Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«Вспоминаю разные случаи, и мне сейчас так представляется… я думаю, что если кто говорит «люблю», это значит он как бы желает взять себе средства для жизни на вексель. Правда, ведь это «люблю» еще совсем не значит люблю по-настоящему, а только хочу жить. Часто вдруг оказывается, что он не любил, а обманывался, а она думает: он ее обманул. Вот если после всего, когда все давно кончилось и человек один сам себе скажет: «я люблю» - это значит вправду любил. Часто ничтожная проходящая ссора закрывает облаком любовь, и самому себе через это вовсе уже не видно, в любви проходит жизнь или нет».
***
«Я познакомился с Горьким в Финляндии, куда он приехал со своего Итальянского острова. Он очарованный и восторженный, такой восторженный, что я таких еще и не видал. Я заметил во время беседы с Горьким, что занятия литературой были для него выходом, он крепко за это держался, как голодающий за хлеб. Да, вот во время голода все узнали, что значит хлеб в действительности. Так и Горькому его дело было, как голодному хлеб. Мне было очень хорошо от Горького… как-то чисто, будто с помором или охотником был. Вот это вольное, родное и… не буду греха таить, русское держит нас с Горьким до сих пор довольно близко друг к другу».

Литературная газета.
Александр Куприянов, писатель. «- Но как хочется, чтобы любили людей, пока они живы. Как в песне: «Люби его, пока он живой».
- Это другая часть и жизни, и философии. Знаешь, что я тебе скажу? Что если писателя начинают сильно любить при жизни, очень многое сразу заканчивается…»
***
//Нагибин// «Плюс ко всему он половину жизни причислял себя к евреям, жил в этой психологии, в семитском состоянии. И вдруг он уже довольно взрослым узнает, что он не Маркович, а Кириллович. Ну как? Он вдруг оказывается русским. Понимаешь, как это непросто».
«Об этом, в сущности, повесть «Тьма в конце туннеля». О том, как тяжело быть евреем в России. И о том, как в сто крат тяжелее становится жить, когда ты узнаешь, что ты не еврей, а русский».
***
Александр Минкин, писатель. «Текст обращен к любому читателю, но этот «любой» получит то, что сможет. Если он читал Монтеня и Плутарха, он получит больше».
«Пушкин писал не для нас. Он писал для тех, кому все окружающее (и быт, и нравы, и природа) было известно. Это как я бы сейчас стал писать, что вот улица покрыта асфальтом, а у автомобилей шипованная резина. Да это все знают. А то, что все знают, глупо писать, зачем эти трюизмы?»
«Хотел человек или не хотел, он сознательно или бессознательно пользовался этим. Когда мы говорим «здрасьте пожалуйста», мы же не думаем, что цитируем Чехова».
***
«Литература это вторая действительность, но созданная человеком. Однако действительность эта не зеркальная, а напоминающая отражение леса в воде».
***
«Лекции Дмитрия Быкова призваны вызвать желание ввязаться в спор. Дорогу к знаниям Быков вымостил скользкой плиткой. Чтобы достигнуть цели, придется потрудиться, удерживая равновесие».

П.Корнев. Негатив. Аттестация.
«Все закончилось хорошо. В том плане, что при штурме никто из бойцов комендатуры не погиб, а преступников, напротив, положили всех до одного. Впрочем, последнее обстоятельство лично мне ничего хорошего не сулило. Одного бандита живым взяли – и того пристрелил!
В расположение мы вернулись уже к ужину, но на ужин как раз и не попали. Не знаю, как Василь, а я сначала отвечал на бесконечные вопросы агента контрольно-ревизионного дивизиона, а затем до ночи писал сочинение на тему «Как я дошел до такой жизни» и еще полночи переделывал его, дабы опус можно было озаглавить: «Как я дошел до такой жизни в полном соответствии с уставом».
***
«- И это ведь, господин старший советник даже дело еще толком шить не начал, просто на живую нитку сметал. На логические нестыковки внимания не обращай, это не дыры, это задел на будущее».

---

Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«Говорили о таланте. Я говорил, что талант сам по себе, как сила природы, не ценится, и тот писатель, у которого только талант обыкновенно живет короткое время для современников, важно, через какое препятствие пробился талант. Самое главное препятствие для выявления таланта – интеллект со своей логикой и нравственность со своей стыдливостью, целомудрием. Правда, ведь талант, сила природы действует вопреки логике и вопреки морали, и ценность вещи складывается так же, как живая текучая вода подземного родника, только если ей удалось пробиться через камни, между холмами и множество других препятствий – становится рекой, и мы любуемся в реке ведь не так водой, как берегами, так и в литературно-художественном произведении талант автора интересен нам главным образом тем, как он разворотил и в какие сочетания поставил горы человеческого интеллекта и общественных чувств. Спящая голова творит свободно такие вещи, каких наяву никто не создаст, и бред сумасшедших, иногда полный музыки и красок природы, бесконечно талантлив, но не ценится».
***
«Это замечательно, что попытка организации жизни в любви имеет столько памятников во всякого рода искусствах, а дело разрушения совершается бессознательно, нигде нет учебников даже по воровству, по разбою, по лжи. Дело разрушения происходит в ночи, без формы, без лиц, и если потребуется теория, то для этого приспособляется теория любви (главная масса зла именно и проходит под покровом добра). Значит, смерть не имеет лица и только з н а ч и т с я. Значит, это все неудачи, несчастия, перечеркнутые черновики».

Золотые цитаты классиков литературы. Вольтер.
«Чудеса прекрасны, а утешить брата, помочь другу подняться из глубины страданий, простить врагу его заблуждения – это величайшие на свете чудеса».
«Нельзя иметь верного понятия о том, что не испытано».
«Затянувшаяся дискуссия означает, что обе стороны неправы».
«Торжество разума заключается в том, чтобы жить в мире с теми, кто разума не имеет».
«Никогда не бывает великих дел без великих препятствий».
«Короли знают о делах своих министров не больше, чем рогоносцы о делах своих жен».
«Знать много языков – значит иметь много ключей к одному замку».
«Язык имеет большое значение еще и потому, что с его помощью мы можем прятать наши мысли».
«Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других».
«Для глупца старость – бремя, для невежды – зима, а для человека науки – золотая жатва».

Урал.
Мария Леонтьева. «Кажется привидение серой кошкой на приступе каменного крыльца».
«Читай меня, не вспоминай лица. Мир вспоминай, где мы могли плечами соприкоснуться, только пожелай. Свет нестерпимый этот вспоминай, а не молчанье смерти между нами».
«Дальше – пустота ловится на удочку мою. Глядя в рыбий глаз ее, пою: «Время – это брод, а не вода».

