Читательский дневник

Станислав Ежи Лец.
«В лесной тиши охотник взвел курок. А лис промолвил: «Понял твой намек».
***
«Тверд ли орешек для зубов, зависит только от зубов».
***
«Надо, чтоб обязательно каждый усвоить мог: лучше – дорога без указателей, чем указател без дорог».
***
«Тот, кто без компаса вышел в жизнь, сколько угодно может кружить».
***
«Не стоит ждать от зерен нам признательности к жерновам».
***
«Явление это, пожалуй, нередко – птичка свою воспевает клетку».
***
«Если в стену пулять хотя бы горохом, соседям от этого может быть плохо».
***
«В толпе нам легче намного шагать с Историей в ногу».
***
«Сомнительно, что Данте был гигантом: он в части ада оказался дилетантом».
***
«Захотелось белке, что живет на елке, рассмотреть поближе мирную двустволку. Ой, какая дружба у ружья и белки – рядышком красуются на стенной побелке!»

Н.Кузьмина. Магиня для эмиссара.
«Вернулся Рейн к обеду. Но ни поесть, ни расспросить его, как дела, я не успела – привезли собак. Мы поспешили в прихожую.
Хват и Рвач, скуля от нетерпенья, царапали когтями мраморный пол передней и рвались со сворки. Крепкий мужчина, приведший псов, едва удерживал их на месте. А причина собачьего энтузиазма, сидя на подоконнике, вылизывала лапку и лукаво щурила зеленые глазищи. Будто бы она тут не при чем. Вот как эта хитрюга успела раньше нас?
Ссэнасс взглянула на меня, встопорщила усы, легко спрыгнула на пол и, гордо задрав хвост, двинулась к собакам. Я прислушалась – мне кажется, или ларра что-то то ли урчит, то ли бурчит, то ли поет? И, похоже, волкодавы слышат! Морда Рвача приняла умильно-щенячье выражение, пес тявкнул и бешено завилял куцым хвостом. Хват, разом растеряв всю свирепость, вывалил из пасти розовый ломоть языка… сейчас слюнями начнет капать от избыка чувств.
- Ссссобаки хорошшшие, - обернулась ко мне Ссэнасс.
Ну да, просто чудо – прекрасное и зубастое! Похоже, у нашей пары волкодавов завелась кошка-мама… Ссэнасс подошла к собакам. Легонько шлепнула по носу лапой сунувшегося к ней Рвача. Тот заскулил и плюхнулся на зад, продолжая вилять хвостом».

---

Джорджетт Хейер "Великолепная Софи". Любовный роман. Классика жанра.
Сюжет: лорд Стэнтон-Лэйси, светский лев и опытный дипломат, получил новое назначение - на этот раз в Южную Америку. Это заставило его призадуматься, как быть с дочерью... до сих пор Софи всегда сопровождала его в дипломатических миссиях, проехав по всей Европе. Но сейчас он едет в дикие земли... Лорд решил на время своего отъезда поручить Софи заботам сестры, леди Омберсли. У той же целый выводок детей, одним больше - какая разница... Появление живой и энергичной девушки взбудоражило и перевернуло вверх дном жизнь многочисленного семейства Омберсли...
Я очень люблю романы Джорджетт Хейер по эпохе Регентства. Наткнувшись в библиотеке на этот, я какое-то время пыталась понять, под какими еще заголовками он мог издаваться (это у нас вечная лотерея от издателей, почему-то издающих романы Дж.Хейер с собственными придуманными заголовками). Но удивительное дело - как выяснилось, я его все-таки раньше не читала.
Как всегда, милое, жизнерадостное и позитивное чтение... Но этот роман все-таки слегка выбивается из общего ряда, он прямо-таки слегка хулиганский (по моим впечатлениям). Уж слишком образ ГГ выделяется из привычного ряда. Юная Софи тут предстает как настоящая феминистка - она умная, энергичная, волевая леди, привыкшая отвечать сама за себя - и за всех окружающих! - привыкшая решать проблемы, при этом моментально оценивая обстановку и принимая нетрадиционные решения... Ей всегда есть что ответить мужчинам - и она им это так открыто и отвечает... Да уж, совсем непривычно - в рамках жанра. Правда, автор все-таки подвела какой-никакой обоснуй, возложив ответственность на особенности воспитания Софи - она же выросла на континенте!

@темы: Книги

---

В разных каналах с разными календарными датами указали, что сегодня - вальпургиева ночь. Поэтому, я думаю, самое время вывалить порцию давно накопившейся жгучей романтики.

Е.Соболянская.
«После они лежали, как выброшенные ураганом рыбы, пытаясь удержать сознание на этом свете».
«Он ласково поцеловал ее в губы. Ее дыхание зазвучало хрипло и прерывисто, словно она пробежала несколько миль».
«Он хотел быть нежным, но у него ничего не вышло: холодный, сдержанный секретарь испарился, уступив место страстному мужчине, желающему обладать. Не миндальничая, он толкнул незнакомку на кровать, навис над ней вырезанной из мрака тенью и, не желая возиться с многочисленными застежками, просто вспорол ее одежду коротким клинком!»
«Гибко изогнувшись под ним, женщина застонала, а потом вцепилась в него всеми конечностями, уронив на себя его немалый вес. Кровать превратилась в арену, на которой схватились двое».
«Она со стоном сдалась, прижимаясь женской нежностью к мужской крепости».

А.Гаврилова, К.Зимняя.
«Его губы накрыли мои, а язык начал то ли медленный танец, то ли вооруженный захват».

О.Куно.
«Девушка положила руки ему на грудь, а он заключил ее в объятия, опасаясь только одного: как бы случайно не задушить».
«Он проникал в ее тело все глубже и глубже, боясь оставить неохваченной хоть малейшую часть этой непокоренной, но доступной в данный момент территории».


Н.Косухина.
«Он сузил глаза и как-то странно на меня посмотрел. Нет, какой сексуальный!»

Л.Петровичева.
«Это было какое-то первобытное желание почувствовать в себе мужчину».

В.Шаталова.
«Неприлично блаженные стоны срывались с моих губ и утопали в его рычании. Мои руки упирались в стеллаж, а лоб ритмично задевал увесистый том «Исторических фактов о Стреландских оборотнях». Бешеная скачка бешеного зверя… Совместное безумие огласило библиотеку, и мы рухнули на пол. Это был космос! Бескрайний, бесконечный, всепоглощающий, сумасшедший».

Е.Флат.
«Это был жестокий поцелуй. Я не смогла его оттолкнуть, не смогла воспротивиться. Все это время затаптываемые чувства взяли верх. Не у него одного эта лавина была на грани, с моей стороны сорвалась точно такая же»ю

Л.Ежова.
«Как дать понять, что поцелуй не оскорбил меня? А очень даже понравился? И я не отвечала не потому, что испытывала отвращение, а потому, что, оказывается, бревно».
«Я улыбалась и строила планы по совращению одного слишком благородного темного. Знал бы преподаватель тактической подготовки, для чего я буду использовать полученные знания!»

У.Гринь.
«Его губы просто поддались поцелую, как поддается мягкость арбуза под подушечкой пальца».
«Так было сладко в груди, а в душе танцевали пьяные кошки».
«Я парила в нирване, словно буддийский монах, познавший восторженный дзен».

М.Лазарева, Д.Соул.
«Никакого сравнения ни с одним из наших прежних поцелуев. Никто не шептал друг другу никаких глупостей в духе «любовь моя, я жду тебя». Складывалось впечатление, будто мы примеряемся друг к другу, как два фрагмента пазла – подходим или нет».

Е.Никольская.
«Широкие плечи, мощная грудь, каменный живот и полоска русых волос, уходящая… нет, не могу! Вопреки собственному любопытству я зажмурилась, так и не выяснив, куда она там уходила и что из этого леса росло».

К.Власова.
«Это было похоже на мертвую петлю на американских горках. Я абсолютно потерялась во времени и в пространстве, забыв, кто я и что здесь делаю. Сознание вернулось лишь тогда, когда Дамиан разорвал поцелуй».

Я.Белая.
«Он вторгся в нее грубо, резко, сразу погрузившись на всю длину. Она не возражала, лишь выгнулась дугой и запричитала нищенкой на паперти: «Господи! О Господи!»

К.Кострова.
«Его губы обрушились на меня мощной лавиной».

К.Мирошник.
«Мысли об этом мужчине рождали трепет и легкое волнение, где-то в животе распускались шелковые бутоны и заставляли меня дрожать изнутри».

В.Воронцова.
«Поцелуй походил на соревнование – кому быстрее понадобится следующая доза кислорода».
«И когда мы слились в одно, это было столь естественно, как дыхание. Казалось, мы идеально подошли друг другу. Как соседние пазлы в одной мозаике или как две стороны застегнутой молнии».

