Ежедневная музыка.



Now the devil said, "Come on and walk with me
I'll show you some things that you may not ever see
It's time that I made myself real clear
And if things are cool, we'll stop off and grab a beer

Well, I never wanted to start any type of fight
I always wanted to make things just real right
But Jesus is mad and he's blaming it all on me
When the problem is you, it's very plain to see

Now the horse out back has got a dirty mind
And the man on the moon is drinking up all the shine
The witch on the broom is fixing soon to crash
But I'll be around to pick up all the trash."

Ohhh Jesus said, "Ohhh."
And the devil said, "Ohhh."
And the angels said, "Ohhh."
Coyote said, "Ohhh."
The white rabbit said, "Ohhh."
The little yetti said, "Ohhh."
And we all said, "Ohhh."

---

Читательский дневник

В.Каверин. Вечерний день.
Из стенографического отчета о заседании в Доме писателей, 26.12.1938г.
В.Шкловский: «Я человек полукинематографический, и я думаю, что мы, писатели, неверно относимся к кино, то есть мы не понимаем или не хотим понимать то, что (как говорят зоологи), - нет, ботаники, - про степь) «нужны животные для намеренного утаптывания», что искусство требует встряхивания. Мы не понимаем, что в предыдущий период советское кино определило мировую литературу, что то, что мы видим в американской литературе, в частности, Дос-Пассос, в очень сильной степени объясняется немым советским кино. Это взаимоотношение мы как-то неясно понимаем.
Я недавно видел «Александра Невского». Вы сами понимаете, какая там разница между мастерством кинематографическим и мастерством литературным и насколько там невнимательно поставлены слова, насколько там и не вспоминается, что уже было в России «Слово о полку Игореве». Но для того, чтобы выиграть сражение в искусстве, человек оставляет слова и дерется на льду в союзе с одним Прокофьевым – да еще с одним стуком мечей.
Слово, которое драгоценно в искусстве, вытесняется, вымерзает, потому что оно сделано с недостаточным сердцем.
И тем не менее я считаю эту вещь удачной, потому что она легла в историю правильно, потому что Эйзенштейн решил там свою старую мысль о справедливости.
Роман, который мы так уважаем сейчас, роман этот еще сравнительно недавно не уважался в высокой литературе. Если вы прочтете Сумарокова, то он – и очень остроумно – говорит, что есть только один хороший роман – «Дон Кихот» - и этот роман хорош потому, что это только пародия на роман… И когда Леонов говорил, что ленты рассыпаются, двадцатилетние ленты почти нельзя смотреть. – то это от молодости искусства».

Ю.Матси. Нэко.
«- А чем, по-твоему, боги от демонов отличаются? Да только тем, что первым еду на блюдечке подносят, а вторым самостоятельно крутиться приходится.
- То есть, ты хочешь сказать, что все боги, даже Фрейя, питаются чужими душами, болью и страхом? – очень неторопливо, стараясь не выпускать наружу эмоции, поинтересовалась я.
- Ну зачем же только ими? Суккубы с инкубами, к примеру, ровно такую же диету, как наша прекраснейшая из богинь, держат: любовь поглощают в невообразимых количествах.
С глухим «ххак» мой кулак врезался в пушистый бок рыжего насмешника. Кулак тут же заболел, а насмешник даже не поморщился, напротив, расхохотался и грузно бухнулся на землю, якобы выпрашивая пощады. Для порядка лениво пнув один из рыжих хвостов, я уселась на корточки рядом с головой демона и заглянула в красные глаза:
- Слушай, ты серьезно, что ли?
- Почти, - он перевернулся на пузо и уставился на алтарь. – Знаешь, боги ведь разные бывают. И становятся богами по-разному. Кто-то и родиться таким может, но этих меньшинство. Все остальные, что называется, пробились из грязи в князи. И если одни в той грязи великанами были, то другие – обычными людьми. А то и демонами. Всякое бывает. – Он мечтательно посмотрел в сторону алтаря. – Я, может, тоже когда-нибудь в боги выбьюсь. Буду божеством строгим, но справедливым. Введу за убийство и насилие смертную казнь через сожжение, вот и будет мне регулярная вкусная пища. Главное – такой мир найти, где других пожирателей душ не будет.
Он прижмурился, видимо, уже воочию созерцая картины своего божественного будущего».

---

Валенсия Луннова "Моя нежная ведьма". Юмористическая фэнтези... любовный роман.
Сюжет: ГГ - юная ведьмочка, только что закончила свою магическую академию и собралась радоваться свободной жизни, но тут оказалось, что ее в официальном порядке отправили отрабатывать преподавателем. Никакие возражения не принимаются, так что пришлось опять отправляться в учебное заведение... А там, несмотря на новый статус, все по-прежнему - разные всякие проходу не дают... и т.д.
Книжку взяла в библиотеке, абсолютно не глядя. Просто так. Во время очередного приступа жадности - ну, можно еще что-то взять, а я не знаю что... вот и схватило, что под руку попалось. Дома глянула и испытала отвращение - уй, ну опять эти лихие ведьмочки с ехидными внутренними голосами, юморина нон-стоп, танцы на столе и все такое... Ладно, думаю, еще полистаю и брошу что ли. Полистала потихоньку...
Как ни странно, в итоге книжка оказалась таки не такой плохой, как казалось сначала. Постепенно автор расписалась что ли - и ГГ проявилась не как избитый штамп, а с какими-то своими нотками, и сюжет какой-никакой образовался... даже какой-то обоснуй появился... Нормально, в общем. Терпимо.

