Кардинал де Рец "Мемуары". Приятная увесистая книжечка на 800 страниц мелким шрифтом - из чудной серии "Литературные памятники", которую я очень люблю... Ну, соответственно - мемуары, история, философия, политика, зарубежная классика, все в одном флаконе.
Итак, о чем - Франция, XVII век, эпоха Людовика XIII, Анны Австрийской, Людовика XIV кардинала Ришелье, кардинала Мазарини, фронды... То, что в принципе всем знакомо по романам Дюма (хотя сейчас существует предельно маразматический тренд - провозглашать, что "я Дюма не могу читать, не могу понимать, поскольку это очень сложно и тяжело для меня, у него столько персонажей, там все так запутанно, я не разбираюсь" - что меня бесконечно удивляет... Сложно читать Дюма - ну ради бога, я вас умоляю... ) Кардинал де Рец был одной из ярких фигур этой - как можно убедиться - яркой эпохи. Коадъютор парижский... чтобы я еще понимала, что это значит - ну, в детстве я этим не заморачивалась, коадъютор так коадъютор, мало ли... Сейчас, по мере чтения, решила слегка посмотреть по гуглу всезнающему - вроде бы разъясняют, что это в некотором роде заместитель архиепископа Парижа. В общем, как я предположила, кардинал де Рец имел при парижском архиепископе (который, к слову сказать, был его родным дядей) статус, аналогичный статусу кардинала Ришелье при королевском дворе. Учитывая, к тому же, что его дядя не проявлял интереса к политике и вообще к текучке, предпочитая жить в свое удовольствие, а кардинал де Рец - наоборот. То есть, он тоже жил в свое удовольствие, но интересовало его вообще все, и политика в первую очередь.
Жан-Франсуа Поль де Гонди, будущий кардинал де Рец, родился младшим ребенком в семье, и по всем канонам морали и обычаев должен был поэтому пойти по церковной части. Он этого не хотел и мечтал о военной и светской карьере, но никого абсолютно это не интересовало. В комментариях написано, что он был вынужден принять постриг в десять лет, а в четырнадцать уже был назначен каноником в Собор Парижской богоматери! Обучался у иезуитов... получил в Сорбонне степень доктора теологии... Как звучит! Молодой человек, обладающий острым умом, с прекрасным образованием и литературными талантами сразу же обратил на себя внимание парижского общества, вплоть до самой вершины власти. Кардинал Ришелье его с первого взгляда не полюбил. Молодой де Рец был слишком дерзким и вольнодумным. Но затем наступает эпоха всем известных событий. Умирает всесильный кардинал Ришелье... вскоре после него умирает Людовик XIII... Регентом при малолетнем Людовике XIV становится Анна Австрийская, а место кардинала Ришелье при ней занимает кардинал Мазарини... который старается проводить ту же политику, но общество посчитало, что это уже ни в какие ворота... Происходит смута и мятеж, получивший название Фронда. И кардинал де Рец принял во всем этом активное участие, став одним из лидеров фрондерского движения. Смута продолжалась несколько лет, пока королевский двор ее наконец не подавил... После чего де Реца отправили в тюрьму, чтобы он посидел, подумал... над своим поведением... Де Рец, однако, стал думать о способах побега. Он провел в заключении 15 месяцев, затем ему все же удалось бежать - и это был вполне выдающийся побег, в лучших традициях Дюма. Но время фронды уже прошло, и де Рецу не удалось вернуться к прежнему положению.

Ну вот, об этом он и написал в своих мемуарах. О фронде и своей деятельности в эту эпоху. Как пояснили в комментариях - в то время было общепринято в своих мемуарах касаться событий значимых, а не так, чтобы что-то там вообще. Я сначала было подумала, что мемуары он и писал, сидя в тюрьме - но в комментариях подробно рассуждали на эту тему и пришли к выводу, что он их все-таки писал уже сильно позже. Незадолго до смерти, в 70-е годы. Двадцать лет спустя, угу.
В аннотации сразу предупредили, что книжка сильно специфическая... для маньяков... что тут большей частью идет речь о парламентских дебатах и заседаниях... Это меня сразу впечатлило. Я маньяк, чувствую, что мне это надо... И да, книжка таки оказалась специфическая. Сделайте скидку на время и стиль... Огромные абзацы мелким шрифтом на всю страницу... перечисления, что, кто, как заседал и что решал... в этом их парламенте... Речи - тоже на несколько страниц - любовно приведенные автором... большей частью, конечно, его собственные. В комментариях склоняются к тому, что эти речи автор написал тогда же, когда и мемуары - да и, логически рассуждая - а как еще их можно было написать? Когда они там в Париже метались то туда, то сюда, неужели у кого-то было время сидеть и это все тут же записывать... В смысле, надо иметь в виду, что речи идут не по горячим следам, а спустя много лет, на трезвую голову и под влиянием другой политической обстановки. Да и вообще, за столько времени и спустя столько потрясений - можно и забыть какие-то мелкие детали, что-то спутать в хронологии... хотя автор, как пишут, опирался на какой-то парламентский журнал... Но лично мне это представляется не слишком важным - я понимаю про принятый стиль и дух эпохи, а также про влияние политической обстановки.
Все равно, когда вольешься в это все, то становится действительно интересно. Автор, конечно, в основном трактует про дебаты и заседания, и кто что сказал и т.д. Ну вот его это занимало. Но временами он невзначай выдает какие-то эпизоды из происходящего на улицах, или еще где - и сразу вспоминается, что там вообще-то как бы не говорильня, а реально смута и гражданская война. Очень ярко. У автора действительно талант, тут не поспоришь...
Кроме того, де Рец превратил эти свои так называемые мемуары в какой-то невообразимый сплав всего. (в комментариях по этому вопросу тоже задались рассуждениями и не пришли к определенному выводу ) Помимо просто исторической части - хроники событий, картин происходящего, описаний действующих лиц - это еще и как бы детальный анализ происшедшего. Ну, с позиции автора, само собой. Кто что сделал и почему. Чем руководствовался. Чего хотел добиться и что получилось в итоге. Как надо было действовать, чтобы добиться нужных результатов - тут уже и с учетом, я думаю, знания постфактум... Получилось, можно сказать, как будто изложение темы в учебнике. С разбором полетов. Все это де Рец сопроводил множеством своих размышлений, подходящих к случаю - в бесконечно изящных и остроумных выражениях. Как это свойственно эпохе. Например, всем известному Ларошфуко с его максимами. К слову сказать, хотя де Рец и Ларошфуко и участвовали вместе во Фронде, однако друг друга активно не любили.
Короче говоря, выражаясь в современных реалиях, де Рец определенно был профи по части пиара и политтехнологий. С этой зрения он и излагает историю парижской фронды... Не его вина, что в те времена еще даже не выработалось таких представлений в общей картине мира - а то бы все эти многочисленные деятели, возможно, прислушивались гораздо больше к рекомендациям. Кто знает. Потому что я вот, к примеру, читаю про это все и осознаю с кристальной ясностью - да это просто-напросто описывается организация и течение майдана... Ну все то же самое - как выгнать на улицы толпу, как завести толпу... или наоборот, как придержать страсти, чтобы не переборщить... де Рец тут подходит с осторожностью - утверждая, что это слишком неудобное и опасное орудие. Как и чем воздействовать на того или иного лидера, чтобы его повернуть в нужную сторону, добиться от него нужных решений. Как воздействовать на парламент, чтобы опять же добиться нужных решений. Да уж. А вот - ну ты смотри - натурально небесная сотня. Де Рец рассказывает, как на очередной сходке некоторых лидеров фронды решают, что нужно подогреть толпу, а для этого лучше всего подойдет имитация покушения на одного из лидеров. Это вызовет всеобщее возмущение и т.д. Разница тут, я думаю, в развитии общественной мысли. В середине XVII века просто какие-то люди из толпы ни для кого не имеют никакого значения, имитируй на них покушение или даже хоть натурально прикончи... А вот если это будет одна из видных общественных фигур - тогда другое дело. Но их еще не собираются откровенно приносить в жертву.
Впоследствии, надо сказать, этот талант де Реца таки продолжали использовать по назначению. Как указано в комментариях. Хотя при дворе его так и по-прежнему не любили, но неоднократно посылали в Рим - участвовать в выборах папы. Сказано, что де Рец несколько раз таким образом поспособствовал выбору кандидата, благоприятно настроенного для Франции.
Так что личность со всех сторон получается яркая, я считаю... Что тут еще можно сказать... О себе де Рец тут как-то мимоходом упомянул, что внешность у него уродливая... Ну, я не знаю... Понимаю, что в разные эпохи существуют разные каноны красоты и уродства... По мне так - судя по приведенному портрету - вполне себе приятная физиономия. На наш, современный взгляд. Живая.

По мне так на портретах все эти принцы и герцоги выглядят куда более несимпатично. Навевая своими длинными носатыми физиономиями с безвольными подбородками мысли об овцах и баранах. (здесь есть несколько вкладок, на которых помещено много портретов самых известных упомянутых деятелей) Как бы то ни было, был ли де Рец настолько уродлив, как утверждалось/считалось - ему это не мешало. Достаточно сказать, что почти все время фронды его любовницей была известной фамилии девица де Шеврез. Нет, это не та г-жа де Шеврез, о которой упоминается в романах Дюма... то была ее мать... Здесь она тоже фигурирует и тоже вовсю участвует во фронде. Так вот, ей даже одно время пришла в голову мысль - продвинуть де Реца в любовники самой Анне Австрийской! Я тут понимаю так, что фрондирующая дама рассуждала, что тогда де Рец может занять при дворе и при королеве место Мазарини - тем самым место Ришелье! И она даже вроде бы слегка разведала почву... в этом направлении... и добилась от Анны Австрийской сногсшибательного утверждения, что его внешность она не находит противной, потому что у него - прекрасные зубы! Анне Австрийской, видите ли, в мужчинах больше всего нравятся хорошие зубы. Офигеть. Это звучит так дико и бредово, что просто выносит мозг... Но, подумав, я решила, что тут можно рассматривать и по-другому. Рассуждая дедуктивным методом. Если она разглядела у де Реца зубы - ну так не заглядывала же она ему в рот... Следовательно, можно предположить, что де Рец просто много улыбался и смеялся. То есть, живая манера поведения, юмор и обаяние - так можно рассматривать... (но из этого плана ничего не вышло - да и де Рец тут явно не проявляет к Анне Австрийской никакой симпатии... чисто физически - он несколько раз упоминает, что у нее противный визгливый голос! )
Плюс к этому - де Рец действительно не теряется в трудных ситуациях, моментально принимает решения... Как тут описан эпизод во время беспорядков на улицах, когда толпа готова просто наброситься и растерзать кого угодно - де Рец рассказывает, что когда на него набросились и поволокли, он тут же, не растерявшись, обратился к кому-то там... стал типа по-отечески журить громилу, что на это скажет его матушка (или батюшка, я уж не помню)... Таким образом, вызвал у того замешательство, тот вообразил, что де Рец в самом деле знает его мать, выпал таким образом из общего помешательства - а дальше де Рец уже укрепляет успех и добивается, чтобы толпа его услышала. Тоже ситуация для учебника.
Отдельно впечатляет история злоключений де Реца после подавления фронды - когда его отправили в тюрьму. Ну, я предположила, что его все-таки не в подземелье к стене приковали... Отправили в Венсенский замок, как тут сказано. Но когда он перешел к тюремному заключению, то это действительно впечатляло... Сказал, что его нарочно старались изводить - вплоть до того, что держали в комнатах без отопления... не давая одежды на смену... (пока не вмешалась с протестами церковь, к которой де Рец так-то принадлежал) Ужас... (говорю я, намерзнувшись зимой с еле работающими батареями) Он это выдержал - железное здоровье, да уж. Не давали бумаги и книг (опять же, пока церковь не вмешалась) - как я поняла, из туманного описания, он, видимо, в уме повторял латынь и греческий и что-то на них сочинял. Стражники старались ему досадить - насильно выводили на прогулку - де Рец, видимо, давал понять, что наслаждается прогулкой - тогда ему наоборот запрещали прогулки - де Рец отвечал, что отлично, а то у него от сырой погоды голова начинает болеть... В общем, веселье шло полным ходом... И тут происходит неожиданный поворот - умирает дядя де Реца, архиепископ Парижский. И что ли по их правилам, де Рец, как коадъютор, должен занять его место. Но де Рец находится в заключении! Там нужно было проводить какую-то церемонию, чтобы утвердиться в должности. Никто не ожидал, а церковники провели церемонию по доверенности от де Реца! и официально назначили его архиепископом Парижским! скандал. Могу представить, как это взбесило Анну Австрийскую и Людовика XIV. В комментариях рассуждают и склоняются к тому, что кто-то от церковников приезжал к де Рецу в заключение и тот сумел написать и передать доверенность. Но сам де Рец тут пишет, что он оформил доверенность заранее, еще до ареста - лично я считаю, что это выглядит более правдоподобно! Ну в самом деле - вот скончался этот архиепископ, так это же надо было им сначала договориться, как быть, что делать, посылать ли гонца в тюрьму и кого, и как... (а как тут же показано, совещаться там любили, и быстро никто ничего не решал, особенно если некому было пинать и тащить) И со стороны королевских властей тоже же не будут спокойно это все позволять... Так что очень даже может быть, что заранее приготовил, предполагая, что дядя может умереть (от де Реца этого вполне можно ожидать, в смысле, что он предусмотрит) - так когда случилось, они просто моментально выполнили оставленные инструкции и все!
В тюрьме де Рец разрабатывает планы побега, как уже было сказано... Планы остроумные - и даже вполне представляется, что осуществимые... В общих чертах, сначала предполагалось, что он перелезет через стены и куда-то там побежит... Но де Рец посмотрел и пришел к выводу, что он не атлет и не акробат... Он придумал, что надо имитировать, что он перелез и побежал, а самому спрятаться и переждать, а когда вся стража кинется в погоню - тогда уже спокойно сбегать. Но тут его решили перевезти в другую тюрьму - в Нант. Там условия были более строгие, в плане местности. Но оттуда де Рец все-таки сбежал, причем таки с перелезанием! Там был какой-то садик... с оградой... де Рец типа прогуливался и как бы невзначай зашел в этот садик и закрыл ограду! После чего перелез через стену - в него однако стреляли через ограду! и со стены его спустили на бревне... фантастика. Дальше он планировал ринуться в Париж и укрыться по церковным их законам. Но тут, как говорится, фортуна уже от него отвернулась. Во время скачки, лошадь де Реца упала, и он сломал руку... В комментариях почему-то пишут про вывих, ну я не знаю... Мне кажется, что по тому, как описывает де Рец, это больше похоже на перелом... Тут уже о скачке в Париж не могло быть и речи. Де Реца оттащили и спрятали в каком-то стогу, он пишет, что они там укрывались несколько часов, не подавая вида, пока стража ездила вокруг в поисках. Фантастика... Это представить, что человек с переломом - похоже, что и открытым - несколько часов пролежал в стогу, не шевелясь и не подавая никаких звуков... Потом его отвезли к каким-то родственникам в замок, но те перепугались и особой помощи не оказали, мечтали скорее отделаться. Лечения де Рецу не проводили, началось заражение... (он пишет, что рука почернела). Но он каким-то образом выкарабкался. Железное здоровье, да... И на каких-то случайных кораблях отправился в Испанию, оттуда в Рим. Дальше еще указывается, что кости еще неправильно срослись. Так после этого де Рец еще два раза (!) переносил процедуру лечения, чтобы все ломали по новой и складывали. Но сказано, что успеха так и не добились. Уровень медицины...
Что характерно - об этих драматических приключениях де Рец повествует кратко! Буквально на считанных страницах... по сравнению с тем, что он исписал до этого... о дебатах в парламенте и прочем. Ну, надо думать, тогда это считалось не особо впечатляющим...
Ну все равно, на этом Фронда закончилась, и активная деятельность де Реца тоже... Хотя он, вроде бы, и продержался дольше, чем многие фрондерские лидеры. И соглашений с королевским двором не заключал. Ну, он так пишет. В комментариях, в общем, тоже это подтверждают.
И в довершение в комментариях еще приводят опять фантастический штрих к истории кардинала де Реца. После смерти де Реца перевезли - он в старости удалился в какой-то монастырь и пришел к янсенизму, вроде так написано - и похоронили в Париже в королевской усыпальнице (как я понимаю, соответственно его сану и роду). Но поскольку Людовик XIV его терпеть не мог, то его могила осталась безымянной, где-то там в сторонке. Без каких-либо обозначений. А спустя сто лет, во времена ВФР, когда бесчинствующая толпа ворвалась и разгромила могилы королей и аристократов, могила де Реца осталась нетронутой... Какая ирония судьбы...
Ну вот что тут скажешь - разве это не в чистом виде персонаж Дюма? Такое время, такие люди... А мне опять по новой хочется взять и перечитать Дюма. "Двадцать лет спустя". Очень ее люблю и давно хочется... руки не доходят.

