Л.Н.Толстой. с/с в 22 томах, т.22. Дневники. 1895-1910. И вот второй том дневников... Как в этом издании складно получилось - два тома на письма, два - на дневники. Жалко, что сокращенное.
Вторая часть дневников - даже с учетом сокращений - получилась гораздо более драматичная и впечатляющая... Это, собственно говоря, как будто наблюдаешь и сопереживаешь процесс завершения долгой жизни в прямом эфире... Удивительные ощущения. Ранее мне нечто подобное встречалось - вот у Олеши, в его записках "Ни дня без строчки". Но там, как я понимаю, Олеша изначально взялся вести эти записи, чтобы хоть как-то бороться... А здесь ЛНТ и так всю жизнь вел свои дневники - ну, остается только предполагать, раз нам тут дают избранное и в сокращениях - а сейчас просто все больше и больше заметно это... наступление тьмы.
Я уже и по первой части писала, что он - судя по всему - стал себя плохо чувствовать еще с 80-х, эти постоянные записи "если буду жив"... Но то были чисто физические проявления дискомфорта. А тут - ну просто человек обнаруживает, что все... истончается, исчезает... Пытается как-то держаться, преодолевать... Но что тут сделаешь? Ужасно, конечно... (да, в художественном плане аналогом тут будут "Цветы для Элджернона", но здесь же все происходит само собой, непреднамеренно!)
То есть, вот записи так себе и идут - трудно судить по избранному - но, в общем, дневник все больше превращается просто в записывание разнообразных мыслей, которые ЛНТ все время приходят в голову. Он как будто изо всех сил торопится все записать... И - как я понимаю - вот какие-то мысли начинают повторяться... То есть он что ли забывает, что уже раньше писал. Появляются совсем отчаянно-пронзительные записи, что вот он вдруг внезапно осознал, что не помнит сколько-то прожитых дней. Получается, что он собрался все четко записывать, сделал запись, скажем, за 1-е число, а потом взялся записать следующую - и обнаружил, что сегодня уже 5-е! Куда пропали четыре дня... он начинает вспоминать, что же он делал за эти дни - что-то же было. И обнаруживает, что какие-то дни просто не может вспомнить, как ни старается. Или - обнаруживает у себя на столе им же самим написанное письмо - но не может вспомнить, ни как писал это письмо, ни даже человека, которому он это писал... Хотя судя по содержанию, это его хороший знакомый... И хотя я не люблю ЛНТ, но тут - невозможно не проникнуться этим ужасом, когда человек осознает, что сама его личность разрушается, исчезает... и старается как-то этому противостоять...
Что тут еще можно отметить - ну вот, я среди прочего хотела проверить, как сам ЛНТ относился к той вакханалии, которую вокруг него организовала наша интеллигенция... Да, скажем прямо, это в чистом виде культ личности. Все к нему ездили, заглядывали в рот... ходили за ним, записывали каждое слово - да что там, каждый жест записывали. Ну что ж, по крайней мере, сейчас мне стало абсолютно ясно, что ЛНТ сам от всего этого был в шоке и изо всех сил старался противостоять. То есть, не в том роде, что он всех выгонял взашей (хотя, может, и не помешало бы!), но он себе просто напоминает, что это все пыль, ерунда, ничего не значит. Клянется, что не поддастся.
Я заметила еще по письмам, но решила отложить до завершения всего этого - писем, дневников... В общем, что касается Чехова - что меня так-то интересовало, я же читала письма Чехова! и помню, что он с ЛНТ общался. Ну и вот, оказалось, что ЛНТ Чехова едва-едва вообще заметил. Здесь про Чехова вообще считанные записи, да и то большей частью критические. Ну что поделаешь. Я так понимаю, что это и естественно - слишком разные люди, по характеру, по жизненным устремлениям и идеалам, все такое. Но все-таки мог ЛНТ как-то и побольше отреагировать! Ну, по крайней мере, ЛНТ все-таки соизволил сделать вывод, что - обобщенно говоря, Чехов - это наш новый Пушкин... В смысле, что он сделал для русской литературы в наступающем ХХ веке нечто подобное, как сделал Пушкин в начале XIX века. Мысль интересная.
Что касается "женского вопроса" - ну вот, как я помню по письмам, ЛНТ же всегда с юных лет придерживался четких и строго определенных взглядов на роль женщины и ее место в общем укладе жизни. Взгляды эти полностью - как я понимаю - соответствовали традиционным, домострой и все такое. Дом, семья, рождение и воспитание детей, ублаготворение супруга. Киндер, кюхе, кирхен и т.д. Он себе и жену так подбирал, он это провозглашал в разных письмах. А потом вдруг, в старости у него появляются раз - и другие взгляды. И вот уже как бы женщина может и чем-нибудь еще заниматься, и он это даже одобряет! Странно так-то, непонятно. И вот читаю дневники - и вдруг на меня находит! озарение. Да все же элементарно, в самом деле! ЛНТ вообще, видимо, очень был расположен к женщинам. А когда у него еще и дочери появились - так вообще! Он еще когда девочки были в нежном детском возрасте, в письмах где-то упоминал, что не представляет, как это он сможет вынести, что вот они вырастут, какие-то чужие мужики их захотят себе забрать... это же невыносимо... Ну и вот, его дорогие девочки выросли - и он таки не смог этого пережить. Нервы он и себе и им потрепал порядочно, с замужеством их, ага. В общем, когда дело дошло до его ненаглядных дочерей, то тут сразу и взгляды изменились... и уже, по мысли ЛНТ, стало вовсе и не обязательно для женщины это все - киндер-кюхе, да. Это же его дорогие девочки, а не племенные кобылы. Вот так вот. Ну, это по человечески, по крайней мере...
Ну и что касается наиболее острой и болезненной темы - отношения с СА. Я вот тут, по завершении всех писем и дневников... обдумав и прочувствовав... склоняюсь к тому, что ЛНТ все-таки действительно любил СА. Тут не поспоришь. И самые первые записи, когда он просто описывает сумятицу и восторг -что для него совсем нехарактерно. И даже последние записи, когда творился весь этот дурдом. А почему мне вдруг стало это ясно - ну вот, я подумала, что, скажем, в случае с Танеевым - когда ЛНТ прицепился к СА, и извел ее ревностью и придирками, и исписал кучу всего в своих дневниках по этому поводу... Хотя я все больше склоняюсь к тому, что ничего такого СА и в мыслях не имела, а, скорее всего, действительно просто хотела отвлечься при помощи музыки... Надо, конечно, и ее дневники почитать, но все равно мне почему-то вот так кажется. И вот, перечитывая совершенно бредовую запись в дневниках ЛНТ, когда он докопался до СА и требовал от нее каких-то "честных признаний"... я просто представила, что это же просто дичь несусветная - ну просто представить себе этих людей, и солидного Танеева, и СА, которой уже хорошо за пятьдесят, многодетная мать и все такое - ну какой роман, какой адюльтер, это же просто смешно... И вот просто стало так очевидно, что для ЛНТ это не пожилая женщина с какими-то начинающимися проблемами в психике и далеко не гламурной внешности, что это для него все та же юная и очаровательная Сонечка Берс...
А вот про эти последние месяцы, когда они все грызлись в Ясной поляне - я об этом давно еще специальную книжку прочитала! - решила даже, что тут я могу особо и не вчитываться, раз и так это уже все подробно разбирали. Но все равно прочитала, да тут, в общем, и было не так уж много. А мне просто тут неожиданно подумалось вот что - все, буквально все разбирают этот кошмар со стороны ЛНТ, в том роде, что СА во всем виновата, как она могла изводить гения и т.д. И вот - не касаясь того, кто тут прав, кто виноват - хотя лично мне уже кажется, что или никто не виноват, или все приложили руку! - я думаю: а что, если посмотреть на это все со стороны СА? Ну, в самом деле, вот в описании всех выглядит так, что СА явно тут выходила из себя, это прямо действительно было что-то нездоровое, какие-то нервно-психические срывы... То есть, она это не симулировала, у нее в самом деле были все эти приступы и припадки... Так ведь получается, что это действительно женщина в состоянии тяжелой какой-то нервно-психической болезни, что она за себя не отвечает, у нее навязчивая идея, паранойя, которая ее измучила. Так ее надо же лечить... как минимум, всячески показывать любовь, утешать и все такое. А вместо этого все на нее кричат, морально давят, от этого она все больше и больше срывается... Ужасно. А в довершение всего муж ее просто бросил и сбежал - а так-то он вроде как должен же был о ней заботиться... То есть, понятно, что ЛНТ в этот момент и сам находится в очень тяжелом состоянии и борется с собственным распадом личности - но все-таки... Ужасная трагедия, и жалко по-человечески, что так все закончилось... (а еще больше бесят все те, кто на этой трагедии себе делает предмет для типа исследований и хайпа. И вот сейчас что ни коснись Толстого, все сразу начинают смотреть на Басинского, и что он там у себя понаписал - я не знаю, что он написал, попадется, так посмотрю, но, честно говоря, доверия не испытываю и тратить деньги просто ради любопытства не хочется )
Ну, в любом случае, я сейчас прочитала письма, я прочитала дневники - пусть и в урезанно-избранном виде! - и это было интересно... И мне вдруг пришло в голову, что сейчас читать художественные творения ЛНТ и не обязательно! Тем более он и сам под конец пришел к выводу, что надо просто прямо записывать и выражать разные мысли, если они у тебя есть!

@темы: Книги

---

Книжный столик

Л.Н.Толстой. Дневники.

«Когда жизнь людей безнравственна… то все технические усовершенствования: пар, электричество, телеграфы, машины всякие, порох, динамит – производят впечатление опасных игрушек, которые даны в руки детям».

«Истина приобретается, как золото, не тем, что оно приращается, а тем, что отмывается от него все то, что не золото».

«Могу перенестись в самого ужасного злодея и понять его, но не в глупого человека. А это очень нужно».

«Бывают люди машинные, которые отлично работают, когда их приводят в движение, но сами не могут двигаться».

«Стараюсь заснуть и не могу именно потому, что спрашиваю себя: засыпаю ли я? Т.е. сознаю себя. Сознание и есть жизнь. Когда буду умирать, если я сознаю себя, то не умру».

«Сновидения ведь это – моменты пробуждения. В эти моменты мы видим жизнь вне времени, видим соединенным в одно то, что разбито по времени; видим сущность своей жизни – степень своего роста».