Н.Кузьмина.
«- Ты прелестна, как цветок лесной сон-травы. А я чувствую себя ужасно голодным весенним шмелем, который этот цветок нашел».
«Стоит ему посмотреть на меня голубыми глазами, и в голове психованным дятлом начинает колотиться единственная мысль: «Хочу!»
«Я извивалась под ним, как упившаяся текилы змея».
«Золотой полог ресниц прикрыл на миг изумрудные очи – так, держу себя в руках и не нервничаю, не нервничаю! – потом он протянул руку и пальцем коснулся моих губ. Сердце пропустило удар, а самообладание с жалобным звоном осыпалось осколками хрустальных льдинок».
«…отдельные моменты в постели, когда муж становился настолько неистовым, что я начинала чувствовать себя летучей рыбкой, которую подхватил морской смерч».

Т.Тур.
«И в следующий момент он меня поцеловал. Мы пили с ним друг друга, как путники в пустыне пьют воду, добравшись наконец до спасительного колодца. Совпали, как вода с иссушенным от жажды горлом… Я запуталась, где заканчивалась сама и где начинался он. Запуталась сама – и запутала его. Мы кружили друг над другом, словно хлопья первого снега над замерзшей землей, так жавшей этого чуда».

И.Арьяр.
«Поцелуй был как молния – короткий, крепкий, останавливающий сердце и зажигающий солнце. Бросающий в бездну. Коснулся и исчез, перевернув мой мир и посеяв бурю».
«Целуется он замечательно, по-некромантски, забирая душу».
«Он углубил поцелуй, пил мои губы жадно, как пустынный странник. Как свист и удар стрелы. В самое сердце».
«Он захватил мои губы в долгом поцелуе. Хорошо, что он меня крепко держал, - ноги подкосились, дыхание перехватило, а мысли разбежались, как нежить при виде некроманта».

@темы: Слепой амур пустил стрелу

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Акция -ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Литературная газета.
Сергей Сатин.
«Исчез любимый перочинный ножик.
Простыл, что называется, и след.
Уйти не мог, у ножиков нет ножек.
А улететь – так крыльев тоже нет.

Где он теперь? Какие есть идеи?
Я лично за гипотезу одну:
Что их тайком от нас уносят феи
В далекую волшебную страну.

Зачем уносят – знать то не дано нам:
Не в курсе ни инет, ни Вассерман.
Там зонт пасется рядышком с айфоном,
У градусника с флешкою роман.

Вон мой фонарик, сделанный в Китае.
Вон том Дюма, пропавший год назад.
Вторых носков бесчисленные стаи,
На солнце нежась, гроздьями висят.

О, сколько ж их, пропащих, елки-палки!
Ключи, расчески, ножницы, очки,
Перчатки, куклы, карты, зажигалки,
Крючки, значки, волчки, смыски, сачки…

Им наплевать, что тут их кто-то ищет
И что по ним тоскует кто-то тут.
…И нас с тобой когда-нибудь, дружище,
В тот край далекий феи унесут».

Е.Никольская, К.Зимняя. Пять разбитых сердец.
«Закат был прекрасен: тонкие полоски нежно-розовых облаков медленно-медленно плыли над темным лесом. Высоко в небе уже появился полупрозрачный силуэт луны. Все это великолепие было превосходно видно с черепичной крыши, на которой сидела фея. Волосы ее, собранные утром в строгую прическу, давно растрепались, а все шпильки потерялись во время полета. В метре от Ады лежал пестрый ковер, на котором, закинув руки за голову, развалился Арэт. На подносе, парящем между девушкой и драконом, на фарфоровых тарелках возвышались горки фруктов, стояла открытая бутылка вина. Того самого, цвет которого Адель сравнивала с заходящим солнцем, держа хрустальный бокал в вытянутой руке.
В воздухе витал тонкий аромат розовых лепестков, устилавших потемневшую от времени черепицу. Адель вдохнула поглубже и улыбнулась. Пожалуй, этот день можно смело считать одним из самых красивых в ее жизни! Все, начиная с той минуты, когда дракон опустился на лужайку за городом и предложил кипящей от возмущения фее прокатиться на его спине, и до этого ужина с видом на угасающее светило – было просто восхитительно. Леса и деревеньки далеко внизу, пушистые облака, и эта крыша старого замка, где путешественников ожидали сумки со снедью да корзина, полная белоснежных роз, - чем не сказка среди скучных будней?
Так шикарно за Аделаидой никогда еще не ухаживали. С одной стороны ей очень нравилось быть объектом подобного внимания, с другой – она прекрасно понимала, что блестящее умение Арэта так быстро все устроить и предусмотреть выдавало богатый опыт в организации подобных мероприятий. И это понимание мгновенно превращало волшебную сказку в четкую, выверенную и отработанную схему, в тонкий расчет».

---

Прочитала в издательских планах - фанзона - что планируют издать какую-то очередную новинку темного-эпического-мифологического и т.д. фэнтези. Автор какой-то арабский (молодой), сюжет основан на крестовых походах, но с магией и прочим таким - и, соответственно, подается с арабской стороны. Значит, по завязке следует, что дается некое королевство или как у арабов называется, когда-то они смогли отбиться от этих крестоносцев и жизнь пошла нормально. Но сейчас все начинается снова, и давно отошедший от дел герой прошлой войны вынужден вернуться в строй, потому что новый, значит, крестовый поход собирается и ведет его "жестокий и беспощадный Михей" Железно-какой-то там.
В самом деле? Михей ведет? Жестокий и беспощадный? А чего это его имя как-то по-славянски звучит? Ну вот арабы - на вас что, в крестовых походах, славяне что ли нападали??

@темы: С ума сойти

---

"Оборона Ленинграда". Масштабное издание прямо-таки академического характера - что и неудивительно, потому что это издательство "Наука". Книга вышла в 60-е, вероятно - предполагаю я - планировали это все к юбилею снятия блокады... но не успели подготовить ввиду объемов...
Про что: ну, уже по названию понятно каждому, что про блокаду Ленинграда и как это все происходило. Тут только следует уточнить, что в данной книге оказался немного непривычный для меня фокус... Ну, я же привыкла к определенному канону, по которому строились книги о блокаде - хроника событий, описание этого бесконечного ужаса и страдания, героическая борьба и подвиги ленинградцев... Нет, тут все это есть, ясное дело. Но подается все-таки в основном с позиций... как бы сказать, обзорных. Отстраненных слегка. Ну, как взгляд командира на карту поля боя. Как тактическая/стратегическая операция... задача, которую нужно решить. И это дает такой странный эффект... Что вот я читаю подробные рассказы и изложения участников событий - и это все воспринимается не как что-то хтоническое и кошмарное, обрушившееся непонятно почему и откуда, не как то, что переживает маленький человек в эпоху грандиозных исторических катаклизмов... а как дело понятное и решаемое. Как трудную и тяжелую работу, которую нужно выполнить. Вот с учетом этого и собирались/оформлялись все материалы сборника. Не что тот или иной человек чувствовал, а что он делал. И делал не просто сам по себе, а как действующая единица большого слаженного коллектива. И действия в первую очередь направлены в интересах этого коллектива. Поэтому одиночек (условно говоря) тут нет. Нет, конечно, само собой при рассказах они все упоминают и ужасы, и перенесенные страдания, и подвиги. Просто не это главный фокус.
Материал в сборнике расположен тоже чрезвычайно академически - от общего к частному, в своем роде. Сначала идут военные - начиная с командующего фронтом и далее по родам войск - вот пехота, артиллерия, флот, авиация, ополчение, ПВО, инженерные части... вплоть до партизан даже на прилегающих территориях. Потом гражданские - сотрудники партаппарата, промышленность, милиция, ученые, врачи, учителя... а! журналисты. В общем, охвачены практически все. Единственное, кого здесь нет - это артисты. Но про них есть упоминания в тексте. Оформляется таким образом: ФИО, год рождения, краткое описание занимаемой должности. Фотография. Фотографии, кстати, есть и внутри - из хроники. Но качество не очень хорошее - газетное, да их и мало. К рассказу военных иногда помещаются карты.
И хотя все излагают максимально сжато, стараясь делать упор на фактическую сторону - но все равно, с учетом этих биографических справок в начале и фотографий, мне кажется, можно различить какую-то свою интонацию каждого рассказчика. Вот только что назначенный командующий фронтом, молодой (тридцать с чем-то лет!) военный, старающийся подогнать и подтянуть и в срочном порядке устранить выявленные недостатки - вот прямо будто бы ощущается нервное напряжение... Вот более старшего возраста флотский, определенно с какой-то хитринкой, хозяйственной жилкой... Вот артиллерист, направленный, чтобы организовать все по последнему слову науки и погрузившийся с головой в работу... Вот командир инженерных войск, словно бы пропитавшийся бесконечной усталостью... А те, кто от авиации - они молодые и чувствующие передовую прогрессивность своего рода войск... и т.д. и т.п. Множество голосов.
Вот только мне было жалко, что не на всех помещены фотографии - так и не поняла, почему... Да, и еще хотелось бы, чтобы в биографических данных указали еще и что стало с тем или иным человеком. Ну, просто там еще указано, когда записывали все эти рассказы, и если это 1963, 1964 год - то понятно уж, что войну они пережили (хотя можно и указать, чем занимаются сейчас, то есть, на момент публикации). Но у многих значится, что материал записан в 1943, 1944 годах. Тут тревожно - что дальше-то с ними стало...
Но все равно - это было очень интересно и познавательно. Я думала, что будет тяжело с началом, со всеми этими командующими, все такое - но и это читалось вполне легко. Поневоле при чтении возникали параллели с текущим положением дел - в смысле сравнения с той картиной, которую зачастую продвигают сейчас.
Вот начало войны. За это время уже мы слышали пиццотыщ раз, и уже навязло в мозгах и на автомате у всех выскакивает - а, разные разведчики с риском для жизни сообщали о точной дате начала войны, а Сталин игнорировал, а, вот и ужасная катастрофа с началом, оно стало внезапным сюрпризом, тяжелые потери... Ну вот, если тут читать это научно-академическое издание - то видно, какой это дикий бред... Как тут изложено - так даже не требовались донесения никаких разведчиков - все всем было понятно изначально. Из тех, кому по должности положено - военным, то есть. Вот они отмечают - и все более наглые провокации на границах, и срочный отъезд немецких специалистов с семьями, чуть ли не с брошенными чемоданами... Что тут еще непонятного... Не говоря уж о том - как рассказывает кто-то от Генштаба - что буквально вечером 21 июня приехал из Берлина какой-то там сотрудник и сообщил, что "это война", и уже с этого времени все они там сидели у телефонов...
Ну, тогда почему же было такое тяжелое и катастрофическое начало войны - вот из того, что тут изложено - да потому, что СССР был не готов к войне. Все знали, что война будет, все к ней лихорадочно готовились, тянули время изо всех сил - но до полной готовности было еще очень и очень далеко. Тупо не хватало всего - людей, материально-технической базы... И это возвращает к еще одному продвигаемому сейчас тезису - СССР сам собирался напасть на Германию, Гитлер просто успел первым! Оно и видно, как СССР собирался напасть - с такой нехваткой всего подряд...
Или еще - просматривая разные каналы, где публикуются разные фотографии из хроник, я то и дело натыкаюсь на что-нибудь вроде - "1941 год, советский поезд с зерном направляется по договору в Германию" - с таким четко читаемым подтекстом... Ну вот, тут я читаю - по поводу чего почему-то никто не помещает красноречивых фоток - точно так же и Германия нам что-то отправляла. По договору, ага. Вроде бы большую партию сои что ли, как тут упомянуто, как раз накануне получили... использовали во время блокады. Или - все эти немецкие специалисты тут готовили к пуску какой-то супернавороченный агрегат, последнее слово в технологиях на тот момент. Я уж не помню, что. Портовый погрузчик что ли. Тоже нашли применение в блокаду - сняли нужные механизмы для наладки электростанции. Ну и?
Еще постоянно вспоминала, как сейчас любят припевать - от нас скрывали правду! Вот вам здоровый томина, почти 800 страниц мелким шрифтом - кто от кого что скрывал? опомнитесь, не слушайте бредни... Обычно при этом, пытаешься выяснить, что же такого скрывали - то в итоге оказывается только, что - а вот там были людоеды! Да, здесь ни слова нет о людоедах... Но, как по мне, людоеды или не людоеды - но тут рассказывают, что люди, стремясь попасть в конвой на эвакуацию, бросали своих маленьких детей... детей своих бросали на этих эвакуационных пунктах! и их потом обнаруживали сотрудники и не знали, что с ними делать. Что может быть страшнее этого...
От такого можно утратить веру в человечество и совсем впасть в депрессию. Но я дальше читаю - про рабочих, которые из последних сил ползли на завод, чтобы ремонтировать танки для фронта, про молоденьких комсомолок, которые ходили по домам и проверяли, не остался ли там кто без помощи... про пожилых докторов наук, которые на себе таскали из реки воду, чтобы готовить медицинские препараты... Как про это не читать...