@темы: Книги

---

Книжный столик

Кардинал де Рец. Мемуары.

«Люди на удивление склонны мнить, что им удается провести других, прибегнув к средствам, с помощью которых, - они это знают, - можно провести их самих.»

«Месье судил о Королеве по самому себе; помнится, когда я стал убеждать его, что разумно и даже необходимо по-разному поступать с разными людьми, он ответил мне: «Какое заблуждение! Все люди одинаковы, только одни лучше умеют скрывать свои мысли, а другие – хуже».

«Не все ошибки должно относить на счет человеческой натуры, ибо бывают оплошности столь чудовищные, что люди, наделенные здравым смыслом, не могут впасть в них по своей воле.»

«… Он каждый день твердит ее матери: пора мол кончать с заговорами, все уже слишком смешалось и мы более не ведаем, к чему идем.»

«Удивительней всего, что обстоятельства, изумляющие века грядущие, проходят незаметно для современников. Наблюдения, сделанные мной в пору междоусобицы, не раз помогли мне уразуметь то, что ранее представлялось мне непонятным в истории. Иные события ее столь противоречат одни другим, что кажутся совершенно неправдоподобными, но опыт учит нас, что не все неправдоподобное – ложь.»

«Советник Большой палаты Менардо-Шампре, человек весьма неглупый, поручил передать Королеве, что лучше всего обречь Париж совершенной смуте, которая, сошед до известного предела, всегда содействует укреплению королевской власти.»

«По окончании заседания я сказал герцогу Орлеанскому, что он видит сам: я не обманул его, повторяя, что одними лишь речами во время междоусобицы не воюют.»


«Сотни раз в моей жизни изумлялся я глупости жалких писак, сочинявших историю этого времени. Ни один не уделил хотя бы мимолетного внимания противоречиям, которые между тем составляют самую любопытную и примечательную ее часть. ..Соображения, подробности которых моя память не сохранила, убедили меня, что его, как и всех прочих, увлекли потоки, кипящие в подобные времена столь бурно, что швыряют людей во все стороны разом.»

«Герцог Орлеанский по пять-шесть раз в день впадал в жестокую тревогу, потому что был убежден: все отдано на волю волн, и, как мы ни поступи, будет равно плохо.»

«…Исполнить это было трудно, и стало быть невозможно для Месье, ибо он почти не делал различий между трудным и невозможным.»

«Я уверен, что публичное поругание честности и есть главнейших источник наших революций.»

«Не приходится удивляться, если историки, пишущие о делах, в которых сами они не участвовали, заблуждаются столь часто, ибо даже те, кого эти дела касаются всего ближе, во множестве случаев принимают за истину наружные знаки, порой совершенно обманчивые.»

«… Приходится повторять то, что уже случалось говорить не раз: корпорации – самый худший вид черни.»

«… Указы о возмещении сумм, назначенных для оплаты муниципальной ренты – двор по похвальному своему обыкновению сегодня конфисковывал их, чтобы посеять смятение в Париже, а назавтра возвращал из страха, как бы смятение не зашло слишком далеко.»

«Месье произнес следующие памятные слова, над которыми я сотни раз размышлял впоследствии: «Родись вы сыном французского короля, инфантом испанским, королем венгерским или принцем Уэльским, вы рассуждали бы иначе. Знайте же, что мы, властители, ни во что не ставим слова, но никогда не забываем поступков. Завтра в полдень Королева и не вспомнит обо всех моих гневных речах против Кардинала, если завтра утром я соглашусь смириться с его возвращением. Но если мои войска произведут хоть один выстрел, она не простит мне этого, как бы я ни старался, и через две тысячи лет.»

«…Поскольку трудно управлять ходом разговора, предмет которого сама неопределенность, Месье, вместо того, чтобы отвечать мне, отвечал самому себе, а тот, кто отвечает самому себе, обыкновенно этого не замечает и переливает из пустого в порожнее.»

«Я вообще уверен, что в делах важных вредно пережевывать прошлое.»

«Осторожность – именно та добродетель, в какой заурядному уму труднее всего отличить истинное от наружного.»

«… Так уж устроены корпорации и я не встречал еще ни одной, которую трех- или четырехдневная привычка не заставила бы почитать естественным даже то, к чему ее принудили.»

«Успех оправдывает и даже возвеличивает всякий громкий и дерзкий поступок.»

«… Искусства скучать он не постиг…»

«Клевета, если не вредит своей жертве, непременно оказывает ей услугу.»

«Настоящее всегда заботит людей малодушных куда более нежели будущее, пусть даже самое близкое.»

«Одна из причин, по которой люди почти всегда злоупотребляют своим саном, состоит в том, что он сразу же ослепляет их, ослепление это ведет их к первым ошибкам, во многих отношениях самым опасным.»

«Почти во всех случаях жизни важно не то, что ты делаешь, а как ты это делаешь.»

«Во времена, когда умами владеет предубеждение, отличить одно представление от другого способны лишь философы, которые всегда малочисленны, да и к тому же философов ни во что не ставят, ибо они никогда не берутся за алебарды. Но те, кто горланит на улицах, и те, кто ораторствует в парламентах, - все поддаются путанице впечатлений.»

«Осторожность предписывает главе партии сносить то, на что ему должно закрывать глаза, но ему не следует закрывать глаза на то, что пестует в корпорациях и отдельных лицах навык к сопротивлению.»

«Залог успеха во время великих возмущений в том и состоит, чтобы держать людей в повиновении с помощью страха, вызванного в них тем, чему сами они способствовали. Такого рода страха обыкновенно наиболее действенен, а недовольство вызывает наименьшее.»

«Мудрено ли, что люди себя не знают, - бывают времена, когда они, так сказать, себя не сознают.»

«Когда революционные бури столь велики, что поддерживают умы в непрестанном кипении, умелый игрок, первым ловко бросивший мяч, всегда встречает сочувствие.»

«Постановлено было продать находящиеся во дворце Мазарини скульптуры, дабы собрать сумму, обещанную за его голову.»

«Знамена и штандарты Испании развевались на Новом мосту; желтые перевязи лотарингцев появлялись в Париже так же свободно, как светло-желтые и голубые. Люди начали привыкать к подобным зрелищам и к зловещим известиям о неисчислимых потерях. Привычка эта, могущая иметь последствия ужасные, вселила в меня страх, но не столько за мою собственную судьбу, сколько за судьбу государства.»

«Один из величайших изъянов, причиненных кардиналом Мазарини монархии, в том и состоит, что он мало заботился о сохранении ее достоинства. Пренебрегая им, он добился успеха, и успех этот – второе зло, на мой взгляд еще пагубнее первого, ибо успех маскирует и прячет от людских глаз те бедствия, какие рано или поздно неминуемо постигнут государство из-за навыка в этом небрежении.»

«… Это не значит, что я отрекаюсь от своих советов, более того, я в них не раскаиваюсь. Оставляю в стороне результаты – они в руках фортуны, но над здравым смыслом фортуна не властна.»

«Месье продолжал требовать, чтобы я высказал ему свое мнение; я просил дозволения сделать это письменно, что в разговорах с ним было всегда предпочтительнее, ибо из-за нетерпеливости своей он поминутно прерывал собеседника.»

«Те, кому Ваше Королевское Высочество прикажет дать ему совет в этом вопросе, окажутся в большом затруднении, ибо, каков бы ни был их ответ, они прослывут либо бунтовщиками, желающими увековечить гражданскую войну, либо изменниками, продающими собственную партию, либо, наконец, глупцами, трактующими о государственных делах в кабинете так, как в Сорбонне трактуют о вопросах совести; беда в том, что заслужат им эти клички или оградят от них не дурные или благородные их поступки и не дурные или благородные намерения, а одна лишь игра судьбы.»

«… Они спаслись чудом, но лесть и раболепие придворных ведут к тому, что монархи никогда не относят на счет чуда счастливый для них оборот событий.»

«Великие дела даже в большей степени, нежели малые, творятся воображением; единственно воображение народа может порой стать причиной гражданской войны.»

«Историк, описывающий времена, более удаленные от своего века, стал бы отыскивать звено, связующее, так сказать, столь неправдоподобные и несогласные друг с другом происшествия. И однако переход от одних к другим был не более долог, нежели я описал, и в нем не было ничего загадочного. Все, что рассуждающая о политике пошлость измыслила, пытаясь примирить эти события, - плод досужей выдумки, химера. Я снова, как и прежде, утверждаю: грубые ошибки в главном почти неизбежно ведут к тому, что все, кажущееся странным и невообразимым, да и на самом деле невообразимое и странное, становится возможным.»

«Смелые поступки всегда кажутся неисполнимыми тем, кто на них не способен.»

«Перед толпой по множеству соображений не следует обнаруживать, что в вашей власти, а что нет, и перед ней, следственно, вы не в силах оправдаться. Против этой беды нет средства, она принадлежит к числу тех, в которых утешением служит лишь чистая совесть.»

«Придворная вражда чаще всего не имеет причин глубоких, но я заметил, что беспричинная вражда всегда самая упорная. И это понятно. Поскольку обиды такого рода созданы воображением, они быстро растут и зреют, ибо почва, обильная дурными соками, щедро их питает.»

«… Можно было затеять серьезное дело – иными словами, материи на него хватило бы. Беда в том, что не нашлось человека, который взялся бы эту материю кроить.»

