственных отношениях. Правда, с отношениями больше... Тут все изображались внутренние проблемы темного двора, потом светлого двора, потом и сумеречного двора... Я уже решила, что про маньяка автор забыла, и все это потихоньку будет спущено на тормозах, но в финале таки вернулись к теме этого самого загадочного ритуала и ловко все обыграли. Хэппи-энд.
На удивление, мне даже понравилось! Редкий случай - автор сумела раскататься... ну, и я тоже в какой-то степени привыкла ко всему этому базару... Главное, я для себя уловила, как это нужно читать! А то я до этого читала неправильно. В смысле, я читала, как обычную фэнтези, ромфант там, академка. Понятно, что меня бесили все эти бэтмены. А это, в общем, гораздо ближе к сказке. Ну, то есть тут изначально заложены э... архетипы? канонические маски? От которых нечего ждать всяких психологических моментов и развития. Если в сказке говорится - Иван-царевич или Иванушка-дурачок, или Баба-яга с Кощеем, так никто же от них не ожидает этой самой... дуги развития... Так и тут - темный властелин, светлый паладин, норны, оборотни и прочее в том же духе. В финале заворот с золотыми и черными крыльями - ну это же чисто из сказок и притч...
Сориентировавшись таким манером, я даже стала улавливать в тексте приколы... иронические моменты... Это я всегда люблю. А в первой части я такого что-то не припомню. Вот сейчас не узнаешь - или я не замечала, потому что меня все дико раздражало, или действительно ничего не было, потому что автор разошлась по ходу пьесы. Ну чего уж сейчас, не перечитывать же...

«- Ты ведь понял, сын, должен был понять, когда говорил с Тьмой, почему над злобными и кровожадными демонами должен стоять не более жестокий и кровожадный тиран, не еще более злобный повелитель, а тот, кто не судит ни добром, ни злом, но только по закону?
- Понял, - буркнул Дьяр, отворачиваясь от пристального взгляда одноглазого владыки. – Равновесие.
- Вот именно. Ты таков, что тебе без разницы, светлые у тебя подданные или темные.»

«Можно смириться с тем, что дано или не дано тебе от рождения, принять и идти дальше и выше. Но с тем, что из тебя сделали или пытались сделать, мириться нельзя.»

«Уж чего-чего, а спеси и гонора у неупокоенных стократ больше, чем у живых. Оно и неудивительно: человеческого в вампирах не остается ничего, кроме очертаний тела, вот и вылезает все самое худшее, что еще сдерживалось при жизни.»

«- Как тебя зовут?
- Никак не зовут.
- Тогда получишь кличку, если имени нет. Ворчун – вполне подойдет.
Оборотень досадливо рыкнул, но имени не назвал. Имя – это святое, а всякие там темные властелины недостойны приобщиться к святости.»

«- Ты задумал умереть в обмен на месть, так ведь? Вряд ли даже на крылья меняешься, что бы ты царице не говорил. Не дурак же ты, помереть даром, зато красивым и крылатым.»

«Демоны постоянно с кем-то воюют на своих границах. Война – их стихия и суть. Перемирие с Белой империей дурно сказывалось на их характере: им остро не хватало битв, когти почесать не об кого.»

«Оружие хотелось выбросить в нужник. Но не надо быть магом, чтобы понять: бесполезно. Такие артефакты нужно нести в горы и бросать в раскаленное жерло вулкана в час затишья между извержениями, чтобы обратно не выплюнуло.»

«Собственно, скрывать мне нечего, кроме очередности событий. Это не я захотела свободы, это свобода внезапно случилась со мной. А я всего лишь собиралась по просьбе мадам Кикерис приготовить ужин из тролля.»

«- Ты опять ничего не ешь! Попробуй салат из солнцерада. Листья этого редкого даже в наших краях растения освежают тело и быстро восстанавливают магические силы, - светлый придвинул мне блюдо с каким-то оранжевым, на вид банально морковным салатиком.»

«Зачем мне обрастать неразделенными влюбленностями? Они утяжеляют крылья.»

«Белые проклятия куда хуже черных – накладываются незаметно, с улыбкой и лаской, а снимать их замучаешься. Богиня Лойт частенько так проклинает назойливых и склочных бабенок, всего-то исполняя их желания, - не придерешься, а результат такой, что несчастные, которым нечего уже пожелать, руки на себя накладывают.»

«Солнце уже опустилось низко и заглядывало в окно, бросая на пол золотистый ковер лучей, в которых не плясала ни одна пылинка – воздух был чист на диво. В этом же прямоугольнике красовалась едва заметная тень драконьей головы. Сам подслушивающий Шурш оставался невидимым, а тень отбрасывал, как любое материальное существо.
Алиан, поднявшись и подойдя к окну, почесал между рогов невидимую голову Шурша, улыбнулся:
- На свету все тайное становится явным, лишь бы света было достаточно.»

«- Неужели, великий бог Свет, я дожил до этого времени? Глядишь, и мечта моя может осуществиться.
- Какая?
- О новом Единении мира, дочка. Пусть не так, как раньше, да и невозможно это. Но магия едина, только полюсы разные, жизнь едина, только цели разные, сознание едино, только языки разные. Так почему мы, разумные существа, не можем объединиться?»

«Проклятие владык: их всегда сравнивают с предыдущими.»

«Я всегда была умной девочкой и понимала, что любовь – это иное слово для Смерти. Та я, к которой привыкла, перестану существовать. Разве это не страшно?»

«- Лика, я полюбил тебя с первого взгляда.
Вот дурак!
- И мне неважно, кто ты и чья дочь. Неважно, как ты выглядишь и какая у тебя магия, - продолжал он уговаривать самого себя, потому что если действительно неважно, то об этом даже не вспоминают.»

«Я распустила крылья и выбросилась из окна на мерзкого ворюгу. Он попытался увернуться. Ха! Да я родилась в небе, когда мою рожающую матушку тащили ее крылатые воительницы в храм и не успели.»