«Как только ясно выражена истина, она не может не победить. Когда? Это другой вопрос. Нам хочется скоро, а у бога тысяча лет как один час».

«Мы постоянно забываем, что мы не стоим, а идем, и сами каждый отдельно в возрасте и все вместе с веком. Для правильной жизни надо всегда помнить, что мы не стоим, а движемся, и не цепляться за то, от чего мы уходим».


«Величия для людей нет, есть только исполнение, большее или меньшее исполнение или неисполнение должного. И это хорошо. Так лучше. Ищи не величия, а должного».

«Не только люди к старости, но животные добреют. Добреют ли растения? Что делается в них, мы не знаем, но то, чем проявляются их жизни в старости, имеет свойство добра: они роняют свои плоды, семена, служат другим и перестают бороться (гниют), уступают место другим».

«Жизнь есть увеличение своей души, и благо не в том, какая душа, а в том, насколько человек увеличил, расширил, усовершенствовал ее».

«Всякое приобретенное знание не принадлежит тому, кто усвоил его, а всем тем, кому оно может быть нужно. Этому естественно следуют все владеющие знанием (всегда есть потребность сообщить его) и те, которые ищут его. Противодействуют этому общению только те, дела которых совершаются во мраке».

«Спрашивают, зачем умирают дети, молодые, которые мало жили. Почем вы знаете, что они мало жили? Ведь это ваша грубая мерка временем. Все равно, что сказать: зачем это изречение, эта поэма, эта картина, это музыкальное произведение такие коротенькие, за что их оборвали и не растянули до величины самых больших речей, картин, пьес? Как к значению (величине) произведений мудрости, поэзии неприложима мерка длины, так и к жизни. Почему вы знаете, какой внутренний рост совершила эта душа в свой короткий срок и какое воздействие она имела на других».

«Люди думают, что они живут телесно в этом мире, а между тем они не живут в нем, а только проходят через него. Живут люди духовно вне времени и пространства; жизнь же в этом мире есть только исполнение известного назначения. Сравнить заблуждение человека, думающего, что вся его жизнь – жизнь здесь, можно с тем, что если бы человек…
5 ноября начал это. А нынче 21 ноября 1904, и жалею, что не дописал. А надо, и могу. Все занят «Кругом чтения» и боюсь, что даром трачу остатные силы. Есть другие, более важные вещи».

«…Искать того, что называется счастливыми условиями жизни: богатства, славы, здоровья, красоты – это все равно, что согреваться у печки, а не здоровым трудом на свежем воздухе».

«Слушал политические рассуждения, споры, осуждение и вышел в другую комнату, где с гитарой пели и смеялись. И я ясно почувствовал святость веселья. Веселье, радость – это одно из исполнений воли бога».

«Мы так привыкли к болтовне об общем благе, что уже не удивляемся на то, как человек, не делая никакого дела, прямого труда для общего блага, не высказывая никакой новой мысли, говорит о том, что, по его мнению, нужно делать, чтобы всем было хорошо. В сущности, ведь ни один человек не может знать хорошенько, что ему самому нужно для его блага, а он с уверенностью говорит о том, что нужно для всех».

«Все, что движется… в сущности уже есть и всегда было и будет то, к чему, по направлению чего движется что-либо».

«Большинство людей живут так, как будто идут задом к пропасти. Они знают, что сзади пропасть, в которую всякую минуту могут упасть, но не смотрят на нее, а развлекаются тем, что видят».

«Вчера сидело много народа: старые, молодые, мужья, жены, девушки, дети, и мне так ясно стало, что это все отверстия – окна, через которые я вижу бога».

«То, что называют цивилизацией, есть рост человечества. Рост необходим, нельзя про него говорить, хорошо ли это или дурно. Это есть – в нем жизнь. Как рост дерева. Но сук или силы жизни, растущие в суку, неправы, вредны, если они поглощают всю силу роста».

«…Только по утрам исполняю свое назначение – пишу. Только это от меня нужно. Я орудие чье-то».

«Кто-то говорит мне: вы хороший человек? Я говорю: сказать, что я хороший человек, будет несмирение; сказать, что я дурной, будет рисовка. Правда в том, что я бываю и хороший и дурной человек. Вся жизнь в том проходит, что, как гармония, стягивается и растягивается и опять стягивается – от дурного до хорошего и опять к дурному. Быть хорошим значит только то, чтобы желать чаще быть хорошим. И я желаю этого».

«Слабый, дрянной, телесный, эгоистический человек говорит: все скверно, а духовный говорит: врешь, прекрасно. То, что ты называешь скверным, это то самое точило, без которого затупилось, заржавело бы самое дорогое, что есть во мне».

«Умиление и восторг, которые мы испытываем от созерцания природы, это – воспоминание о том времени, когда мы были животными, деревьями, цветами, землей».

«Всякое живое существо носит в себе все черты (или возможности их) всех предков (если верить в дарвинизм, то всей бесконечной лестницы существ) и передает свои черты, которые будут бесконечно видоизменяться, всем последующим поколениям. Так что каждое существо, как и я сам, есть только частица какого-то одного, временем расчлененного существа – существа бесконечного. Каждый человек, каждое существо есть только одна точка среди бесконечного времени и бесконечного пространства. Я выделяю себя из этой бесконечности только потому, что сознаю себя».

«Не в том дело, что непоправимы последствия моего поступка (оно может быть и поправимо); а в том, что непоправим сам поступок, что время, в которое он совершен, не возвратится. Но поправим я сам. Я могу, сознав свой грех, быть осторожным в повторении его. Важные не последствия, а поступок, дающий привычку, злую или добрую».

«Одно из самых смешных и вредных суеверий, что стыдно изменять свои убеждения. Стыдно не изменять их, потому что во все большем и большем понимании себя и мира – смысл жизни».

«Можно любить всякого человека. Только, чтобы любить так человека, надо любить его не за что-нибудь, а ни за что. Только начни любить – и найдешь, за что».

«В телесном своем состоянии – хочется есть, спать, весело, скучно – человек один; в поступках, общении с людьми ты соединяешься с немногими существами; в мыслях ты соединяешься со всеми людьми прошедшего и будущего».

«До тех пор не заимствуй от других ответы на вопросы, пока вопросы не возникли в тебе самом».

«Верный признак того, что вся моя деятельность пустая, то, что на меня не только нет гонений, но меня восхваляют. Хорошо для смирения».

«Умереть – значит уйти туда, откуда пришел. Что там? Должно быть, хорошо, по тем чудесным существам, детям, которые приходят оттуда».

«Сейчас только вспомнил, что я нынче, гуляя перед чаем, забыл молиться. Все забыл. Удивительно! Сейчас читаю свое письмо Анатолию Федоровичу и не могу вспомнить, кто это».

«…Их добрая жизнь деланная, и я чувствую, что пахнет и клеем и лаком. Сознание нужно, необходимо, но я думаю, что оно нужно только для поверки себя, а не для подделки себя».

«Плохо, что камень крепок, когда хочешь рубить его, а если нужен камень, чтоб точить на нем, - тогда чем он жестче и крепче, тем лучше. Так и с тем, что мы называем горестями».

«Трудно отвыкать пьянице от вина, а труднее и нужнее всего отучиться от этого ужасного пьянства собою, своим «я».

«Да, тело – это такой отвратительный нужник – только сними, приоткрой крышку духовности, и смрад и мерзость».

«Мужик думает своим умом о том, о чем ему нужно думать, интеллигент же думает чужим умом и о том, о чем ему совсем не нужно думать».

«Письма опять… Они мне наговорят столько, что я точно поверю, что я очень важный человек. Нет, не надуют. Они надувают, да я пока еще выпускаю дух».

«Все дело в том, чего человек хочет достигнуть – в чем его идеал: хочет он богатства, почестей, славы, удовольствий – будет одна жизнь; хочет любви своей ко всем людям – будет совсем другая. Все в идеале».

«Чествование мое плохой признак. Навело меня на эту мысль чествование Мечникова. Оба мы, очевидно, очень пустые люди, если так потрафили толпе».

«Очень ясно, живо понял, странно сказать, в первый раз, что бога или нет, или нет ничего, кроме бога».

«Когда человек один, ему легко быть хорошим. Только сойдись с другими – и он становится дурен. И чем больше людей сходится вместе, тем труднее им удержаться от дурного. От этого так важна, нужна любовь. Только с нею, не делаясь хуже, могут сходиться люди».

«Третьего дня. Не помню, кажется, поправлял немного о науке. Ходил по саду. Ничего больше не помню».

«Был, кажется, Андрей. Вел себя хорошо – я. 16-го не помню».

«Думал о славе людской. Есть в этой потребности доброго мнения о тебе – любви к тебе людей что-то непреодолимое и законное. И сейчас мне пришло в голову то, что насколько ложно, преступно желание похвалы, любви людей при жизни, настолько хорошо, добро, законно желание продолжения своей жизни в душах других людей после своей смерти. В этом желании нет ничего потакающего личности, нет ничего исключительного; а есть одно желание участия в общей, всемирной, духовной жизни, участия в деле божием, бескорыстное, безличное».

«Как для того, чтобы зерно получило жизнь, нужно закрыть его землей, так и для того, чтобы душа жила, нужно, чтобы она была закрыта телом».

«Думал о том, как я стрелял птиц, зверей, добивал пером в головы птиц и ножом в сердце зайцев без малейшей жалости, делал то, о чем теперь без ужаса не могу подумать. Разве не то же самое с теми людьми, которые теперь судят, заточают, приговаривают, казнят. Неправильно думать, что такие люди знают, что дурно то, что они делают, и все-таки делают. Они, так или иначе, доходят до неведения того, что дурно то, что они делают. Так это было со мной с зайцами».

«Знание бога дается только любовью. Любовь есть единственный орган познания его».

«Чем больше мы уверены в том, что полное совершенство достижимо в этой жизни, тем труднее и меньше мы движемся к достижению доступного нам совершенства».

«Если время идет, то должно быть то, что стоит. Стоит сознание моего «я».

«Слова умирающего особенно значительны. Но ведь мы умираем всегда и особенно явно в старости. Пусть же помнит старик, что слова его могут быть особенно значительны».