П.Корнев. Негатив. Аттестация.
«Прозвучал свисток. Я добрел до края круга и повалился на песок. Маленский садиться не стал, отошел к Дыбе, тот принялся что-то ему втолковывать. Ну а меня никто наставлять не взялся.
Подумал так – и ошибся. Рядом присел на корточки Матвей Пахота.
- Линь, ты чего творишь? – поинтересовался он. – Не отдавай инициативу! Сближайся! Двигайся активней, шевелись! Федя в борьбе полный ноль, входи в клинч!
Я сплюнул кровью и вяло махнул рукой. Тоже мне – поддержал, называется! Будто не видно, что Барчук попросту быстрее и сильнее, да и подготовлен несравнимо лучше. Куда уж мне с ним тягаться? И – борьба. Не знаю, не знаю…
Вновь засвистел рефери, я поднялся и двинулся навстречу Маленскому. А тот одним рывком сблизился, пнул, точнее пинок наметил, тут же провел крюк и попал, добавил правой. Быстро и четко. На этот раз сознания я не потерял и вот так сразу с песка не поднялся совсем по другой причине. Задумался: а надо ли? Если разобраться: зачем мне это все? Исключительно из упрямства? Или из желания показать характер? Кому и зачем? Разве что еще представится возможность достать Барчука… Вот ради этого можно было и напрячься.
Выпрямился, встал в стойку…»

---

Юлия Журавлева "Целитель магических животных". Фэнтези, любовный роман... ну, в перспективе, вероятно...
Сюжет: о том, чем стоит заниматься в жизни, Линда знала еще с раннего детства - когда нашла в лесу разоренное гнездо, где осталось одно целое яйцо, и решила его "высидеть". Малышка, основываясь на любимых сказках, думала, что это будет дракон. Вылупился василиск. Ну... тоже неплохо... Хотя родителям не понравилось. Они же прочили для дочери карьеру в высшем свете... Но Линда всегда отличалась упрямством и напором в достижении намеченного. Она настояла на поступлении в магическую академию, на зооцелительство. Потом настояла, что по окончании учебы займется целительской практикой. Правда, при этом дошло до ссоры и демонстративного разрыва. И вот Линде уже около тридцати, она достигла определенного статуса в своей сфере деятельности, держит свою практику в центре столицы и временами ее даже вызывают в королевский зверинец. Личной жизни, как таковой, нет, зато можно заниматься целительством круглосуточно... К сожалению, при таком образе жизни, расходы чрезвычайно велики, и Линде с трудом удается свести концы с концами, несмотря на успешную практику. Но в целом, жизнь устоялась, и все идет более-менее... Пока однажды ночью на руки Линды не сваливается один из недавних клиентов. Это лорд Ксавьер Дагье, высокопоставленный аристократ, отвечающий за службу королевской безопасности, он тяжело ранен и умоляет оказать ему помощь... нет, он не желает обращаться к нормальным целителям, поскольку тут важна строгая тайна... и разве Линда не целитель? какая разница, что она специализируется на животных... Так, налаженная жизнь Линды летит кувырком, наваливаются разнообразные проблемы - и все важные и срочные. И хуже всего, что чем дальше, тем больше Линду затягивает в смертельно опасные тайны и интриги высшего света...
Да, эта книжка из того же цикла, что и ранее прочитанная мной "Кафедра зооцелительства". Только с другими героями. Но тематика та же самая. Я ее углядела на лабиринте, когда отправилась туда покупать первую книжку. Ну... и эту тоже взяла, конечно. И она мне тоже ужасно понравилась. Тут у героев характеры прописаны другие, сюжет более детективно-авантюрный... Что очень завлекательно! Ну и, конечно, что касается магических зверюшек и их целительства, то все остается на прежнем уровне - это меня порадовало. Здесь ГГ не только занимается профессионально целительством, но и держит дома - при клинике своей, то есть, поскольку живет она тут же - целый зоопарк... подбирает разных брошенных хозяевами зверюшек, которые им стали не нужны, или они слишком серьезно больны или поранены, так что возиться с ними дорого и хлопотно... Но ГГ все равно возится. Так трогательно...
А вот что очень огорчительно - это что книжка оказалась гораздо тоньше, чем предыдущая! И мало того, когда я дошла до конца - читается-то влет, куда там идти вообще - обнаружилось, что история обрывается на полуслове и на самом интересном месте - угу, классика жанра. Ну, я надеюсь, что в руграме напечатают и вторую часть, и побыстрее... Эх.

@темы: Книги

---

В телеграме - стихо.

Андрей Добрынин

Тёплые, мягкие люди, нажми — и кровь потечёт,
Но это не просто люди, а боевой расчёт.
Грязные, закопчённые железные короба,
Но это не просто танки — это твоя Судьба.

В осатаневшем мире никто не внемлет тебе,
А значит, надо прибегнуть к танкам, то есть к Судьбе,
Хоть это совсем не просто, хоть стынет сердце в груди,
Когда лейтенант сержанту командует: «Заводи».

В этом жестоком мире способов много есть,
Чтобы тебе пришельцы сумели на шею сесть,
Вопят певцы и актёры: «Смирись, а не то беда!» —
С глупцами это проходит, но с танками — никогда.

Тёплые, мягкие люди в танковом коробу,
Но именно их движенья и предрешают Судьбу,
Именно их движений слушается снаряд,
Который пришельцев из ада швыряет обратно в ад.

Тёплые, мягкие люди, братья и сыновья,
Спешат в железной колонне на берег небытия,
Чтоб там наконец решилось — жить нам или тонуть,
И ангелы-вертолёты им расчищают путь.

---

Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«Вчера слушал по радио вечер Блока и очень волновался… Есть люди, от которых является подозрение в своей ли неправоте, или даже в ничтожестве своем, и начинается борьба за восстановление себя самого, за выправление своей жизненной линии. Такой для меня Блок. Стихов Блока и вообще этой высшей стихотворной поэзии я не понимаю: эти снежные кружева слишком кружева для меня. Эта поэзия, как стиль аристократических гостиных, - признаю, что прекрасно, и рад бы сам в них быть своим человеком, но ничего не поделаешь, не приучен, ходить не умею. Блок для меня – это человек, живущий «в духе», редчайшее явление… Это и плюс аристократизм стиха, в общем какая-то мучительная снежная высота, на которой я не бывал, не могу быть, виновачусь в этом себе и утешаюсь своим долинным бытием без противопоставления.
Но мы встретились с Блоком в отношении к Октябрю. Горным своим глазом он разобрал в нем Интернационал, а я своим долинным путем понимал, что чем меньше жертв, тем лучше».
***
«Пожелания на 1927 год. Желаю, чтобы год обошелся без войны, чтобы заплакать от радости при чтении какой-нибудь новой прекрасной книги. А если в этом году будет война, или я смертельно заболею, или какая-нибудь случится страшная беда, то не унизиться бы и перемогнуть».