«- Эх, молодость, молодость… Вы либо мыслите лозунгами, либо уничтожаете их. А мир гораздо сложнее воззваний.»

«- Меч Света – не собственность воина и не родовая реликвия. Это знамя. Когда оно лежит в грязи, каждый, кто почувствовал светлую силу и услышал его зов, пытается его поднять.»

«Все-таки разочарование в богах – не самая приятная штука в момент смерти. Именно тогда раскрывается адская бездна отчаяния и безнадежности и распыляет душу в ничто. Хуже нет, когда предают боги.»

«- Разве нам не надо радоваться, что наш главный враг погиб?
- Чему? Нарушено равновесие мировых сил, а это всегда чревато внутренними взрывами. Мы должны находиться либо в единении сил, либо в их равновесии.»

«Высшая доблесть повелителя – закрыть свой народ своей силой во время беды.»

«Мне будет не хватать такого умного врага.
- Но он же не умер.
- Но он уже не враг.»

@темы: Книги

---

Читательский дневник

Новые были горы Высокой.
«В середине 30-х годов меня направили на партийную работу на асбестовые рудники, а по возвращении оттуда, в 1938, меня избрали секретарем партийного комитета Высокогорского рудника. Откровенно признаться, я сначала испугался. Тут было от чего задуматься. Ломка тогда сильная шла. Рудник в прорыве находился. Инженерно-технических работников не хватало. Всего тогда было три-четыре инженера да техников десятка полтора. И то кое кто из них искоса поглядывал на пятилетки. Трудно с такими приходилось. Некоторые из числа перестраховщиков всюду старались увидеть вредительство, а в людях саботажников. Тогда ведь лихое время было! Тут партийному комитету надо было быть строгим и чутким судьей, уметь до тонкости разбираться в обстановке. Были у нас в горной инспекции, которая следит за правильностью и безопасностью горных работ, два инженера – Шевцов и Широков. И вот стали они систематически выступать на партийных собраниях с обвинениями главного инженера Пенина и управляющего рудника Ильина во вредительстве, заявления на них подавать в партийные органы. Сейчас я об этом с улыбкой вспоминаю, а тогда не до смеху было. И в самом деле, рудник план не выполняет, руду еле тянем. А тут по лежачему боку заезд закрылся: взрывом предохранительную берму подорвали. Забоев рудных поубавилось. Тут что угодно думать можно. А Шевцов и Широков прямо так и твердят, что, дескать, Пенин и Ильин зарезали рудник сознательно, нарочно взрыв не рассчитали, и сведения о запасах и добыче дают неправильные. И каждый свой тезис, каждый пункт обвинения фактами конкретными подтверждают, доказательства технические приводят. Почитаешь их заявления – в парткоме нашем их целый том накопился, - и хоть сейчас арестовывай управляющего и главного инженера. Потом подумаешь: нельзя же так с маху решать. Вызываю их в партком. Придут, объяснят, и уже начинаешь думать, что правы они. А через день все снова повторяется. Горное дело – вещь сложная. В нем разбираться – знания нужны. Их же нам, членам партийного комитета, явно недоставало. Почти все его члены, в том числе и я, имели несколько классов, да кружки политобразования. Ну и, конечно, в технической части горных разработок, прямо сказать, «бурили» мелко. Как забой разобрать или, скажем, экскаватором управлять – это мы знали до тонкости, а вот как спланирована выработка да правильно ли рассчитан взрыв – тут я лично становился беспомощным.
Однако время идет. Надо что-то предпринимать. Ведь весь рудник в лихорадке треплет. Куда не заглянешь, везде дебаты: «Вредители или не вредители?» Потом же и в самом деле вдруг действительно на руднике вредительство идет, а партком, вместо того чтобы вмешаться решительно и пресечь его, одни дискуссии разводит. В эти четыре месяца я даже поседел. И взялся я за учебу, стал вникать в каждую мелочь. Придет ко мне Широков, начинает говорить, где Пенин вредительство допускает. Я на блокнот это и выспрашиваю его уже с точки зрения науки, а как это должно быть. Запишу. Потом главный инженер приходит. Я его в оборот беру, и тоже все на карандаш. Затем беру горный учебник, литературу техническую. Опять выписываю, что требуется. Сравниваю с доводами того и другого. Наконец иду в карьер, расспрашиваю сменного мастера, экскаваторщиков, взрывников и других. И так вопрос за вопросом все яснее и яснее становилась обстановка. Начал понимать, что к чему. Постепенно я во всем разобрался, понял, что никакого вредительства нет. Что вскрыши нет – так экскаваторов не хватает. Наряды на них есть, а не высылают. Что заезд запороли – в расчете взрыва допустили ошибку взрывники. Собрали партком. Я членам его все доложил. Шевцову и Широкову за склоку и клевету записали по выговору в партдокумнеты. Но нет худа без добра: рудник по этой причине вызнал я до мелочи.»

Б.Вонсович. Вы все жжете!
«- Николь, к слову, такие разговоры нас демаскируют. Давай их отложим на потом?
- На потом? – я скептически хмыкнула. – Которое никогда не наступит?
Я уже давно поняла: любые неудобные разговоры сворачиваются под благовидным предлогом, на самые волнующие вопросы никогда не ответят полно и честно, а все, что важно, приходится выяснять самой.
- Поверь, «потом» - оно всегда наступает, - торжественно сказал Шарль. – Главное – понять, что оно уже наступило, а то можно пропустить и вместо «потом» получить «уже поздно».
***
«Впрочем, в келью я не торопилась, сидя на террасе и наслаждаясь мягким осенним солнцем в компании чашки с ароматным отваром и пары пирожков. Шарля я за компанию не считала. В отличие от пирожков, он на меня действовал раздражающе, даже когда молчал. А уж когда говорил… Почему-то оказывалось, что ни на один заданный вопрос он не отвечал, зато в результате у меня появлялась куча новых. Не зря его невеста бросила. Или зря? Да, зря. Он же совершенно не страдает, а нужно бросать так, чтобы мучился от осознания потери. Уж я бы…»
***
«Благочестивый, как же! Благочестивые не остаются скелетами в подземельях.»
***
«Время тянулось, словно вязкая конфета, которая не жевалась, не глоталась, лишь растягивалась до бесконечности, намертво прилипнув к зубам.»
***
«Мне в последнее время кажется, что общение с вами – это затянувшееся самоубийство.»
«Те, кто не задумываясь дают глупые клятвы, могут быть сколь угодно догадливыми после.»