---

Читательский дневник

В.Скотт. Сент-Ронанские воды.
«- Итак, сэр, вы видите, что я могу поладить с любым случайным попутчиком, ибо какими только способами я не путешествовал – от каравана до простой тележки. Но лучше всего быть в самом избранном обществе, и потому я счастлив, что повстречался с таким приятным джентльменом, как вы. Серьезное, внимательное выражение вашего лица напоминает мне Элфи-бея: вы можете говорить ему что-нибудь по-английски или на любом другом языке, о котором он понятия не имеет, можете читать ему Аристотеля, - ни один мускул на его лице не дрогнет. Дайте ему только трубку, и он будет сидеть на подушке с таким видом, будто понимает каждое сказанное вами слово.
Капитан Джекил с легким раздражением отбросил окурок сигары и принялся насвистывать арию из оперы.
- Ну вот, а сейчас вы просто вылитый маркиз де Рокамболь, еще один из лучших моих друзей: пока вы ему что-нибудь говорите, он все время свистит. Он уверяет, что привык к этому во время террора, когда люди радовались, что могут свистеть, доказывая тем самым, что шея у них не перерезана».

Т.Тур. Роннская академия магии. Кафедра демонологии.
«Джен вскочила так, будто ее ужалила змея из лабораторий зельеваров. Пальцы прошли сквозь цветок. Девушка ощутила лишь легкое покалывание. Она попробовала еще раз. И еще…
- Медитируем, Ярборро? Скажи мне, о рыжая дева, что ты хочешь от тени цветка? Его нельзя взять в руки, двоечница ты моя! Понимаю – хочется. Но если демон нашу принцессу лишь в теневой ипостаси посещает – что ж ты хочешь?
Джен опустилась на стул и закрыла лицо ладонями. Принц демонов не врал. Он говорил правду. Пытался ей что-то объяснить, а она… В конце концов он просто принес ей цветок! Вернее… тень от цветка. Даже Чай знает, что тени демонов живут своей жизнью и бродят по ночам втайне от своих хозяев».
***
«- Почему ты их не сведешь? – спросила она, кивнув на шрамы. – Ваши маги тоже бессильны?
- Не захотел.
- Почему?!
- Со шрамами удобно.
Кара уставилась на него в недоумении.
- Твое выражение лица нельзя понять. Ты пугаешь. Для преподавателя это вообще находка. И на Советах очень эффективно. А те, кто знают и любят… Любят и такого, какой есть.
А ведь он прав… Маска – это очень удобно. Она просто уже и не помнит – каково это, жить с лицом, похожим на открытую книгу. Когда каждый читает твои эмоции».

---

(лазая в ЖЖ) хм... стихо.

В одночасье страна разделилась на две,
у обеих расквашена морда…
Светлоликие эльфы с дырой в голове
саранчой налетели на Мордор.

Небеса, будто веки, поднял доброхот.
По классическим правилам шахмат
светлоликие первыми сделали ход,
пока орки корячились в шахтах.

Присосались к земле озорным хоботком,
не стесняясь отсвечивать задом,
и пищат: – Выходите на драчку бегом
из подземного ада.

Выходите иначе дома подожжём…
Только миру окажем услугу,
как детей ваших вырежем, мамок и жён
с удовольствием пустим по кругу.

Где-то ёж копошился в зелёной траве,
одуванчик обнюхивал заяц,
расписная свистулька с дырой в голове
у плохого мальца оказалась.

– Выходите, оценим бесстрашный порыв
– на осинах развесим повыше…
И к полуночи, смену на шахте закрыв,
орки взяли да вышли.

2022 г.
Димитрий Артис

---

Читательский дневник

Вокруг света.
«По другому пути шло развитие головных уборов в Древнем Египте, где шапки по-прежнему делались из волос, но только чужих. Все египтяне и египтянки, кроме рабов, брили головы, а из отходов делали парики, которые на ночь снимали – гигиенично и удобно. Правда, жрецы парики не носили, а фараон вместо него надевал клафт – бело-голубой полосатый платок, символ власти. Была у него и настоящая корона, сделанная из тыквы-горлянки, предтеча всех последующих корон, венцов и тиар. Во все века их старались делать долее дорогими и громоздкими, короли и королевы порой буквально теряли сознание от тяжести этих драгоценных «шапок». Так случилось с королевой Викторией, когда ей во время коронации в 1838 году водрузили на голову золотую корону весом семь килограммов. Кстати, русская шапка Мономаха, изготовленная в XV веке, весит всего 698 граммов, хотя ее украшают более 60 драгоценных камней и соболья опушка».

В.Скотт. Сент-Ронанские воды.
«Она сняла с головы шапочку для верховой езды и, распустив золотой шнурок индийской работы, связывавший ее локоны, слегка тряхнула головой, так что они пышной темной блестящей волной рассыпались по ее стройному, гибкому стану, покрыв его до самой талии. И пока брат, стоя, смотрел на нее со смешанным чувством гордости, любви и сострадания, она, вооружившись большим гребнем и без помощи камеристки, сделала себе простую и красивую прическу, какие мы видим на статуях греческих нимф.
- Теперь надо только найти лучшую мою муфту, - сказала она, - и пусть являются принцы и пэры, я готова их встретить.
- Вот еще, муфту! Уже лет двадцать как все позабыли о муфтах! Они вышли из моды до твоего рождения.
- Это не так важно, Джон, - ответила сестра. – Когда у женщины, особенно у такой заядлой старой девы, как я, в руках муфта, - это признак, что она не намерена царапаться. Таким образом, муфта служит своего рода белым флагом и освобождает от необходимости надевать перчатки, что столь предусмотрительно советует девиз наших родичей МакИнтошей.
//Общеизвестно, что в гербе этого древнего рода изображен кот, поднявшийся на задние лапы, и под ним надпись: «Не трогай кота без перчатки». – прим.автора//

Т.Тур. Роннская академия магии. Кафедра демонологии.
«Они выпили еще. А потом Рийс спросил:
- А почему ты не пришел ко мне, когда обнаружил, что мой заместитель в Рохо замешан в похищении?
Алан Ярборро промолчал.
- Хотел убедиться, что не я отдавал приказ?
- Сразу было понятно, что это не ты.
- Отчего же?
- План был слишком тупой.
- Значит, не потому, что ты мне доверяешь, а потому, что план тупой…
- Хочешь, извинюсь.
- Да пошел ты со своими извинениями, Алан.
- Я вот смотрел на студентов сегодня – и думал… Как было хорошо на первом курсе. Как просто. Бесит кто-то – дай в морду. И все.
- Предлагаешь?
- С утра на разминке?»

---

Проигрыватель мне врубил Бичевскую...



Посмотрела на ютубе, а там, оказывается, Отава Ё тоже что-то такое напела.

---

Павел Корнев "Эпицентр". Фэнтези. Вторая часть цикла про приключения и злоключения юного Пети Линя, изо всех сил стремящегося стать магом... то есть, в терминах его реальности - оператором сверхэнергии.
Сюжет: поскольку отношения Пети кое с кем из его однокашников по училищу дошли уже до предела, начальство решило на какое-то время отослать его подальше - охладить накал страстей, так сказать. Так что Петю командировали в часть, стоящую при Эпицентре - том самом пункте силы, где все соискатели проходят инициацию. Новый коллектив, со своими особенностями и заморочками, новый распорядок жизни - вдобавок к учебе и тренировкам по развитию уровня, которые никто не отменял, добавились еще и разнообразные служебные обязанности. Ну и, помимо всего этого - враг не дремлет! Гидра мирового империализма тянет свои ядовитые щупальца, а внутри кишат враги народа и всякие прочие паразиты и несознательные элементы. Ну, понятное дело, время-то какое - вторая мировая на пороге...
Автор уверенно держит уровень. Прочитала даже еще стремительнее, чем первую книжку... Ну, правда, это еще учитывая, что я уже привыкла к миру и его законам, так что не требовалось долго настраиваться. А в общем, здесь все то же самое - много-много повседневности и любовного копания во всяческих деталях и тонкостях, ну, авторы-мужчины это же любят - оружие там, заклепки разные... Здесь еще автор проявляет фантазию в обосновывании - научном! - магии и способов ее изучения и практикования. А к финалу части опять все резко ускорилось и пошел начисто дикий экшн... Но автор в этих делах человек опытный, руку давно набил, экшном его не собьешь, это его специализация.
Эх, а сейчас-то мне с еще большей силой хочется скорее читать продолжение... и автор его даже написал... по крайней мере, какую-то часть... Но когда оно появится - черт его знает. Кризис, проблемы. Армада пока что намертво стоит.

@темы: Книги

---

Между тем четвертая книжка Васильева уже появилась на лабиринте, и я ее моментально побежала заказывать. Сейчас буду ждать, когда ее привезут... а потом читать, читать, читать...
Как удивительно совпало, что я как раз дочитала взятые в библиотеке четыре тома Толстого... а сейчас дочитываю Вальтер Скотта. Их все равно скоро сдавать, но - можно будет не отвлекаться от Васильева.

---

Ах-ха...
В телеграме -
"Если на работе ты не можешь поиграть с котиками, то где-то в своей жизни ты свернул не туда".

---

Книжный столик

Л.Н.Толстой. Дневники.
«Да, жить надо всегда так, как будто рядом в комнате умирает любимый ребенок. Он и умирает всегда. Всегда умираю и я».

«Несколько дней после смерти Ванечки, когда во мне стала ослабевать любовь (то, что дал мне через Ванечкину жизнь и смерть бог, никогда не уничтожится), я думал, что хорошо поддерживать в себе любовь тем, чтобы во всех людях видеть детей – представлять их себе такими, какими они были в 7 лет».

«Безумие наследственности властителей подобно тому, чтобы вручить управление кораблем сыну или внучатому племяннику хорошего капитана».

«Один из самых трудных переходов – это переход от жизни хорошенькой к жизни хорошей».

«Начал учиться в манеже ездить на велосипеде. Очень странно, зачем меня тянет делать это. Евгений Иванович отговаривал меня и огорчился, что я езжу, а мне не совестно. Напротив, чувствую, что тут есть естественное юродство, что мне все равно, что думают, да и просто безгрешно, ребячески веселит».

«Страшно то, что чем старше становишься, тем чувствуешь, что драгоценней становится находящаяся в тебе сила жизни, и страшно не на то потратить ее, на что она предназначена. Как будто она (жизнь) все настаивается и настаивается (в молодости можно расплескать ее – она без настоя) и под конец жизни густа, один настой».