@темы: Книги

---

Книжный столик

Оборона Ленинграда.

Л.П.Галько, инструктор парткома Кировского завода: «На заводе зарегистрировано 50 случаев заболевания цингой, но никаких лекарств нет. Сегодня было внеочередное заседание парткома по этому вопросу. Вынесено решение: на грузовиках привозить из-за города хвою, выпаривать ее и таким образом добывать витамин С, единственное средство от лечения цинги».

«По всей улице Калинина (ранее перенаселенной) теперь можно ходить по лестницам и искать в пустых квартирах отдельных жильцов. На всей улице, я полагаю, не найдется и тысячи человек».

«В заводском клубе сделал доклад руководитель партизанского движения т.Никитин. Он сообщил о том, что в пригородных районах вплоть до Луги посевов нет, все трудоспособное население фашисты угнали в Германию, а стариков, женщин и детей истребили. Вообще деревни, насчитывающие 10-12 домов, немцы сжигают, а жителей истребляют. Делают они это потому, чтоб в маленьких деревнях не держать своих гарнизонов, а то к крестьянам будут приходить партизаны».

«Снаряд попал в подвал, где отдыхают (и живут) стрелки ВОХР. В результате одна комната целиком разрушена, и вторая – частично. Там погибли прекрасные патриоты родины, много ранено. По распоряжению с КП к месту катастрофы через 4 минуты выехало звено медико-санитарной команды, в составе тт.Огарковой, Федоровой, Петровой, Козловой и шофера Нисневич. Они ехали под непрекращающимся артобстрелом. В помещении, где раздавались крики о помощи и стоны, была абсолютная темнота, свет был поврежден. Сандружинницы с фонариками отыскивали пострадавших и на одеялах, пальто (на носилках выносить было нельзя, проход был загроможден) выносили пострадавших. Затем прибыло еще два звена МСК. Только два шофера из автотранспортного цеха, посланные с машинами эвакуировать раненых из зоны обстрела, проявили трусость, они на машинах укрылись от артобстрела и не вывезли ни одного пострадавшего».

«На днях услышал, как наши рабочие называют трамвай, идущий от Нарвских ворот к заводу, «неустрашимый». И действительно, этот трамвай подвозит все время рабочих к заводу. Десятки раз враг обстреливал район прохождения трамвая. Столько же раз осколками вражеских снарядов рвало провода, а трамвай все продолжает ходить. У меня возникла мысль побеседовать с вагоновожатой, так как она с первых дней работает на «неустрашимом».

А.Ф.Соколов, технолог, начальник цеха на Металлическом заводе: «Заболевших и обессилевших от голода токарей, фрезеровщиков заменили у станков инженеры разных отделов. А обстановка требовала все большей затраты сил, так как выбывающих из строя товарищей заменить было некому. По разверстке директор завода посылал 30 человек в смену только на погрузку и выгрузку топлива для электростанции. Кроме того, приходилось самим зашивать крышу после вражеских обстрелов. Счастье было, что материал, который использовался для этой цели – толь, был в большом количестве на заводе. У нас дело было поставлено так, что за каждый свой участок отвечал мастер, и если у него на участке происходило разрушение, то он обязан был своими силами в любое время устранить повреждение. В самое тяжелое время весь руководящий состав по распоряжению директора завода жил на заводе. Было также организовано общежитие в цехе для 120 человек».

«Январь 1942г. был самый тяжелый. Люди продолжали работать в замороженном цехе главным образом на уборке и консервации оборудования, на уборке территории завода, небольшая группа собирала новый танк №3. Сборка производилась в комнатушках, при камельковом отоплении. Но были и такие случаи, когда ночью директор завода по диспетчерскому телефону требовал выслать весь наличный состав цеховых рабочих для спасения электростанции от замерзания. В таких случаях, как правило, по всей территории завода собиралось топливо и вручную (в ведрах, корзинах) доставлялось на электростанцию. В поисках топлива дано было распоряжение изъять в цехах все ящики, верстаки, все, что было из дерева. На работу в это время выходило около 225 человек, остальные были или больные, или умерли от голода».

«25 января 1942г. меня вызвал директор завода и сказал, что имеется распоряжение Военного совета Ленфронта отправить с завода две бригады для переправки танков через Ладожское озеро на Волховский фронт и для ремонта танков КВ на фронте. 28 января и 2 февраля были отправлены одна за другой две бригады, общей численностью 54 человека, взятые из различных цехов. Физическое состояние людей было настолько плохое, что трое из них умерли в дороге, не доехав к месту назначения».

А.И.Шпак, начальник Ленинградского управления Главнефтеснаба: «Мы должны были заниматься вопросами сохранения нефтепродуктов, находившихся на нефтебазах в нашей области, которая постепенно втягивалась в прифронтовую полосу. Директива была такова: нефтепродукты не оставлять, нефтехозяйство тоже не оставлять. Директора нефтебаз так и поступали. Когда противник приближался и нависала угроза оккупации, директора баз все нефтепродукты сразу реализовывали, не считаясь ни с фондами, ни с лимитами, выдавая их главным образом воинским частям. Затем директора занимались отгрузкой. Если представлялась возможность взять несколько цистерн, то их наливали и отправляли в Ленинград. В случае невозможности это сделать они уничтожались. Так поступили в Новгороде, где подожгли базу, она сгорела. Точных данных о том, сколько погибло или уничтожено нефтепродуктов на территории до занятия ее врагом, нет, но во всяком случае немного. Ведь завоза туда не было, мы ничего не посылали, а потребление было большое, так что оставались там небольшие количества».