---

Ирмата Арьяр "Академия Тьмы и Теней. Телохранительница Его Темнейшества". Фэнтези. С легким детективным оттенком. Супер-легким... Любовный роман. Предположительно.
Сюжет: итак, что тут у нас есть... Тут у нас как бы такой фэнтези-мир со всевозможными расами и монстрами. Есть темная империя, где заправляют демоны, на троне сидит Темный Властелин. Есть светлая империя, где заправляют светлые маги... хм... по-моему, в классической фэнтези их бы что ли назвали паладинами света, как-нибудь в этом роде. Когда-то они были едины, но потом у них произошел раздрай, и сейчас ведется перманентная вялотекущая войнушка, плавно переходящая из горячей стадии в холодную и обратно. Есть некие Серые Пределы - сумеречная зона между темными и светлыми, где главенствует богиня Луны Лойт, она же Богиня Любви, и всем заправляют Лунные девы, они же жрицы, со своей Царицей. Лунные девы с удовольствием цапаются и с темными, и со светлыми, а те, соответственно, страстно их ненавидят. Вот такое сложносуществующее равновесие. ГГ, девушка Лика - она же лунная дева, она же дочь царицы Серых Пределов - под прикрытием проникает в темную империю, где поступает в Академию тьмы и теней. Ах да. Тут все надо непременно с большой буквы... Академию Тьмы и Теней. Лика изображает обычную демонессу, подданную одного из кланов темной империи. Вся академия, во главе с принцем Дьяром, сыном темного властелина и официальным наследником, изо всех сил строят козни, чтобы ее выкинуть, потому что - никаких девиц здесь не надо. А если бы они еще знали, что она вообще лунная дева, то вообще. Но Лика бодро отбивается. Потому что у нее задание от богини Лойт. А вот тут образовался неизвестный маньяк, который совершает жуткие и таинственные убийства, в том числе убивает лунных дев, богине Лойт это не нравится, она подозревает, что это готовится какой-то темный ритуал, который повлечет самые страшные последствия. Лике поручено провести расследование, вычислить маньяка и пресечь нехороший ритуал. Если она справится, то станет... верховной жрицей? забыла уже. И Лика собирается во что бы то ни стало, несмотря на все опасности и препятствия, это задание выполнить.
Автор для меня незнакомый, но я как-то все присматривалась... на лабиринте в разных акциях попадалось... А тут увидела в библиотеке - можно почитать, ознакомиться. И вот знакомство вышло довольно бурным! Через пень-колоду...
Нет, сам сюжет вполне нормальный. Можно интересно это все повести... Но как автор пишет! Большую часть времени мне страшно хотелось влепить двойку и закинуть книжку подальше. Начать с того, что я вообще только хорошо за половину книги начала более-менее улавливать, что происходит... А до этого был сплошной шурум-бурум. Какие-то персонажи скакали туда-сюда, мельтешили... Какой-то экшн без ума и без памяти - и без перерыва... Ну вот как так можно, зачем... Что ли не надо как-то ввести своих персонажей, вызвать к ним читательский интерес... сочувствие какое-то... А то что за радость читать очередные драчки или подначки, если они все абсолютно безразличны, что там с ними происходит - без разницы... А они еще все сплошь - ну вот просто все до единого! - супер-пупер. Супер-крутые бойцы, супер-сильные чародеи, супер-сексуальные красотки. Определенно, перебор.
Но я все же не ставлю двойку - чисто по стечению обстоятельств. Потому что я параллельно читала еще рвотные образчики ромфанта, образовалась перспектива для сравнения. Ну и, помимо прочего, довольно интересная система с богами.

@темы: Книги

---

Читательский дневник

Новые были горы Высокой.
«Центральной фигурой на руднике были забойщики. Это не сегодняшние забойщики, вооруженные модными перфораторами и погрузочными машинами. В наше время у них был один-единственный инструмент – лопата, а у бурильщиков «борода», что-то вроде металлического клина и кувалды. В ходу было и кайло. Сейчас вспомнишь, каторжная же работа у бурильщика была. Всю смену бьет он вручную, чтобы, значит, развалить породу. И забойщику ничуть не легче. Он руду грузил. Тут не только сила требовалась, но и опыт, взгляд острый. Это только негорнякам кажется, что руда одного сорта и одного цвета. Бери будто подряд все и грузи! Нет!
У нас рудник – так инженеры говорят – единственный на Урале по многообразию руд. Тут и магнитный и бурый железняки, и мартит, и сернистая руда, и фосфористая, и полумартит, и еще других немало. Была еще бутара – глинистая руда. Ее на промывочную фабрику отправляли. В забое они лежат вперемешку, а отличить с первого взгляда их друг от друга не так-то просто. Чтобы не спутаться в этом, забойщику, ой, какой глаз надо иметь внимательный.
Ведь если сернистую руду отправить на домну, то чугун дрянцо выйдет, брак. Поэтому прежде чем грузить, надо было рассортировать горную массу, по кучкам руду разложить. А уж тогда давай кидай ее в вагонетки, если силенкой не обижен да лопатой владеть умеешь.»