«…Главное хорошо то, что весь день, входя в сношение с людьми, помнил, что это не они и не я, а бог».

«Конкретные науки в противоположность абстрактным становятся тем менее точны, чем ближе предмет их приближается к человеческой жизни: математика, астрономия, химия, физика, биология (начинается неточность), антропология (неточность увеличивается), социология (неточность доходит до тех пределов, что самая наука уничтожается)».

«Когда мы знаем, что человек приговорен к смерти, мы добры к нему – любим. Как же мы можем кого-нибудь не любить, когда знаем, что все приговорены».

«Хорошая семейная жизнь возможна только при сознанном, воспитанном в женщинах убеждении в необходимости всегдашнего подчинения мужу, разумеется, во всем, кроме вопросов души – религиозных. Я говорил, что это доказывается тем, что семейная жизнь с детьми есть переезд на утлой лодочке, который возможен только тогда, когда едущие подчиняются одному. И таким одним признавался всегда мужчина, по той причине, что, не нося, не кормя, он может быть лучшим руководителем жены, чем жена мужа».

«Смотрю на веселость, смелость, свободу, царственность молодых людей и еще больше детей. В нас, стариках, наши грехи смирили нас, застлали ту божескую силу, которая вложена в нас. Им же нельзя не быть самоуверенными и свободными, они должны быть такими, потому что носят в себе еще не загаженное жизнью божественное начало – все возможности».

«Вот кто настоящая волшебница – это любовь. Стоит полюбить, и то, что полюбил, становится прекрасным. Как только сделать, чтобы полюбить?»

«Я часто желал пострадать, желал гонения. Это значит, что я был ленив и не хотел работать, а чтобы другие за меня работали, мучая меня, а мне только терпеть».

«Разум дан не на то, чтобы познать, что надо любить, а только на то, чтобы указать, чего не надо любить».

«Искусство есть одно из проявлений духовной жизни человека, и потому, как если животное живо, оно дышит, выделяет продукт дыхания, так если человечество живо, оно проявляет деятельность искусства».

«Искусство есть микроскоп, который наводит художник на тайны своей души и показывает эти общие всем тайны людям».

«Человек, не признающий своих грехов, это сосуд, герметически закрытый крышкой и ничего в себя не пропускающий. Смириться, покаяться это значит открыть крышку, сделать себя способным к совершенствованию – благу».

«Когда автор пишет, мы – читатель, прикладываем ухо к его груди и слушаем и говорим: дышите».

«Нельзя говорить про произведение искусства: вы не понимаете еще. Если не понимают, значит произведение искусства не хорошо, потому что задача его в том, чтобы сделать понятным то, что непонятно».

«Различные характеры, выражаемые искусством, только потому трогают нас, что в каждом из нас есть возможность всех возможных характеров».

«Поэты, стихотворцы выламывают себе язык так, чтобы быть в состоянии сказать всякую мысль всевозможными различными словами и чтобы из всяких слов составлять подобие мысли. Таким упражнением могут заниматься только люди несерьезные».

«Вред искусства тот главный, что оно занимает время, скрывает от людей их праздность. Не вижу ясного определения того, когда оно позволительно, полезно, хорошо. Хотелось бы сказать, что только тогда, когда это есть отдых от труда, как сон; но не знаю еще, так ли. .. Искусство есть (я написал пища) – но лучше сказать сон, необходимый для поддержания духовной жизни. Сон полезен, необходим после труда, но сон искусственный вреден – не освежает, не ободряет, но ослабляет».

«Смерть уже прямо представляется мне сменой: отставлением от прежней должности и приставлением к новой».

«Маша вышла замуж, а жалко ее, как жалко высоких кровей лошадь, на которой стали возить воду. Воду она не везет, а ее изорвали и сделали негодной. Что-то уродливо неестественное, как из детей пирожки делать».

«…Сколько есть таких, которые не слышат, не видят того, что неприятно, не видят так, как будто этого не существует».

«Когда люди восхищаются Шекспиром, Бетховеном, они восхищаются своими мыслями, мечтами, вызываемыми Шекспиром, Бетховеном. Как влюбленные любят не предмет, а то, что он вызывает в них. В таком восхищении нет настоящей реальности искусства, но зато есть полная беспредельность».

«Когда человек говорит об очень близком ему, он забывает, что другое не он. Если люди не говорят об отвлеченном или духовном, они непременно каждый говорит о себе. И это ужасно скучно».

«Одно из самых обычных заблуждений состоит в том, чтобы считать людей добрыми, злыми, глупыми, умными. Человек течет, и в нем есть все возможности: был глуп, стал умен, был зол, стал добр, и наоборот. В этом величие человека. И от этого нельзя судить человека. Какого? Ты осудил, а он уже другой. Нельзя и сказать: не люблю. Ты сказал, а оно другое».

«Работники дьявола, уверенные в присутствии дурного в человеке, достигают великих результатов: суеверия, казни, войны. Работники божьи достигли бы больших результатов, если бы они более верили в возможность добра в людях».

«Поль Адан делает жестокую характеристику мужика, вообще рабочего: и грубый, и эгоист, и раб, и изувер – все может быть справедливо, но одно, что он без нас будет существовать, а мы без него – все сгаснем. И потому нельзя нам его судить».

«Есть два приема деятельностей людских, и по тому, какого из этих двух родов деятельностей они преимущественно держатся, и два рода людей: одни употребляют свой разум на то, чтобы узнать, что хорошо и что дурно, и поступают сообразно этому знанию; другие поступают, как им хочется, и потом уже употребляют свой разум на то, чтобы доказать, что то, что они сделали, хорошо, а чего не сделали, дурно».

«Искусство наше есть то же, что соус к пище. Если есть один соус – вкусно, но не будешь сыт и испортишь желудок».

«Пожалуй, что важнее знать то, о чем не надо думать, чем знать то, о чем надо думать».

«Будущего нет. Оно делается нами».

«Мы сердимся на обстоятельства, огорчаемся, хотим изменять их, а все возможные обстоятельства суть не что иное, как указания того, в каких сферах, как нужно действовать. Ты в нужде – работай, в тюрьме – думай, в богатстве – освобождайся и т.п.»

«Совесть есть память общества, усвояемая отдельным лицом».

«Как колеса машины нельзя повернуть силой, они все связаны с шестернями и другими колесами, а пустить и не пустить пар, который задвигает их, легко, так точно страшно трудно изменить самые внешние условия жизни, но быть добрым или злым легко. А это: быть добрым или злым – изменяет все внешние условия жизни».

«Войны Фридриха, Наполеона были искренни и потому не лишены были некоторой величественности. Но войны американцев и англичан среди мира, в котором осуждают войну, - ужасны».

«Всякое положение на пользу. Волшебная палочка дана. Только умей ею пользоваться».

«Если бы враг хотел погубить человека, то вернее чем споить – захвалить его».

«…Это все Ницше. Люди, не выработавшие в себе ясного миросозерцания, разделяющего добро и зло. Прежде робели, искали; теперь же, думая, что они по ту сторону добра и зла, остаются по сю сторону, то есть почти животные».

«Искусство, поэзия и т.п…. живопись, в особенности музыка, дают представление о том, что в том, откуда оно исходит, есть что-то необыкновенное, хорошее, доброе. А там ничего нет. Это только царская одежда, которая хороша только тогда, когда она на царе жизни – добре».

«Все можно простить, но не извращение тех высших истин, до которых с таким трудом дошло человечество».

«Ничего неприятного тебе быть не может – если неприятно, то значит, ты спутался».

«Мало того, что есть люди, которые не могут не поступать дурно, есть люди, которые не могут понять, что, поступая дурно, они поступают дурно».

«Как у глаза есть веко, так у дурака есть самоуверенность, для защиты от возможности поранения своего тщеславия. И оба, чем более берегут себя, тем менее видят – зажмуриваются».

«Наши чувства к людям окрашивают их всех в один цвет: любим – они все нам кажутся белыми, не любим – черными. А во всех есть и черное и белое. Ищи в любимых черное, а главное – в нелюбимых белое».

«Если хочешь узнать себя, то замечай, что ты помнишь и что забываешь. Если хочешь узнать, что считаешь важным и что нет, замечай, что забываешь, что помнишь. То, ЧТО помнишь, вот это-то может быть предметом художественного произведения. Например: отчего упоминание об одном человека напоминает другого, одного события – другое или человека. Вот в этой связи самое важное в твоем мировоззрении. По этим признакам узнаешь сам себя».

«Как несправедливо, когда старик говорит: пожил, пора и умереть. Старик не имеет права говорить так. Он – плод, зерно. Былку можно затоптать, но зерно надо съесть».

«Есть люди, одаренные в сильной степени нравственным и художественным чувством, и есть люди, почти лишенные его. Первые как бы сразу берут и знают интеграл. А вторые делают сложные вычисления, не приводящие их к окончательным выводам. Точно как будто первые проделали все вычисления где-то прежде, а теперь пользуются результатами».

«Ученые объяснения большей частью производят то впечатление, что бывшее ясно и понятно становится темно и запутанно».

«Если человек все говорит про поэтическое, знайте, что он лишен поэтического чувства. То же о религии, о науке (я любил говорить о науке), о доброте – тот зол».

«Какое ужасное свойство самоуверенность, довольство собой. Это какое-то замерзание человека: он обрастает ледяной корой, сквозь которую не может быть ни роста, ни общения с другими, и ледяная кора эта все утолщается и утолщается».

«Всегда в горе есть духовное возмездие и огромная выгода. Горе – бог посетил, вспомнил…»

«Ужасен тип людей, хотящих быть всегда правыми. Они готовы осудить невинных, святых, самого бога, только бы быть правыми».

«Ужасно одиноко положение того, кто не чувствует своего единения со всеми отдельными существами. Когда подумаешь о всех людях, существах, живущих отдельно, - ужас берет. Успокаивает и радует даже, когда их обнимаешь разумом и любовью».

«Главная способность женщин это – угадыванье, кому какая роль нравится и играть ту роль, которая нравится».

«Есть ужасные заслонки, замыкающие сердца и сознания людей и мешающие им принять истину. Как отворять их? Как проникать за них? Не знаю, а в этом величайшая мудрость».

«Жизнь, какая бы ни была, есть благо, выше которого нет никакого. В жизни может быть зло, а самая жизнь не может быть злом. И потому нельзя говорить, что отсутствие жизни может быть благо. Здоровье может быть только в теле, и потому нельзя говорить, что отсутствие тела есть здоровье».