А.Гайдар. Письма.
«П.И.Голикову. 21 февраля 1921.
Дорогой друг! Не все выходит так, как предполагаешь! Я писал в одном из писем, что пробуду здесь до июня, но этому сбыться не суждено, ибо я уже окончил Высшую стрелковую школу и завтра уезжаю с поездом нового командующего Орловским военным округом т.Александровым на один из внутренних фронтов Республики. Все это вышло так быстро и неожиданно: по какому-то приказу РСВР произвели экзамены и лучшую пятую часть выпустили для замены старого комсостава, по большей части бывшего деникинского офицерства, действующего не всегда на руку укрепления советской власти. Вот почему я сижу сейчас в ЦК партии и жду окончательного назначения – я и еще пять товарищей краскомов. К сожалению, я даже не получил возможности побывать дома у детишек, хотя мне очень хотелось этого. Между прочим, когда я проходил через штаб округа, у меня было сильное искушение – попасть в 5-ю армию, но я этого не сделал, ибо был определенно назначен на фронт, и проситься было неудобно, хотя и возможно. Жаль, право, что у вас там все спокойно и нет банд и шаек, а то я бы наверняка увидел тебя, я не люблю никогда много с собой таскать всего в армию, так как три раза у меня уже все пропадало – на Петлюровском, Польском и Крымском фронтах, хотя на последнем я был не более 17-ти дней. Еду, как и всегда, охотно, с твердой уверенностью в конечной победе нашей армии, но жаль немного Москву – никак не удается мне получить оседлость в ее черте.
Да еще морозы тово… довольно крепко зацепились за февраль, в этом отношении они никак не признают новый стиль. Буду писать тебе с фронта, делиться впечатлениями и переживаниями, которых всегда бывает много в сфере боевой опасности. Знаешь, я до некоторой степени люблю войну – она приучает нас любить и ценить свою жизнь, а также и не быть слишком требовательными к окружающей обстановке. Пока, прощай, мой друг, пожелай мне счастья и удачи… Я убежден, что можно отыскать счастье, стоит только поставить себе цель и неуклонно преследовать ее, - а целей слишком много, только бы хватило снарядов, да не износилось орудие, - будем бить верно и метко, всегда до последнего выстрела, и мы победим…»

А.Рай. Магическая академия строгого режима.
«- Какой толк от его красоты, если он использовал ее лишь для того, чтобы вонзить нож в спину?»

---

В телеграме прочитала, что... в Англии что ли... в очередной раз планируют съемки сериала по лондонскому циклу Аароновича. "Реки Лондона", все такое. И в конце заметки невзначай так сообщают, что у нас "планируют переиздание цикла".
(скептически) Ну... если вы несчастные две выпущенные книжки называете циклом...
Я-то,конечно, только за. Но - поверю, когда увижу. Вон третью книжку Холли Блэк уже десять лет не в силах выпустить. И сейчас - тоже пафосно запланировали "переиздание цикла", похвастались "крутой обложкой" - в результате переиздали первую книгу и что-то все зависло.
Так и у Аароновича поди в лучшем случае переиздадут первую книгу и на этом все заглохнет.

---

Лениво передвигаясь сегодня прогулочным шагом, я расслабленно размышляла, что - вот, значит, и к нам пришла жара...
Вечером включила интернет, и он меня сурово обломал - температура, говорит, 25 градусов. Мда.
Вот ведь как избаловала нас погода, что 25 градусов воспринимаются как жара. А ведь когда жара, да... то о 25 градусах мечтаешь, как о приятной прохладе.
У нас весь июнь был прохладный и дождливый. 10-15 градусов.

---

Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«Я смотрел на месяц в эту ночь, думал о движении земли, стараясь расстаться с нажитыми неверными представлениями, и, когда на момент достиг, - каким пугающим бездушием повеяло на меня от этих летящих, вертящихся миров: казалось, будто в момент моего восхищения лицом прекрасной женщины ей вспороли живот и показали кишки, такие же, как у всех, а когда я вернулся к себе на землю, к своим обычным представлениям, то захотелось с ними и жить, и умереть и верным, действительным и нужным мне стало то, что кажется, а не что есть. Да, неважно, может быть, что солнце такое огромное и земля такая маленькая, а что вот явились в мире существа, которые, взяв землю за огромное основание, сумели полюбить эти огромные пустые звездные миры, как маленькие ангельские душки, - вот что важно»
Если человек и достигнет управления вселенной, то сам он станет таким же рабочим механизмом, как все эти пустые миры».
***
«Наука – я понимаю науку в отношении к жизни против художества вроде того как законный брак и свободные отношения. Ведь как делают ученые: раз получив от жизни какое-нибудь сильное впечатление, они остаются с ним навсегда и тащат сюда, как ломовые кони, возы чужих мыслей, впихивая таким образом свою находку в общее дело познания мира.
Художник, напротив, никогда не вступает с жизнью в законный брак, он – как сама жизнь и, прожив одно, переходит к другому, заполняя промежутки «беспутством». Утомительная и неверная жизнь, почти как акробата! И пусть, утомленный, он прислонится к науке, морали или религии, это не остановит его: он и науку, и мораль, и религию сделает своей любовницей, и если они, все поняв, начнут давить его, вдруг бросит их всех и уйдет сам с собой в пространство жизни, как ушел Лев Толстой из Ясной Поляны и умер на глухой станции, окруженный международными корреспондентами».

Е.Хаецкая. Гуляки старых времен.
«Больше всего любил Госелин намекнуть окружающим на несметные сокровища, которые сумел скопить неправедными трудами. И хранятся, мол, эти сокровища так, что ни одна каналья не сумеет до них добраться, ни при жизни Госелина, ни после его смерти. Потому как клад этот, будучи кладом наемника, не знавшего родины, также не признает оседлого бытия и кочует, где ему вздумается, так что и сам Госелин подчас понятия не имеет о местонахождении своего сокровища…
Уже на памяти Зимородка одна отчаянная девчонка, трактирная служанка по имени Мэг Морриган, выследил клад Госелина, проведя на болотах не менее месяца. Неизвестно уж, что она хотела оттуда забрать, только в последний момент клад обернулся полосатым камышовым котом с медными усами. Мэг повисла у него на хвосте, и почти целую ночь, до самого рассвета, камышовый кот таскал ее по болотам, а с рассветом хвост оторвался и рассыпался жемчугом, который весь потонул в трясине. Мэг Морриган после этого случая долго ходила молчаливая и только спустя год снова начала разговаривать как все люди».