С.В.Усов, главный инженер Ленэнерго: «17 марта 1942г. вступил в строй 3-й котел на 5-й ГЭС, что позволило нам сказать, что мы готовы принять нагрузку в виде пуска трамваев. Трамвай был пущен 15 апреля 1942г. Этот котел был разобран, подготовлен к эвакуации. Снят был экономайзер, подогреватели. Все это заново подняли, соорудили каркас. Обычно на монтаж такого котла выходит 200-300 человек и монтаж производится 3-4 месяца. Здесь же работа производилась с ноября 1941г. и закончилась 17 марта 1942г. Пропущено было через эту работу колоссальное количество людей. Люди приходят, проработают 3-4 дня и умирают или заболевают. Работали там почти все ленинградцы, все организации, вплоть до артистов Мариинского театра. Работали машинистки и шоколадницы – работали все. В общей сложности прошло около 3,5 тыс.людей».

В.А.Мануйлов, начальник энергосилового цеха Балтийского завода: «До октября 1941г. мы получали электроэнергию от Ленэнерго, а затем подача электроэнергии была прекращена из-за отсутствия топлива на электростанциях. За два дня до начала войны пришел к нам из Германии 400-тонный плавучий кран «Демаг», который мы получили по торговому договору с немцами. Подъемная часть крана не была закончена, так как не была поставлена стрела. Внутри крана смонтирована мощная электростанция, с тремя дизель-генераторами. В первые дни войны кран демонтировали и законсервировали. Я и главный энергетик завода т.Балабанов предложили использовать электростанцию «Демага» в качестве резервной блок-станции завода. За две недели мы восстановили электрооборудование крана и смонтировали на палубе его высоковольтную подстанцию. Кроме того нам сообщили, что к Балтийскому заводу подойдет турбоэлектроход – трансатлантический пассажирский корабль, и сказали, что мы можем временно использовать электростанцию этого корабля также для нужд завода».

«У 32-го цеха в сарае, под лестницей, был устроен морг. Туда складывали трупы умерших на заводе людей. А какие слабые люди были! В глазных впадинах из глубины виден только странный блеск, почерневшее лицо умирающего человека, который буквально через несколько часов становится трупом…»

«16 тонн трансформаторного масла хватило нам на 15 дней, и это нас спасло. Но сколько труда было с этим маслом! Звонят мне ночью – нет топлива. Начинаю поднимать людей. Люди хоть и не спят, но от голода находятся в полузабытье. И вот измученные люди идут ночью в метель на блок-станцию за трансформаторным маслом. Бочка имеет весь 250кг. Беремся шесть человек катить такую бочку и не можем – нет сил. Все же с колоссальным трудом закатим ее на санки. А дальше? «Демаг» находится в полутора километрах от нас. Везем. Ночь, где-нибудь завалимся. Опять поднимаем. Подвозим к «Демагу». Его борт выше, чем берег, нужно бочку поднимать на сходни. Делаем и это. Масло привозим. Далее масло надо подогревать. При низкой температуре оно имеет большую вязкость. Делаем все необходимое, и станция продолжает работать».

«Как-то в декабре 1941г. не вышла смена дежурному дизелисту на «Демаге» т.Васильеву, так как его сменщик был настолько слаб, что не мог прийти на завод. Когда т.Васильеву сказали, что смены не будет и что нужно еще работать 12 часов, он сказал: «Буду стоять». И так он простоял на дежурстве до вечера, т.е. обслуживая целые сутки дизель-генераторы. После суток работы он не мог уже идти домой. Зашел в котельную, забрался на котел, полежал и через пять часов умер…»

П.М.Токсубаев, начальник Управления Ленмостстроя: «Приятно было смотреть, когда автотранспорт и танки без всякого ограничения проходили на фронт для выполнения боевых заданий по месту бывшей аварии от взрыва 250кг немецкой бомбы».

«Монастырский мост. В воскресенье 21 марта 1943г. авиабомба весом в 250кг пробила железобетонное полотно моста. Площадь дыры на мосту была 8 кв.м. На мосту стоял разбитый трамвай с человеческими жертвами. Под мостом лежал убитый красноармеец из охраны. Вокруг моста разрушенные склады. Две бомбы упали в могилы на Александро-Невском кладбище, лежали выброшенные цинковые гробы. Одна бомба упала рядом с мостом. Восстановительные работы были закончены к 6 часам вечера 21 марта. Трамвайное и автотранспортное движение было открыто на мосту без всякого ограничения».

Н.А.Рахмалев, директор молочного завода: «По указанию горкома партии был поставлен вопрос о получении молока из сои. В Ленинграде транзитом из Монголии в Германию осталось сои порядка 6 тысяч тонн».

Н.П.Федотов, заведующий производством фабрики-кухни Володарского района: «В декабре 1941г. и нам стало сильно заметно, что продуктов нет; осталась одна продукция – рожь, промокшая, с запахом, промерзшая. Мы ее оттаивали, промывали, перемалывали на мясорубке, делали из нее крупу и этим кормили людей. В то время давали только один суп, второго не было».

«В конце декабря 1941г. постигло нас новое бедствие: замерз водопровод. Два дня кухня не работала. Мы обслуживали только команды МПВО, ремесленников, так как сразу организовать подноску воды было трудно. Холод был ужасный, запаса дров не было. Стекла были выбиты: пока подвозили воду, она сразу же замерзала. Огромные груды льды были у нас в цехах, и так лед стоял у нас до мая 1942г. Подвозка воды была организована самым примитивным образом: на санки ставились бочки, бидоны, и люди возили воду из Невы».

С.А.Иофинов, офицер штаба автотранспортной бригады: «Состояние льда было чрезвычайно неустойчивым, во многих местах лед проваливался, и по несколько раз в день приходилось менять направление трассы, а иногда даже временно прекращать движение. В первые дни работы шоферы снимали дверцы с кабин автомобилей, чтобы в случае проваливания машины легче было выскочить на лед».

«Затемнение фар (а оно было обязательно) при огромном круглосуточном потоке автомашин, резко снижало скорость движения автомашин, увеличивало количество аварий и уменьшало оборачиваемость машин. Имея это в виду, было принято рискованное решение. Была отменена светомаскировка автомашин при движении по ледовой трассе, и только при выходе на берег и особенно при подъезде к складам соблюдение светомаскировки было обязательным. На ледовой трассе машины шли с полным светом. Бывало, выйдешь ночью на берег около Вагановского спуска – сплошная цепочка огоньков, светло, как на Невском проспекте в довоенное время».

«Наиболее опасным был участок «9-й километр» (при счете от западного берега). Здесь, как правило, происходили сдвижки льда и все время приходилось наводить мостки для автомашин. Немцы же, обстреливая участок, разрушали мостки и повреждали автомашины, накапливающиеся здесь. Шоферы всегда считали: «проскочить девятый километр, а дальше уже почти безопасно».

Л.А.Левин, начальник эвакопункта Ваганово-Борисова Грива: «С первых же дней эвакуации у нас начало накапливаться по одному-два ребенка, оставленных родителями по причине их смерти или просто брошенных ими. К первым числам февраля 1942г. у нас таких беспризорных ребят накопилось 25 человек, и мы не знали, что с ними делать. Держали их у себя, не зная, куда передать. Затем было принято решение отправить их на ту сторону, через Ладожское озеро. Для этого мы собрали для них одежду, одели потеплее, прикомандировали к ним врача, сестру и двоих дружинниц, отправили этих ребят в Вологду. Все это заставило нас организовать детский приемник, для чего мы запросили в роно специалистов по этому делу».

Л.Н.Левитская, председатель горкома Красного Креста: «Нужно также сказать о Стасюк, работнице Ижорского завода. Это миниатюрная девушка, хроменькая. Ее не хотели даже принимать в дружинницы, после настойчивых просьб приняли в связисты на телефон. Затем каким-то образом она попала на оборонительные рубежи. Работала она там довольно долго, причем говорили, что она имела особую способность укрываться в любой яме. Сидит и смотрит, как только упал кто, она из ямки выползает, подбирает раненого, тащит в свою ямку, там ждет, когда затихнет обстрел, и после транспортирует его дальше. А один раз ей пришлось даже выступить в бою – она повела за собой небольшое подразделение и сама погибла… Посмертно награждена орденом Ленина».

«Основным местом, куда посылались наши девушки, была Александро-Невская лавра – центральная сортировка, где работало одновременно 450 дружинниц».

«Мы стали получать сигналы, что у булочных падают люди и замерзают. Мы немедленно дали команду организовать патрулирование дружинниц по улицам. Пошли наши дружинницы с носилками и стали подбирать упавших, доставлять их в больницы. Тут встретилась новая трудность: больницы наполнились, носить людей стало некуда. Кроме того, люди были настолько слабы, что не успевали их доставить в приемный покой, как они там умирали».