В.Алексеев. Прекрасная второгодница.
« - Неужели когда-нибудь, - бормотал Игорь, разуваясь, - неужели когда-нибудь подстригут все деревья? Неужели когда-нибудь по линейке рассадят кусты?
Привычку бормотать стихи Игорь культивировал в себе сознательно: в прошлом году совершенно неожиданно выяснилось, что он обделен «чувством прекрасного», именно так выразилась студентка-практикантка, давшая в восьмом «А» единственный и, как в один голос говорили учителя, неповторимый урок. С тех пор Игорь целеустремленно воспитывал в себе это чувство, идя пока чисто количественным путем. Рано или поздно, он был убежден, количество освоенного материала обратится в качество восприятия. Случалось так, что с заученными стихами Игорь был внутренне не согласен: кстати, идея подстриженных и рассаженных по линейке деревьев не представлялась ему такой уж отвратительной, есть же, в конце концов, регулярные парки. Но свое несогласие Игорь подавлял: специалистам надо во всем доверяться, по крайней мере на первых порах, пока не вникнешь в суть дела.»

Б.Вонсович. Вы все жжете!
«- Нет-нет, я действительно уверен, что где-то вас видел, - продолжил маг, пугая меня все больше и больше. – Вы во дворце не бываете?
Это такой толстый намек или он все-таки пытается со мной флиртовать? И заинтересованность не пойми какая: в глазах горит азарт, но к чему он относится – к работе или к личной жизни, - и не понять. Я сжала руки под столешницей, пытаясь хотя бы выглядеть спокойно, и холодно ответила:
- Де Кибо во дворце не привечают.
- Точно! – обрадованно хлопнул он себя по лбу. – Николь де Кибо! Вспомнил, где вас видел.
- И где?
- Так это…
Он замялся и отвел взгляд, без всяких слов пояснив, что видел мой портрет среди изображений тех, кого ни в коем случае нельзя допускать в охраняемый объект, а если уж не получилось не допустить – тогда ни в коем случае не сводить глаз. На удивление, это даже успокоило: если бы меня подозревали в чем-то конкретном, магу не понадобилось бы столько времени, чтобы вспомнить. Правда, это заодно показывало, что мое изображение было не так уж и хорошо. Поди, портреты государственных преступников специально рисуют как можно более отталкивающими, чтобы вдруг дворцовая охрана не прониклась симпатией. Но как же тогда с достоверностью? Попробуй опознать по таким портретам – вон как этот маг мучился.»

---

И.С.Тургенев. Письма. с/с в 18 томах. т.8. 1867-1868. Ну вот, восьмой том... Все глуше и глуше...
В этот период у Тургенева практически ничего не происходит - в смысле, все то же самое. Продолжаются разборки с дядей (которого Тургенев выжил из своего дома и т.д.) У дяди были выданные Тургеневым векселя, он их э... предъявил к оплате? что там с векселями делают? Видимо, из таких рассуждений, что денег расплатиться по векселям у Тургенева нет и что ли по этой причине можно будет отсудить имение (Спасское-Лутовиново)... Это дало Тургеневу предлог окончательно обвинить дядю во всех грехах, он тут пишет разные письма, обзывая дядю Мазепой, склочником, выжигой и прочее в том же духе. И что вот он был абсолютно прав во всем, вот как получается - пригрел змею на груди. Тургенев при этом заявляет, что якобы векселя выписывал с условием, что дядя ими воспользуется "после его смерти" и типа просто из любезности он эти векселя написал... Это я не знаю, это надо углубляться в вопрос - но тут в комментариях где-то было упомянуто, что векселя он выписал, потому что в свое время выудил у дяди денег. А векселя - вот, в виде обеспечения. В общем, чтобы разобраться с векселями Тургенев продает свой дом - который он уже почти достроил себе в Баден-Бадене. Ага, удивляюсь я... Но недолго! Потому что вскорости выясняется, что дом он продал... чете Виардо! Ну ясное дело... Виардо же его оттуда не выгонят... И далее так и идет - в письмах в Россию Тургенев изо всех сил плачется и жалуется, как он из-за дяди лишился своего дома, а в письмах иностранцам с довольством сообщает, что он въехал в свой новый дом, и как он там обустраивается, и прямо ему непривычно от такого удобства.
Слушайте, ну это в натуре шедеврально. Я уже начинаю испытывать какое-то восхищение от такой ловкости у человека.
Ну вот, в общем, Тургенев сидит в своем Баден-Бадене вместе с Виардо, у них новое увлечение - сочиняют оперетки и ставят их у себя. В письмах Тургенев становится совсем злобным и желчным, брызжет ядом во все стороны. Достается всем - начиная от Толстого, которого Тургенев всячески раскритиковал за роман "Война и мир" (по части истории и психологии - все бредни и дешевые трюки, а вот житейские детали - это хорошо) до каких-то начинающих писателей, нам неизвестных. Приезжал Достоевский, посмотрел на это житье и что ли ему не понравилось... что ли он что-то резкое сказал или обещал... что-то по этому поводу публично высказать... Не поняла, в чем суть - к сожалению, в отличие от издания чеховских писем здесь в комментариях не помещают выдержки из ответных статей и сопутствующих материалов... Но Тургенев поспешил превентивно Достоевского обкакать (психбольным обозвал). Зато - в виде разнообразия - в каком-то письме он упоминает, что вот проглядывал очередной номер какого-то журнала, и ему вот там понравились такие-то материалы под такими-то псевдонимами. Заглядываю в комментарии - ну надо же! Это он про Берга написал! Записки о севастопольской осаде. Да, Берг классный... (тут я вспоминаю, что давно же уже собиралась эти записки почитать... книжка куда-то завалилась в результате разных катаклизмов... надо будет ее отыскать... ) А второй - ну вообще! Это Суворин! Как тесен русский литературный мир!
И вот по этому поводу я вдруг думаю - а не свидетельствует ли это все о том, что Тургенева, несмотря на его громкие заявления, как ему безразлично отношение, так сказать, коллег по цеху, и высказываемая критика - все же сильно это все задевает, отсюда и весь этот яд и злоба. В смысле, что все эти его отзывы не очень-то объективны. А вот относительно лиц неизвестных, которые, по его мысли, не при делах, и в тусовке не светятся и не участвуют - он высказывается благожелательно.
Также Тургенев тут занимается изданием своих произведений в европах. Много переписки о переводах на французский, немецкий и вроде еще английский языки. Тургенев обсуждает вопросы с переводчиками, активно все проверяет... высказывает разные мысли относительно переводчиков... В том числе обругал каких-то русских переводчиков (как правило, это женщины), которые стараются переводить нашу литературу на французский - что они, значит, плохо переводят, что им кажется, будто они знают французский, а они только вызывают смех своими переводами. И тут мне пришла мысль - а раньше я как-то даже не задумывалась! А почему, собственно, Тургенев списывается с переводчиками? Ладно эти несчастные русские барышни-энтузиастки, которых Тургенев высмеял... ладно, скажем, английский язык - про который Тургенев пишет, что понимает, но говорить не может... Но тот же французский - он же на нем говорит со младенчества! Он его выучил раньше русского! Зачем ему вообще переводчики на французский? Взял бы и сам свои произведения перевел на французский? Тем более, что ему-то уж сразу ясно, что именно он хотел выразить, и что имел в виду под такими-то выражениями... Не надо морочиться с перепиской, знай себе напиши и все... Загадка. (хотя лично я думаю, что ему просто лень этим заниматься! )
На этом, увы, мое знакомство с письмами Тургенева заканчивается. Потому что в библиотеке, как внезапно выяснилось, больше ничего нет (а библиотекари не могут посчитать количество имеющихся томов, а также отличить письма от произведений). Это очень печально. А мне уже было интересно, как Тургенев отреагирует на приближающуюся франко-прусскую войну и Парижскую коммуну... Я этого не узнаю! Хотя, конечно, сомнения уже заранее возникают, судя по тому, что он так радуется, когда прусские король с королевой приходят на их оперетки. Хотя, я думаю, тут все будет зависеть от того, как к этому отнесется Виардо, Тургенев же все за ней повторяет... А она вообще хоть не помрет к тому времени? (пошла глянуть в википедии - нет, пишут, что она умерла в 1910 году... Ничего себе! Это она 90 лет прожила?? ) Я не узнаю, как Тургенев отреагирует на убийство Александра II... Эх...