«Маршал, дожидавшийся меня внизу, просил, чтобы я дал слово не искать способа бежать. Я отвечал ему, что подобные обещания дают военнопленные, но я никогда не слыхал, чтобы их требовали от политических заключенных.»

«… Он не знал правила, которое я неустанно внушал своим людям: в делах важных ни во что не ставить усталость, опасность и расходы.»

«… О котором Менаж говаривал, что он годен лишь на то, чтобы писать с него картину.»

«…Скромность почитается у нас в Риме… но она должна быть совершенно добровольной, так, чтобы ни у кого не зародилось ни малейшего подозрения, что вас к ней принудили.»

«Великим людям случается иметь большие слабости; они не всегда лишены слабостей мелких, но есть слабости, какие не могут быть им свойственны, - я, например, никогда не видел, чтобы они знаменовали вступление в важную должность какой-нибудь безделицей.»

«… Я понял, что дело мое плохо, заметив, что он слишком пространно рассуждает о вопросах общих, не переходя к частному.»

«Слово иной раз влечет за собой последствия куда более важные, нежели поступок; наблюдение это многократно заставило меня напоминать самому себе, что в делах важных должно тщательнейшим образом взвешивать слова самые незначительные.»

«… Оно меня удивило, но то было удивление, не смутившее моего покоя. Я всегда замечал, что все невероятное оказывает на меня подобное впечатление. Не то чтобы я не знал, что невероятное часто оказывается правдой; но, поскольку предвидеть его невозможно, оно никогда меня не задевает; к происшествиям подобного рода я отношусь как к грому среди ясного неба – явлению необычному, но могущему случиться.»

«Он был тщеславен до смешного. Он завидовал всем без изъятия. Кардинал Чези уверял, что мог бы спровадить его на тот свет: стоит начать расхваливать при папе Святого Льва, и тот задохнется от ярости.»

«… Я всегда сравнивал могущественную партию с облаком, в очертаниях коего каждый видит то, что ему заблагорассудится.»

«Тому, кто достиг самых высоких ступеней в государстве, всего важнее с детства узнать, что большая часть друзей сохраняет нам верность только до тех пор, пока нам улыбается счастье.»

---

Читательский дневник

Кардинал де Рец. Мемуары.
«С восходом луны ветер свежел, и наконец разыгралась такая буря, подобной которой, быть может, н бывало на море. Все молились, все исповедовались, один лишь дон Фернандо, который на суше причащался каждый день и вообще отличался ангельским благочестием, не торопился пасть на колени перед священниками. Он не мешал каяться другим, но сам воздерживался от покаяния. «Боюсь, - шепнул он мне на ухо, - что исповеди эти, исторгнутые единственно страхом, ничего не стоят.» Он все время оставался на своем посту, отдавая приказания с поразительным хладнокровием, и, помню, обращаясь к ветеранам-пехотинцам, которые немного растерялись, учтиво и ласково подбадривал их.
Капитан галеры по имени Виллануэва, в минуту самой большой опасности приказал принести себе кружевные манжеты и красную перевязь, объявив, что истинный испанец умирает с эмблемой своего короля. Он уселся в глубокое кресло и пнул ногой в зубы беднягу-неаполитанца, который, не в силах удержаться на ногах, полз по палубе на четвереньках, крича: «Сеньор дон Фернандо, ради бога, исповедь!» Виллануэва воскликнул: «Ах ты, вражий сын, и ты еще смеешь просить об исповеди!» Когда я стал убеждать капитана, что он прибегнул не к самому лучшему доводу, он возразил мне, что этот трус бесчестит всю галеру. Вы не можете себе представить весь ужас большой бури, но вы не можете также вообразить весь ее комизм.»

С.Лукьяненко. Ночной дозор.
«Черная воронка на самом деле явление обычное. Приглядевшись, я мог заметить еще пять или шесть, зависших над пассажирами. Но все они были смазанные, тусклые, едва вращающшиеся. Результаты самого обычного, непрофессионального проклятия. Кто-то бросил вслед человеку: «Чтоб ты сдох, сволочь». Кто-то выразился проще и мягче: «Чтоб тебе пусто было». И протянулся с Темной стороны маленький смерч, вытягивающий удачу, высасывающий силы. Но только обычного проклятия, дилетантского и неоформленного, хватает на час, два, максимум на сутки. И последствия от него хоть и неприятные, но не смертельные. А вот черная воронка над девушкой была полноценной, стабилизированной, сработанной опытным магом. Сама того не зная, девушка уже была мертва.»

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«М.В.Островской. 22 августа 1883.
Письмо твое очень меня успокоило, можно сказать, я совершенно ожил. Если Поливанов соглашается оставить Сашу на третий год и обещает наблюдать за его ученьем и провести его дальше, то я скажу тебе прямо, что лучше этого и желать нельзя. На Сашу смотреть нечего. Он говорит, что ему будет стыдно, а не стыдно было ему лениться. Ты растолкуй ему, что лучше потерять один год жизни, чем испортить всю жизнь навсегда. Из твоего письма видно, что Александровское училище есть училище высшее и что туда поступают кончившие курс в классических военных гимназиях, т.е. кадетских корпусах, да еще по экзамену. А так как желающих поступить туда много, то и экзамены бывают очень строгие; значит, Сашу не только через год или два, но, пожалуй, и через пять лет туда не примут. А между тем ему минет 20 лет и надо будет служить солдатом без льготы. Если же отдать его в кадетский корпус, то там теперь главное внимание обращают на военную выправку и он должен будет учиться маршировать и ружейным приемам с мальчишками 10-12 лет, которые будут над ним смеяться, да еще сечь его будут через день, что стыднее, чем оставаться в гимназии. Чтобы составить карьеру в военной службе, нужны ловкость и аккуратность, а он умыться и застегнуться порядочно не умеет. В военную службу ему можно идти только уж при последней крайности. Скажи ему, что еси он останется у Поливанова и будет учиться хорошо, то я ему в свободное время буду доставлять удовольствия, а если не хочет, то отдадим его в кадетский корпус, и пусть его там порят. И Щелыкова ему не видать, потому что летом будет стоять в лагерях.»

Elle.
«Мировой центр борьбы против коммерциализации Рождества – Страна кленового листа, Канада. Здесь, в Монреале расположился фонд Adbusters, который ежегодно проводит акцию «Рождество без покупок». Весь декабрь добровольцы фонда проводят в крупных универмагах, где ведут агитацию: в прошлом году они ходили в масках Иисуса и задавали покупателям вопрос: «Как вы думаете, что купил бы Христос?»
«Вряд ли Иисус хотел бы быть хоть как-то причастен к этому празднику, - считает канадский философ и художник Боб Манисейхнер. – Сегодня Рождество стало синонимом бездумного, хищнического потребления. Подумать только, все игрушки производятся в Китае, а значит, в честь рождения младенца Иисуса мы дарим нашим детям подарки, сделанные детьми-рабами! Все происходящее приводит меня в такую ярость, что мои сосуды и вены чего доброго полопаются.»
У нас сосуды, возможно, тоже не выдержат, но не от ярости, а, скорее, от ужаса перед бесконечной чередой зимних торжеств (или это будет не сосуды, а животы и не ужас, а оливье?) Как истинные почитатели всех праздников на свете мы начинаем «отмечать» 25 декабря (как не встретить католическое Рождество?!) и заканчиваем новым годом по лунному календарю. Какой организм подобное выдержит?»

---

Холли Блэк "Жестокий принц". Фэнтези... ну, как любят у нас определять по делу и без дела - Young-adult. А так вообще - Холли Блэк и фэйри!
Сюжет: когда-то жена высокородного фэйри полюбила простого смертного, который при их дворе выполнял какую-то работу... и они сбежали из-под холмов в мир людей. Они были очень осторожны... а потом не очень... Потому что прошло десять лет, и за этот срок в мире людей многое забывается. Но в мире фэйри время течет по-другому. И вот оскорбленный супруг разыскал беглецов и совершил жестокое и кровавое убийство на глазах у их детей. А детей забрал себе. Ну, потому что так положено... Прошло еще десять лет. Маленькие девочки выросли в доме фэйри, который их удочерил - и поступил тем самым, по общему мнению, в высшей степени благородно. Поскольку по законам фэйри люди считаются не более, чем низшие существа, на уровне животных... являются законной добычей и вечным развлечением... А из девочек только старшая, Вив, является чистородной фэйри и владеет магией. Младшие, близнецы Джуд и Тарин, просто люди... И хотя они старательно обучаются в королевской школе фэйри и выполняют все правила - все равно они только излюбленный объект насмешек и изощренных издевательств. У каждой из сестер свои представления о том, как устроить свою жизнь. Вив неприкрыто бунтует и предпочитает проводить время в человеческом мире. Тарин считает, что надо терпеть и покорно все сносить - а там обидчикам надоест, и они отстанут... Джуд наоборот - считает, что нужно давать жесткий отпор. Она тренируется с оружием и мечтает победить своих врагов и доказать всем, что она достойна... быть равной... А между тем при королевском дворе фэйри настают неспокойные времена. Фэйри могут жить очень долго, они практически бессмертны - но они могут устать от жизни. Вот и старый король объявил, что собирается отречься от трона и передать корону наследнику. Но наследников у короля много, и не все они готовы склониться перед выбранной им кандидатурой... Кто-то посчитает, что он более подходит для трона... Кто-то из придворных посчитает, что это подходящее время затеять свою игру...
Я очень люблю Холли Блэк... Особенно, когда она пишет про фэйри... Но вот когда эта книжка вышла - уже три года назад! - я что-то попробовала ее читать и почувствовала, что не идет. Нет настроения... Ну что тут поделаешь... Лучше отложить, чем испортить себе удовольствие от любимого автора. И вот наконец мне подумалось, что как раз было бы неплохо взяться за давно уже меня дожидающиеся книжки - за это время уже успели издать всю трилогию, мне же лучше!
Я читаю, и мне все ужасно нравится. Все тот же любимый мною мир фэйри Холли Блэк. Никто так не может изобразить прекрасных и ужасных фэйри... (разве что в какой-то степени Лорел Гамильтон, но не будем о грустном, эх) Показать их абсолютную чуждость и нечеловечность. Это такой хоррорно-жуткий мир, где жестокость и кровавые истязания являются обыденностью и привычным развлечением... И в то же время он невероятно, удивительно прекрасен... со всеми своими чудесами, удивительной архитектурой, волшебными лесами и озерами, изысканными лакомствами... Этот контраст меня всегда завораживает в книгах Холли Блэк.
И какая пронзительная история девочек-сестер, к ним проникаешься сочувствием с первых же страниц книги... Маленькие девочки, поневоле оказавшиеся в чужом и враждебном для них мире, лишившиеся любимых родителей, вынужденные выживать и приспосабливаться, как могут... Интересно показано, что девочки как бы оказались выброшенными из обычно жизни - они зависли между мирами. Они не могут прижиться в мире фэйри, который их отторгает, и который они при всем желании не могут полностью принять - но в то же время они не могут и вернуться в мир людей. Пребывание у фэйри наложило на них словно несмываемое клеймо...
Но и, опять же, и среди фэйри не все является таким, как кажется на первый взгляд. Тот же жестокий принц - упомянутый в заголовке - младший сын старого короля фэйри, которого Джуд считает одним из своих главных врагов, по ходу событий открывается с неожиданной стороны. И они с Джуд, в хаосе разразившейся междоусобицы, вынужденно оказываются в одной связке и им приходится как-то действовать вместе. Ага! говорю я себе... Это жж неспроста. Возможно, что-то тут будет!
А может, конечно, и не будет. За что я люблю Холли Блэк - это что у нее могут происходить неожиданные повороты. Очень интересно! Я даже не буду заглядывать в финал - как я обычно люблю делать... (Во всяком случае, мне теперь ясно, чем вдохновлялась и откуда что брала автор Марина Суржевская в своем "Королевстве Бездуш" Вот только стала читать - сразу вижу знакомое! )

@темы: Книги

---

Порция гламурятины от Elle.

«Портреты Кадырова в Грозном почти на каждом доме. Часто встречается триптих: Кадыров-отец, Кадыров-сын и Путин – вероятно, святой дух.»
***
Ксения Собчак: «Мужчина нужен, как биологическая добавка.»
***
«Совместная жизнь – это парный танец. Начните первой и предложите вместо опостылевшего танго сплясать фокстрот.»
***
«Писатель-актер-священник, писатель-актер-священник…Жизнь Ивана Охлобыстина – это бесконечный круговорот.»
***
«Новогодний подарок должен быть искренним, как белый снег, и запоминающимся, как новогодняя ночь!»
***
«Искры сияющей пудры на веках и щеках напоминают холодный свет звезд. Они выгодно оттеняют алые уста, предвещая пожар поцелуев.»
***
«Может ли судьба зависеть от одного взгляда? Да, если он сияющий и обворожительный. Таким его сделает макияж.»
***
«Выполняя макияж, старайтесь не забыть о чувстве меры. Иначе какие могут быть комплименты, если лицо блестит как самоварное золото?!»
***

«Стремление к совершенству похвально. Но на всякий случай спрячьте свои старые фото от кавалера. Предъявите тогда, когда он спросит, на кого же все-таки похож его ребенок.»
***
«Беда в том, что большинство физических упражнений со стороны выглядит настолько комично, что в пору выполнять их в кромешной темноте.»
***
«Он восхищен белизной ваших зубов, сравнивая их с отборными жемчугами. Что недалеко от истины. Потраченных на голливудский смайл средств хватило бы на неплохое колье Mikimoto.”
***
«Здоровый сон, много воды, чистые помыслы и никакого алкоголя с сигаретами – рецепт идеальной кожи давно заучен, чертовски скучен и в народе катастрофически непопулярен.»
***
«Вне подиума Наталья Водянова расческой почти не пользуется. Говорит, шевелюре лишний стресс не нужен.»
***
«Вам кажется, что у вас слишком много проблем? Поверьте, у ваших волос их ничуть не меньше.»
***
«Отбеливающая сыворотка Sensai придает коже сияние, идущее изнутри, как после молитвы или добрых дел.»
***
«Все же оливье без мяса – это «Пиковая дама» без старой графини.»