«Удивительное дело: я знаю про себя, как я плох и глуп, а между тем меня считают гениальным человеком. Каковы же остальные люди?»

«Если умели люди власти подкупить церковь, чтобы она оправдывала их положение, то как же им не подкупить науку».

«Приемы естественных наук, основывающих свои выводы на фактах, - самые ненаучные приемы. Фактов нет. Есть наше восприятие их. И потому научен только тот прием, который говорит о восприятии, о впечатлениях».

---

Читательский дневник

А.М.Коллонтай. Дипломатические дневники.
«июнь 1925.
Надо внутренно оторвать себя от изжитой любви к мужчине. Вот что должна понять Мария Федоровна //Андреева//. Иметь духу себе самой признаться: в нашем возрасте влюбленности к нам быть не может. Есть многое другое, что привязывает мужчин к нам: тяготение (шарм такой, как у Марии Федоровны, и годы не стирают), удобство (мы умеем создавать комфорт и удобство), польщенное самолюбие и т.д. Но все же это не любовь, не та любовь, какую мы получали, когда были в возрасте Валентины.
Что сделать, чтобы от этого не страдать? Мой совет: отмежеваться. Я одно, он другое, совсем другое. Жить всеми сторонами своего богатого духовного «я». А любимого брать, как приемлешь приятную, необязательную встречу с интересным, приятным (отнюдь не «близким») человеком. И только не строить себе иллюзий: мы близки!.. Брать встречи, как берешь с удовольствием хорошую, освежающую прогулку, как читаешь с наслаждением час-другой интересную книгу. Закрыл книгу, положил на стол – и до следующей свободной минуты. От книги ничего не ждешь и не требуешь, а берешь, что в ней есть. Так надо и с «ними». Жизнь вне «их». Они (те, кого мы любили) приправа. Ни в коем случае не «хлеб наш насущный». Если вздумаешь на отношении к «ним» в наши годы строить жизнь, получится одно горе, одни унижения, уколы, муки…
Надо научить себя быть одной, внутренно одной. Ни на кого не рассчитывать и меньше всего рассчитывать на «них»! Надо жить для себя и для дела, даже для личных приятностей, но ничем для кого-то любимого не поступаться. Тогда к нам не будут предъявлять «внутренние счета».

Ф.Вудворт. Проделки богини, или Невесту заказывали?
«…Спать резко расхотелось. Да и как можно продолжать лежать на его груди, когда тебе сообщают, что они, видите ли, смирились с этим фактом? Тоже мне, смиренный».
***
«Ой, мамочки, кажется, я не вовремя! Риан выходил из ванной комнаты в одном полотенце на бедрах и вытирал волосы. Пока я раздумывала, не зайти ли попозже, мои глаза жили своей жизнью, вернее, вовсю любовались… ландшафтами».
***
«- Ася, открой дверь! – прозвучал вопль с той стороны.
- Я обнаженным мужчинам двери не открываю! – чопорно ответила я.
Ах, как он цветисто ругается, прямо заслушаться можно».

---

Читательский дневник

Мадам де Севинье. Письма.
«Госпоже де Гриньян. 30 сентября 1671.
Мне кажется, что в настоящее время мнение архиепископа Леонского самое верное. Теперь он, вероятно, знает, сознательна ли материя или бессознательна, что за частицу разума дал Бог животным и все остальное. Вы видите, дитя мое, я думаю, что он уже на небе. Он скончался в понедельник утром. Я была в Витре и видела его, о чем очень жалею, лучше было бы его не видеть. Брат его, генеральный адвокат, безутешен. Бедному маленькому епископу было всего тридцать пять лет. Он обладал одним из блестящих умов, склонных к науке. Эта склонность его и погубила, как и Паскаля. Он истощил свой организм.
Ламус читает наставление в вере по праздничным и воскресным дням. Он хочет попасть в рай. Я ему говорю, что это одно любопытство с его стороны. Он хочет убедиться, что такое солнце: действительно ли куча вращающейся пыли или огненный шар. Прощайте, дорогая моя, как видите, то, что мы делаем, называется щекотать себя, чтобы смеяться».

В.Скотт. Сент-Ронанские воды.
«Короче говоря, Моубрей проклял все на свете, сдал то, что относилось до угощения, на руки лицам, коим надлежало о нем заботиться, а сам занялся убранством дома. Но и здесь он оказался почти в том же беспомощном положении. Под силу ли мужскому уму потребные для этого ухищрения? Может ли взор мужчины судить о том, насколько должна тонуть в полумраке убранная к приему гостиная? И как ему разобраться, что яркий дневной свет допустим, если он падает на довольно сносную картину, и совершенно недопустим, когда делает очевидной грубую мазню на портрете некоего прадедушки в парике? А раз мужчины даже не знают, как затянуть комнату той волшебной паутиной света и тени, что так красит обстановку, наряды и лица гостей, то где же им справиться с еще более таинственными задачами – как расставить мебель, словно вы и не думали расставлять ее, как сделать, чтобы кресла, поставленные будто бы непреднамеренно и случайно, оказывались как раз на самом удобном и подходящем месте? Как избежать и скучной чопорности и беспорядка и, не заставляя гостей рассаживаться строго по кругу, не подвергать их опасности разбить себе нос о какую-нибудь скамеечку в неуказанном месте? Как добиться того, чтобы обстановка комнаты, так сказать, соответствовала характеру беседы – свободной без сумятицы и разумно направленной без принужденности и натянутости?»

Ф.Вудворт. Проделки богини, или Невесту заказывали?
«- А сколько вам лет? – полюбопытствовала я.
- Мне сто двадцать, - сказал Риан.
- Мне сто шестьдесят два, - с гордостью сообщил Ульрих.
Батюшки! Ну держитесь!
- Риан, это я что же, можно сказать, со своим прадедушкой целовалась?! – потрясенно произнесла я, хлопая ресницами.
Риану кусок в горло не полез – он подавился и обиженно посмотрел на меня. Ульрих как-то весь погрустнел.
- Слушайте, больше никогда свой возраст вслух не называйте! А еще так хорошо сохранились, - жалостливо протянула я. Эко их перекосило. – Это здоровый образ жизни или употребление крови оказывает такое влияние? – полюбопытствовала я.
- Хватит! – рявкнул Риан.
Нет, ну ему точно надо валерьяночки попить, а то нервный, однако. Возраст, наверное, сказывается».

---

Дана Арнаутова, Евгения Соловьева "Королева теней. Двойная звезда". Фэнтези, любовный роман... ну, в перспективе... пока еще тут значительная часть слишком маленькие...
Сюжет: только что закончилась длительная и тяжелая война. Молодой командор и герой войны Грегор Бастельеро возвращается с победой и королевский двор намеревается чествовать его, как спасителя нации. Но Грегор и по складу характера решительно против подобных выкрутасов, и настроение совсем не соответствует... За время военных действий он не только эффективно сражался с противником, но и сделал кое-какие тревожные наблюдения - похоже, реальность уже не выдерживает такого интенсивного использования магии, до какого дошли за это время обе стороны, и вот-вот все может просто рухнуть... Нужно срочно принимать меры, и Грегор даже набросал список самого первоочередного... Первым делом, конечно, нужно полностью изменить привычный уклад жизни, магия должна быть взята под контроль и т.д. Но, к его удивлению, никто не желает не только задуматься, но и прислушаться к разумным доводам. Хотя старые друзья тоже пытаются до него донести - Грегор слишком прямолинеен и не склонен к компромиссам, а надо же понимать, что никто не захочет лишаться привычного комфорта, тем более в такой момент, когда, казалось бы, наконец победа и можно вовсю радоваться жизни... Почему бы Грегору пока что не заняться чем-нибудь, например, преподаванием в магической академии - где не хватает кадров... И Грегор, поразмыслив, решает, что это неплохой вариант, тем более - так можно лучше добраться до совета магов...
А в это время юная Айлин Ревенгар переживает совсем уж нелегкие времена в своей и так непростой жизни. Они с братом близнецы и наследники древнего магического рода, одного из наиболее приближенных к трону. Точнее, брат Айлин наследник, так его и воспитывала все эти годы мать, пока отец был занят на войне. А саму Айлин матушка никогда особо не любила и постоянно была недовольна, как бы девочка не старалась ей угодить. А теперь война закончена, отец вернулся домой, казалось бы, можно надеяться на какие-то перемены к лучшему... Но тут для Айлин случилась новая напасть - внезапно проснулся магический дар. Это бы еще было ничего, в конце концов, и отец, и мать происходят из древних магических родов. Но дело в том, что у брата Айлин никакого магического дара не оказалось, зато у самой Айлин обнаружилось целых два! Довольно редкий феномен среди магически одаренных, который именуется "двойная звезда". Так что матушка и вовсе прониклась к Айлин ненавистью, и вот девочку в срочном порядке выставили из дома и поспешили отправить в магическую академию - она ведь может быть опасна! пусть в академии с ней и возятся... И сейчас Айлин предстоит как-то приспосабливаться к новой жизни, привыкать к своему новому статусу. Но, может, все не так ужасно, как кажется, и ей еще удастся найти и настоящих друзей и свое призвание...
Автора Дану Арнаутову я уже знаю, хотя книжки ее у меня идут с переменным успехом. Но тут, глянув на аннотацию, я увидала про "Ревенгар" и про магические академии, и про некромантов, ага. Так что мне подумалось, что это, наверно, продолжение по тому же миру, что и ранее прочитанный "Стальной подснежник" - та книжка мне очень понравилась, автор там здорово прописывала развития отношений между героями и всякие драматические конфликты... хотя и начисто запорола детективную интригу, которая вылилась в феерию маразма. Но отношения и конфликты - это было действительно здорово! так что определенно - надо читать - решила я.
С самого начала я совсем запуталась и долго недоумевала. Ну, то есть, по "Стальному подснежнику" я же помню, что там была ГГ - Ло Ревенгар, и что она осталась того... чуть ли не последняя в роду, во всяком случае, старшая, у нее там еще маленькая сестренка была, за которую она переживала. Ну и да, вроде бы там еще упоминалось, что сестренку надо отправить в магическую академию... Так я и решила, что в этой книге будет рассказываться про эту самую маленькую сестренку. Поэтому изложение жизненных обстоятельств несчастной Айлин меня здорово озадачило. Потому что тут никакой старшей сестры Ло в помине нет, зато целое семейство в наличии, с непутевым раздолбаем отцом и (вырезано цензурой) больной на всю голову матерью - как это сейчас любят определять - токсичной. И как это все соотносится с предыдущей, то есть, ранее прочитанной книжкой, я так и не уразумела. В конце концов, решила не заморачиваться этим и просто не обращать внимания.
К тому же, в любом случае, история получилась крайне интересная и захватывающая. Тоже напряженная и драматическая! Ну, что касается Д.Арнаутовой, так я и не сомневалась, что она это может, а соавтор, наверно, добавила какой-нибудь мягкости и размеренности, ну я не знаю... Все было очень интересно читать - в смысле, тут, как это, увы, в последнее время уже становится обязательным каноном, имеется несколько разных линий, которые себе развиваются, повествование все время перескакивает с одного героя на другого и т.д., полифония, в общем, во все концы. Обычно меня это страшно бесит. Но тут даже не напрягало! удивительно дело. Ну, просто абсолютно все линии и про всех персонажей было интересно читать. Редчайший случай. Наверно, тут тоже сказался положительный эффект от соавторства.
И в самом деле - персонажи получились действительно разные по характеру и все такое, между ними сложные отношения, все они - вроде бы - сами по себе неплохие и даже вполне можно сказать - хорошие люди... Но их нельзя назвать идеальными и непогрешимыми, у них есть свои тараканы, свои заскоки, они в чем-то допускают ошибки и провалы... и могут причинить много боли даже при самых лучших намерениях... Это очень затягивает. Хотя книжка довольно объемная, но прочиталась прямо влет.
И вот, когда я уже подбиралась к финалу, тут только до меня дошло, какая же это подстава. (Раньше шел такой напряженный сюжет, я так за всех переживала, что даже не задумывалась!) В общем, во-первых, выяснилось, что это только начало - видимо - вполне себе масштабного цикла... (да-да, а могла бы и подумать, что если это ромфант, а авторы выводят ГГ в виде двенадцатилетней девочки, так это, наверно, неспроста! и они собираются поди описывать ее взросление! эх... ) А во-вторых, тут-то к финалу, авторы и показали зубки... Ага, я же еще начинала читать с осторожностью, помня про манеры Д.Арнаутовой, а они усыпили мою бдительность! а к финалу вот и развернулись... Эх, ну что же творят-то, что творят... персонажи... я же уже ко всем привязалась... а они такое стали вытворять, и что дальше? так же недолго и до смертельной вражды докрутить... Не выдержав, я даже заглянула в аннотации следующих книг, от которых только стало еще тревожнее. Черт знает что там авторы по ходу запланировали, я прямо не знаю.
(мрачно) Когда выйдут следующие книги - полная неизвестность. Тем более, сейчас у всех засада с изданием на бумаге. Да, собственно, я даже не знаю, дописали ли авторы это все до конца... или еще что-то пишут и сочиняют... Ну, что поделаешь, так у нас все и обстоит. Ромфант - как метод познания дзэн.