«Нет, брат, как не вертись – а старик Гете прав: der Mensch ist nicht geboren frei zu sein //человек не рожден быть свободным// - почему? Это вопрос физиологический – а общества рабов с подразделением на классы попадаются на каждом шагу в природе (пчелы и т.д.) – и изо всех европейских народов именно русский менее всех других нуждается в свободе. Русский человек, самому себе предоставленный – неминуемо вырастает в старообрядца – вот куда его гнет – его прет – а вы сами достаточно обожглись на этом вопросе, чтобы не знать, какая там глушь, и темь, и тирания. Что же делать? Я отвечу, как Скриб: prenez mon ours //возьмите моего медведя// - возьмите науку, цивилизацию – и лечите этой гомеопатией мало-помалу. А то, пожалуй, дойдешь до того, что будешь, как Иван Сергеевич Аксаков, рекомендовать Европе для совершенного исцеления – обратиться в православие. Вера в народность – есть тоже своего рода вера в бога, есть религия…»

«Выражать свои задушевные убеждения пред г.Достоевским я уже потому полагал бы неуместным, что считаю его за человека, вследствие болезненных припадков и других причин, не вполне обладающим собственными умственными способностями; впрочем, это мнение мое разделяется многими другими лицами.»

«Напечатать эту сказку было бы просто грешно: ничего не может быть вреднее, как преждевременное появление в свет. Удовлетворяя детское и, быть может, родительское самолюбие, - оно действует губительно на то самое дарование, которое по принципу должно поощрить. Пусть молодой автор продолжает учиться, читать, размышлять; пусть он ближе ознакомится с правилами стихосложения; пусть он пишет все, что ему придет в голову, - но только не печатает. Он, вероятно, до сих пор ни одного своего произведения не истребил; а ему их надо истребить много, прежде чем иметь право удовлетвориться одним.»

«… В одном тебе в наше время горит огонек священной поэзии. Ни графа А.Толстого, ни Майкова я не считаю; Фет выдохся до последней степени… г-н Некрасов – поэт с натугой и штучками; пробовал я на днях перечесть его собрание стихотворений… Нет! Поэзия и не ночевала тут – и бросил я в угол это жеваное папье-маше с поливкой из острой водки.»

«… Хорош гений, которого потому только не все признавали за изумительного глупца, что он был глупец мудреный и спутанный – а мы всегда тут-то и подозреваем глубину: человек мямлит, оттого что язык у него с подсосом, а мы думаем: о! сколько у него мыслей! Выразить всего не может!»

«Я вижу по оглавлению в «Деле» и в новых «Отечественных записках» две статьи обо мне грешном с странным сходством заглавий: «Старые романтики» и т.д. – «Старые боги» и т.д. Вероятно, этот старый романтик или старый бог, то есть, в сущности старый дурак, - я, не умеющий понимать новое время и новых людей.»

«Читал я роман Авдеева в «Современном обозрении». Плохо, очень плохо! Может быть, он тем неприятнее на меня подействовал, что я не могу не признать в нем некоторое подражание моей манере, и слабые стороны моей манеры тем сильнее бьют мне в нос. Мне кажется, заставь кто меня много читать произведения Авдеева, я непременно с отвращением брошу собственное перо. Ох, эта литература, которая пахнет литературой! Главное достоинство Толстого состоит именно в том, что его вещи жизнью пахнут.»

«Что же касается до критик – то я, грешный человек, питаю к ним довольно большое равнодушие, и не потому, чтобы я был убежден, что они неправы: напротив, я почти всякий раз соглашаюсь с моим распекателем – но я слишком уже стар, чтобы переделать себя; те, которым я по вкусу, должны меня глотать вместе с моими грехами.»

«Новые места» я, признаться, не читал – но прочту и обещаюсь сказать свое откровенное мнение, хотя, вероятно, Данилевскому хочется не мнения, а комплиментов.»

«… Я, к сожалению, заметил, что у нас все любительницы литературы принадлежат к разряду рыл и мордемондий.»