---

Юлия Журавлева "Кафедра зооцелительства". Фэнтези, любовный роман.
Сюжет: юная Элиза Риар наслаждается жизнью... единственная и любимая дочь одаренных магов-целителей, счастливая невеста блистательного аристократа... По семейной традиции Элиза поступила на учебу в магическую академию, естественно, по специальности целительство. Хотя магии жизни у нее предельно низкий уровень, едва хватает для нижней границы норматива. Зато чрезвычайно высокие показатели некромантии и темной магии. Но это же не подобает благородным девицам... к тому же родители резко против. А Элиза вовсе и не собирается посвящать целительству всю жизнь, главное - хоть как закончить академию, а там уже и свадьба... Единственное только, что за полной неспособностью учиться на целительском, девушка выбрала специализациюю в зооцелительстве. Там же меньше спроса? вот она и занимается спустя рукава. Но когда осталось пройти последний год обучения, на Элизу просто посыпались напасти. В результате каких-то политических веяний - в которые Элиза не вникала, зачем ей? - в академии сменили ректора, да и многих преподавателей тоже. В частности, на кафедре зооцелительства появился новый заведующий, молодой и энергичный. Он сразу определил, что Элиза абсолютно непригодна для целительства и настоятельно порекомендовал девушке сменить специализацию... потому что закрывать глаза на ее успеваемость никто больше не будет. Возмущенная Элиза тут же придумала хитрый план, как взять завкафедры под контроль. Но пока она занималась реализацией этого хитрого плана, вдруг как гром среди ясного неба случилась полная катастрофа - родителей арестовала тайная служба по обвинению в заговоре против короны, им грозит смертная казнь... имущество семьи тоже под арестом... В один миг девушка лишилась всего, что прежде было ею жизнью... И внезапно учеба в магической академии, которая до сих пор представлялась ей досадной неприятностью, стала единственной возможностью удержаться на плаву. Но удастся ли Элизе сохранить свое место, ведь она потеряла столько времени, а впереди экзамены, и спрашивать будут по всей строгости...
Книжку я увидела в лабиринтовском каталоге, но совсем не собиралась ее приобретать. До этого уже пробовала читать какую-то книжку автора, что-то там про крики банши... И мне ужасно не понравилось, показалось какой-то несусветной дичью... Так что, думаю, ну его нафиг. К тому же, у этой и обложка совершенно жуткая. Но потом увидела ее в библиотеке и тут уж решила взять для любопытства - все-таки люблю я академки! И неожиданно понравилось! Начало сразу затянуло... Сразу заявлен конфликт, драма, все такое. Тяжелое положение у ГГ, интересно же, как она выпутается... То есть, я отчетливо вижу, что завязка довольно сильно напоминает Б.Вонсович - мое любимое - "Я ненавижу магические академии". Ну так что, действительно хорошая завязка! почему бы и нет, вторичность меня не напрягает.
По мере развития сюжета стало ясно, что автор, отталкиваясь от, так сказать, общей с Вонсович завязки, выходит на что-то свое... Своя тональность, свои образы героев... Сюжетные ходы... И все это было так интересно - чем дольше все продвигалось, тем все больше и больше мне нравилось. Судя по началу, я решила, что здесь будет уклон на детектив - линия с родителями и их участием в заговоре, прошлое Элизы, в котором оказалось много тайн - внезапно. Но, как ни странно, автор этого совсем не стала касаться. То есть, ГГ с прошлым разбиралась и родителям старалась помочь изо всех сил, но все это было просто само по себе. Без детектива и всяких интриг. Ну, и замечательно... (а то любят накрутить некоторые )
Зато здесь оказалось много повседневной жизни, связанной с учебой, со взаимоотношениями - все, как я люблю! Автор придумала столько всего - ну, здесь же речь идет о зооцелительстве... Разные магические животные и какие с ними возникают проблемы, что там требуется по учебе, вот это вот все. Очень завлекательно. Персонажи получились такие живые и симпатичные, со своими характерами... Я прямо не могла оторваться - и радовалась, что книжка довольно толстая... А когда все закончилось, как и заведено, хэппи-эндом, автор еще умудрилась вывести на такой ноте, что мне ужасно захотелось читать про героев и их жизнь еще и еще. Там же зверюшки разные волшебные! и их целители...
Так что - удивительный случай - автор не только перебила мой заведомо отрицательный настрой, но я даже, поразмыслив, пошла на лабиринт и купила таки книжку. Мне тоже такую надо! И даже я настроилась, что ту самую невнятную книжку про крики банши, может, еще попробую почитать, вдруг на этой волне что-то в моем восприятии изменится.
P.S. А обложка все равно кошмарная... Нет, сова миленькая... Но девица выглядит жутко, с этим убойным макияжем... и вырвиглазный розовый цвет...

@темы: Книги

---

В телеграме - Чадаев - разумно...

Разница между тем, кто обладает суверенитетом и тем, кто им не обладает, вообще никак не заметна до «часа икс».

---

Книжный столик

М.Пришвин. Дневники.

«Движение и открытия, движение и радость. Никогда не установишь, как начинается весна. Первая весна – первое прикосновение, всегда первое к жизни. Любить можно только в первом и единственном прикосновении, нельзя любить два раза одно и то же, можно к тому же испытывать новое прикосновение и новую любовь. Весна – это вечно новое прикосновение к новому миру, нашему миру».

«Так ясно, что надо делать для понимания мира: нужно отказаться от себя (эгоизма), и тогда душа будет светиться (поэзия и есть свет души)».

«Вспомнились все эти полузамерзшие врачи и сестры: как они все спокойно шли под пулями, сопровождая транспорт раненых. И так ясно показалось, что добро чрезвычайно просто и делать его можно, как всякое простое немудреное дело, главное, что это дело».

«Именно теперь, во время великих событий, наступило время ценнейших интимных признаний: регистрация событий при нынешних средствах общения сделается механически самой собой, нынешний летописец освобождается от этой работы, участвуя в событиях или озираясь на них, он может быть занят исключительно личной судьбой. Как эта личная судьба совпадет с общей судьбой? Непременно совпадет».

«Выйдешь на крылечко – такой покой! И вдруг падучая звезда, обрезано все небо на два полунеба – метеор, мчащийся во вселенной, коснулся нашей атмосферы и открыл нам, каким сумасшедшим движением дается этот деревенский покой».

«Какая масса людей проходит даром, как тени, и кажется, все это ненастоящие, неинтересные люди, между тем в действительности все они настоящие, все интересные, стоит только попасть с любым из них на одну тропинку, как откроется неизбежно их природа в ужасающей силе, и тогда понимаешь действительность, все равно как, глядя на мелькнувшую падучую звезду, догадываешься о действительной движущейся, мчащейся природе неба, а не спокойной, как кажется».

«Понимающих литературу так же мало, как понимающих музыку, но предметом литературы часто бывает жизнь, которой все интересуются, и потому читают и судят жизнь, воображая, что судят литературу».

«Дело человека высказать то, что молчаливо переживается миром. От этого высказывания, впрочем, изменяется и самый мир».

«Не понимаю, какая это может быть новая счастливая жизнь после войны, если после нее освободится на волю такое огромное количество зла. Зло – это рассыпанные звенья оборванной цепи творчества. А сколько во время войны рассыпалось творческих жизней!»

«Родина. Что скажет о ней дитя ее, что откроет – не откроет чужой прохожий человек. И то, что увидит чужой, не знает рожденный на ней».

«Россия так громадна, что общее число у истоков своих теряет всякое значение, общее число живет одной жизнью, а, скажем, личное число живет другой…»

«Креста для человека бог не творит. И как ни тяжел бывает у иного человека крест, которые несет он в жизни, а все же дерево, из которого он сделан, вырастает на почве его сердца (собственное воображение)».

«После дней революции я еще не напечатал ни одного своего слова, и мне радостно, что я еще ничего не сказал: как будто передо мною лежит огромное невспаханное поле девственной земли, и я, как многие пахари, теперь в марте осматриваю перед началом работ свою соху и потом выхожу на пригорок осмотреть поля. Прошлое, как большая низина болотная, и я в муках ищу высокое место, откуда можно бы оглянуться на себя и на все».

«Нытиков теперь нет, много испуганных, но нытиков нет: жизнь интересная».

«Время такое головокружительно быстрое, кажется, все куда-то летит, но вот попадается на глаза теленок, жует он по-прежнему медленно, ровно, попади он как-нибудь в связь со временем, зацепись как-нибудь хвостиком за человеческое быстрое время – и в какой-нибудь час стал бы огромным быком».

«На вопрос мой одному крестьянину, кому теперь на Руси жить хорошо, он ответил: «У кого нет никакого дела с землей». Солдат ответит, у кого нет дела с войной, купец – с торговлей. И вообще – с настоящим. Кто с будущим живет – тому хорошо. Но будущее теперь никому не известно. Значит, тому хорошо, кто верит или даже просто стремится, движется».

«Терраска у меня крытая, с перилами и столбиками, будто рубка на пароходе. Вечером, бывает, когда спать лягут все и тихо сядешь и оглянешься возле себя – вот деревья распускаются, другой раз сядешь и смотришь – деревья цветут, а то вот уже и пожелтели и листья на террасе лежат, и кажется, будто плывешь куда-то – куда?»