Е.Н.Бумейстер, инструктор райкома партии: «Мы посылали в армию делегации со специальными заданиями. Надо сказать, что желающих поехать в составе делегаций было очень много, но невозможно было всех направлять. Товарищи хотели попасть на передовые. Приходилось иногда посылать и в части, расположенные в городе. Делегаты были очень огорчены, когда их посылали в воинские части в черте города и говорили: «Почему вы не можете меня послать пороху понюхать». Приходилось говорить: «Стань на улице на углу и нюхай порох. Фронт в городе, ехать некуда».

А.П.Гришкевич, заведующий Ленинградским отделением газеты «Труд»: «Первой приехала в Ленинград делегация из Карело-Финской ССР. Они приехали в январе 1942г. и привезли подарки ленинградцам, в числе которых было 150-300 живых оленей. Следующая делегация приехала из Киргизской ССР, в феврале 1942г. Делегация привезла с собой эшелон с подарками: мясо, масло, муку, сушеные фрукты, рыбу и немного табака. Первый вопрос, который задали делегаты, был: существует ли линкор «Октябрьская революция», не пройдет ли мимо моряков вагон с подарками, который они привезли своим подшефникам? Над линкором «Октябрьская революция» шефствовала в целом Киргизская ССР».

А.И.Лихачева, врач амбулатории фабрики «Красное знамя»: «Две недели питания, конечно, малый срок. Надо надеяться, что в дальнейшем вообще улучшится питание. Ведь мы все будем огородниками».

«Жуткое было время //зимой 1941-42гг.//. Когда я приносила в госпиталь капли, то даже не находилось воды на принятие этих капель; не было воды для грелок. Все лежали грязные, вшивые. Сейчас все значительно изменилось. Появилось и питание и лечение, только нет Олега и Володи //сын и муж//».

//май 1945г.// «Без слез и волнения не могла слушать о вступлении в Берлин. Как тяжело и больно, что Володя и Олег не участвуют в этой титанической борьбе – блокада и голод заставили их насильно уйти из жизни. А они оба так любили жизнь… В самые темные, голодные дни блокады они верили в победу и поддерживали эту веру во мне, а я часто сомневалась и отчаивалась. Лежат они оба где-то в неизвестной мне могилке. Три года уже прошло. Я их не искала и не ходила на кладбище, не могу, боюсь за себя, за свою психику и сердце».

П.П.Трофимов, директор Государственного института прикладной химии (ГИПХ): «Город в это время усиленно обстреливался вражескими снарядами, но все настолько привыкли уже к этому, что волновались только, когда будучи в Девяткине, получали извещение, что в Ленинграде артобстрел. Волновала главным образом та мысль, что если что произойдет, произойдет без тебя. Когда же я находился на предприятии, то совершенно не наблюдал за тем, что происходит вокруг, и только по свисту снарядов догадывался – или обстрел на близлежащей территории, или в отдалении».

И.Е.Павленко, директор Ленинградского филиала Всесоюзного научно-исследовательского витаминного института: «Работали на территории больницы им.Мечникова до начала 1942г., до тех пор, пока и там не стало дров. Дрова кончились так быстро потому, что их забрали для устройства блиндажей».

«Люди слабели. В январе 1942г. мы увидели, что можем потерять наших людей, если не примем меры. Было решено наиболее ослабевших вывезти из Ленинграда. В кабинете директора собрали сотрудников и сказали им, что предстоят большие трудности, нужно решить, кто вынесет здесь блокаду и кому следует уехать. Группа в 17 человек решили уехать. У нас оставались животные: морские свинки, белые крысы, голуби. Животные были нужны для опытов. За счет животных решили поддерживать слабеющих людей. Часть сотрудников ела белых крыс, а два человека даже ловили диких крыс и ели их».

Ю.А.Менделева, директор Педиатрического медицинского института: «Мне стало совершенно ясно, что мы не должны уезжать из Ленинграда, раз детское население в какой-то части будет оставаться в городе».

«Наш институт неоднократно подвергался непосредственным обстрелам, имели место прямые попадания снарядов. Мы предполагали, что это происходило в связи с тем, что наш институт находился в «неприятном» окружении – полотно железной дороги, заводы. Однако после снятия блокады из найденных документов выяснилось, что наш институт на вражеской карте значился, как «объект №708».

«С ноября 1941г. начались холода; трудно и опасно было переносить детей сверху вниз. Решено было детскую клинику перенести в бомбоубежище. С ноября 1941г. по май 1942г. мы прожили в бомбоубежищах».

«Большое внимание мною было уделено вопросам физического развития новорожденных. Научно эта работа проводится мною с 1938г. Мы изучаем их рост, вес, окружность головы, окружность груди. 1942г. дал катастрофическое снижение всех этих показателей: средний вес ленинградских новорожденных понизился исключительно резко – более чем на 600г. С данными материалами мне удалось ознакомить тт.Косыгина и Микояна в Москве, где я находилась с докладом на Ученом совете по дистрофии. Тов.Микоян первым делом задал мне вопрос: «Что же нужно предпринимать?» На это я ответила, что дети не могут нормально развиваться, не имея цельного натурального молока. Он тут же спросил меня: «Тысячу коров вам хватит?» Меня даже в жар бросило от волнения, когда я подумала, что в Ленинграде может не хватить корма для этих коров. Позвонила по прямому проводу т.Попкову и от него получила утвердительный ответ. Таким образом, Ленинград получил тысячу коров из Вологды и Ярославля. Нашему институту было выделено 15 коров».

С.С.Волк, корреспондент газеты «На защиту Ленинграда»: «Случалось, что вскоре после появления очерка о герое он погибал. Родственники очень просили у нас адрес Воловича, о котором писали в №26, но нам уже сообщили, что тот убит. Получили мы и взволновавшее нас сообщение, что комбат М.Лупенков, несчетное число раз отражавший натиск фашистов, героически погиб, так и не успев прочитать номер со статьей о нем».

«Нам передали суровые слова, сказанные членом Военного совета фронта А.А.Кузнецовым: «Если читать подряд многие наши газеты, можно подумать, что мы уже подходим к Берлину. Нужна суровая правда, какой бы они ни была Искусственной бодростью войскам и народу вы не поможете».

«Газетчики чувствовали свою ответственность перед читателями, перед партией. Их долг – выпускать газету, несмотря ни на что. Долг этот сходен, вероятно, с долгом актера».

Л.Е.Раскин, директор Городского института усовершенствования учителей: «Детей подбирали на квартирах, у подъездов и стен домов, их находили на вокзалах, брошенных или потерянных своими родителями. Мать, сама находившаяся на грани смерти, потеряв надежду спасти ребенка, приносила его в приемник и со словами: «Я умру, ребенка возьмите» - тут же падала в изнеможении. Бывало и так, что подросток после смерти родителей пытался прожить самостоятельно. И если каким-то путем ему удавалось прокормиться, то помыться, соблюдать гигиенические требования ему было значительно труднее. От грязи появлялись раны, расчесы разъедали тело. «С едой обошелся, а вот насчет грязи – от этого не уберегся», - рассказывал 15-летний подросток, приведенный в детский дом милиционером в таком виде, что даже видавшие виды работники приемника ужаснулись».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Оборона Ленинграда.
Миронова А.Н., учительница истории 10-й школы Свердловского района. Из дневника:
1941г.
28 июня. Еду с детьми в Любытино, дали мне 100 человек.
25 июля. Предупредили в сельсовете быть готовыми к выезду. Куда? Неизвестно. Дети ничего не подозревают, ждут, что к осени будем в Ленинграде, так как нужно в школу.
27 июля. На совещании объявили, что едем в Ленинград.
30 июля. Погрузили всех в вагон. Дети рады, что едут в Ленинград, маленькие скучали без мам.
2 августа. Как страшно за детей! Мы можем ехать только ночью. Днем бомбят железную дорогу. Днем дети сидят в лесу, уводим из состава.
3 августа. Проскочили ряд станций. У Вишеры фашистские звери из пулеметов расстреляли наш состав – 20 вагонов. Несколько бомб было брошено в лес. Но дети были в составе, мы в лесу на этот раз не были. Детей засыпали узлами. Дети не плакали, они стали взрослые за эти три дня.
10 августа. Мобилизована на оборонные работы.
12 сентября. Мобилизована на рытье траншей у 1-й и 6-й школы бригадиром.
1 ноября. Назначена учителем в 6-ю школу. Мальчики 7-го класса – моя пожарная дружина. Ночуем часто в школе – хоть можно истопить кабинет директора. Мальчики с большим удовольствием остаются.
20 декабря. У меня ночует Леля Белякова, 11 лет. Мама не вернулась с завода.
23 декабря. Леля не пришла. Это ужасно. Она мертва. Лежит на кушетке. Квартира открыта.
С 20 декабря школа прекратила работу. С 25 декабря – пункт сосредоточения детей-сирот.
27 декабря. Детей уже 20 человек, пришли мои ученики. Галя Николаева с сестренкой. «У моей мамы голодный психоз», - говорит Галя. У девочек Виноградовых отморожены руки и ноги. Катюша не может ходить. Возим ее на скамье. Никто не хочет ложиться спать, все хотели остаться у печи. Ночью умерли Тоня Обухова и Шурик.
29 декабря. Нашла мальчика в духовке в кухне, плакал, кричал, не хотел выходить – здесь тепло.
1942г.
20 января. По Пролетарской победы, д.78 кв.14. Взяла двух девочек, Верочку и Аню. Мать умерла, сидя на стуле. Два дня дети жили с мертвой матерью. Поражает меня дядя девочек. Интересуется комодом дубовым, чтобы увезти его домой, а девочек к себе не взял. Карточки у девочек пропали. Везла их на саночках. Этот дядя не явился.
28 января. По Мусоргского, д.68 кв.30. Взяла девочку Соколову Шуру, десять лет. Отец на фронте, мать умерла. Тело матери лежит в кухне. Девочка грязная, нашла ее в груде грязного белья под матрацем. Карточки похищены – «тетка взяла мои и мамы моей». Адрес тетки установить не удалось. По 17-й линии д.38 кв.2 взяла Степанова Юру, 9 лет. Мальчик ночь и день спал с мертвой матерью. Не хотел идти со мной плакал, кричал. «Мама, что с тобой сделали, что ты, мама, со мной сделала? Я не хочу в детдом». Много сил и слов потребовалось уговорить мальчика.
15 февраля. Костю моего зятя привезли с окопных работ. Он невменяем. У него голодный психоз. Кричит, что у нас всего много, но мы ему не даем кушать. Что за врач – выписала на работу. Он ей наговорил, что хорошо питается.
25 февраля. Костя умер. Умерли Аня и Вася, мои близкие. Я должна жить, должна спасти ребят. Они заменят Костю, Васю, Аню, всех».