@темы: Гламур-мур-мур

---

Читательский дневник

Кардинал де Рец. Мемуары.
«Все время заключения в Венсенском замке, - а оно длилось пятнадцать месяцев, - я усердно посвящал ученым трудам и занимался с таким усердием, что мне не хватало дня и я отдавал им даже ночи. С особенным тщанием изучал я латинский язык и убедился в том, что никакие усилия, на него потраченные, не пропадут втуне, ибо, постигнув его, мы открываем себе путь к постижению всех других языков. Занимался я также и греческим, который когда-то очень любил и к которому вновь приобрел вкус. В подражание Боэцию я сочинил «Утешение теологией»… Своего рода набросками стали собранные мною воедино рассуждения о различных предметах… Мой тюремщик не упускал случая помешать моим занятиям и мне досадить. Однажды он объявил мне, что Король приказал ему выводить меня на прогулку на верхнюю галерею донжона. Потом, вообразив, что прогулки мне нравятся, со злорадным огоньком в глазах сообщил мне, что получен новый приказ в отмену первого; я ответил ему, что это весьма кстати, потому что на террасе донжона слишком ветрено и у меня там разбаливается голова. Четыре дня спустя он предложил мне спуститься в зал для игры в мяч моих стражников; я отказался, отговорившись тем, что в зале для игры в мяч слишком сыро. Он принудил меня к этому, объявив, что Король, который заботится о моем здоровье более, нежели я предполагаю, приказал ему, чтобы я больше двигался. А вскоре сам попросил извинения, что больше не водит меня вниз. Сказать вам правду, я сумел стать выше этих мелких придирок – в глубине души они меня не трогали и вызывали во мне одно лишь презрение; но, признаться, я не находил в себе того же нравственного превосходства в отношении самой сущности моего заточения; каждое утро, пробуждаясь с мыслью о том, что я в руках своих врагов, я сознавал, что вовсе не стоик. Помню, я по двадцать раз на дню твердил себе, что оказаться в тюрьме – худшее из бедствий, какие могут постигнуть человека. Я тогда еще не знал довольно, какое великое несчастье – долги.
Вы видели уже, что я разнообразил скуку занятиями. Иногда я позволял себе рассеяться. На террасе донжона я завел кроликов, в одной из башен – горлиц, в другой – голубей. Мне то и дело отравляли их тысячью мелких помех. Это не помешало мне получать от них удовольствие тем большее, что еще задолго до моего ареста я много раз обдумывал, чем заполню свою досуг, если однажды попаду в тюрьму. Трудно описать, как услаждают душу в несчастье утехи, пусть даже самые скромные, какие ты уготовил себе заранее.»

И.Матлак. Сумеречье. Преемница темного мага.
«К реальности меня вернул странный, ни на что не похожий звук. По воде снова пробежала вибрация, за которой последовали высокие волны и сильные порывы ветра.
- Глубина меня сожри… - потрясенно выдохнул кто-то из пиратов.
- Да чтоб мне сдохнуть! – с не меньшим потрясением подхватил другой.
Разумом я еще не осознавала, что происходит, но все чувства обострились, и интуиция заставила обратить взгляд на грот. Я присмотрелась внимательнее и обомлела. В ужасе застыла, не веря, что зрение меня не обманывает.
Издавая потрясающие звуки и порождая гул, вторя шуму волн и завыванию ветра, скалы сходились друг с другом. И без того узкий проход с каждым мгновением становился все уже… а «Летящий» со всеми ловцами и капитаном по-прежнему оставался внутри.»

---

Книжный столик

Кардинал де Рец. Мемуары.

«… Они сами не знали: собственно говоря, они не хотели ничего, ибо желали сразу всего; такого рода люди обыкновенно соединяют в своем воображении самые противоположные желания.»

«В состоянии духа, которое правильно было бы назвать межеумочным, человек не ищет случая, а идет у него на поводу.»

«Людей слабых должно устрашать всевозможными ужасами, ибо это самый верный способ побудить их устремиться к первому же открывшемуся перед ними выходу.»

«Любая полумера представляется мудрою людям нерешительным, ибо по натуре не склонные принимать решение окончательное, они тешат себя, найдя благородное название своему поведению.»

«Месье во всех обстоятельствах поступал так, как большинство людей поступает во время купания: бросаясь в воду, они зажмуривают глаза.»

«В тех случаях, когда пользу может принести даже неуспех, всегда следует попытать счастья.»

«… Если бы принцы и Месье оказались в тюрьме, враждебную двору партию возглавили бы одни из имена, с каждым днем теряющие свое значение, ибо каждый старался бы использовать эти имена в своих целях.»

«Совершать поступки, дозволенные одному лишь властителю, менее опасно, нежели вести речи, не дозволенные подданному.»


«Месье, самый нерешительный человек на свете, даже избрав наконец какую-нибудь цель, никак не мог решить, какими средствами ее домогаться. Порок этот – самый ядовитый источник ошибок, совершаемых человечеством.»

«Люди слабодушные неспособны до конца отличить то, чего они действительно хотят от того, что им, может быть, захотелось бы.»

«Слабодушие всегда имеет несколько ступеней. От склонности еще далеко до желания, от желания до решимости, от решимости до выбора средств, от выбора средств до применения их к делу.»

«… Я обнаружил способность примирить одно с другим, а способность эта в глазах света оправдывает то, что ей удается примирить.»

«… Старейшина Парламента Креспен, не зная, какое решение принять, предложил просить архиепископа Парижского возглавить торжественное шествие палат, дабы молить Бога внушить им одни только благие решения.»

«… И одного мгновения довольно, чтобы самые мудрые решения оказались бесплодными.»

«… Не могу вам сказать, какого мнения держались советники Большой палаты; полагаю, они и сами не могли бы этого сказать, если бы от каждого потребовали сие мнение определить.»

«Я решил… возбудить воображение слушателей каким-нибудь кратким и занимательным изречением и тогда наконец вернуть обсуждение к его истинному предмету. И так как память моя не подсказала мне подходящей к случаю цитаты из древних, я сам сочинил отрывок на латыни, сколь возможно чистой и сходной с классической. Долго еще потом искали приведенную мною цитату, которая на латыни звучит несравненно изящнее и даже выразительнее, нежели по-французски.»

«Большое зло чаще всего творят из страха причинить меньшее.»

«… Всегда готовы поверить, будто все, представляющееся им самым хитроумным, и есть самое правдоподобное.»

«Время доставляет нам предлоги, а порой и причины, разрешающие нас от долга признательности; но пока память о нем еще свежа, неразумно оплачивать этот долг неблагодарностью.»

«Как-то в разговоре с Гито я высказал недоумение такому разноречию, но он ответил мне, что оно его нимало не удивляет; он замечал не однажды: принц де Конде и его сестра забыли большую часть подробностей тех событий. Судите же, прошу вас, сколь бесплодны разыскания ученых, вседневно силящихся проникнуть в эпохи более отдаленные.»

«Двору невозможно втолковать, что такое общее мнение. Лесть, страшнейший недуг двора, поражает его столь глубоко, что внушает ему на сей счет бредовые фантазии, от которых излечить его невозможно.»

«После оглашения бумаги Парламент пришел в волнение оттого, что на ней не стояло подписи, хотя в тогдашних обстоятельствах это не имело никакого значения. Но в подобного рода корпорациях всякое крючкотворство волнует глупцов и тешит даже самых здравомыслящих…»

«… По природному своему слабодушию он всегда почитал неотвратимым и даже скорым то, чего боялся.»

«Большинство людей пытается распознать не причину, по какой им дают совет, не согласный с их собственным мнением, а выгоду, какую для самого себя может извлечь из него советчик.»

«Тот, кто не уверен в самом себе, не может положиться вполне ни на кого другого.»

«… Присутствуя в заседаниях Парламента, я раз двадцать замечал, что мнение, которое сию минуту принималось им как бесспорно хорошее, спустя миг могло быть осуждено как неоспоримо дурное, стоило только придать иной оборот форме, подчас совершенно незначащей, или замечанию, иной раз совершенно случайному. Все дело было в том, чтобы улучить мгновение и им воспользоваться.»

«Какая бездна противоборствующих чувств! Какое разноголосие! Какая сумятица! Читая об этом в истории, дивишься, в минуту самого действия этого не замечаешь!»

«Видя, что доводы мои не оказывают на нее никакого, и предубеждение, которому свойственно особенно рьяно ополчаться против очевидности, находит подозрительным даже то, в чем сомневаться невозможно, я решил прибегнуть к единственному способу, могущему рассеять ее подозрения: объяснить прошедшее посредством будущего; я много раз убеждался, что надежда – единственное лекарство против предвзятости.»

«Плоды малодушия неизъяснимы; причудливостью своей они бесспорно превосходят плоды самых бурных страстей. Как никакая другая страсть оно соединяет в себе противоречивые желания.»

«Люди никогда не верят, что другие способны на то, на что не способны они сами.»

«… Она отнеслась к моим словам с доверием, какое является почти всегда, когда людям сулят то, что обещает принести скорые плоды.»

«Не добившись от Месье подробных сведений о том, что же именно он станет делать назавтра в Парламете, Королева воскликнула своей визгливой фистулой: «В будущем вы всегда на моей стороне, в настоящем всегда мой противник!»

//Парламент// «Добрейшие старцы не способны сказать ничего дельного, когда им приходится объявлять свое мнение о том, к чему они не приготовились заблаговременно.»

«Есть предметы, в которых люди несомненно желают быть обманутыми. Обстоятельства зачастую оправдывают в общем мнении того, кто совершает поступки, не приличествующие его званию, но я еще ни разу не видел, чтобы они оправдали того, кто ведет не приличествующие его званию разговоры.»

«Тот, кого один только случай выдвинул на поприще общественное, с течением времени неминуемо возвращается на стезю частной жизни, всеми осмеянный.»

«Беспорядки, дошедшие до крайности, в конце концов всегда оборачиваются в пользу королевской власти.»

«Однажды в присутствии Королевы, г-жа де Кариньян объявила, что я урод, - быть может, то был единственный случай в ее жизни, когда она не солгала. «У него великолепные зубы, - возразила ей Королева, - а когда у мужчины зубы хороши, он не бывает уродом». Г-жа де Шеврез, услышав об этом замечании, вспомнила, как Королева не раз говорила при ней, что красоту мужчин составляют единственно зубы, потому что только от этой красоты и есть прок.»

«Герцогиня стала замечать, что иногда Королева держится с Кардиналом почти так, как когда-то с Бекингемом, но иногда герцогине бросались в глаза другие приметы, наводившие ее на мысль, что их связывает лишь близость духовная; одной из таких примет было обхождение Кардинала с Королевой, отнюдь не учтивое и даже грубое. «Впрочем, сколько я знаю Королеву, это может доказывать и обратное. Бекингем говорил мне когда-то, что любил в своей жизни трех королев и всем трем принужден был не раз задавать таску, вот почему я не знаю, что и думать», - рассуждала г-же де Шеврез.»

«Тот, кто полагает, что глава партии распоряжается ею, не знает, что такое партия: истинной преданности делу в ней всегда противоборствуют интересы, подчас мнимые, подручных вождя. И всего досаднее, что его благородство нередко, а его осторожность почти всегда действуют заодно с ними против него самого.»

«Я сегодня всей душой признаю, что это была одна из тягчайших ошибок, какую совершил в ту пору каждый из нас. Ошибку эту должно объяснить присущей человеку склонностью всегда искать спасения от того, что причиняет ему неудобства сегодня, а не стараться предупредить то, что причинит ему их когда-нибудь в будущем.»

«Случилось то, что всегда случается с теми, кто упустил важную и решительную минуту в деле. Поскольку ни один выход не казался нам хорош, все мы, кто во что горазд, взяли от каждого из них то, что посчитали в нем наименее дурным; это не могло не принести плачевные плоды, ибо такая, с позволения сказать, мешанина выкладок и решений всегда только все запутывает и помочь распутать этот клубок может одна лишь счастливая случайность.»