@темы: Книги

---

Фанзон сообщает, что закончили перевод новой книжки про Киллербота. Видимо, успеют еще издать.
Про Киллербота книжки интересные... ну и вообще у Фанзона в целом интересно...
Но они издают исключительно импортную фантастику. Интересно, у них тоже контрактов заключено - еще на год-полтора хватит?

---

Читательский дневник

Discovery.
«В гавани Эс-Сувейры шелестят флагами выкрашенные в голубой цвет лодки, сушатся километры сетей, в которые добровольно попадают сотни портовых котов».
***
«Медовые сладости в Греции составляют важную часть не только традиционной кухни, но и общественной жизни. Пахлава, например, напрямую связана с национальной культурой и нюансами религии: слоев теста в ней должно быть 33 – ни больше, ни меньше. По возрасту Христа».
***
«Если мы говорим: «Слово – серебро, а молчание – золото», то греки заявляют: «Слово – сахар, молчание – мед».
***
«Шутка на тему «питаться воздухом» в наше время перестает быть шуткой: производители всерьез озаботились тем, как создать съедобный газ, который не позволит потолстеть и в то же время даст возможность насладиться любимыми лакомствами».

В.Скотт. Сент-Ронанские воды.
«- А что касается промедления, так знаете ли, сударь, люди бывают различных сортов, так же как огнестрельное оружие. Бывают ружья с чувствительным спусковым крючком, которые мигом стреляют и как раз в нужный момент, - таков, мистер Тиррелл, человек чести. Иной же схватится сразу, а потом уклоняется от дела, как дрянное бирмингамское ружьецо, что иногда выпалит, когда курок еще на предохранителе, а другой раз затравка горит, а оно и вовсе не стреляет. А бывают и такие, что сначала дают осечку, вроде тех мушкетов, которыми орудуют темнокожие в Индии: фитиль приходится раздувать и все такое прочее, вот вам и отсрочка, но в конце концов ружье грохнет как надо.
- И доблесть вашего друга сэра Бинго как раз этого рода, - не таково ли ваше заключение, капитан? Я бы скорее сравнил ее с детской пушкой, которая стреляет, когда дергают за веревочку: в конце концов такое орудие ничем не лучше хлопушки.»

П.Корнев. Эпицентр.
«Я решил в дальнейшем задействовать технику подавления сверхспособностей, только не перекрывать входящий канал, а брать под контроль поток исходящей энергии и гасить его, не позволяя рассеяться. Все, что для этого требовалось, - физический контакт. Не проблема, ведь так? Но идея казалась удачной лишь до тех пор, пока не ухватил за руку пухлую барышню в тот самый момент, когда та вывалилась из транса. Ей-то хоть бы хны, а меня тряхнуло так, будто за оголенный провод под напряжением схватился, - аж вокруг своей оси крутануло! Клацнули зубы, сбилось дыхание, потемнело в глазах. Хрипло выдохнув я, пусть и не без труда, все же отогнал подступивший обморок и принялся разминать сведенные судорогой пальцы. Впрочем, жертва не оказалась напрасной: гашение прошло чище не бывает, энергетический фон остался абсолютно стабилен.
В итоге решил использовать заземление, и не простое, а непременно двухконтурное. Сказано – сделано. И пусть исполнение подкачало и меня вновь ощутимо тряхнуло, но далеко не столь резко, как в предыдущий раз. В остальном же все прошло гладко. Оседлал энергетический канал подопечного и разом погасил большую часть хлынувшей из того сверхсилы. Делов-то!
На четвертом операторе я слегка доработал схему, с последним и вовсе решил не дожидаться выплеска, а нейтрализовать энергию непосредственно в вихрастом пареньке. Дистанционно сделать это не представлялось возможным, пришлось, как и прежде, хватать подопечного за руку, но на сей раз тряхнуло разрядом уже его, а не меня.. И тряхнуло здорово, санитарам даже пришлось повозиться, приводя болезного в чувство.
- Не делай тай больше, - попросил Звонарь, следивший за моими действиями с неменьшим вниманием, нежели за ходом подстройки операторов. – Одномоментное обнуление потенциала для необученного оператора, особенно сразу после резонанса, ничуть не лучше удара молотком по темечку. А вообще справился неплохо. Хвалю».

---

Проглядывая фленты везде - в ЖЖ, дайри, телеграме, дыбре... Зеленский везде, везде, вот он то, вот он это, там делает заявления, там снимается на каком-нибудь фоне, там красиво ходит с кем-нибудь (с Джонсоном и прочими), принимает выразительные позы и делает лицом тоже всякое выразительное.
А вот - вдруг думаю я - Порошенко поди ничего этого не мог бы делать. Чтобы было так же зрелищно и выразительно. Он же, вроде бы, за все время где ни появлялся, так вечно был в каком-нибудь мято-жеваном костюме. И морда лица неподвижная, всегда одинаковая, застывшая. Ну не актер, ясное дело.
Вот так поневоле задумываешься - а когда Зеленского протащили в президенты - так не имели ли заранее в виду тот сценарий, который сейчас реализуется?

---

Читательский дневник

Discovery.
«Впервые уникальные токены распространились 4 года назад в CryptoKitties – игре, в которой можно разводить виртуальных кошек. На пике популярности созданных в ней блокчейн-котят продавали за сотни тысяч долларов».
***
«Проблема заключается в том, что в некоторых аспектах криптовалюты слишком безопасны – из-за чего потерянные пароли от криптокошельков очень трудно восстановить. По данным аналитической платформы Chinalysis за 2020 год, около 20% из 18,6 миллионов «добытых» биткойнов признали утерянными».
***
«Оказавшись во Франции, обратите внимание на стоящие на улицах здешних городов виртуальные бинокли Timescope, в которых можно увидеть, как выглядели эти места 200-300 лет назад».
***
«Пришло время универсальных девайсов. Но пока мобильные телефоны еще не могут заменить абсолютно все – например, им не под силу функции бритвы».

В.Скотт. Сент-Ронанские воды.
«- При ней не было наконец домашнего врача – поблизости не было даже порядочного лекаря. Нечего и удивляться, что бедная девочка выросла такой странной.
- Ах, бедняжка! Выросла без доктора! Даже без лекаря! – воскликнула вдова. – Но знаете, доктор, может быть, она, бедненькая, всегда была здорова и поэтому не нуждалась…
- Ха-ха-ха, сударыня, это значит лишь, что она нуждалась во враче гораздо больше, чем если бы была болезненной. Искусный врач знает, как умерить крепкое здоровье, миссис Блоуэр. Здоровье – чрезвычайно тревожный признак, если подходить к организму согласно науке. Внезапная смерть приключается чаще всего, когда люди находятся в добром здоровье.. Ох, состояние полного здоровья – вот в чем главная опасность для пациента, на взгляд врача!
- Так, так, доктор! Я-то прекрасно понимаю, как важно иметь подле себя человека искусного, - сказала вдова.
Доктору так захотелось уверить миссис Блоуэр в том, насколько для нее опасно одно только предположение, будто ей можно жить и дышать без разрешения врача, что тут его голос перешел в нежный умоляющий шепот, и сообщивший нам эти строки наблюдатель уж не мог дальше разобрать ни звука».

---

Радулова в телеграме - обобщение украинских пабликов.