«Одно скажу тебе: подобно тому, как, в конце концов, никто не может выдать себя за нечто большее, чем он есть в самом деле, точно так же не бывает, чтобы что-нибудь действительно существующее не было признано… со временем…»

«… Сей последний поступил – в моих глазах – на очистившуюся вакансию тупейшего человека изо всех современников. Действительный тайный тупец первого класса с портретом богини идиотизма в петлице!»

«Роман Толстого // «Война и мир»// - вещь удивительная; но самое слабое в нем – именно то, чему восторгается публика: историческая сторона – и психология. История его – фокус, битье тонкими мелочами по глазам; психология – капризно-однообразная возня в одних и тех же ощущениях. Все бытовое, описательное, военное – это первый сорт; и подобного Толстому мастера у нас не имеется.»

«Что касается Ковалевского, то прошу меня извинить: я не желал тебя огорчить. Я его также считаю честным и хорошим человеком, но, что делать! Тупым… Между прочим, как человеку, уже не молодому, возможно продолжать писать такие стихи, какие он пишет, и не чувствовать, что лучше уж прямо голую задницу показывать: это хоть рассмешит кого-нибудь!»

«Беда, коли автодидакт, да еще во вкусе Толстого, возьмется философствовать: непременно оседлает какую-нибудь палочку, придумает какую-нибудь одну систему, которая, по-видимому, все разрешает очень просто, как, например, исторический фатализм, да и пошел писать!»

@темы: Книги

---

Звонили опять надоеды по поводу окон. Ну, у них же все такая манера - берешь трубку, и они сразу наезжают очень деловым тоном, что... ну там что-то ля-ля траси-васи, у вас истекает гарантия на ваши пластиковые окна... и срочно надо... я уже не помню что - мастер придет что ли проверять. А недавно внесли изменения - заявляют, что - вам продлили гарантию на ваши окна!
Мне это смешно слушать, потому что я живу в хрущевке, которую строили где-то в 60-е, наверно... так вот эти окна у меня и стоят.
Вот сегодня опять звонят - женщина очень деловым тоном, с такой усталостью в голосе от тупости клиентов - "здрасьте, это вам звонят от производителя ваших окон. Вам продлена гарантия на три года. Вам сказали, что у вас продлена гарантия?"
Я говорю - "Вот я никак не понимаю, что вам заняться что ли нечем - вы кому попало даете гарантию, продлеваете гарантию..."
Она, оскорбленно - "Хорошо, тогда мы вас удаляем из базы данных!"
И вот сижу такая вся лишенная гарантии и думаю - ууу... надо было хоть поговорить, узнать, что они хотели-то с этой гарантией? ну вот мастер их придет - чтобы что??
Потом думаю - ой, я опять забыла - надо было их спросить! Ну ведь звонят же люди из параллельной реальности! где все еще существует производитель моих советских окон! Надо было спросить - ну, как вы там живете? кто у вас сейчас генсек? дожимаете ли Америку и прочее НАТО?
Упущен такой шанс.
Но, может, еще позвонят. Не забыть спросить.

@темы: С ума сойти

---

Читательский дневник

Vogue.
«Мода – это искусство, и относиться к ней нужно соответственно – с уважением и должными познаниями в предмете.»
***
«Даже Барак Обама не сделал столько для объединения людей и не имеет такого влияния, как интернет. Кандидатура сети выдвинута для получения Нобелевской премии мира в 2010 году. Присоединяйтесь!»
***
«Наоми Кэмпбелл: - Когда ты впервые поняла, что знаменита?
- Сама не думала об этом, но люди вокруг заставили это осознать. Когда рядом с тобой такие личности, как Нельсон Мандела и Джанни Версаче, значит, в тебе тоже что-то есть.»
«Если бы мы могли сначала прочитать инструкцию к жизни и только потом начать жить, то мы бы все были идеальными людьми.»
***
«Луис Вилсон, профессор колледжа Central Saint Martins, об уровне журналистики: «Вы разучились критиковать. Из вас беспрерывным потоком льется какой-то сироп. Во всем мире почти не осталось журналистов, способных высказать критическое мнение.»
***
«То обстоятельство, что в XXI веке прекрасную чушь несут не в пабе, клубе и прочих местах, где собирались провести досуг раньше, а в интернете – не вина блогеров. Это просто время такое.»
***
«Интернет-сообщество работает по принципу «найти своих и успокоиться».
***
«Постоянство – завидное качество Джорджо Армани. Последние тридцать лет все фотографии Армани похожи, как портрет Дориана Грея.»
***
Джорджо Армани: «Это главная проблема современной моды. Вроде все есть – и технологии, и ткани – а элегантности нет. А в моде ее нет, потому что нет в голове.»
***
«На циферблате новых часов Le Pont des Amoureux от Van Cleef&Arpels эмалью нарисован ночной Париж. Девушка своим зонтиком указывает на часы, а мужчина букетом цветов – на минуты. В полночь они встретятся – но всего на одну минуту.»
***
«Рай советских модниц – валютный магазин «Березка» - назывался так только в РСФСР. На Украине торговые точки заветной сети назывались «Каштан», в Азербайджане – «Чинар».
***
«Из здоровых людей можно выкачать очень много денег, если сказать им, что они больны.»