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«М.Н.Островскому. 1 августа 1883.
После мариенбадских вод я несколько поправился, стал чувствовать себя легче и живее; но это ненадолго. Для того чтобы получить хоть временное облегчение от моей тяжкой грудной болезни, нужно спокойствие; а его-то не было и нет у меня. Я испытываю все лето такое душевное угнетение, какого не испытывал в самые горькие минуты моей жизни; я удивляюсь только, как я его переношу. Вот когда я узнал, что значит: жизнь не мила! Забота писательская: есть много начатого, есть хорошие сюжеты, но… они неудобны, нужно выбирать что-нибудь помельче. Я уж доживаю свой век; когда же я успею высказаться? Так и сойти в могилу, не сделав всего, что бы я мог сделать?
Меня непомерно начинает одолевать мое одиночество, нападает мучительная тоска. Я отвык от людей и знаю только кабинет; в Москве кабинет и в деревне кабинет, которые мне пригляделись и опротивели донельзя. Но вот горе: я уж отвык от всяких других впечатлений и приобрел какую-то особого свойства лень: пойдешь погулять или поедешь в Кинешму, - уж и тяжело, и тянет опять в тот же противный кабинет. Это одиночество и сиденье действуют угнетающим образом на душу. Мне нужно встряхнуться, и доктора советуют. Теперь во мне происходит борьба: хочется освежиться и испытать новые ощущения, - вероятно, в последний раз в жизни, - и боюсь: привычка к покою и скуке крепко держит меня. Я уж приготовил и деньги на поездку, и собрался было ехать в Крым, но компаньон мой отказался, а одному ехать невозможно: я соскучусь по семейству и вернусь с половины дороги. Сделай милость, возьми меня с собой на Кавказ: в Тифлисе меня давно ждут, там есть люди, которые мне покажут все интересное за Кавказом.»

Л.Ежова. ВАМП. Практикум по целительству.
«Травоведение люблю с детства, да. Но сейчас сложно сосредоточиться на обожаемом предмете, когда на рукаве мантии сидит волшебная бабочка, яркая и трогательно беззащитная. Магиссы, изобретение знаменитого рода Вантеров, - сплав нескольких видов магии, где целительская и магия иллюзий – основные. Первые бабочки создавались для красоты, просто для хорошего настроения их владельцев, и дарились в основном женщинам.
Нет, магиссы не заставляют смеяться, когда хочется плакать. Они словно неожиданный лучик солнца в грозовой день, словно раскрывшийся цветок в горшке на подоконнике лютой зимой, словно горячий чай с любимым пирожным пасмурным утром… Магиссы как бы напоминают, что вопреки всем невзгодам жизнь прекрасна, и тем самым сохраняют душевное равновесие своих хозяек. Лишь относительно недавно у них появились дополнительные функции: слежка, экстренная связь, щит от ментального внушения. Что за свойства у моей бабочки, может рассказать неизвестный даритель или хороший артефактор.
Единственное, что смущает: от подарка нельзя отказаться. Магиссы изготавливаются для одного человека, ее нельзя продать или передарить, - в чужих руках она всего лишь красивое украшение. Поэтому вернуть его даже неприятному дарителю – значит серьезно оскорбить.»

---

Купава Огинская "По темной стороне". Фэнтези, любовный роман. Ммм... Не знаю, что сказать.
Сюжет: девушка Яна - обычная студентка - внезапно становится попаданкой. С ней произошел такой несчастный случай - из фэнтези-мира явилась шайка фанатиков, набросилась, похитила и утащила к себе с целью совершения Кровавого Магического Ритуала. Они таким образом мечтают возродить Богиню Тьмы. Но во время КМР является Темный Властелин - на чьих землях фанатики это все затеяли - кого-то убивает, кто-то сбегает, таким образом Яна оказывается у него в замке. Выясняется, что - во-первых, попасть обратно в свой мир Яне не удастся, а во-вторых - в этом мире она является в каком-то роде ценным имуществом... Здесь обитают по большей части разные магические и волшебные существа и расы, а людей очень мало, их держат в специальных резервациях. А все потому, что существа этого мира могут питаться эмоциями, но эмоции способны производить только люди. Соответственно Темный Властелин тоже не возражает временами слегка попугать Яну до смерти и насладиться получаемой таким образом эмоциональной энергией. Ну а так к ней относятся, как к любимому котику - Яна окружена комфортом и прочим в том же духе. Через некоторое время, приноровившись, Яна приходит к выводу, что жить можно, к тому же Темный Властелин, в процессе общения с землянкой, открывает для себя новые горизонты - оказывается, люди могут выдавать не только эмоции страха и ужаса, но и что-нибудь еще - любовь там, восхищение и т.д. Раньше он об этом не подозревал. Проблема заключается в том, что в этом мире темных властелинов - как грязи, и каждый жаждет эмоций... Да и про фанатиков всех мастей тоже не следует забывать, они совсем не отказались от своих замыслов.
Ну вот, я действительно затрудняюсь тут выйти к чему-то определенному. Сюжет - вполне нормальный, в рамках жанра. Можно развернуться. Написано более-менее бойко, глаз не дергается, пар из ушей не идет. Но... книга все равно ощущается как такая... совершенно пустая. Или плоская. Персонажи не выделяются вообще никак. До них абсолютно параллельно, да уж. И еще такой прилагающийся эффект - вот читаешь книгу, пусть без восторгов, но в нормальном темпе... Но стоит ее отложить - все, забываешь про нее начисто. Так что в следующий раз продолжать чтение будешь либо если книга на тебя случайно выпадет из завалов и ничего интереснее вдруг не окажется под рукой, либо когда автор напомнит о себе выходом своей новой книги - а у тебя еще эта не дочитана, ага.
Как-то у меня с книгами автора получается совсем неровно.

@темы: Книги

---

Читательский дневник

Кардинал де Рец. Мемуары.
«Я уже говорил вам, что решил по возможности оставаться в бездействии, ибо, суетясь, я многое потерял бы, ничего не выиграв. Я отчасти исполнил свое намерение и впрямь не участвуя почти ни в чем, что затевалось в эту пору, ибо был убежден, что сделать что-нибудь полезное почти невозможно, а в редких случаях, когда оно было бы и можно, пользы все равно не выйдет по причине противоречивых и запутанных планов, которые строил, да и в тогдашних обстоятельствах не мог не строить каждый. Я оградился, так сказать, своими высокими званиями, связывая с ними будущие свои надежды, и помню, когда президент де Бельевр сказал мне однажды, что мне следовало бы действовать более энергически, не колеблясь ответил ему: «Нас настигла великая буря, и всем мы, сдается мне, плывем против ветра. Но у меня в руках два надежных весла: одно из них кардинальский жезл, другое – посох парижского коадъютора. Я не хочу их сломать, моя цель покамест – просто не пойти ко дну».

Дж.Кристофер. Долгая зима.
«Бронированные машины громыхали по Бейкер-стрит со скоростью свыше тридцати миль в час. Кое-где продолжалась призрачная жизнь: в дверных проемах возникали неясные силуэты, пропадавшие при приближении патруля, из окон раздавались крики о помощи; какие-то люди пытались их догнать. На середину улицы вышел какой-то человек и, воздев руки, преградил им путь.
- Не сворачивать! – приказал Чисхолм водителю.
В последний момент человек не выдержал и отскочил в сторону. Оглянувшись, Эндрю увидел, как он выкарабкивается из снега. Вторая машина промчалась всего в двух футах от него, но он не обратил на нее ни малейшего внимания.
После пересечения с Мэрилебоун-Роуд Чисхолм показал на окно одного из домов. Там за стеклом сидела откормленная, довольная жизнью черная кошка.
- Кто-то проглядел неплохой обед, - прокомментировал он. – Сомневаюсь, что им еще долго станут брезговать. Киска доживает последние часы.»

Elle.
Павел Санаев: «- Заставляете себя работать или само собой получается?
- Ну нет! Само собой может получиться поиграть в «Биошок», пойти с приятелями в кафе, в клуб, выпить пива, а вот сидеть работать – нет, само оно не получается.»
«Ведь для того чтобы появилась муза, надо же сначала стать художником. Понимаете, какая штука?»
***
Иван Ургант: «- Что вы никогда не наденете?
- Скорее всего, трехбортный костюм. Нет, знаете, я до недавнего времени не стал бы надевать сапоги-ботфорты. Ну вот, сказал и засомневался – а вдруг все-таки удобно по нашей погоде ботфорты, с короткой-то юбкой.»
***
Ксения Собчак: «Я человек целеустремленный, и все, что мне нужно взять от жизни, поверьте, я возьму, не упущу.»
***
«Тина Канделаки так прочно вошла в телевизор, что кажется: выключишь его, а Тина не исчезнет.»
***
«Процесс выбора партнера – это своего рода маскарад, ведь все участники скрываются под масками.»

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«Ф.А.Бурдину. 26 декабря 1882.
Скажи Савиной //актрисе//, что слово «красавец» надо произнести с горьким упреком, как говорят: «Эх, совесть, совесть!» Но тут есть оттенок в тоне; в упреке постороннего человека выражается, по большей части полное презрение; а в упреке близкого, например, брата, мужа, любовника, больше горечи, иногда даже и горя, чем презрения. Так и в слове «красавец» должно слышаться, вместе с презрением, и горечь разочарования и горе о потерянном счастье. Как все совместить – это уж предоставляется уму и таланту артистки: у Марьи Гавриловны и того и другого довольно.
Ты пишешь, чтоб я не ленился и приезжал в Петербург. Какие милые советы! Да разве я не знаю, что мне ехать в Петербург нужно, даже необходимо, да разве я ленился когда-нибудь в деле, от которого зависит благосостояние моей семьи? Значит, тут есть что-нибудь, кроме лени. Вчера я был здоров; ночью шел снег, и я едва в силах написать тебе письмо и сейчас же лягу на весь день. Разумеется, когда дело дойдет до крайности, то меня привезут в Петербург, хотя бы полуживого.»

Vogue.
«Целлюлит можно считать вторичным половым признаком женщины.»
***
«Прозрачные кристаллы, которыми усыпала это платье Миучча Прада, - как слезы мужчин, чьи сердца вы разбили. В одном из таких платьев Анна Делло Руссо из японского Vogue весной пришла на показы, а вот сесть не смогла.»
***
«Красивая женщина в платье Haute Couture – это воплощение заповеди легенды бокса Мохаммеда Али: «Порхать как бабочка, жалить как пчела!»
***
«Мой приятель-француз сказал, что у них есть поверье: камин и рояль – это домовые, живут в домах и охраняют их.»

Л.Ежова. ВАМП. Практикум по целительству.
«Выходной пролетает, как скаковой жеребец в тумане, - быстро и незаметно.»

---

На одноклассниках подсунули.