«Мать преображалась, когда выезжала из своего гнезда в Задонск или Оптину пустынь, и так весь народ наш преображается, когда странствует. И вот мы, интеллигенты, эту часть души народа наследуем и поражаем иностранцев широтой и великодушием. Из области литературы, искусства и подпольной политики мы теперь странниками вступили в мир сплетения корысти народов и здесь проповедуем мир всего мира».

«Хозяйство – борьба с природой, с хищниками, нелепым человеком, с его скотом. И сразу тут ничего не сделаешь: дерево мира вырастает в борьбе, и обыкновенно не тот садится отдыхать под ним, кто растил его, сядет кто-то другой. Так разные народы растят свое дерево мира, и оно служит для всякого миром, но растят его они в борьбе».

«Керенский большой человек, он кажется головой выше всех, но только если забываешь и думаешь, что сидишь в театре. В действительной жизни власть не такая, она страшная. Эта же власть кроткая, как природа, приспособленная художником для театра. Так создается это чрезвычайно странное состояние, как в театре: каждый из неподвижно сидящих зрителей, каждый в отдельности готов идти за своим Верховным главнокомандующим, но никто не пойдет, когда представление кончится, и все пойдут по домам».

«Из деревни приехав в город, два месяца ходил я по собраниям, в общественные говорильни, слушал внимательно, что говорят, читал записанное в газетах, накопил гору сказанных и записанных слов, и дух мой, спасаясь от погибели, забился в смертельной тоске. Нет, не теми словами говорим мы и пишем, друзья, товарищи и господа мира сего. Наши слова мертвые камни и песок, поднятые вихрем враждебных, столкнувшихся сил».

«Пламя пожара России так велико, что свет его, как солнца свет утреннюю луну закрывает, так невидим становится свет всякого нашего личного творчества, и напиши теперь автор подлинно гениальную картину, она будет как бледная утренняя луна, бессильная, лишняя».

«Завет художнику. Не искушайся дробностью жизни: в политике, в хозяйстве: страдай или радуйся в этом, но не смешивай одно с другим. Помни, что раз ты художник, жизнь тебе хороша».

«Помню, Петров-Водкин писал яблоко во время революции и потом говорил мне, что такое яблоко он мог написать только во время революции».

«Есть личные тайны, которых не только нельзя рассказать другому, но и себе не признаешься в них: их можно рассказывать только поступками, а словами сказать – убивать их».

«В любви можно доходить до всего, все простится, только не привычка…»

«Вячеслав Иванов у себя в 4-градусной квартире, в шубе, в очках, сидит, похожий на старуху… «Можно ли так дожить до весны?» Оптимисты говорят: «Нельзя! Должно измениться». Пессимисты: «Человеческий организм бесконечно приспособляется…»

«Свобода просто избитое слово, она стала похожа на огромный хомут, в который одинаково проходит и слон, и лошадь, и осел: всякое животное может пролезть через этот хомут, а воз остается на месте. В истинной свободе хомут по шее всякому животному и воз по силам. И эта свобода есть лишь другое название любви».

«Идеал – движение: горе и счастье одинаково могут открыть и закрыть путь».

«Человеком называется такое существо в природе, которое действует так будто нет бога, закона и вообще нет ничего, кроме человека-царя природы».

«Вопрос: что означает слово родина и слово отечество – какая между ними разница? Ответ: родина, где мы родились, отечество – родина, мною осознанная».

«Итак, братья, любовь сказывается только в деле: дело – это слово любви. Любовь молчалива и разговаривает только делом».

«Я встал на рассвете, мелочи бросились на меня и стали грызть, но, посмотрев на последние звезды, я овладел собою и унес в комнату свет звезд, вот это действие звезд, что от них почти всегда что-то уносишь с собой. Я овладел собою, и мне ясно представилось, что я в жизни был счастлив и мне надо за нее благодарить. Так, при всяком приступе отчаяния нужно вспомнить, что был счастлив и стоило помучиться из-за этого, а если чувства не хватит для этого, то поможет рассудок…»

«Из раненой души вытекает любовь. Любовь – это кровь души. Родных своих можно любить только после смерти их, потому что в одном чувстве к родному человеку всегда вперемешку действуют и любовь и неприязнь. Как во всяком живом человеческом теле протекает красная и голубая кровь, так у родных перемежаются любовь и неприязнь. Поэтому и сказано, что отца и мать свою надо оставить, чтобы любить. Но чтобы оставить своих, нужно иметь рану в душе. Из раны душевной вытекает ее кровь – любовь…»

«Какого-нибудь критика интересует в моем произведении только стиль мой, но меня делает автором не стиль мой, а уверенность, что изображенное мною существует в жизни».

«Человек – это страдающая середина между сверхчеловеком и подчеловеком. Так, Раскольников хотел быть сверхчеловеком, но попал в подчеловека: очевидно, между двумя этими группами есть иррациональный момент, который невозможно учесть вперед и только после действия оказывается. Поэтому ни за какое действие, требующее в с е г о человека, нельзя просто взяться без риска стать негодяем: нельзя, например, и замуж выйти сознательно, нельзя сделаться художником сознательно; берутся под напором жизни и идут в неизвестное».

«Живя, человек отмирает от мира и, как вулкан, оставляет холодную лаву и пепел, так и он оставляет продукты разума».

«Когда-то я принадлежал к той интеллигенции, которая летает под звездами с завязанными глазами, и я летал вместе со всеми, пользуясь чужими теориями, как крыльями. Однажды повязка спала с моих глаз, и я очутился на земле. Увидав цветы вокруг себя, пахучую землю, людей здравого смысла и самые недоступные мне звезды, я очень обрадовался. Мне стало ясно, что интеллигенция ничего не видит оттого, что много думает чужими мыслями, она, как вековуха, засмыслилась, и не может решиться выйти замуж».

«Влетел в открытое окно шершень, гудел, жундел, бился, бился о потолок, пока не спустился побитый пониже и вылетел в окно. Так, может быть, и с философией нашей есть выход где-то пониже, в простом деле: простое дело есть окошко нашей философской тюрьмы».

«Вот адский вопрос литературы: что же, художественное слово есть только последнее, самое вкусное блюдо стола мирной жизни, или оно и в голодное время может быть так же убедительно, как пуды черного хлеба?»

«Газеты выписаны, но не получаются, потому что говорят, что по дороге выкуриваются. Ничего не знаем».

«Как подумаешь иногда, усталый, каких маленьких людей собираюсь я описывать, - оторопь берет: зачем, кому это нужно, и бросишь. А потом соберешься с духом и опять за свое: большие люди, думаешь, сами расписываются на страницах истории, и у них имеется множество слуг, которые не дадут им исчезнуть. Но тихий скромный человек так-таки сходит на нет, такой хороший, милый мне человек, - нет его, нет никому до него дела. Досада вызывает новые силы, и думаешь: «А вот нет же, не дам я тебе от нас исчезнуть, живи, любимый человек, живи!»

«Революция делает то же, что делает ветер в природе: рожденный неравенством распределения тепла на земле, ветер равняет тепло и всюду разносит семена, но растут семена сами, пользуясь теплом и светом солнца и питаясь от земли и воздуха».