Ю.Авдеенко. Дикий хмель.
«Купила в магазине буханку хлеба, но пошла не в деревню, а в лес. Не знаю, зачем, не знаю почему. Может, небо над ним было очень голубым, может, захотелось лесных запахов.
Лес рос березовый. Старый. Листва шелестела тихо, словно рядом кто-то объяснялся в любви… Мне было хорошо от этого неясного шепота, как может быть хорошо от негромкой песни, доносящейся издалека: из чужого окна, из чужого сада. А вернее, во сто крат правильнее – от чужого огонька, наверное, так. А может, и нет. Может, большая человеческая удача и заключена именно в том, что нельзя точно понять все вдруг. Может, жизнь и отпущена именно для того, чтобы п о н я т ь лишь в конце концов.
«И добро и зло познаются не сразу. Это широко известная истина. Но мы часто забываем ее, торопимся с выводами, словно перед кастрюлей с закипающим молоком», Луговая говорила улыбаясь, и морщинки расходились по ее лицу, как рябь по воде.
Я любила слушать голос Анны Васильевны, в нем было такое, что завораживало меня. Мама рассказывала, раньше в деревнях да и в городах встречались старушки, которые могли заговорить любую болезнь. Их называли чуть ли не колдуньями. Это, конечно, все ерунда. Но возможно… И, скорее всего, так оно и есть, старушки те обладали особым даром – внушения, что ли. Потому и могли они заставить хворого человека поднатужиться духом и захлопнуть дверь перед недугом, как перед вражиной. Я ни разу не слышала, чтобы Луговая жаловалась на здоровье, на усталость. И даже на людей. Исключая, разумеется, дураков. «Нытье заразительно, точно грипп, - утверждает Луговая. – Нытиков следует изолировать. И до полного выздоровления оплачивать им больничный». В ее устах фраза звучит как приговор.»

Д.Снежная. Янтарь и Льдянка.
«- Ваше высочество! – в очередной раз простонала Тая. – Не крутитесь, пожалуйста! Я вас очень прошу!
- Что ты там делаешь, прическу или пентаграмму для вызова демона? – в очередной раз пробубнила я, ерзая на стуле.
У меня начало складываться ощущение, что подготовка к балу – дело еще более утомительное, чем сам бал. Сначала меня замучили бесконечными примерками: тут подшить, там подрезать, здесь прибавить, тут убавить, больше кружева, меньше ленточек и куда подевался жемчуг?! Я уже начинала чувствовать себя гипсовой статуей, а Императрица, возжелавшая лично проконтролировать процесс, неустанно выражала свое восхищение или неодобрение и сияла от восторга. Начало закрадываться подозрение, что она воспринимала меня в этот момент чем-то вроде куклы, которую надо нарядить.
Слава светлым богам, о нашей с Янтарем причастности к «нападению» химер никто и не подозревал. Еления делала ставку на ученика мага. Не так давно она отчитала его за неудачно проведенный эксперимент, от которого у нее в оранжерее повяли все розы. Я чуть не призналась во всем, испугавшись, что бедняга понесет наказание вместо нас, но, когда услышала, что ему грозит лишь строгий выговор, малодушно промолчала. Как сказал огневик, вряд ли мне поверят, что это было не нарочно, а портить отношения с едва ли не единственным благожелательно отнесшимся ко мне членом императорского семейства (и будущей свекровью…) мне точно не хотелось. Решила как-нибудь потом сделать этому ученику чародея нечто хорошее, доброе и светлое. Должна же моя мнимая власть хоть для чего-то пригодиться?
Едва платье было готово, меня усадили перед зеркалом и отдали на растерзание Тае, накинувшейся на мои волосы с азартом оголодавшего хищника. Нет, не буду кривить душой, отражение в зеркале мне очень нравилось… Но, демон забери, я бы предпочла надеть свое голубое платье, заплести косу и вприпрыжку отправиться по собственным делам, а не проводить полжизни перед зеркалом.»

---

Читательский дневник

Великие художники. Кустодиев.
«Со временем художника начали мучить боли в руках. В письмах супруге и друзьям он рассказывал: «Страдаю очень, особенно по утрам. Подлая моя рука болит вовсю, и вместо улучшения – с каждым днем чувствую себя хуже и хуже». В 1911 году Кустодиев вместе с семьей отправился в Швейцарию, где ему поставили диагноз – «туберкулез костей». Лечение было долгим и тяжелым: Борису Михайловичу целыми днями приходилось проводить в целлулоидном корсете, который снимали только на ночь. Он мало работал, финансовое состояние семьи было подорвано, пришлось продавать картины, которые для этого совсем не предназначались. В 1913 году все семейство Кустодиевых уехало во Францию. Живописец по-прежнему жаловался на сильные боли в костях, посещал врачей, но те лишь разводили руками. На обратном пути в Россию он отправился в Берлин для консультации у известного нейрохирурга Оппенгейма. Осмотрев пациента, тот однозначно заявил, что никакого туберкулеза у него нет. Врач не поставил точного диагноза, но заключил, что у художника заболевание спинного мозга, возможно, опухоль. Кустодиеву была сделана операция, после чего боли прекратились, и он смог вернуться к полноценной работе. В 1915 году снова появились симптомы болезни, недомогание было настолько сильным, что художник почти не мог самостоятельно ходить. В марте следующего года ему была проведена вторая операция, после которой он до самой смерти передвигался в инвалидном кресле.
Но эта трагедия не сломила Бориса Михайловича, наоборот, все то, чего его лишила судьба, он выразил в творчестве с еще большей силой. Именно в это время Кустодиев создал наиболее темпераментные, яркие и жизнерадостные работы. Счастьем и весельем наполнены полотна на тему зимних гуляний и праздников. В их череде центральное место принадлежит изображению русской Масленицы с катанием на лошадях, кулачными боями и балаганами. Эти полотна настолько декоративны по своему колориту и композиционному построению, что напоминают диковинные расписные шкатулки. Тем удивительней тот факт, что большинство работ мастера написано по памяти и представляет собой обобщенные образы Руси в целом. Их герои очищены от всего негативного: они добры, поэтичны, полны достоинства и живут, почитая законы и традиции.»