М.Волошин. Автобиографическая проза. Дневники.
«31 мая- 13 июня 1901г. Мы отправились на гору Пестлинсберг, увенчанную остроконечной церковью, очень красивою издали. Совершено было много наблюдений над немецкой регламентацией. Из бесконечного количества надписей на столбах три четверти непременно что-нибудь запрещают под страхом штрафа, и только одно, что эти надписи разрешают и одобряют, - это посещение пивных, которым посвящена остальная четверть. Единственная надпись, не носящая характера кулака над головой, гласила: «Никакой добрый человек не будет портить никакого дерева».
Немецкий язык настолько дробится на разные не похожие друг на друга наречия, что стоит только говорить по-немецки бегло, делая какие угодно грамматические ошибки и коверкая слова, и вас будут принимать за немца. На пароходе один юноша мне сказал: «Вы верно берлинец. Я очень плохо понимаю, что вы говорите».

---

В телеграме - Юнна Мориц -

Дьявол кроется в деталях, время – деньги,
Спицы вяжут что угодно, кроме пиццы,
Выбор шире, чем перила и ступеньки,
Мне ворюги не милей, чем кровопийцы.

Обожаю басни дедушки Крылова,
Всё там ново, и свежо, и без натуги.
Дьявол кроется в деталях, нить сурова,
Кровопийцами становятся ворюги,

Воропийцами становятся кровюги,
Истребитель рядом с ними – бранзулетка.
Дьявол кроется в деталях, за услуги
Он берёт живыми душами нередко.

Души мёртвые свободней, чем живые, –
Там совсем не то, что вам наговорили.
Я живу на этом свете не впервые,
Афоризмы – это штампов эскадрильи,

А цитаты – как таксисты на подхвате,
Повезут в любую сторону, мурлыча, –
Всё до феньки ей, классической цитате,
Дьявол кроется в деталях безразличья.

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Geo.
«У человека лишь раз в жизни есть шанс увидеть возвращение кометы. Чем не символ бренности всего живого?»
***
«Большинство метеоритов – осколки астероидов».
***
«44 год до н.э.: в июле, через четыре месяца после убийства Юлия Цезаря, на небе целую неделю горит яркая комета. Народ называет ее «звездой Цезаря» и верит, что наблюдает воссоединение души императора с бессмертными богами».
***
«Сценарий спонтанного зарождения жизни выглядит так: падающая на Землю комета рассыпается в атмосфере, а ее осколки попадают в океан. Вода запускает каскад биохимических реакций. Из органических молекул, окружающих ядро каждой пылинки, формируются сложные углеводы, аминокислоты и нуклеиновые кислоты – строительный материал молекулы ДНК…
Но для этого нужна была вода. А в молодой Солнечной системе на Земле царили такие высокие температуры, что все жидкости испарялись. Значит, вода, которая сейчас наполняет океаны, оказалась здесь позднее – из более холодных областей пространства. И ее переносчиками могли служить кометы, которые бомбардировали юную планету».
***
«Африканские термиты возводят для миллионов своих сородичей сооружения высотой более 6м. Если сравнить размеры термита и человека, это соответствовало бы 800-метровому небоскребу».
***
«Орлы достраивают гнезда весом две тонны десятилетиями: громадные сучья в них удерживаются вместе только за счет ярусности, силы тяжести и трения».
***
«Вот бы хоть раз избавиться от человеческой ограниченности и получить возможность прочувствовать пчелиную или мышиную вселенную. Но увы – такого шанса нет».
***
«Представители Международного Красного Креста на одном месте проводят не больше года, чтобы не было искушения принять чью-либо сторону».
***
«В современной офисной коробке сидят юристы и переводят хаос войны на язык международного права. Юристы оберегают свои конвенции, как обветшалый особняк».
***
«Помните, - сказал Мандела, - важно не только делать добро, но и не допустить зла». Красный Крест не расторг «договор с дьяволом» и в Чили, где военная диктатура разрешила посещать заключенных, но тайно убивала тысячи противников режима. Не допустить зла? Или придавать преступлению видимость легитимности? В Гуантанамо все в порядке, говорили в правительстве Буша журналистам, там ведь у нас работает Красный Крест. МККК молчал. И посылал в Вашингтон секретные доклады о пытках. Нет пока данных, к чему может привести этот «бартер» - доступ в зону конфликта в обмен на молчание…»

Н.Кузьмина. Магиня для эмиссара.
«- Доброе утро! – в дверях появился Холт. – Чем ты Ссэнасс напугала? Она прилетела ко мне прятаться.
- Попыталась расспросить ее о той черной твари, которая мне приснилась.
- И?
- В катакомбах что-то есть. Разумное и злое. Ссэнасс называет это Пожирателем.
- Отличная новость, - вздохнул Рейн.
- Как думаешь, с нашим делом это связано?
- Знаешь, Сита, я не в первый раз замечаю, что, начав расследовать что-то одно, находишь совсем другое. У меня был случай, когда я искал в некоем доме украденные фамильные драгоценности, а попутно вскрыл адюльтер, нашел три трупа десятилетней давности и выяснил, что наследника рода подменили… Ну, и еще по мелочи.
- А драгоценности ты нашел? – заинтересовалась я.
- А то как же!»

---

Д.И.Фонвизин "Избранное". Сразу честно признаюсь, что читала тут только письма - по тому же принципу, что и с Грибоедовым. Раз я уловила, что в таких сборниках они могут быть.
Ну, кто такой Фонвизин, все в курсе... комедии "Бригадир" и "Недоросль", все такое. Вот ведь как - сейчас меня занесло аж в XVIII век. Не могу сказать, что писем здесь много... но все-таки побольше, чем у Грибоедова. Очень интересно...
Помещенные здесь письма можно условно разделить на три части - письма о повседневной жизни, быт, развлечения, служебные склоки, придворные сплетни... это все письма к родным. Письма о государственных делах - внутренняя и внешняя политика, в таком роде. Эти письма адресованы, как я поняла, патронам и покровителям. И третья часть - письма, так сказать, культурно-философского характера, вот этот жанр, когда человек путешествует (в Европах), осматривается кругом, добросовестно записывает все примечательное, ну и свои размышления по этому поводу.
Ну вот, повседневная жизнь - она и есть повседневная жизнь. Забавно, познавательно... Относятся к тому времени, когда молодой еще Фонвизин приехал в Петербург, чтобы устроиться на службу, ну и - как я поняла - еще хлопотал о каких-то семейных делах. Пишет он сестре, родителям... Чувствуется теплое, душевное отношение. А о петербургской жизни он пишет то с юмором, то с сарказмом. Как ни странно - размышляю я - но XVIII век (в моем детстве-отрочестве ) вообще как-то попал в серую зону... Как-то не вызывал он интереса у меня. Особенно наш XVIII век, ага. Ну, понятное дело, если до того - романы Дюма и Сабатини, XIX век - ну, скажем, Диккенс... XVIII как-то вот выпадает. А сейчас читаю эти милые письма - о самой обычной жизни, о разных забавных мелочах или там о проблемах разных - и мне хочется чего-нибудь об этом времени почитать. Желательно тоже чтобы без трагедий, конечно.
Политика - ну, она и есть политика... По службе Фонвизин - как я посмотрела в википедии - состоял секретарем у Панина... Про Панина даже я слышала, это воспитатель царевича Павла, фигура достаточно весомая в государственных делах. Фонвизин пишет ему (ну, еще брату Панина тоже) подробные письма с изложением текущей обстановки, видимо, также пересылает наиболее важную почту. Тут постоянно идут приложенные списки "что высылается". Как можно убедиться, жизнь и в XVIII веке во внутренних делах и на международной арене бьет ключом... Особенно позабавили многозначительные намеки разной степени прозрачности на смену очередных фаворитов императрицы... (Екатерины) Часть писем адресуется даже Я.Булгакову! как странно и причудливо все соединяется... (это дипломат, который отличился в Турции, ну и - мостик к братьям Булгаковым, с которых, собственно говоря, и началось мое увлечение письмами )
Ну и, письма о путешествиях... Тут Фонвизин описывает Германию и Францию. В Германию он, как я поняла, ездил с больной женой "на воды". Вроде вылечили ее там... А во Францию потом завернул. Это, как я размышляю, видимо, потому, что на Францию Россия обращала самое пристальное внимание. Эти письма литературно обработаны самим автором, он их готовил к публикации. Что интересно - в этих письмах Фонвизин настроен критически к "европейским ценностям"... и считает, что дома точно все лучше!
Вообще, конечно, ядовитый был товарищ.