«…Гению, конечно… просто написать то, что увидит, но ведь это мы своей сложной работой подготовляем путь к его простоте».

«Нужно посмотреть на вещь своим глазом и как будто встретиться с ней в первый раз, пробил скорлупу интеллекта и просунул свой носик в мир».

«Правда страшная лежит на дне мира людского, как в могиле правда лежит, и весь мир устроен так, чтобы люди встречались и лгали, боясь назвать правду, потому что как назвал ее, так будет непременно война».

«Дело совершенно безнадежное для художника ставить на разрешение проблемы морально-общественного характер, потому что все они разрешаются только жизнью, а жизнь есть некая тайна, стоящая в иной плоскости, чем искусство».

«Судьба ведет людей, конечно, к себе в дом, но какими путями – нам неизвестно, и едва ли найдется хоть один человек, угадавший с юности свою судьбу. У нас в России теперь вот как это видно! Возьми любую жизнь своего поколения и читай, как кому, да! Всякий пришел к себе в дом, но такими кривыми путями».

«Остановись на минуту, присядь записать свои мысли, свое чувство, и этот стул или пень, куда ты присел, - уже твой дом: ты сидишь, ты оседлый, а та мысль, то чувство, которые ты записал, уже покоятся на основании том самом, где ты присел, будь это стул или пень. Вот почему искусства не бывает во время революции: нельзя присесть. И вот почему источником искусства бывает прошлое: ведь каждого из нас судьба ведет в конце концов в свой дом, вот когда бегущий остановился, оглянулся – в этот момент он стал поэтом и судьба повела его в свой дом».

«Весна! А хорошего за весь день вспоминаю только ангорского кота на трубе».

«Я призван, как цвет, украсить путь для отдыха, чтобы страждущие забыли свой крест».

«Не сладкая ты, жизнь, была в юности, вся сладость собирается к старости».

«Читатель, как и писатель, рождаются, а масса занимается чтением, если есть досуг».

«Так-то оно так, конечно, и лучше бы как-нибудь работать гражданином мира, но как перешагнуть через родину, через самого себя? Ведь только я сам, действительно близкий к грубой материи своей родины, могу преобразить ее, поминутно спрашивая: «Тут не больно?», и если слышу «больно», ощупываю в другом месте свой путь. Другой-то разве станет так церемониться, разве он за «естественным богатством» железа, нефти и угля захочет чувствовать человека?»

«Люди живут не по сказкам, но непременно у живого человека из жизни складывается сказка, и если, пережив, оглянуться на прошлое, то покажется, будто жизнь складывалась сказкою».

«Понимаю ошибку Руссо, Толстого и всех, кто зовет людей к «простоте»: они думают, что жизнь проще, значит, и легче, между тем как проще жить гораздо труднее. И самое трудное, что стремление к простоте жизни является у сложнейших душ, а все простое стремится к сложности».

«Мысль была о жизни и смерти, что как это отлично придумано устроить нам жизнь конечную сроком, за которую ни одному, даже самому гениальному, мудрому и долговечному, невозможно исчерпать разнообразие мира, отчего каждая коротенькая жизнь может быть бесконечна в своем разнообразии».

«Художник должен войти внутрь самой жизни, как бы в творческий зародыш в глубине яйца, а не расписывать по белой известковой скорлупе красками».

«Когда плод созрел, то, краснея, сам просится в рот, и если не возьмешь, то даже упадет к ногам: «Пожалуйте, - говорит, - я довольно пожил, теперь вы мной поживите, кушайте, кушайте!» Так у больших ученых созревшая мысль укладывается в конце концов в немногие слова, и тогда мы получаем так называемую популярную книгу. Я много пересмотрел таких книжек по естествознанию и сразу по языку узнаю недозрелые плоды, их очень много, в них всегда встречается страшно избитая фраза: «И вот весна вступает в свои права».

«Мое настоящее искусство живопись, но я не могу рисовать, и то, что должно бы быть изображено линиями и красками, я стараюсь делать словами, подбирая из слов цветистые, из фраз то прямые, как стены ранних христианских храмов, то гибкие, как завитки рококо. Что же делать-то! При усердии и так хорошо».

«Луна всегда одинаковая, но вспомните, как встречали мы ее восход в детстве, в юности и после, да зачем в детстве и юности! Вчера, глядя на месяц, я был один, сегодня вижу и думаю о совершенно другом. Не «луна плывет по небесам и смотрит с высоты», а это мы проходим, вечно мерцая».

---

Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«В романе нужно прежде всего единство лица, то есть чтобы все действующие лица незаметно для читателя были составными элементами одного сложного существа.
В жизни мы разделены друг от друга и от природы местом и временем, но сказитель, преодолев время и место, сближает все части жизни одна с другой, так что показывается в общем как бы одно лицо и одно дело творчества, преображения материи. При таком понимании сказка может быть реальнее самой жизни
Это один процесс творчества, который приводит к ясности, а другой процесс строительства самой жизни, когда нужно в добытую сказку вдвинуть время и место. Есть ли это дело художника? Нет, это дело человека, но труд художника, поскольку он тоже человеческий труд, дает прекрасный пример воплощения, потому что, делая свое любимое дело, он посредством этой любви преодолевает скуку труда и в то же время трудится, как и все. Спасителем человечества будет тот кто приобщит каждого работника видеть в своем труде творчество жизни; значит, чтобы часть узнала себя частью целого (коллектива)».

А.Гайдар. Дневники.
«27 августа 1934. Последние дни крепко работал. Наконец-то кончаю «Военную тайну». Эта повесть моя будет за Гордую Советскую страну. За славных товарищей, которые в тюрьмах. За крепкую дружбу. За любовь к нашим детям. И просто за любовь. Очень, очень странно, что на днях я все-таки заканчиваю повесть».
«23 мая 1939. Ужасного встретил на пляже доктора: «Вы писатель? Очень рад: массу могу вам предложить материала. О чем пишете? – О войне. – Есть у меня в Севастополе знакомые. Могут рассказать из жизни морского флота. Ах, это не интересует! Ну тогда, может быть, нужен матерьяльчик курортно-бытового характера?»
Очень многие еще дела нашего не понимают. Один из самых страшных вопросов – это когда человек интеллигентный и начитанный задает вопрос: «А скажите, как вы пишете? Из жизни материал берете или больше выдумки?» Очень становится от такого вопроса уныло».
«29 июня 1939. Вчера в газете: 120 японских самолетов перелетели границу, 95 советских приняли бой. 31 японский самолет был сбит – советских 12. Позже еще 60 самолетов, опять бой. Сбито японских 25, советских 2. Тревожно на свете, и добром дело, видать, не кончится».
«6 марта 1941. В 1941 году должно быть нами заложено 2995 новых предприятий, шахт, заводов, ГЭС и т.д. 15-летний план развития СССР – мне будет 52 года. Что же, увидеть еще можно!»

А.Рай. Магическая академия строго режима.
«Этот поцелуй… этот гадкий обмен микрофлорой…»
«От вида его полуобнаженной груди меня бросило в жар в самых важных стратегических местах».

---

Совершенно невозможно сегодня ничего в дайри делать.