---

Юрий Авдеенко "Избранные произведения. кн.1". Советская литература. Об авторе узнала на LiveLib, просматривая фленту... там у него упоминалась какая-то книга... Раньше никогда о таком не слыхала, что неудивительно. В СССР было много писателей и хаос с книжным дефицитом и книгораспределением... Взяла в библиотеке почитать - случайно. Просто пытаясь что-нибудь выцарапать из их каталога, просматривала всяческие упоминания из своих всяческих заметок - там у них оказался двухтомник избранного автора - и вот.
В первую книгу входит роман "Дикий хмель", повести "Любовь учителя истории" и "Подъезд на Страстном бульваре", и пара-тройка маленьких рассказов.
"Дикий хмель". Мне роман очень понравился... Сюжет: да простой как табуретка. Рассказывается история обыкновенной советской женщины - как любят сейчас писать критики, "когда судьба страны отражается в судьбе..." и т.д. Ну, они, правда, прибавляют еще об истории нескольких поколений и прочее - сейчас так заведено. Ю.Авдеенко справился и с одной ГГ. Итак, молодая женщина Наташа Миронова - вот она родилась в последние военные годы (в 1944), вот они с матерью решают перебраться в Москву (отец погиб на фронте), кое как устраиваются... Вот Наташа учится в школе. Вот внезапная смерть матери оставляет девочку сиротой в шестнадцать лет, совершенно одну... Но - само собой - в советском обществе ей не дадут пропасть. Вот Наташа бросает школу и устраивается работать на фабрику (обувную). И на этой фабрике она дальше и трудится, обучаясь в вечерней школе, потом на заочном отделении вуза по специальности, постепенно проходя ступени карьерной лестницы - от простой работницы на конвейере до инженера - и дальше прямым путем может двигаться либо в высшее руководство в отрасли, либо по партийной линии. Наташа выбирает партаппарат (так сложились обстоятельства, вообще-то о карьере она даже не задумывается, можно сказать, плывет по течению).
Ну вот, казалось бы, о чем тут можно вообще говорить? что тут можно читать? да и зачем? Но как это написано... Это действительно великолепно. Автор меня убедил. Что это интересно и захватывающе. У него очень интересный язык - все время какие-то необычные образы... Персонажи прямо как живые - неоднозначные, да. Со своими достоинствами и недостатками. Со своими жизнями и судьбами. Когда я начинала читать, то сначала все машинально пыталась уложить всех по разделам - этот положительный, этот отрицательный, в таком роде. Но потом стало ясно, что здесь это не работает. Автор их так не делит... И если, к примеру, описывается эпизодический персонаж - соседка из коммуналки, такая дама с претензиями на какой-то уровень (по сравнению с прочими жильцами), манерная и в нарядах, то по привычке ожидаешь, что вот, в этом образе автор изобразил/заклеймил такой как бы типаж мещанки-эгоистки и прочее. Но уже через пару страниц, когда ГГ остается одна после смерти матери, эта же дама проявляет к ней неподдельное участие, помогает устроиться на фабрику... Или на той же фабрике - вот автор рисует колоритные образы фабричного начальства - предцехкома, начальник цеха и т.д. Они у него далеко не ангелы, интригуют, самодурствуют, выискивают какие-то выгоды - тоже, казалось бы, все ясно! Но дальше читаешь - и эти люди так и продолжают работать, выполнять план, организовывать рабочий процесс, что там требуется от начальства... И понятно, что, какие бы они ни были, они профессионалы, они реально приносят пользу на своем месте, радеют, так сказать, за общее дело... насколько умеют и могут... (бывают разные обстоятельства! ) В конце концов, как тут показано - их подчиненные тоже не сахар, и способны выкинуть что угодно... а работа она работа, план должен выполняться, да.
В то же время роман поражает каким-то чувством... ну, что ли всеобщей тотальной неустроенности в жизни... я не знаю... Это не перестроечная чернуха, скорее что-то такое тоскливо-безнадежное... Не имеющее отношение к тому, что советская система вот такая, а капиталистическая не такая - автор тут не про это. С системами как раз все понятно. Но это явно какой-то глубинный надлом в... обществе? в цивилизации в целом? ну, мне так показалось...
Дело в том, что роман как бы посвящен женщинам. Они здесь наиболее яркие, на переднем плане - начиная с ГГ. Но и прочие, как "роли второго плана", так и "мелкие эпизодические" - все чрезвычайно выразительные. Сильные, волевые женщины. Женщины, тянущие на своих плечах разруху, бытовуху и госплан. Женщины, поддерживающие друг друга в трудную минуту. Тут прямо начинает вертеться в голове из русской классики - ну, вы знаете... В полном разгаре страда деревенская, доля ты русская, долюшка женская и т.д. Мужчины на их фоне бледнеют и теряются. Женское царство. И все, практически все женщины в романе поражают одиночеством и привычным, повседневным не-счастьем. То есть, я хочу сказать, не совсем в чистом виде несчастье, а - отсутствие счастья. Как оно заложено в глубинных смыслах общественного бессознательного...
Возьмем ГГ - молодая, самостоятельная, красивая, сильная женщина. Как-то, по всем канонам ожидаешь, что у такой женщины должна быть любовь в жизни! Должен же рядом с ней появиться мужчина... Герой, в романном смысле. Любви нет. Мужчина не появляется. Герой романа тем более. Хотя ГГ даже и замужем. Она вышла замуж в 18 лет, за некоего Бурова - трудящегося на той же обувной фабрике редактором фабричной газеты. Но Буров на роль героя романа не подходит. Он значительно старше, он совсем не красавец - в толстых очках, с залысинами... Что еще хуже - он циник, лентяй, эгоист, не желающий в жизни никак напрягаться. В нынешние времена такой типаж именуют лузером и дауншифтером. Буров любой читательнице внушит глубокую тоску и загонит в депрессию. Но что поразительно - по ходу дела становится ясно, что на фоне прочих он еще умудряется как-то смотреться! Феерия... Там пару раз рядом с ГГ появляются какие-то мужики, и вполне себе привычного романтического вида - красавцы и все такое. Один военный, другой журналист. Соответствует канонам. Вот прямо так и ожидаешь, что уж на этот раз - ну все! ГГ наконец-то встретится со своим счастьем, судьбой и т.д. Расстанется с заразой Буровым и что-то там себе обретет. Пусть не счастливый брак, но хоть любовь-то?! Ни фига подобного. Романтические мужики, слегка обозначившись, тут же торопятся исчезнуть. Как ветром сдувает. ГГ остается с Буровым, периодически выясняя отношения и по-семейному переругиваясь и стараясь друг друга уязвить. Но и Буров в итоге исчезает - сбегая на севера. И ГГ, провожая его, плачет от ярости, что это он успел ее бросить, а не она его... Заметьте, что Буров даже не объявляет категорически, что он уходит, или разводится, или еще что. Он в натуре сбегает! Перекладывая решение на жену - типа, дорогая, сама решай!
Ну вот как так-то? Автор же так изображает ГГ - она же хорошая... Почему нет любви и счастья? ГГ уже даже не задумывается по этому поводу - но ей отчаянно хочется хоть ребенка... Ребенка у нее нет, потому что Буров категорически против - он творческая личность, он обдумывает роман, ребенок ему помешает. И ведь не скажешь, что ГГ привередничает или копается, или еще что там. Ее зовут на свидание - она идет (в ранней юности). Буров ее увидел, позвал замуж - она пошла. Появляются мужики романтического вида - автор, конечно, прямо не пишет, но вроде бы можно уловить, что если бы они предложили что-то, какую-то связь - ГГ бы не возражала... Но никто не предлагает. И что дальше?? (кроме одного типа в финале, но он еще хуже Бурова, боже ж ты мой). Безнадега...
И ладно ГГ, но и остальные женщины в романе так же! Вот подруга ГГ на фабрике - Люська Закурдаева. Уж про нее точно не скажешь, что она не пытается. Яркая, темпераментная, находится в активном поиске. Никого найти не удается. Здесь одиноки абсолютно все! И если про женщин старших поколений еще можно рассуждать, что там война вмешалась и прочее - то молодежь-то... Женщины, женщины... Вот эта самая обувная фабрика. На самых тяжелых работах - женщины. Мужчины тут сплошь в начальниках. Вот проблемы у кого в семье - сожитель избивает - с дебоширом разбираются женщины! Да даже эпизод в начале, когда ГГ в юности попадает в плохую компанию (в смысле, непутевая Люська затащила на какую-то пьянку), и ее вывозят в лес и там бросают, чуть не изнасиловав - в результате, когда ГГ заблудилась, пытаясь добраться до города, ей помогает опять же женщина-милиционер, которая с какого-то фига ночью находится на патрулировании... Что с мужиками-то?? По-моему, это определенно свидетельствует о каких-то проблемах...
Нельзя не заметить, что роман определенно перекликается со всем известным - "Москва слезам не верит". Ну просто разительно много схожего... ГГ, которая "покоряет Москву", начинает с нуля и дорастает до высоких должностей и достатка-благополучия. С вариациями. Там одиозный Рудольф, заделавший ГГ ребенка и бросивший ее - здесь тоже достаточно едкий Буров наоборот подбирает ГГ к себе, а ребенок под запретом. Там ГГ встречается сказочный слесарь Гоша - здесь ничего подобного не предвидится. Я даже по этому поводу пустилась в размышления - может, соображаю, это такой э... диалог? Или как любили подобное в советской прессе - полемика? Ну там, что один выступил с какой-то статьей, с изложением чего-то глобального и программного, через некоторое время другой в ответ выступает со своей статьей на ту же тему... Ну, а здесь романами полемизируют? Но посмотрев по библиографии, обнаружила, что вообще интересно. Роман Авдеенко вышел гораздо раньше - в 1974 году. И, видимо, был достаточно известен, вон даже, как пишут, ему дали какую-то солидную премию... А фильм вышел на экраны в 1979 году, и как упомянуто в википедии, Меньшов его снимал по сценарию, автор которого, В.Черных, его якобы написал за несколько дней до самого конкурса! А, ну да, чего бы не написать за несколько дней, по готовой болванке... (злобствую ) Ай-яй-яй, некрасиво получается.
"Любовь учителя истории". Небольшая повесть, оказавшаяся прямо-таки с чертами исторического детектива. Сюжет: ГГ - учитель истории в провинциальной школе (на черноморском побережье), интересуется историей этих мест, здесь во времена войны велись бои... Он организует походы, собирают находки и документы. Опубликовал статью в газете о подвиге советских солдат, которые погибли на перевале. Неожиданно в школу приезжает человек - и оказывается, что он один из названных в статье героев, только он не погиб, и вообще приехал с претензиями, потому что все было не так, и один из тех, кто в статье назван героем, на самом деле был предателем... ГГ потрясен, но поневоле начинает разбираться с этой давней историей.
Повесть мне в итоге понравилось, вышло интересно... Хотя и не в такой степени, как роман. Нет, с этим расследованием и открывшимися тайнами прошлого все здорово... Но лирическая линия с любовью ГГ - как-то вообще не в тему. Ни к селу, ни к городу. Я так и не поняла, зачем она здесь вообще, для чего понадобилась автору... Девушка вообще какая-то насквозь искусственная, неприятная какая-то...
"Подъезд на Страстном бульваре". Тоже небольшая повесть. Вот эта мне совершенно не понравилась, не поняла вообще ничего. Что-то мутное, невнятное... Сюжет: ГГ - некий абстрактный ученый (фиг знает, чем вообще занимается), женат на дочери каких-то чинов с претензиями, вроде жизнь благополучная, но неожиданно ГГ сталкивается с женщиной, с которой у него когда-то в юности был однодневный роман (случайный секс, прямо скажем... ). Ну и все. Я действительно не чувствую, что тут автор хотел сказать-показать-донести и т.д. Сам текст какой-то пустой, ни о чем. Может, конечно, по сравнению с романом, но все-таки.
Рассказы вообще никак не запомнились.
Но по-любому, знакомство с автором вышло интересное. Обдумываю, что, может, стоит поискать второй том этих самых избранных произведений.

«Захотелось в лес, где свет, как заяц, выбегает на просеку, тишина дремлет на муравейниках, а день опирается о березу устало и привычно, словно о посох.»

«Кабинет поразил меня тишиной, которая не стояла, не висела, а присутствовала в кабинете, будто живой человек.»

«Мама всегда говорила: «Поздороваться с человеком не забывай, первому впечатлению не доверяй». В мире, наверное, много умных истин. Однако их не усвоишь, словно таблицу умножения. Иначе мир бы состоял из одних мудрецов. А может, так оно и есть? Может, каждый человек мудр. Только по-своему.»

«Время, оно как платье, с годами укорачивается.»

«Возле автобусной остановки вытянулась серая лужа, похожая на крокодила, Свет, падающий из запотевших окон, качался на воде, как кораблик.»

«Прасковья Яковлевна будет жить долго, если, конечно, не попадет под машину или не станет жертвой какого-нибудь другого несчастного случая. Долгожитие в ее глазах записано. Время там свою печать поставило, отчетливую, как на документе. Вполне возможно, глаза даны человеку не только чтобы видеть.»

«Возможно, в другие времена, когда не было кино и телевидения, море при первом знакомстве потрясало людей с силою чуда.»

«- Все мужики на уме, как у зайца капуста.»

«Если бы ее величество природа наделила людей такой прекрасной шкурой, как у леопарда, тогда бы не было никакой стирки. Тогда бы мы только облизывали лапы…»

«Буров боялся церемоний. Гриша не имел о них никакого понятия.. Он сказал, что не любит коньяк, потому что его нельзя пить стаканами. Буров заметил, что это гениально.»

«- Я не люблю церемоний.
- А я люблю.
- Тогда тебе нужно выходить замуж каждый год. Надо всегда делать то, что любишь.»

«Тучи давят темнотой, бегут низко. Может, так бегут волки по белому зимнему полю?»

«Буров с его склонностью рассуждать по всякому мало-мальски стоящему поводу, случалось, заводил разговор об интеллигентности. Он говорил, что в наше время благодаря целому комплексу причин – социальных, экономических, политических – интеллигентность хорошо сравнивать с электричеством, которое еще в начале века было доступно лишь избранным, а теперь вошло, по существу, в каждый дом.»

«- Я не знаю, что в жизни просто. Не приходилось встречать такое.»

«- Любите вы своего мужа. Потому защищаете.
- Защищаю не из-за любви. А просто – это все правда. А люблю ли? Сама не знаю. День люблю, день ненавижу…
- Все, все, Наталья Алексеевна, - улыбнулась она. – Это и есть классическая формула любви.»

«Глаза у него хитрые. Двойные. Впереди будто бы простота да улыбка. Но сзади – дремучий лес, забредешь – не выберешься.»

«- Вот человек малоопытный. В нашем обувном деле. Он что полагает? Он полагает про должность бригадира, будто это совсем гладкое, как лысая голова, место. Оно не так. Оно – завроде шестеренки. Одними зубьями к рабочим, другими – к начальникам…»

«У него способность обходить неприятности, как у корабля скалы. Но кораблю помогает эхолот. А Бурову? Ум, чутье, толстокожесть?»

«Плохо, когда на небе не видно звезд. Нет сил смотреть на такое небо.»

«Жизнь идет по цепочке. Вернее, по косичке. Каждый волосок – чья-то судьба.»

«Снег скрипел. Если бы скрип можно было записывать, как музыку, то следы сошли бы за нотные знаки…»

«- Я понимаю, нельзя навязываться. Ты должна сделать собственный выбор.
- Мой муж другого мнения. Он говорит: женщины, как и грибы, принадлежат тому, кто их находит.»