@темы: Книги

---

Книжный столик

Д.И.Фонвизин. Письма.

«Ныне упражняются в чтении «Деидамии», трагедии гос.Тредиаковского. Нет ничего ее смешнее. С радостью б списал и к тебе прислал, только очень велика. Вообрази себе Ахиллеса, которые в его трагедии в женском платье. А стихи ужасно как странны и смешны».

«Наши веселья, поверь, стоят не меньше ваших. Здесь деньги на одном месте сидеть не любят».

«Вчера была французская комедия. Скоро будет кавалерская; не знаю, достану ли билет себе. Впрочем, все те миноветы, которые играют в маскарадах, и я играю на своей скрипке пречудным мастерством. Да нынче попалась мне на язык русская песня, которая с ума нейдет: «Из-за лесу, лесу темного». Черт знает! Такой голос, что растаять можно, и теперь я пел; а натвердил ее у Елагиных. Меньшая дочь поет ее ангельски».

«… тот, кроме подлых мыслей, никаких сентиментов не имеет».

«Мне очень смешно, что ты меня считаешь влюбленным. К Аргамакову я писал шутя и божусь, что нимало дух мой не беспокоится. Да и в кого здесь влюбляться? Все немки ходят бледны как смерти. Билет же для трагедии отдал я Бакуниной, у которой муж есть, тому лет с двадцать».

«Веселья сегодня балом кончатся. Боже мой! Я в первую неделю еще от них не отдохну. Три дня маскарады и три спектакля. Все мне стало…»

«Поехал в театр. Играна была комедия «Женатый философ», которую смотрели великое множество женатых нефилософов».

«Бог, видно, наказывает меня за грехи мои, только не знаю, за какие. Принужден я иметь дело с злодеями или с дураками. Нет мочи более терпеть… Честному человеку жить нельзя в таких обстоятельствах, которые не на чести основаны».

«Знай, что ты с сестрицею мне столько любезны, что я для вас жить хочу; а за то требую от вас в награждение, чтоб вы вашей спокойной жизнию меня утешали».

«Петергофская жизнь скучна теперь тем, что ветер чрезвычайно силен и почти в сад выйти нельзя».

«По должности своей главное прилежание и тщание устремляет он к заведению благонравия при придворных ее императорского величества театрах. К пользе человеческого рода каждую неделю дают здесь по трагической или комической штуке. Льются слезы о несчастии театрального героя, а бедный Чур., который несчастлив не на шутку, забыт, да и помнить о нем не велят. Вот как в свете дела идут! Я истинно получил ужасное омерзение ко всем вздорам, в которых нынешнего света люди главное свое удовольствие полагают».

«Когда большие бояре держатся в черном теле, тогда они всего любезнее в свете; а как скоро из него выходят, то всех людей становят прахом пред собою и думают, что царствию их не будет конца».

«Я на бога положился во всей моей жизни, а наблюдаю того только, чтоб жить и умереть честным человеком».

«Бога самого ради, не набивай те себе головы пустотою».

«Потемкин, по моей просьбе, записал брата прямо капралом».

«Благодарю тебя, моего друга за офрирование //предложение передать// дома; но позволь мне, обняв тебя сердечно за твою дружбу, сказать тебе, что ни я, ни К.И. //невеста// не согласимся взять твой дом, а тебе жить во флигеле. Когда же ты можешь убраться во флигель, то для чего тебе дом свой не отдать внаймы. Он больше тебе принесет, нежели деревня. Я прошу тебя, моего друга, поищи мне нанять двора как можно ближе Куракинского, где граф будет жить, а иначе он заставит меня к себе переехать. Батюшкин же дом непременно надобно отдать. За него дадут очень дорого».

«О потомках наших должны мы судить по самим себе».

«Сколько же историков, а особливо стихотворцев, презрены нами только для того, что мы подозреваем их во льсти или во злобе; для того первое старание читателя истории и состоит в том, чтоб тотчас узнать жизнь авторову и тогда уже судить, достойна ли веры его история».

«Один добрый и справедливый историк задавляет тысячи подлых писателей, которые, конечно, бесчестят и себя и своих героев».

«Все те большие люди, коих история писана во время их жизни, должны твердо верить, что не по тем описаниям судить об них будут, которые они читали сами, а по тем, которые по смерти их свет увидит. Тогда-то зависть умолкнет, лесть исчезнет, и все пристрастия, подобно грубому илу, упадут нечувствительно на дно, а истина одна выплывет наверх».

«Публика редко или и никогда не отдает справедливости живым людям. Потомству предоставлено разбирать и утверждать славу мужей великих; оно одно беспристрастно судить может, ибо никакая корысть не соединяет тогда судью с судимым».

«…Всякий и совести не имеющий человек остается тогда при своих обязательствах, когда в том находит свой интерес».

«Лучше не быть никак воспитану, нежели так развращенно, как иногда многие у нас воспитываются. Об исправлении ума столь много у нас помышляют, сколь мало об исправлении сердца, не зная того, что добродетельное сердце есть первое достоинство человека и что в нем одном только искать и находить можно блаженство жизни нашей».

«Ваше сиятельство столько имеет причины радоваться тому, что все уже устроено к трактованию о мире, сколько беспокоиться о том, чтоб сие устроение не разрушилось от того, кто посылается исполнителем. Правда, что мудрено сообразить потребный для посла характер с характером того, кто послом назван: но неужели бог столь немилосерд к своему созданию, чтоб от одной збалмошной головы проливалась еще кровь человеческая. Дело, однако ж, возможное…» //на переговоры о заключении мира Екатерина II послала Г.Г.Орлова, который их в итоге сорвал//

«Сколь мудрено соглашать и прилаживать умы разнообразные… Божиим провидением все на свете управляется; сие, конечно, правда; но надобно признаться, что нигде сами люди так мало не помогают божию провидению, как у нас».

«Я с прискорбием вижу, что, приехав в Петербург, не буду иметь ни малейшего случая заслужить сколько-нибудь те деньги, которые я из казны брать буду. Дела производит г.секретарь, а я разве для рифмы буду только тварь. Я знаю, что все, кроме создателя, тварь есть; но представьте, милостивый государь, кому хочется быть такою тварью, которая создана для того только, чтоб служить рифмою другой?»

«Я в праздные часы мои (которых в сутки бывает у меня 24), пишу стихи, которые стоят мне не только неизреченного труда, но и головной болезни, так что лекарь мой предписал мне в диете, отнюдь не пить английского пива и не писать стихов, ибо как то, так и другое кровь заставляет бить вверх. Все медики единогласно утверждают, что стихотворец паче всех людей на свете должен апоплексии опасаться. Бедная жизнь, тяжкая работа и скоропостижная смерть – вот чем пиит от прочих тварей отличается!»

«…Иногда кн.Кауниц отзывается о наших интересах холодно, иногда погорячее; словом, градуса надежды нашей на него получить невозможно».

«Поехал я в Лейпциг… Я нашел сей город наполненный учеными людьми. Иные из них почитают главным своим и человеческим достоинством то, что умеют говорить по-латыни, чему, однако ж, во времена Цицероновы, умели и пятилетние ребята; другие, вознесясь мысленно на небеса, не смыслят ничего, что делается на земле; иные весьма твердо знают артифициальную логику, имея крайний недостаток в натуральной; словом – Лейпциг доказывает неоспоримо, что ученость не родит разума».

«Из Франкфурта ехал я по немецким княжествам: что ни шаг, то государство. Дороги часто находил немощеные, но везде платил дорого за мостовую; и когда, по вытащении меня из грязи, требовали с меня денег за мостовую, то я осмеливался спрашивать: где она? На сие отвечали мне, что его светлость владеющий государь намерен приказать мостить впредь, а теперь собирает деньги. Таковое правсудие с чужестранными заставило меня сделать заключение и о правосудии к подданным».

«Интендант читал, с своей стороны, речь, в которой, говоря весьма много о действии природы и искусства, выхвалял здешний климат и трудолюбивый характер жителей. По его мнению, и сама ясность небес здешнего края должна способствовать к исправному платежу подати».

«…Юриспруденция, как наука, при настоящем развращении совестей человеческих, ни к чему не служащая…»

«Редко встречаю, в ком бы неприметна была которая-нибудь из двух крайностей: или рабство, или наглость разума».