---

Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«Я обыватель: о-быватель! Я бытую и понимаю свое бытие как улучшение личных отношений к людям и вещам, я понимаю быт как постоянное улучшение личных отношений, культуру их. Быт – культура личных отношений своих к людям и вещам. Непременно к вещам, потому что человек, считающий грехом сорить на полу и топтать ногами частицы солнечной энергии, заключенной в крошках хлеба, несомненно, и к людям относится лучше, чем сорящий на пол, небрежный…»
***
«Ведь мы же в России живем и по необходимости должны мерить жизнь свою русскою моралью, пусть где-то на свете есть машинно-легкий пуд хлеба, в России он добывается при условии существования человека в аду: условия деревенской работы – адские, живет человек без грамоты, без всяких радостей, в муках, вшах и болезнях, и тут рождается пуд муки.
У кого есть совесть, кто это знает, чувствует – какой мед своей хитрости (таланта, удачи, творчества, изобретательности) может дать сознание своей правоты, довольства без вкуса полыни во рту: в России всякий мед пахнет полынью и горчит. Какой удельный вес, например слова, должен быть, чтобы оно дало удовлетворение творцу его, это слово должно быть пророческим и никак не служить только забавой и развлечением – таких слов мы ждем от искусства. А дело – оно, кажется, должно быть таким всеобщим, что свое в нем бы исчезало: о себе думать – маленькое. Но мы непременно должны быть большими, - мы – большевики».

Урал.
Анна Матвеева: «Важные книги приходят к нам так же, как значимые люди, - в нужное время. Наше собственное мнение по этому поводу никого не волнует».
***
«Я еще помню, как это бывает, - со мной это происходит все реже, так что, вполне вероятно, скоро забудется. К счастью, я всегда чувствую эту волну и в чужих книгах: автор в такие минуты летит в потоке, равнодушный к падежам и согласованию времен, и в самом деле, это все можно исправить потом, когда выбросит к берегу. Кого-то – лучших из нас! – несет мысль, кого-то – сюжет, кого-то стиль или то, что автор привык называть стилем».
***
«В действительности на память поколений влияет лишь созданное умершим – его книги, его поступки, его дети, наконец. Но не он сам, не его лицо, не его имя».
***
«Древние римляне говорили не «умер», а «ушел за большинством». Но пока мы здесь, с меньшинством, будем держаться поближе к станку, а не к пьедесталу. Чтобы нас в любой момент могли застать там же, где всегда».

Ю.Журавлева. Целитель магических животных.
«Я уже почти готова была выставить высокого лорда за дверь, не собираясь ввязываться в политические игры, как он произнес заветные слова:
- Три тысячи марок, и я живу у вас до конца недели, а вы обеспечиваете мое дальнейшее лечение.
Я сглотнула. Три тысячи марок – да я столько за месяц не всегда зарабатываю! А деньги мне очень нужны…
- Хорошо, давайте помогу встать, а то свежесращенные ткани могут разойтись. Учтите, я не очень хорошо готовлю, а кухарку не держу, - предупредила пациента.
- Переживу.
Куда же он денется. Пока не расплатится со мной, пусть и не думает умирать!
Нет, мне не привыкать таскать пациентов, но Ксавьер оказался очень тяжелый и неудобный, а лестница узкая и крутая. Кое-как я дотащила лорда до единственной свободной комнаты.
- Фух, - выдохнула, стоило нам ввалиться в гостевую спальню. – Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что в гостях. Белье, скорее всего, застелено несвежее, но у меня просто нет сил искать другое и перестилать. Ночку, надеюсь, потерпите.
- Постельное белье не проблема, - задумчиво ответил лорд. – А вот змеиный хвост из-под одеяла, признаюсь, несколько смущает.
Я пригляделась – и точно! Кровать уже была занята. Отпустив Дагье (надеюсь, не грохнется, а то выглядит больно плохо), я стянула одеяло и принялась сталкивать василиска. Он спросонья зашипел, за что получил подушкой и был вынужден недовольно уползти. И как все время умудряется выбираться из террариума?
- И много у вас еще… постояльцев? – Ксавьер сам дошел и тяжело опустился на кровать.
- Несколько есть, так что без особой необходимости не выходите из комнаты. – Лучше сразу припугнуть, целее будет».

---

Проигрыватель напомнил. Да, была у меня в детстве такая пластинка... Как сейчас помню - из гибкого яркого пластика.

---

Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«Обломов». В этом романе внутренно прославляется русская лень и внешне она же порицается изображением мертво-деятельных людей (Ольга и Штольц). Никакая «положительная» деятельность в России не может выдержать критики Обломова: его покой таит в себе запрос на высшую ценность, на такую деятельность, из-за которой стоило бы лишиться покоя. Это своего рода толстовское «неделание». Иначе и быть не может в стране, где всякая деятельность, направленная на улучшение своего существования, сопровождается чувством неправоты, и только деятельность, в которое личное совершенно сливается с делом для других, может быть противопоставлена обломовскому покою… Антипод Обломова не Штольц, а максималист, с которым Обломов действительно мог бы дружить, спорить по существу и сливаться временами, как слито это в Илье Муромце: сидел, сидел и вдруг пошел, да как пошел!»
***
«Дорога поднимается в гору пыльная, на ней следы прошедших людей и домашних животных. Где они, прошедшие, теперь? Лист обрывается неслышно и желтый слетает к моим ногам. Лист окончился в своей жизни, поспел. Но ведь люди, которых я знал, многие из них оборвались на половине затеянного, кто с протянутой для дружбы рукой, кто с оружием, кто с идеей, кто с желанием; их идеи, желания – я понимаю, между нами, мы их наследники, но… Да! Я живой наследник их, они все во мне, и я за них отвечаю! А дорога все выше, и следы продолжаются.
Шли они в гору и думали; может быть, что за горою что-то откроется, с интересом шли, думали, что куда-то придут. Вот лес расступился, хутора, оседлое место, тут отставшие осели, и жизнь им стала повторяться одинаковыми кругами из года в год. И видят они, что мимо них все идут, идут.
Старики – это память о прошлом, верстовые столбы на дороге, люди, обращенные, как жена Лота, в соляные столбы за то, что оглянулись назад. Нельзя назад оглядываться, назади по дороге только следы прошедших, а решение впереди, за горою…»

Л.Летняя. Академия Легиона.
«- Что ж, я тоже поздравляю вас, - мягко заметил Мор, но в его тоне Хильде послышалась едва заметная горечь.
- Не понимаю, с чем вы все меня поздравляете? – она бросила на него опасливый взгляд.
- С началом коллекции. Отец вам не рассказывал? Это такая шутка в рядах боевиков. Мы коллекционируем шрамы. И потом хвалимся, кто насобирал больше
- Какая глупость, - нервно фыркнула Хильда, натягивая рубашку.
- Если однажды вы все-таки вступите в ряды боевого отряда, то удивитесь, какими идиотами порой могут выглядеть со стороны серьезные мужчины и женщины, регулярно рискующие собственной жизнью. Редко кто начинает собирать коллекцию еще в Академии. Чаще это происходит в первый год службы".