«Учить наизусть речь – это не то что учить стихотворение. В стихотворении есть ритм, рифма, а в хорошем – душа. И смысл не обнажен, как тело натурщицы.»

«Правда, она всегда с гвоздями. На нее, как на стул, не сядешь. А если сядешь, так щекотно станет.»

«- Рассказы о давно прошедшем всегда окрашены в акварельные тона…
- Это хорошо. Хорошо, что мы бываем счастливы хотя бы задним числом.»

«- Знаете, почему я никогда не вышла бы за вас замуж? Вы не широкий человек. А жизнь, между прочим, не научная проблема. В ней нельзя быть узким специалистом.»

«- Злости в вас много, Федор. Будьте добрее к людям, и за добро они отплатят вам добром.
- Сказки эти уж больно древние… Человека нужно, как кота, мордой в дерьмо тыкать, вот тогда он станет и хорошим, и дисциплинированным, и, может быть, добрым.»

@темы: Книги

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«М.В.Островской. 23 сентября 1882.
Милая Маша, мы все здоровы и все у нас благополучно. Ты пишешь, чтобы я много не работал; но это невозможно, к работе я привык, и она меня не очень утомляет. Для меня и особенно в моих летах губительны всякие волнения и раздражения. Спроси у первого попавшегося доктора, всякий тебе скажет, что человеку в 60 лет, нервному и больному, сильное раздражение всегда грозит ударом или мгновенной смертью. Раз пройдет, два пройдет, а в третий, пожалуй, и не пройдет. Хорошо как пришибет сразу, а как останешься живым трупом, без руки, ноги, без языка, себе и людям в тягость…
Через Одессу ехать я тебе не советую. Ты моря не знаешь. Переезд до Одессы может подействовать на тебя губительно. Да и что ты увидишь в Одессе проездом; чтобы узнать ее, надо прожить неделю. А жить в этом жидовском городе одним женщинам очень неудобно, вас просто ограбят. Тоже и в Киеве; проездом быть не стоит, а остановиться дня на три и дорого и не безопасно. До Севастополя на пароходе ехать еще можно, но только надо выбрать тихую погоду. Когда выедешь в открытое море и начнет пароход кидать, как мячик, тогда ты узнаешь, что такое море. Зачем ты хочешь рано уезжать? С октября в Крыму и начинается настоящий рай. Решительно все советуют тебе остаться подольше, а то вся поездка и беспокойства и затраты пропадут даром без пользы для здоровья. Как немножко дела устроятся, я с тобой съезжу и в Киев, и в Одессу, а может быть, и на Кавказ.»

Vogue.
«В мае на киноэкране царят мужчины, способные на подвиги. Нельсон Мандела в исполнении Мартина Фримена в фильме Клинта Иствуда «Непокоренный» объединяет нацию с помощью чемпионата по регби. Герой Роберта Дауни-младшего в «Железном человеке» охраняет американские ценности – свободу и доллар – от их врагов.»
***
«Говорят, финансисты считают возвращение длины макси предвестником ухудшения ситуации на рынке. Тем лучше: вложу денежки, пока они не обесценились, в длинную юбку или платье.»
***
«Пиджак ведь воспринимается как жесткая вещь, своего рода раковина, в которую можно спрятаться, но мы позволили мягкости остаться на виду – выпустив неподшитую подкладку наружу.»
***
«Теперь в моде бриллианты без огранки. Люди стали стремиться назад к природе во всем.»
***
«Часы с 48 сапфирами, новинка от Hublot, могут принимать температуру тела и оттого становятся почти невесомыми.»
***
«В магазинах «Рив Гош» проходит акция «Твой аромат – твое дерево». Купив мужские духи Hugo, знайте – только что вы оплатили посадку дерева.»
***
«Флакон-трансформер духов Voyage d’Hermes напоминает сразу седло, кофр, флягу и лупу.»

Дж.Кристофер. Долгая зима.
«- Ты слишком серьезно относишься к людям.
- Думаешь, это плохо?
- Наверное, все зависит от подхода. Когда речь шла о бессмертных душах и об опасности навечно угодить в пекло, приходилось поневоле относиться ко всему без всяких шуток. Теперь угол зрения изменился. В тот самый момент, когда ты утрачиваешь веру в ревнивого бога и в заповеди Моисея, земля скрывается из виду, и каждый становится сам себе штурманом.»
***
«- Крыса, которой достался собственный спасательный круг, может повременить, прежде чем покинуть тонущий корабль. Помни, я – «один из них», а не «один из нас».

---

Читательский дневник

А.Н.Островский. Письма.
«М.В.Островской. 8 ноября 1881.
Милая Маша, что ты пишешь! Бог с тобой! Какая мне польза от Комиссии? Да ведь ты ничего не знаешь. Мы уж постановили, чтобы плата за пьесу была 10% с полного сбора, то есть с Малого театра 130р., с Александринского тоже, а с Мариинского 160р. Бенефисы отменены, пьес будет ставиться немного, и каждая пьеса должна идти до тех пор, пока она делает сборы, раньше снять ее с репертуара нельзя – это уж решено. В прошлое заседание решен вопрос о наследстве авторского права, дети будут получать за пьесы 50 лет после смерти отца. Я плакал от радости, когда этот вопрос прошел.
Разве я не понимаю, что чем раньше кончу пьесу, тем лучше. Я сижу над ней ежедневно, с 8 часов утра до 2 часов ночи, и может быть она успеет пойти 3 декабря. Не кончив пьесу, мне нельзя получить денег с Салтыкова и нельзя продать 10-й том. Кончу пьесу, получу деньги и приеду в Москву. Мне нужно спокойствие для моей работы, а ты пишешь, что захвораешь. Что ж мне бросить дело, приехать в Москву и сидеть в кабинете? Так немного высидишь. Коли ты в самом деле без меня оставаться не можешь, я, пожалуй, брошу все и сейчас же приеду в Москву; будем жить по-прежнему, перебиваться кое-как, да хорошо ли это будет? От такой жизни хуже захвораешь.»

National Geographic.
«Один якут сказал мне очень интересную вещь: если представить Россию в виде реки, а все народы – в виде маленьких ручейков, то чем больше народов будет, тем сильнее станет река.»
***
«Хищное растение роридула, представительница верескоцветных, произрастающая в Южной Африке, ловит насекомых с помощью клейких щупалец, затем скармливает жертву клопам-слепнякам, поглощает уже переваренные клопами остатки добычи через особые поры в листовой пластине – и так получает свыше 70% необходимого азота.»
***
«С помощью биолюминесценции можно защищаться от хищников, приманивать добычу и привлекать брачных партнеров. Умение светиться настолько полезно, что оно возникало в ходе эволюции по меньшей мере 40 раз у независимых друг от друга видов.»
***
«Дело не в том, что люди неспособны понять, о чем толкуют ученые. Людям свойственно использовать научные знания для подкрепления тех убеждений, которые уже сформулированы их мировоззрением.»
***
«Интернет сделал информацию более доступной, и это хорошо. Но, как и кабельное телевидение, он дает возможность жить в самоизоляции, воспринимая лишь то, с чем ты заранее согласен.»

---

Алена Федотовская "Зеркало твоей мечты". Фэнтези, со слегка детективным оттенком, любовный роман. Хм.
Сюжет: девушка Яна - сиротка, родители умерли, бойфренд бросил... Вот и праздники приходится отмечать в одиночестве... Подруга сама предложила устроить гадания в старинном духе, но в последний момент предпочла свою компанию... Яна все-таки от нечего делать устраиваться гадать со старинным зеркалом - и внезапно гадание вполне удается! Во всяком случае, там появился некий тип и даже почти вылез из зеркала. Но застрял. Пытаясь от него избавиться, Яна вдруг сама проваливается в зеркало и оказывается в фэнтези-мире! И не просто так, а почему-то в теле какой-то девицы, которую как раз несут хоронить. Воскрешение покойной сразу же вызывает всеобщий ажиотаж. Ну, у них тут свои заморочки. Эта девица оказывается принцессой, и у них как раз должен начаться отбор невест для всемогущего повелителя, а одна невеста вот скоропостижно скончалась, но сейчас все счастливы, что могут незамедлительно отправить кандидатку, куда требуется... Яне все это кажется крайне подозрительным - ну, помимо того, что она вдруг стала попаданкой, само собой. Но, как девушка разумная, Яна решает вести себя осторожно и постараться ни у кого не вызвать подозрений - мало ли как тут могут относиться к пришельцам из другого мира. Вон и смерть невесты была странной и подозрительной, и сам отбор до крайней степени подозрительный... И ко всему этому имеет какое-то отношение сам по себе подозрительный тип, застрявший у нее в зеркале!
Ну, вот читаю у автора вторую книгу... И ощущаю то же самое. Автор все-таки пишет резковато! Штампов заезженных полно. Но история все равно получается интересная и затягивающая, хочется узнать, что будет дальше - ну, так незаметно до конца и дочитываешь. А как бы детективная линия вообще занятно получилась, особенно поворот в финале... В общем, прочитала вполне себе с удовольствием.

@темы: Книги

---

Читательский дневник

Кардинал де Рец. Мемуары.
«Хотя роль противника принца де Конде и делала мне честь, я не настолько был ею польщен, чтобы не видеть всей глубины пропасти, к которой она меня вела. «Куда мы идем? – спрашивал я у президента де Бельевра. – Ради кого усердствуем? Я знаю, что мы принуждены делать то, что делаем, и делаем это наилучшим образом, но пристали ли нам радоваться необходимости, толкающей нас к этому лучшему, когда она вскоре почти неизбежно приведет нас к худшему?» - «Понимаю вашу мысль, - отвечал мне президент де Бельевр, - но позволю себе возразить вам словами, которые однажды слышал от Кромвеля (де Бельевр видел его в Англии и был с ним знаком); Кромвель сказал мне однажды, что всех выше поднимается тот, кто не знает, куда он держит путь». – «Вам известно, - заметил я, - что Кромвель мне отвратителен, а если он придерживается подобного мнения, я еще и презираю его, ибо подобное мнение достойно повредившегося в уме». Я пересказываю вам этот разговор, сам по себе ничем не примечательный, чтобы показать вам, сколь опасно судить вслух о людях, занимающих высокое положение. Президент де Бельевр, вернувшись в свой кабинет, где толпилось множество народу, повторил, не подумав, мои слова; их передали Протектору, вспомнившему о них с озлоблением. «Мне известен лишь один человек на свете, который меня презирает, - это кардинал де Рец», - сказал он французскому послу в Англии.»

Чернобыль. Быль и боль.
«В Припяти и опустевших деревнях Чернобыльского района дежурили круглосуточно наряды милиции. Это были добровольцы. После каждого дежурства писались рапорты.
Из рапортов того времени:
«В селе Корогод обнаружено много (посчитать невозможно) кур, коз, свиней, коров, собак, индюков, кошек. Все – одичавшие. В одном дворе собака на цепи. Хотел отвязать, но она не подпустила к себе. Вокруг нее много костей, наверное, задрала козу. В деревне Разъезжее обнаружил в усадьбе два бидона готовой закваски. Опрокинул их. Мл.сержант Кудрявцев».
«В деревне Страхолесье возле самого КПП обнаружил мину времен войны. Вызвал саперов, вывезли в лес и подорвали».
«В зоне задержали военнослужащего Зимина А.П., который приехал в деревню на БТРе и пытался проникнуть в один из домов. При задержании объяснил, что хотел раздобыть водки, ведь все равно пропадет. Задержанный передан в военную комендатуру. Лейтенант Андрусь.»

Ю.Авдеенко. Дикий хмель.
«Минут через двадцать меня оторвали от работы и вызвали к Широкому. В кабинете был и Доронин. Вид у него… Наверно, о таких и говорят: обмыть да в гроб класть можно. Широкий смотрел хмуро:
- У меня к вам один вопрос, товарищ Миронова: как случилось, что самая недисциплинированная работница на потоке избрана в бригадиры?
- Во-первых, Закурдаеву открытым голосованием избрали члены профсоюза. Во-вторых, стихийного бедствия не произошло. Закурдаева – высококвалифицированная работница.
Наверное, Широкому было противно смотреть на меня. Он демонстративно повернул голову к стене, с которой на него весело и нахально глядел нарисованный мною осел. Широкий сказал сквозь зубы:
- Позовите сюда Закурдаеву.
Я сбегала за Люськой.
- Начинается! – вздохнула она. – Ну и девки! Вот свинью подложили.
Лицо Широкого было непроницаемо, как гипсовая повязка. Люська улыбнулась ему снисходительно и нагло.
- Это правда, - спросил Широкий, - что вечерами вы ходите на вокзалы в поисках случайных знакомств?
Я едва устояла на ногах. Захотелось воды, чтобы унять тошноту, подступающую к горлу.
- Чушь! – Люська продолжала улыбаться, но теперь уже с открытым, как вызов, чувством превосходства. – Зачем вокзалы? Я не могу пройти от фабрики до трамвайной остановки, чтобы ко мне не пристал какой-нибудь нахал.
- Мы к вам приставать не будем.
- О вашей высокой нравственности, Георгий Зосимович, ходят легенды.
Широкий, покачивая головой, барабанил пальцами. Сказал:
- Раз цеховой комитет… Но вы, Закурдаева, помните. Вы теперь бригадир. Свои штучки-дрючки бросьте. Показывайте пример в дисциплине и труде.
Когда вышли из кабинета начальника цеха, Люська процедила:
- Какая сволочь. Я ему эти вокзалы до могилы не прощу.»