---

Л.Н.Толстой. Собрание сочинений в 22 томах. т.21. Дневники. 1847-1894.
Ну вот, сейчас я добралась до дневников... Чтение, разумеется, очень интересное и познавательное... Но имеются нюансы. Во всяком случае, касательно именно этого издания. Оно не академическое. То есть, материал дается в сокращении, какими-то избранными частями... И остается только догадываться, кто и как решал, что нужно отобрать в издание, что посчитал годным и важным, а что нет. По мне, так в таких делах важно все! Что письма, что дневники - надо просто все подряд издать - ну а как еще тогда рассматривать чью-то личность, если не видно, что и как развивалось, что где есть, чего где нет. Ну да что делать - имеем, что имеем. Академического издания у нас не имеется.
В общем, все равно было очень интересно... Хотя я бы не сказала, что это в полной мере дневники - то есть, как они обычно понимаются... как вот человек день за днем - или как получится - записывает о событиях своей жизни и все такое. Но, опять же, такое впечатление складывается по представленному виду! вот он и вопрос о купированном массиве. А может, те, кто занимался данным изданием, как раз посчитали неинтересным повседневные и бытовые записи и исключили их...
Ну, сначала ЛНТ именно в таком духе и вел дневники. Это период самой юности, потом службы на Кавказе, в какой-то степени - до момента брака с СА. Меня как раз поразило, что этих записей очень мало! а ведь это - судя по письмам - было для него очень важно... Да по письмам больше всего дается обо всех этих повседневных мелочах, чем по дневникам! ЛНТ их не вел? или это купюры в издании? фиг знает.
Начиная вести дневник, ЛНТ, по ходу, планировал его использовать для работы над собой. Педантичный и организованный юноша. То есть буквально - расписывал себе по пунктам цели, которых он намеревается добиться в своем развитии, что именно нужно предпринимать для достижения этих целей, потом каждый день отчет - что он сделал из запланированного... Ну, насколько его хватало.
Потом был весь этот упомянутый период, о котором трудно составить представление, а дальше уже материал более-менее принимает законченную форму. Опять же - или это ЛНТ к ней пришел постепенно, или составители издания. Короче говоря, это все больше всего стало напоминать не дневники, как таковые, а - рабочие записи. Так сказать. То есть, не в плане того, что ЛНТ тут как-то обдумывал свою писательскую деятельность, что-то на этот счет планировал и разрабатывал - это есть, но совсем не так много. В общей массе. А большей частью это разные мысли и рассуждения обо всем на свете. ЛНТ постоянно что-то приходило в голову, или ему что-то бросалось в глаза, и он это обдумывал и выводил из этого свои примеры и аналогии, или как это называется. Он любил это дело, и у него неплохо получалось. Выразительно. Как я поняла, у ЛНТ были и какие-то отдельные записные книжечки и блокнотики, куда он записывал все эти постоянно приходящие ему мысли - ну или набрасывал, чтобы потом обдумать. А затем он все равно это переносил в дневники.
Поразмыслив, я решила, что вот в таком виде ЛНТ вполне читаем даже для меня! А что? Человек просто записывает свои мысли - это интересно и поучительно, к тому же он их выражает очень оригинально, остроумно... Можно соглашаться, можно не соглашаться, можно спорить - но это не напрягает и не утомляет... Вот если бы он только этим и ограничился, не ударяясь в художественные произведения...
О взглядах ЛНТ рассуждать не буду - я и в прошлый раз, с письмами, замаялась. К тому же, и так о них всем известно. (всем интересующимся) Можно только еще добавить... Вот еще читая письма, я как-то себе отметила, что где-то начиная с 80-х годов ЛНТ начал целеустремленно умирать. В смысле, у него все время шла эта риторика на тему, что он вот-вот, что уже ему долго не жить и все такое. Умирал он тридцать лет. Я еще подумала, что, наверно, этим он тоже сильно воздействовал на родных и близких, и всех окружающих. Ну в самом деле! Если человек все время говорит и дает понять, что умирает, так к нему же и относиться будут соответственно? Бережно там подходить, не спорить лишний раз... Ну, как-то выглядело не очень красиво. Ну так вот сейчас, читая дневники, пришла к мнению, что, скорее всего, это была не поза, а - ну что он в самом деле так себя ощущал... Временами он чуть ли не каждый день себе в дневнике ставил пометку - "если буду жив" (или вообще для краткости - ЕБЖ), а потом начинал день с отметки - "жив". Что-то с ЛНТ действительно было не в порядке? Болезнь какая-то? Я действительно не знаю, так как не углублялась в биографию... По промелькивающим упоминаниям мне показалось, что это, наверно, что-то с ЖКТ? Язвенная болезнь? Может, это тоже как-то отражалось на умонастроениях, на характере, на его поведении и обращении с окружающими... Ага, еще учитывая все углубляющийся агностицизм ЛНТ, его отрицание прогресса и науки и полное недоверие к врачам и медицине.

@темы: Книги

---

Книжный столик

Л.Н.Толстой. Дневники.

«Все, бедность жизни, воздержание, труд, смирение даже, все это нужно только для того, чтобы уметь жить с людьми, жить, то есть любить их. А коли нет любви, так и это все ничего не стоит. Вся пахота нужна, чтоб посев взошел, а коли топчешь посев, незачем было и пахать».

«Мы в жизни замерзшие, закупоренные сосудчики, задача которых в том, чтобы откупориться и разлиться, установить сообщение с прошедшим и будущим, сделаться каналом и участником жизни общей. Смерть плотская не делает этого. Она как бы только вновь переливает и опять в закупоренные сосуды».

«Все злые дела прикрыты добрыми именами. Чтоб начать добрые дела, нельзя взять куклы добрых дел и из них переделать настоящие, нельзя из вех переделать живые деревья, а надо выкинуть вехи и посадить живое, и вместо дерева семечко, надо все начинать сначала».

«…У него в жизни и книгах не то, что есть, а то, что ему хочется. И интонации уверенности удивительные. Всегда эти интонации в обратном отношении с истиною».

«…Чувство благоговейного ужаса перед этой душой, зародышем чистейшей души в этом крошечном больном теле. Обмакнулась только душа в плоть».

«Пришла учащаяся на акушерских курсах, нервная, измученная, дочь помещика. «Зачем вы сюда приехали? Ведь бабки не учатся и принимают у 9/10 рожающих женщин». Жалкая».

«Все бы хорошо, кабы только они //женщины// были на своем месте, т.е. смиренны».

«Многописание есть бедствие. Чтобы избавиться его, надо установить обычай, чтобы позорно было печататься при жизни – только после смерти. Сколько бы осадку село и какая бы пошла чистая вода!»

«Нельзя очиститься одному или одним; чиститься, так вместе; отделить себя, чтобы не грязниться, есть величайшая нечистота, вроде дамской чистоты, добываемой трудами других. Это все равно, как чистить или копать с края, где уже чисто. Нет, кто хочет работать, тот залезет в самую середину, где грязь, если не залезет, то, по крайней мере, не уйдет из середины, если попал туда».

«Как бы вызывать перед себя все хорошие черты человека, когда имеешь дело с ним».

«Человек не бывает лучше другого, как не бывает место одной реки глубже или чище места другой реки. Человек течет, как река. И человек между 15 и 16 годами, и другой между 25, 30, и третий между 40, 50, и четвертый между 4 и 5 часом на последнем году своей жизни и т.д. – все несоизмеримые величины. И нельзя сказать: этот лучше или хуже».

«Думал о том, что вожусь со своим писанием из тщеславия; не хочется перед публикой явиться не вполне отделанным, нескладным, даже плохим. И это скверно. Если что есть полезного, нужного людям, люди возьмут это из плохого. В совершенстве отделанная повесть не сделает мои доводы убедительнее. Надо быть юродивым и в писании».

«Были Феты. Он, на мои грешные глаза, непохороненный труп. И неправда. В нем есть жизнь. Бьется эта жилка где-то в глубине».

«Нет ничего ужаснее, как пересолить хорошее, пережарить».

«Людям необходимо чувствовать себя правыми перед самими собой; без этого им нельзя жить, и потому, если жизнь их дурна, они не могут мыслить правильно, и от этого та путаница в головах».

«Когда я в самоуверенном духе, то думается, что мои темы писаний, как бутылки с кефиром, одна пьется-пишется, а другие закисают».

«Вижу, разумом вижу, что нет другой жизни, кроме любви, но не могу вызвать ее в себе. Не могу ее вызвать, но зато ненависть, нелюбовь могу вырвать из сердца, даже не вырывать, а сметать с сердца по мере того, как она налетает на него и хочет загрязнить его. Хорошо пока хоть и это, помоги мне, господи».

«Если не смотреть на свою жизнь, как на послание, то нет жизни, а ад».

«Странное дело эта забота о совершенстве формы. Недаром она. Но недаром, когда содержание доброе. Напиши Гоголь свою комедию грубо, слабо, ее бы не читали и одна миллионная тех, которые читали ее теперь. Надо заострить художественное произведение, чтобы оно проникло. Заострить и сделать ее совершенной художественно – тогда она пройдет через равнодушие и повторением возьмет свое».

«Убедить рассуждениями людей, думающих иначе, нельзя. Надо прежде сдвинуть их чувство, предоставив им рассуждать о том, что они правы. Они будут чувствовать себя неправыми, а все-таки рассуждать о том, что правы. Это не то, что нужно людям, а без этого не могут жить люди. Рассудок – фонарь, привешенный к груди каждого человека. Человек не может идти – жить – иначе как при свете этого фонаря. Фонарь всегда освещает ему вперед его дорогу – путь, по которому он идет. И рассуждения о том, что освещает мне мой фонарь на моем пути, когда путь мой другой (хотя бы мой путь был истинный, а его ложный), никак не может заставить его видеть другое или не видеть того, что он видит по тому пути, по которому идет. Нужно сдвинуть его с дороги. А это дело не рассуждения, а чувства. Даже сдвинувшись с ложной дороги и уж идя по истинному направлению, он долго будет видеть то, что освещал его фонарь на ложном пути».

«Борис //монах// умилил меня. Говорил, что цель мира и человечества – пополнение ангелов».

«Это часто бывает, что жизнь, деятельность, разговоры, в особенности, веселье и шутки, - это приправа к тому существенному, чего нет».

«Выразить словом то, что понимаешь, так, чтобы другой понял тебя, как ты сам – дело самое трудное; и всегда чувствуешь, что далеко, далеко не достиг того, что должно и можно. И тут взять и задать себе еще задачу ставить слова в известном порядке размера и окончаний. Разве это не сумасшествие. Но они готовы уверять, что слова сами собой складываются в «волнует кровь… любовь».