«Главное рачение мое обратил я к познанию здешних законов. Сколь много несовместны они в подробностях своих с нашими, столь, напротив того, общие правосудия правила просвещают меня в познании существа самой истины и в способах находить ее в той мрачной глубине, куда свергают ее невежество и ябеда. Система законов сего государства есть здание, можно сказать, премудрое, сооруженное многими веками и редкими умами; но вкравшиеся мало-помалу различные злоупотребления и развращения нравов дошли теперь до самой крайности и уже потрясли основание сего пространного здания, так что жить в нем бедственно, а разорить его пагубно».

«Наилучшие законы не значат ничего, когда исчез в людских сердцах первый закон, первый между людьми союз – добрая вера».

«…По счастию, накануне назначенного дня приему последнего мучительного способа масло произвело все желаемое действие и выгнало червя; по рассмотрению его в микроскоп нашли не только голову его, но и приметили образ его репродукции. Здешний медицинский факультет считает сие новым откровением, и славный натуралист, господин Гуан сочиняет диссертацию с пространным описанием сих примечаний. Я весьма рад, что выгнанный червь занимает такие умные головы, но гораздо больше рад тому, что он выгнан».

«Если кто из молодых моих сограждан, имеющий здравый рассудок, вознегодует, видя в России злоупотребления и неустройства и начнет в сердце своем от нее отчуждаться, то для обращения его на должную любовь к отечеству нет вернее способа, как скорее послать его во Францию. Здесь, конечно, узнает он самым опытом очень скоро, что все рассказы о здешнем совершенстве сущая ложь, что люди везде люди, что прямо умный и достойный человек везде редок и что в нашем отечестве, как ни плохо иногда в нем бывает, можно, однако, быть столько же счастливу, сколько и во всякой другой земле, если совесть спокойна и разум правит воображением, а не воображение разумом».

«Я не примечаю, чтоб приближение войны производило здесь большое впечатление. В первый день, как английской посол получил курьера с отзывом, весь город говорил о войне; на другой день ни о чем более не говорили, как о новой трагедии; на третий – об одной женщине, которая отравилась с тоски о своем любовнике. Словом, одна новость заглушает другую, и новая песенка столько же занимает публику, сколько и новая война. Здесь ко всему совершенно равнодушны, кроме вестей. Напротив того, всякие вести рассеваются по городу с восторгом и составляют душевную пищу жителей парижских».

«Внутреннее ощущение здешних господ, что они дают тон всей Европе, вселяет в них гордость, от которой защититься не могут всею добротою душ своих».

«Я не нахожу, что бы в свете так мало друг на друга походило, как философия на философов».

«Что же принадлежит до спектаклей, то комедия возведена здесь на возможную степень совершенства. Нельзя, смотря ее, не забываться до того, чтоб не почесть ее истинною историею, в тот момент происходящей…»

«Достойные люди, какой бы нации ни были, составляют между собою одну нацию».

«Приметил я вообще, что француз всегда молод, а из молодости переваливается вдруг в дряхлую старость: следственно, в совершенном возрасте никогда не бывает».

«Развращение нравов дошло до такой степени, что подлый поступок не наказывается уже и презрением; честнейшие действительно люди не имеют нимало твердости отличить бездельника от честного человека, считая, что таковая отличность была бы «нарушением французской учтивости». Сие правило здесь стало всеобщее; оно совершенно отвращает господ французов от всякого человеческого размышления и делает их простым эхом того человека, с коим разговаривают. Почти всякий француз, если спросить его утвердительным образом, отвечает: да, а если отрицательным о той же материи, отвечает: нет. Если такое разноречие происходит от вежливости, то по крайней мере не предполагает большого разума. Можно, кажется, быть вежливу и соображать притом свои слова и мысли».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Мир криминала.
«Как-то в академию к Ломоносову явился царский вельможа. Посмотрел на одежду ученого и, дабы подчеркнуть ее бедность, спросил, указывая на протертые локти камзола:
- Скажите, уважаемый Михайло Васильевич, это верно, что из ваших протертых локтей выглядывает мудрость?
- Нет, ваша светлость, - с поклоном ответил ученый, - это глупость заглядывает под мой камзол».
***
«Писателя Марселя Пруста однажды вызвал на дуэль его коллега, малограмотный и самоуверенный графоман. Вручая Прусту свою визитную карточку, он, презрительно ухмыляясь, произнес:
- Я разрешаю выбрать вам род оружия.
- Прекрасно! – воскликнул Пруст. – Я выбираю орфографию. Вы труп!»

Ю.Журавлева. Огородная ведьма.
«Взъерошенный, с лихорадочно блестящими глазами, Зор дрожащей рукой открыл калитку, обнял и поцеловал нас с Верой. Сразу видно – нелегкий денек на работе выдался! Я тут же провела его в дом, поставила перед ним дымящиеся щи и кружку белого кваса.
- Как все прошло? – поинтересовалась, когда он немного перевел дух и стал в состоянии отвечать.
- Я не успел переместиться, как на меня набросились монстры! Целые полчища! Голодные, злющие, глаза у всех красные, рожи страшные, опухшие…
- Зачем же ты так про студентов? – рассмеялась я. – Просто ребята ночей не спали, готовились к устному экзамену.
- Вот-вот!- подтвердил Зор, сделав еще глоток и понемногу успокаиваясь. – Представляешь, мне у них еще практику принимать! Эти криворукие снова такого наворотят, что никакая защита на полигоне не выстоит! Опять разгребать за ними!
Муж немного пригладил взъерошенные волосы, вновь становясь похожим на себя обычного, строгого и серьезного чернокнижника.
- Знаешь, я с некоторой ностальгией вспоминаю времена, когда охотился на нечисть. С ней было легко и понятно: увидел – убил. А со студентами так не работает, - с грустью признал он».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

Н.Гумилев. Письма.
«В.Я.Брюсову. 30 октября 1906г.
Должен горячо поблагодарить Вас за Ваши советы относительно формы стиха. Против них долго восставала моя лень, шептала мне, что неточность рифм дает новые утонченные намеки и сочетания мыслей и что этим эффектом пользовались Вы сами в «Двух моряках». Но потом наступил перелом. Последующие мои стихи, написанные с безукоризненными рифмами, доставили мне больше наслаждения, чем вся моя предшествующая поэзия. Мало того, я начал упиваться новыми, но безукоризненными рифмами и понял, что источник их неистощим.
Теперь относительно размеров: Вы пишете, что они у меня однообразны и несвоеобразны; что им надо учиться у Вячеслава Иванова. Я взял «Прозрачность» и пытался постигнуть строение ее стихов. Но, насколько я мог заметить, их секрет основан на том, что г-н Иванов берет для одной строфы строки различных размеров или к обыкновенному размеру прибавляет или убавляет один-два слога. Тогда как «В ночи, когда со звезд провидцы и поэты…», стихотворение, которое мне кажется у него лучшим, написано обыкновенным размером. И тогда мне представилось, что прелесть стиха заключается во внутренней, а не во внешней структуре… Но ради Бога не подумайте, Валерий Яковлевич, что я спорю с Вами или даже защищаюсь. Это не более, как сомненья, и, может быть, тоже нашептанные моей леностью. Скажите мне только, что это не так, и я все силы положу, чтобы овладеть незнакомыми мне размерами. В Ваши руки отдал я развитье моего таланта, и мне порукой служит то, что Вы сделали для русской поэзии».

Ю.Журавлева. Огородная ведьма.
«Насекомые здесь были словно из какого-то ужастика: крупные и страшные. Вернее, внешне вполне походили на наших, но размерами больше смахивали на животных. Вот только что мимо меня прожужжала муха размером с ворону. Я проводила ее взглядом и подумала, что, наверное, боюсь насекомых, пусть раньше этого никогда не замечала. Но подсознанию видней.
Тут одна из пролетающих мух обратила на меня внимание. И, что характерно, очень напоминала овода… размером с небольшую собаку. Овод подлетел ко мне с одной стороны, потом с другой, явно примериваясь, я же поняла, что надо действовать. Убегать? Но от такого убежишь, как же, особенно через бурьян. Звать на помощь тут некого, кроме говорящего пугала.
Я вскочила на ноги. Овод устрашающе загудел, как самолет при взлете, и пошел на таран. Внизу у моих ног что-то блеснуло, и я догадалась, что торчащая рядом со мной палка – это черенок от лопаты, воткнутой когда-то давно в землю. Поднатужившись, я выдернула инвентарь – и вовремя. Овод был уже на подлете, но встречи с лопатой никак не ожидал. Раздался звон, лопата завибрировала, ощутимо отдавая в руки. Насекомое рухнуло вниз, подергивая лапками, и я уверенно вонзила в него острие, поморщившись от характерного хруста мощного хитинового панциря.
- Молодец, ведьма! – похвалило меня пугало.
- Да никакая я не ведьма!
- Ведьма-ведьма! – гнуло свою линию пугало. – Только ведьма могла эту лопату из земли вытащить!
- Тоже мне, меч короля Артура, - пробурчала я. Но с лопатой расставаться не спешила. Все-таки она себя неплохо проявила».