Д.Снежная. Янтарь и Льдянка.
«Спустя несколько мгновений мы все оказались у самого подножия Водной башни, на небольшой полянке, вытоптанной любителями пикантных развлечений.
- Где ваше окно?
Я задрала голову вверх. Уже давно стемнело, большая часть окон светились желто-оранжевыми огоньками, лишь некоторые зияли черными провалами в серебрящихся под лунным светом серых стенах. В том числе второе слева на третьем этаже. Я ткнула в него пальцем.
Лист присвистнул.
- Да туда даже с раскачкой не докинешь. Может, ящер все же сам приполз?
- И принес с собой бутылку, накачанную усыпляющим воздухом, - язвительно поддакнула я.
Земляник пожал плечами. Янтарь колупнул стену, задумчиво приглядываясь к неровно обработанному камню.
- С «кошкой» здесь можно и по стене забраться, - произнес он. – Но я бы лучше узнал, кто это сделал, а не как.
Лист кивнул и огляделся. Зима сделала свое коварное дело. Обычно раскидистые кусты сейчас были больше похожи на затаившихся кикимор, прикинувшихся растениями и тянущих к прохожим свои тонкие когтистые руки. Интересно, а можно ли разговаривать с облетевшими растениями, или он, как медведи, в спячку впадают на зиму. Задать вопрос я не успела, да ответ уже и не понадобился, поскольку земляник решительно направился к вечнозеленому остролисту. Одному из тех счастливчиков, что еще не успели ободрать для украшения школы к празднику.
Янтарь хотел сунуть свой любопытный но, но Лист предупреждающе поднял руку:
- Держись подальше. Ты ему не нравишься. Растения ненавидят огонь.
Я хмыкнула и сделала шаг вперед, но парень осадил и меня:
- Холод они тоже не любят.
Янтарь усмехнулся, я показала ему язык, и каждый остался на своих местах, наблюдая, как земляник скользит пальцами по гладким глянцевым листьям, ловко огибая шипастые кончики. Он прикрыл глаза, и мне даже показалось, что из-под ресниц выбивается неяркий зеленый свет, а губы едва заметно шевелились, нашептывая не то заклинания, не то вопросы, на которые хотелось получить ответ.»

---

Ольга Готина "Шалость судьбы". Юмористическая фэнтези, любовный роман.
Сюжет: девушка Юна обучается в магической академии... Тут дается такой мир с магией, где обладание магическим даром дает привилегии, и чем у тебя больше магических даров - здесь пять, по числу стихий - тем выше твой общественный статус. Маглы - это, так сказать, низшая каста. Юна происходит из такой "низшей" семьи - мать с магическим даром, отец - простой врач... но у Юны дар проявился, так что она должна пройти обучение. Юна очень надеется, что у нее откроются еще какие-нибудь дары, а то в академии всякие мажоры задирают нос... Юна, со своим горячим нравом и неуемной склонностью ввязываться во всевозможные неприятности и сложности, всегда готова им дать отпор... Но в жизни Юны происходит резкий поворот, когда в академии сменяется руководство. Сюда назначили нового ректора! Молодой аристократ, многообещающее магическое дарование. У него имеются свои идеи, как нужно организовать процесс обучения и как должны себя вести адепты. И Юна даже изо всех сил старалась вести себя хорошо! Но у нее же талант влипать в проблемы - как уже было сказано...
Небольшая совсем книжка, очень легкая и веселая. Для любителей именно юмористической фэнтези. Здесь все сосредоточено на разных недоразумениях, нелепых и абсурдных ситуациях, комедия положений, все такое. Можно, конечно, рассуждать, что - мир не прописан и прочее в том же духе. Ну так это же не нуар, и не героика... Так просто - посмеяться. У меня даже все время было ощущение, что это не то что "целая книжка", а просто рассказ. Персонажи в целом симпатичные, автор рассказывает складно, что еще надо?

@темы: Книги

---

Читательский дневник

Б.Акунин. Смерть на брудершафт. Летающий слон.
«Очень быстро выяснилось, что аэропланы пригодны не только для разведки, но и для невиданной забавы – воздушного боя. Вооружения на самолетах не существовало, но это лишь делало поединки еще более интересными.
Самый бесхитростный способ сбить противника состоял в том, чтобы оказаться прямо над ним и кинуть сверху гирю или метнуть дротик.
Искусный пилот умел пролететь перед носом врага так, чтобы перевернуть ему машину взвихрением воздуха.
Если бой происходил над своей территорией, можно было французу «сесть на голову» и загнать вниз, под огонь пехоты, либо даже принудить к посадке. На чужой земле следовало, наоборот, гнать лягушатника на самую верхотуру, чтоб у него замерз двигатель.
Один американец, бывший ковбой, воевавший за Антанту добровольцем, умел накинуть лассо на пропеллер и оторвать лопасть.
В общем, каждый – что летун, что летнаб – исхитрялись как могли.»

Н.Мазуркевич. Работаем на контрасте, или Подруга на любой вкус.
«На террасу, где они ожидали свой заказ, ступил довольно высокий темноволосый парень. Он был одет в черные, но запылившиеся и где-то даже разорванные брюки, темную же рубашку и жилет. По его уставшему лицу стало ясно, что он совсем недавно сделал нечто не только опасное, но и выматывающее.
- Как обычно, Грендель, - крикнул он хозяину кафе и упал на стул за соседним столиком. Огляделся вокруг и улыбнулся помрачневшей Нии. Та ответила ему презрительным взглядом и демонстративно отвернулась.
- Кто это? – решила отыграться Рэй.
- Густав Линар, лучший выпускник прошлого года Академии, потомственный темный маг, один из сильнейших темных в долине, - нехотя ответила Ния. – И вообще, он такой… гад, одним словом.
- Гад, значит? – вкрадчиво поинтересовались из-за соседнего столика.
Ния покраснела и отвела взгляд.
- Прошу прощения за свою подругу. Она не подумала. Порой профессиональная принадлежность так затуманивает разум.
- Профессиональная? – Густав насмешливо взглянул на Нию. – Значит, теперь это так называется?
- Вероятно, да, - подтвердила Рэй.
- Я учту, - пообещал темный и перевел взгляд на площадь. Увидел кого-то, нахмурился и поднялся со своего места. Под облегченный вздох Нии колдун покинул кафе.
- Спасибо, - искренне поблагодарила ведьмочка, запуская ложку в лакомство. – Я при нем всегда теряюсь и сказать ничего не могу. Наверняка колдует.
- Да уж, они такие, эти мужчины. Колдуют и колдуют на первых встречных дам, - весело согласилась Рэй.»