---

Читательский дневник

Чернобыль. Быль и боль.
«- Ту лесную дорогу от Чернобыля до ЧАЭС в 1988г. реконструировали в спешном порядке перед приездом Горбачева, поскольку правительственная комиссия сочла ее узкой для проезда президентского кортежа. Предстояло в два раза расширить полотно асфальта. Но прежде надо было вырубить вдоль него десятиметровую полосу когда-то чудесного молодого сосняка. После взрыва ядерного реактора с этим лесом произошли разительные перемены, он как-то порыжел. Мы его так и называли – рыжим лесом. Он вобрал в себя просто жуткое количество радиоактивных осадков, стал в полном смысле слова опасным для всего живого. Человеку в него лучше бы вообще не соваться. Коли возникла необходимость отодвинуть сосняк от дороги – а это ведь не графитные осколки ядерного реактора с крыши сбрасывать, вполне можно было один или путь даже пару бульдозеров задействовать вместо батальона «партизан». После выполнения всех работ на зараженной местности зарыли бы железо в яму-захоронку, и все в порядке. Однако сработала привычная логика у комсостава: технику надо беречь! А о солдатах подумать не удосужились… Я, когда мы ехали мимо того места на нашей БРДМ – это такая машина радиационной разведки вроде бронетранспортера, просто глазам своим не поверил: майор прохаживается по асфальту вдоль фронта работ, а солдаты топорами лесную полосу вырубают, купаются в прямом смысле в радиоактивной грязи! Да еще разделись до пояса, ремни, одежду на землю побросали. Это все в яму зарывать надо, а они потом наденут на себя… Едва машина остановилась, выскакиваю из нее и бегу к командиру батальона, кричу во весь голос: «Майор, немедленно сюда! Прекратить работы! Солдат вывести из леса, одежду оставить на месте!» Короче, по рации я тут же связался со штабом, вызвал автобус. «Партизан», как были раздетыми, сразу в него и срочно – в помывочную. А майора – в машину, и с ним к генералу, его начальнику. Тот, а он меня знал по оперативкам, сразу: «Петрович, чё случилось, ты чё злой такой?» «Вот, - говорю, - разбирайтесь с майором, он спалил бы сейчас по дурости батальон, не одну сотню человек…»

Ю.Авдеенко. Дикий хмель.
«Буров решил познакомить меня со своей мамочкой. Я уже знала, что ее зовут Юлия Борисовна, что работает она вторым режиссером на «Мосфильме».
- Я не думаю, чтобы вы понравились друг другу, - честно сказал Буров. – Но бояться тебе нечего. На киностудии мать прошла хорошую школу жизни и умеет скрывать свои чувства за весьма приветливой улыбкой.
Юлия Борисовна оказалась хорошо сохранившейся женщиной. Косметика на ее лице была положена не только в меру, но еще и с большим искусством. Юлия Борисовна стояла возле кофеварки на кухне, словно вписанная в интерьер в своем хорошем костюме. Любезно, но несколько жеманно она воскликнула:
- Как мило, что вы приехали! У меня чудесный бразильский кофе. – И тут же, без всякого перехода спросила: - Вы читали, что сказал Антуан де Сент-Экзюпери об истине и здравом смысле?
- Не люблю Экзюпери, - простодушно призналась я.
Юлия Борисовна едва не выронила кофеварку. Буров был само спокойствие. Он смотрел на нас, как в телевизор.
- Вы читали его? – голос Юлии Борисовны был странным и далеким, словно говорил кто-то другой, в прихожей.
- Несколько раз принималась за «Маленького принца», но больше десяти страниц осилить не могла.
- Андрей говорил, что вы учитесь в институте.
- Моя специальность: технология обработки кожи.
- Надеюсь, вы не собираетесь снять ее с меня?
- Нет, нет. Она слишком старая для обработки.»

И.Матлак. Сумеречье. Ундина особых кровей.
«Принцесса Линария шла не одна. Конечно, она не могла похвастаться такой огромной свитой, какую имела ее младшая сестра, но все же на мосту я насчитала десять сопровождающих. Почти все были людьми, выделялись только двое зимних эльфов и старик, явно являющийся сильфом. Куда больше немногочисленной свиты меня привлекла тележка, которую катили зимние эльфы. На ней возвышался большой аквариум, украшенный серебряной ковкой и драгоценными минералами. В аквариуме непринужденно плавал белоснежный морской котик. Точнее, кошка. А еще точнее, не просто кошка, а леди Сапфира Раолира – законодательница кошачьей моды, модель и известная на все королевство кошачья личность. В отличие от хозяйки, которую простой народ считал несколько странной, леди Сапфиру обожали абсолютно все. Сейчас она вальяжно перебирала в кристально чистой воде лапами, чуть подрагивала пушистым хвостом и с ленцой поглядывала на отсек с мелкими рыбешками, уготованными ей в качестве корма».
***
«Пока я продолжала осматриваться, ши взлетел под самый потолок и снял с полки баночку с сушеными травками и соцветиями.. Опустившись обратно, кинул щепотку в варево и, вдохнув пар, причмокнул удовлетворенно.
- Это и есть чай? – не пытаясь скрыть скепсиса, уточнила я.
- Что б вы, смертные, в чаях понимали! – с важным видом упрекнул Ган. – Чай – это что, по-твоему?
- Напиток, травяной сбор.
- Во-о-от, - подняв указательный палец, протянул он. – А на самом деле чай – это состояние души. Каждый в него что-то свое добавляет: кто магию, а кто – неосознанно – настрой. Мой чай – с вкраплениями магии ши, а стало быть, самой Глубины.»

---

А.Н.Островский. "С/с в 12 томах, т.11. Письма. 1848-1880." А.Н.Островский - один из немногих представителей отечественной классики, у кого мне действительно хочется почитать сами произведения... То есть, я в школе читала какой-то сборник, но практически ничего и не помню... Так что думаю об этом, да. Хочется почитать эти комедии... про купечество, его быт и нравы... Кроме, конечно, "Грозы" и "Бесприданницы"! "Грозу" достаточно в школе заучили, спасибо, хватит... А о "Бесприданнице" только вспомнишь, сразу начинается - "Мохнатый шмель на душистый хмель", "Я словно бабочка к огню, стремилась так неодолимо" и проч. - этим и заканчивается. В общем, короче говоря, мне советовали просто браться за собрание сочинений, я так и собиралась... Но что-то даже не задумалась, что там еще могут быть и письма! мое любимое... Все, берусь за письма.
Письма тут расположены в двух последних томах. Привыкнув к многотомникам Чехова и Тургенева, я даже заволновалась - а вдруг тут не все? а вдруг выжимки? Но нет, видимо, все. Как выяснилось, Островский писал не то чтобы много... Письма большей частью короткие и написаны конкретно по делу. Или это краткие упоминания о здоровье, о семейных и личных делах, или это деловая переписка - по постановке и изданию пьес и прочих сочинений. Количество адресатов тоже довольно небольшое. Несколько самых близких друзей и знакомых, родственники - и то в основном жена, ну брату есть несколько писем...
По письмам Островский производит очень приятное впечатление. Такой серьезный, основательный человек... не склонный к пустой болтовне и всяким там лирическим отвлеченностям... Здесь нет каких-то изысканно сформулированных мыслей, поражающих оригинальностью, нет шуток и сарказма - не по характеру... Зато временами прорывается такая доброта, теплое расположение к собеседнику...
Жизнь у Островского выдалась трудная, прямо с самого начала (по мере чтения писем). Начинается с того, что он переписывается с... издателем? работодателем? - неким Погодиным. Как я поняла, тот вроде издавал журнал... где Островский начал работать в виде редактора и вообще всего прочего коллектива. Погодин, видимо, обещал передать журнал Островскому полностью, но обманул - тот, надеясь на это, старался изо всех сил, подключал к делу всех своих знакомых - которые его знали и уважали... Но Погодин не только не передал журнала Островскому, но и вообще часто зажимал оплату, пользуясь безвыходным положением Островского, платил какие-то смехотворные суммы и то нерегулярно... В письмах постоянно только и идут просьбы выдать денег, с объяснениями о нехватке дров, одежды, всего на свете.
Потом еще поворот - Островский решил подключиться к... проекту? о написании, в общем, материалов о российской жизни. Нужно было проехать по тому или иному региону, присмотреться на месте. Островский с удовольствием поехал, но вскоре попал в серьезную аварию на дороге, получил тяжелые переломы, оказался больной в глухой провинции... Его дотащили до гостиницы, и он там надолго застрял. Как сразу выяснилось, в провинции имеется серьезная нехватка врачей. А когда наконец Островский смог вернуться в Москву, оказалось, что его лечили как попало - переломы срослись неправильно, видимо, пришлось ломать и переделывать по новой! Ужас. Но несмотря на все это Островский все-таки ответственно пытался выполнить взятые на себя обязательства - выехал еще раз куда-то, переписывался с кем-то, прося ему прислать материалы о том и об этом. Не знаю уж, выполнил ли он этот заказ и как... Потом еще один раз Островский выбрался в заграничную поездку со своим приятелем (актером Горбуновым). Вообще, обо всех этих поездках письма идут очень интересные и занимательные... Но их совсем немного. Потому что скоро все поездки для Островского фактически закончились, точнее, свелись только к переезду из Москвы в свое дачное имение (Щелыково) на лето, или из Москвы в Петербург по рабочим вопросам. Работа поглотила Островского целиком.
Тут надо еще упомянуть о семейном положении! Судя по упоминаемому в письмах, и сам Островский происходил из большой семьи, и для себя ничего другого не представлял. Но с первой женой у него это как-то не очень, видимо, получилось (в википедии пишут, что Островский типа как сожительствовал с простой по происхождению женщиной, в с/с в комментариях определенно пишут о "первой жене", хм), и Островский каким-то образом стал проживать с актрисой ("милая Маша"!). Но, тем не менее, когда первая жена была серьезно больна, Островский взял на себя заботы о ней, пока она не умерла... Только после этого они с "милой Машей" поженились (это я по письмам пишу! он вообще много пишет жене и так и начинает - "Милая Маша!"). У них родилось шестеро детей... Островский очень любил свою семью, в письмах к жене это постоянно чувствуется, он все время выспрашивает, как там дети, просит, чтобы они тоже что-нибудь приписали. Так трогательно...
В общем, у Островского наконец появилась большая семья. И единственным источником дохода для них являлся талант Островского. Островский пишет постоянно - пьесы для театра, все сознательно, ответственно, планомерно, как на конвейере... У него все учтено - когда в театре какой сезон начинается, какие нужны пьесы, на какой состав труппы рассчитывать... а также, на какую публику... Может, это звучит слишком сухо, расчетливо - но Островского и вправду выручает огромный талант. Видимо. Во всяком случае, практически все его пьесы публика встречает неизменно хорошо. Актеры относятся с уважением, обращаются с просьбами о ролях...
В письмах Островский откровенно раскрывает "секреты мастерства", свою, так сказать, писательскую кухню. Первым делом он, видимо, постоянно обдумывает разнообразные сюжеты, делает наброски, может, и сразу несколько - чтобы мысль не пропала! Очередную пьесу также сначала записывает в виде наброска, потом уже постепенно отделывает. Вообще Островский пишет карандашом! Видимо, чтобы удобнее было по ходу исправлять и что-то вносить. Только когда уже пьеса готова - начинается ее переписка. Из-за этого у Островского постоянно мучения и сложности. Переписка занимает много времени... Островский объясняет, что сначала сам должен переписать пьесу со своего черновика, так как кроме него там никто ничего не разберет... И только потом уже отдать это все переписчикам, которые тоже еще могут работать по-всякому. А ведь пьесы еще нужно было для репетиций переписать для актеров-исполнителей, а до этого - отправить в цензурный комитет, чтобы получить разрешение... сколько забот... И это еще не считая того, что, благодаря известности Островского и его авторитету, его пьесы в цензуре не задерживали! рассматривали и выносили решение буквально за несколько дней.
Что меня удивило - ну, я, конечно, знала, что Островский написал очень много пьес! но я понятия не имела, что он еще успевал делать переводы! В принципе, логично - не могут же театры ставить одни только пьесы Островского... (и вообще - одних только отечественных авторов!) для публики интересны так же и пьесы иностранные - а их ведь надо перевести. И Островский этим тоже занимался! Хотя его фамилия и не указывалась на афишах. Переводы тоже приносили хоть небольшие, но деньги...
Интересно, что Островский с самого начала относится к своей работе здравомысляще - оценивает свой талант без ложной скромности, вполне осознает, так сказать, качество своей работы и общественную значимость... И в то же время совсем не ведет себя, как "звезда", с капризами и выкрутасами. Он - рабочая лошадка... Эх... Несмотря на все надежды Островского (что вот еще немного, еще чуть-чуть, и мы заживем хорошо и покойно!) - работы у него всегда было много, а денег всегда не хватало...

@темы: Книги