---

Ольга Коробкова "Секретарь для некроманта". Фэнтези, любовный роман. Для фанатов жанра... особенно для тех, кто не желает трепать себе нервы хотя бы за чтением любимого жанра.
Сюжет: девушка Настя жила в нашей реальности обычной жизнью, как вдруг попала в фэнтези-мир. Там, в общем, не удивились, попаданцы на них сваливаются регулярно, работа с ними налажена. Насте разъяснили, что ей дается определенный период на адаптацию и прохождение всяких обучающих курсов, на это время ей будет выплачиваться пособие. Ну а потом будут принимать решение - если попаданец продемонстрирует свою полезность для мира, то его куда-нибудь пристроят в нормальных местах, а если нет - то отправят в глухомань, так сказать, на фронтир для освоения. Но Настя, как девушка серьезная и ответственная, не стала впустую тратить время, а сразу отправилась искать работу. Тут же подвернулась вакансия - секретарь у некроманта. Работодатель оказался роковой и сексуальный мужчина, но к Насте подошел с душой - сразу почувствовал, что она определенно принесет много пользы. Настя так-то всегда была сдержанной и хладнокровной, но работодатель в конце концов ее очаровал. Да и работа интересная, да уж.
В общем, сплошное о-хо-хо и ми-ми-ми. Стиль наив и примитив до крайней степени. В книжке, по большому счету, вообще ничего не происходит! В смысле, никаких проблем, никаких конфликтов, мир спасать не требуется, катаклизмов и злодейств не происходит, все возникающие инциденты решаются в обычном порядке - чисто рабочие будни и повседневная жизнь. Все у ГГ было в порядке в нашем мире, и когда она попала в фэнтези-мир, там тоже стало все в порядке, а потом ей стало еще лучше, и дальше так оно лучше и шло - по нарастающей.
Но лично я прочитала с удовольствием - автор пишет без сногсшибательных эффектов, но ровно, какое-то ощущение возникает, что автору и самому тут все нравится - это приятно. Ну, и нервы успокаивает, да.

@темы: Книги

---

В телеграме - котиковое.

---

Читательский дневник

М.Пришвин. Дневники.
«Приближенные царские давно уже, как карамельку, иссосали царя и оставили народу только бумажку. Но все государство шло так, будто царь где-то есть. Та часть народа, которая призывала к верности царю, сама ни во что не верила. Не было времени, и можно было узнать его скорость лишь в быстрой смене министров и росте цен. В тишине безвременья каждый давно уже стал отворачиваться от забот государственных и жил интересом личным: все грабили. Это привело к недостатку продуктов в городах и армии. Недостаток хлеба вызвал бунт солдат и рабочих».
***
1919г.
«26 октября. Не сразу удалось нам установить, что казаки покинули нас или их прогнали. В 12 дня это уже было видно по внешнему городу, принявшему обычный красный вид: везде ходят военные и много жителей, добывающих себе крохи питания и топлива.
13 ноября. С тех пор как почту эвакуировали, время заблудилось, верных часов нет, негде проверить, во всех учреждениях разное время.
18 ноября. Время от времени я прерываю свой урок географии и говорю ученикам: «Деритесь!» - все начинают возиться, греться. Через несколько минут я кричу: «Конец, начинаю!» - и опять все слушают. Помещение при 15 градусах, совершенно не топится.
19 ноября. У Лидии тиф 9-й день, температура упала до 38 – угрожающий признак, организм отказывается бороться. Может умереть. Мы с ней ссорились очень, теперь не из-за чего, и все больше и больше охватывает чувство родового одиночества…
20 ноября. Говорят, что красные взяли Курск, и еще у них какая-то большая победа, и что будто бы Деникин отступает до Казани.
8 декабря. Сны: видел поломанную липовую аллею и умирающего брата Сашу – и я выл…Приехал из Москвы Шеламов Илья Спиридонович и привез известие – мир грядет, зажег надежду на избавление.
9 декабря. Так вот почему я выл, как пес, укусив свой хвост, и весь день ходил в глубокой тоске – в эту ночь умирала сестра Лидия и умерла в Красном Кресте, умученная голодом и холодом».

Л.Летняя. Академия Легиона.
«- Что касается реальной практики: как я могу пустить вас на нее, если вы не справляетесь даже с симуляциями?
- С этой симуляцией невозможно было справиться! Она не имела решения. Противник был непобедим…
- Госпожа Янг могла просто вовремя отдать приказ, который ей подсказали. И вы все получили бы свои баллы.
На мгновение Хильда потеряла дар речи. Больше всего ее поражало и злило непробиваемое спокойствие куратора.
- Так вы поставили нас в заранее безвыходную и абсолютно нереальную ситуацию, чтобы научить бросать товарищей, обрекая их на смерть? Но это в симуляции каждый потом отряхнулся и пошел писать реферат, а в реальной жизни это конец. Разве можно так? Разве вы не должны учить нас выходить из боя без потерь?
В глазах Мора появилось странное выражение, которому Хильда никак не могла найти определения. Словно сквозь колючий холод пробивалось сочувствие.
- А как вы себе представляли службу в боевом отряде, Сатин? – его голос прозвучал мягче, но все еще оставался строгим. – Вы думаете, почести и высокое содержание достаются боевикам за красивые глаза? Нет, их служба требует полного самоотречения и готовности умереть в любой момент. Умереть самому и оставить умирать лучшего друга, если того требует выполнение задания. Так это работает. Если вы не согласны, вам стоит подумать, действительно ли вы хотите служить в боевом отряде».

---

(лазая в ЖЖ) Я смотрю, Попова уверенно пробивает днище за днищем...

Я точно так же считаю, что большинство российских фантастов и вообще авторов "последней волны" — редкостный отстой, годный в лучшем случае на подборки "Перлы года", и тоже имею на это право.

Надо ли так понимать, что - как честный человек - себя она тоже относит в категорию "редкостный отстой и перлы года"? Или она себя относит в категорию - "я одна вся в белом стою красивая"?
Все, нафиг, вот прям завтра выкапываю из завалов последнюю книжку "Конгрегации" и берусь читать. В конце концов, этот вопрос требует исследования! Или это редкостный отстой, или это я вся в белом и красивая...

Откуда цитата: Симоньян где-то там поместила пост, что неожиданный и радостный итог текущей ситуации - открытие прекрасных поэтов - Пелевина, Долгаревой и кто-то там еще. Креативно-либеральная тусовка тут же наваяла ведро помоев в духе "Симоньян тупая дура и сволочь, оцените вот, что за прекрасные у них поэты - с подборкой какого-то отвратного адского трэша. Конечно, не Пелевин с Долгаревой, а вообще не пойми кто. Попова, не рефлексируя, это все к себе перепостила.
В комментах собралась обычная компания с издевками над Симоньян и помещенными трэшовыми авторами. Нашлись все же люди, которые написали, что это некорректный пост, Симоньян называла совсем других поэтов, и у Долгаревой с Пелевиным прекрасные стихи. Попова проигнорировала. Остальные стали топтать уже Долгареву с Пелевиным.
P.S. а затем в телеграме Пелевин пишет, что к нему приходят люди с претензиями, какое вы дерьмо и какое дерьмо пишете.
P.P.S. о, да ситуация еще пикантнее... Попова указала, что она "погуглила". Я не спец насчет того, чтобы "погуглить", но пошла тоже... И узрела, что, по крайней мере, один из приведенных трэшаков - вообще автор с украинской стороны!! с украинской!!!

Нет, все, знаете, сил у меня на Попову уже нет. Я понимаю, что человек лечится у психиатра и сидит на таблетках... но у меня тоже нервы не железные. Отныне так: первые книги "Конгрегации" были очень интересные, на у а потом... что получилось, то получилось.