«Говорят: благодаря роскоши жизни высших классов, их досугу, происходящему от неравенства состояний, являются выдающиеся люди – равнодушные к благам мира, с одними духовными интересами. Этовсе равно, что сказать, что на поле, вытоптанном скотиной, оставшиеся колосья особенно хороши. Ведь это неизбежное вознаграждение, которое есть во всяком зле, а потому нельзя этим оправдывать делание зла».

«Осуждение остроумное, это под соусом труп. Без соуса отвратился бы, а под соусом не заметишь, как проглотишь».

«За что люди чаще всего осуждают друг друга, это то, что у каждого человека разные вещи взяты на верстак – в рабочую. Обвиняешь, зачем он не делает того, что ему надо бы, а не замечаешь того, что у него взято в мастерскую, на верстак другое, и он не может оторваться, не кончив».

«Думал о разврате газет: читаю в «Неделе» отчет о моей повести, где говорится, что юноша пошел с нею, и тем кончается, и что вся повесть написана на тему брачной жизни. Ведь это я знаю, что вранье, но ведь 0,99 известий, сообщений такое же вранье, которое никто не поправляет – некогда: завтра новые новости, а надо поспеть к сроку – месячному, недельному или суточному. Мыслить к сроку. Ведь это удивительно, как силен дьявол… Мысль только тогда мысль и плодотворна, когда она ничем не связана: в этом ее сила в сравнении с плотскими делами. Так нет же. Взяли ее и заковали в условия времени, чтоб обессилить, обезличить ее. И именно эта-то форма обессиленная стремится поглотить все. Философы, мудрецы свои думы высказывают к 1-му числу месяца, и пророки тоже».

«Благодаря цензуре вся наша литературная деятельность – праздное занятие. Единое что нужно, что оправдывает это занятие (литературой), вырезается, откидывается. Вроде того, как если бы позволяли столяру строгать только так, чтоб не было стружек. И напрасно думают писатели, что они обманут правительственную цензуру. Обмануть ее нельзя, как нельзя обмануть человека, которому бы потихоньку, без ведома его, хотели бы поставить горчичник. Как только начнет действовать, он сорвет его».

«Думать, что внешними условиями можно изменить свою жизнь, все равно, что думать, как я, бывало, маленький, что, севши на палку и взяв ее за концы, я могу поднять себя».

«Нынче думал о том, что все художественные произведения наши все-таки языческие – все герои, героини – красивы физически, привлекательны. Красота впереди всего».

«Путешествия, чтения, знакомства, приобретения впечатлений нужны до тех пор, пока эти впечатления перерабатываются жизнью, когда они отпечатываются на более или менее чистой поверхности; но как скоро их так много, что одни не переварились, как получаются другие, то они вредны: делается безнадежное состояние поноса душевного – все, всякие впечатления проскакивают насквозь, не оставляя никакого следа».

«Зачем родители отдают от себя в гимназию? Если бы родители держали его дома, они бы видели последствия своей безнравственной жизни на своих детях. Они видели бы себя, как в зеркале, в детях. Отец пьет вино за обедом с друзьями, а сын в кабаке. Отец на бале, а сын на вечеринке. Отец ничего не делает, и сын тоже. А отдай в гимназию, и завешено зеркало, в котором себя видят родители».

«Когда человек умирает, то сознание отделяется от него и, как созревшее, отпавшее семя, ищет зацепиться за что, прижиться к чему-нибудь, к нужной ей почве, чтобы начать жить снова. Если бы зерно, засыхая и отпадая, чувствовало бы, оно чувствовало бы прекращение жизни. Разве не то же самое чувствует человек, умирая?»

«Главная забота людей и главное занятие людей, это не кормиться – кормиться не требует много труда, - а обжорство. Люди говорят о своих интересах, возвышенных целях, женщины о высоких чувствах, а об еде не говорят; но главная деятельность их направлена на еду. У богатых устроено так, чтобы это имело вид, что мы не заботимся, а это делается само собой».

«Если бы человек убивал себя не сразу, а ступенями, ступенями десятью, и так, чтобы на каждой ступени, то есть отбавив жизни на известную долю, он мог бы спросить себя: продолжаешь ли хотеть умереть, то, я думаю, чем больше бы отбавлял себе человек жизни, тем больше дорожил бы остатком, так что человек никогда бы не убил себя».

«Я скучаю, огорчен тем, что не пишется… Неспособность писать исправляет заблуждение, что жизнь есть писание».

«Есть огромное преимущество в изложении мыслей вне всякого цельного сочинения. В сочинении мысль должна часто сжаться с одной стороны, выдаться с другой, как виноград, зреющий в плотной кисти; отдельно же выраженная, ее центр на месте, и она равномерно развивается во все стороны».

«Мольтке уверяет, что теперь народы хотят воевать, а не правительства. Раздразнили петухов, воспитали к тому, а потом говорят: это они сами».

«Наивыгоднейшее положение человека – не переесть, не перегреться, не перепокоиться. Особенно первое: есть надо так, как будто не достанет на всех, и всегда оставлять другим».

«Какая необходимая приправа ко всему доброта. Самые лучшие добродетели без доброты ничего не стоят; и самые худшие пороки с ней прощаются».

«Жизнь как шаги ребенка, которого мать выпустила из объятий и опять примет».

«Получил от Алехина письмо нехорошее. Все хочет сделать что-то необыкновенное, когда признак настоящего труда есть «обыкновенное».

«Как ложны, невозможны всякие приспособления себя к жизни. Нет ничего устойчивого в жизни. Все равно как приспособляться к текущей воде. Все – личности, семьи, общества, все изменяется, тает и переформировывается, как облака. И не успеешь привыкнуть к одному состоянию общества, как уже его нет, и оно перешло в другое».

«Красота, радость независимо от добра, отвратительная. Добро без красоты мучительно».

«Люди слишком слабы и жалки, для того чтобы они могли быть злы. Все они хотят быть добры, только не умеют, не могут. Это неумение быть добрым и есть то, что мы называем злым».

«Чтобы понять то, что есть наука, надо исследовать, что она дает тем, которые получают ее, и что она для тех, которые творят ее».

«Всего меньше мы понимаем поступки друг друга те, которые вытекают из тщеславия: не угадаешь, чем и перед кем он тщеславится».

«Искусство, говорят, не терпит посредственности. Оно еще не терпит сознательности».

«Бывает, что человек вдруг с раздражением начинает защищать положение самое, на ваш взгляд, неважное. Вам кажется: это кирпич, и вся цена ему 3к. Но для него этот кирпич есть замок свода, на котором построена вся его жизнь».

«Никак нельзя сказать не только полезна или бесполезна жизнь, которую ведет человек; но нельзя даже сказать, радостна она или нет. Это узнается только впоследствии, когда она вся видна будет. То же, что в работе. Спросите пахаря во время работы, радостна ли его жизнь. Он не знает и скорее думает, что радостна жизнь праздная богача, а спросите, когда он старик и вспоминает о своей жизни».

«Говорят, одна ласточка не делает весны; но неужели оттого, что одна ласточка не делает весны, не лететь той ласточке, которая уже чувствует весну, а дожидаться. Так дожидаться надо тогда и всякой почке и травке, и весны не будет».

«Мужья ненавидят именно своих жен. В этом виноваты сами женщины своей лживостью и комедиантством. Они все играют комедию перед другими, но не могут продолжать играть ее за кулисами перед мужем, и потому муж знает всех женщин разумными, добрыми, одну только свою знает не такой».

«Думаю иногда, что я вышел уже и не в силах писать. И мне грустно, точно как будто я и умирая буду писать и после смерти тоже».

«Я не могу разорвать всех тех скверных паутин, которые сковали меня. И не оттого, что нет сил, а оттого, что нравственно не могу, мне жалко тех пауков, которые ткали эти нити».

«В книге Чичерина доказывается философски сущность христианства. Это доказывает только то, что на философском жаргоне можно доказывать, что хотите, и потому ничего нельзя доказать».

«Художественное произведение есть то, которое заражает людей, приводит их всех к одному настроению. Нет равного по силе воздействия и по подчинению всех людей к одному и тому же настроению, как дело жизни и, под конец, целая жизнь человеческая. Если бы столько людей понимали все значение и всю силу этого художественного произведения своей жизни! Если бы они только так же заботливо лелеяли ее, прилагали все силы на то, чтобы не испортить его чем-нибудь и произвести его во всей возможной красоте. А то мы лелеем отражение жизни, а самой жизнью пренебрегаем».

«Красотой мы называем теперь только то, что нравится нам. Для греков же это было нечто таинственное, божественное, только что открывшееся».

«Задачей науки должно быть познание того, что должно быть, а не того, что есть. Теперешняя же наука, напротив, ставит себе главной задачей отвлечь внимание людей от того, что должно быть, и привлечь его к тому, что есть и что поэтому никому знать не нужно».

«Художник поучает не тому, чему хочет, а тому, чему может. То, что он победил в себе, то он может обличить, то, что он страстно любит, то только он может заставить полюбить. А не то, что ему вздумается».

«Описывать жизнь людей так, чтобы обрывать описание на женитьбе, это все равно, что описывая путешествие человека, оборвать описание на том месте, где путешественник попал к разбойникам».

«Увидел Ваксу, собаку, изуродованного, безногого, и хотел прогнать его, но потом стыдно стало. Он болен, некрасив, уродлив, за это его гнать. Но красота влечет к себе, уродство отталкивает. Что это значит? Значит ли то, что надо искать красоту и избегать уродства? Нет. Это значит то, что надо искать того, что дает своим последствием красоту, и избегать того, что дает своим последствием уродство: искать добра, помощи, служения существам и людям, избегать того, что делает зло существам и людям. А последствие будет красота. Если все будут добры, все будет красиво».

«Только старикам, как мне, заметна краткость, временность жизни. Это так ясно, когда один за другим вокруг тебя исчезают люди. Только удивляешься, что сам все еще держишься. И стоит ли того, появившись на такой краткий промежуток времени, в этот короткий промежуток наврать, напутать и наделать глупости. Точно, как актер, у которого только одна короткая сцена, который долго готовился к этой сцене, одет, гримирован, и вдруг выйдет и соврет, осрамится сам и испортит всю пьесу».