@темы: Книги

---

Ежедневная музыка.



(интересный клип... но какой-то жутковатый... )

---

Картинкофлуд

По случаю дня следствия я решила с Кандински посмотреть, как будут выглядеть наши девочки в фэнтезийном антураже. Запрос – «Леди следователь».
А что, вполне характерно и атмосферно… особенно мне нравится тот вариант, когда следователь сидит работает, а вокруг вьются и шипят змеи. Так и живем…



























































































































Ну, и мужчины… Хотя их и немного, но встречаются. Запрос, соответственно, «Лорд следователь».

---

День следствия! Ура, товарищи!

---

Читательский дневник

Новелла Матвеева.

Мумия.
Не хвастай, мумия, что уцелела ты,
Что у бессмертия ты будто не в обиде:
Хоть не рассыпались во прах твои черты,
Ты тот же самый прах! Но только в твердом виде.

Черты. А что очерчено? Скажи!
Зачем ты в наших днях? Послом какого дела?
Зачем лишь тело - след твоей души
В том мире, где душа должна быть следом тела?

Кого земля уже давным-давно взяла,
Того и в мертвых нет; он связь порвал с могилой.
Живою, глупая, недолго ты была.
Зачем же мертвою так долго быть?! Помилуй!

Заметь: и у конца бывает свой конец,
И снова есть за что началу зацепиться...
Не глупо ль? - навсегда в конце закоренеть,
В ничтожестве навеки укрепиться!

Нет! Лучше стать травой в налете дождевом,
Землей, кузнечиком, родней речному илу,
Чем куклой страшною с шафранно-желтым лбом,
Способной пережить свою могилу!

Вот если бы до нас теперь, через века,
Порыв истории (пускай уже неясный)
С египетским теплом принес издалека
Твой голос молодой и подвиг твой прекрасный, -

Тогда бы не могла (всем далям вопреки!)
Разрыва меж тобой и мной не одолеть я,
И звать преградою такие пустяки,
Как полтора тысячелетья.

В.Дашкевич. Демон из Пустоши.
«Костюм на Кузе сидел, как будто был сшит специально для него. Было загадкой, где Анонимус за такое короткое время сумел его раздобыть. Аверин не исключал даже, что фамильяр предусмотрительно заказал его заранее специально для Кузи и привез с собой.
В руках Кузя сжимал огромную коробку из-под торта и старательно складывал в нее остатки пиршества. Что, по мнению Аверина, не очень вязалось с элегантным образом дива.
- Кузя, зачем ты это делаешь? Ты не наелся? Еды на столах еще достаточно. И где ты взял коробку? – поинтересовался колдун.
- На кухне. Я увидел подходящую коробку, попросил, и мне дали.
Аверин не сомневался, что Кузя сегодня получит все, что ни попросит. Див был героем дня наряду с самим Авериным.
- Это для Владимира, - пояснил Кузя, засовывая в коробку остатки ветчины, - он бы хотел попробовать все эти вкусности. Но в общежитии его наверняка накормят ведром каши с мясом.
- Да, ты прав, - согласился Аверин, - только делаются такие вещи не так.
Он поискал взглядом распорядителя пиршества и подошел к нему.
- Соберите угощение для господина Императорского дива. Возьмите все лучшее, запакуйте и отправьте в общежитие московского Управления, - распорядился он.
- Немедленно займусь этим, ваше сиятельство, - поклонился распорядитель и исчез со скоростью дива среднего уровня.
- Ого. Вот это здорово! – воскликнул Кузя. – А с этим тогда что делать? – он протянул коробку.
- Съешь. А коробку выбрось и не позорься.
И многозначительно посмотрел на Кузю, но тот сделал вид, что не понял, и только крепче прижал к себе коробку. Аверин вздохнул».

---

Ежедневная музыка.

---

---

Читательский дневник

В.Ардаматский. Ленинградская зима.
«Поехал на Осиновец на Ладоге. Там недавно под носом у противника в потрясающе короткий срок построили новую пристань. Поехал – сказано чересчур громко: добрался пешком до КПП на выезде из города, и долго сидел с лейтенантом, здесь бойцы и офицеры ждут оказии. Оказии все не было. Оттуда в город машины шли все время, а туда – ни одной. Вдруг промчались три «санитарки». Пришел солдат и сказал, что на Ладоге какая-то беда случилась. «Война, вот что случилось», - флегматично заметил лейтенант. Вскоре прошли еще две машины. Меня взяли.
На Ладоге действительно случилась страшная беда. На судно «Конструктор», заполненное до отказа женщинами и детьми, напал гитлеровский самолет. Бомба попала в центр парохода и взорвалась внутри. Сотни женщин и детей оказались в воде. Поврежденное судно отбуксировали в Морье. Сейчас вывозят раненых. Сколько человек погибло, точно пока неизвестно. Говорят, не меньше 150, может, 200. А ведь летчик видел, что судно, все палубы заполнены женщинами и детьми…
Лучше б я не ходил на пристань. Еще издалека слышался непонятный звук – не то ветер выл в какой-то гигантской трубе, не то провода на телеграфном столбе. Это кричали женщины и дети. Одни стояли на берегу, другие были еще на полузатонувшем «Конструкторе», их на шлюпках доставляли на берег. Подходили машины, санитарные и грузовики, увозили раненых и уцелевших. Стоял неумолчный крик женских и детских голосов. Еще сейчас в ушах стоит этот страшный крик.
Вернулся в Ленинград разбитый, больной. Непрерывно ноет сердце. Неужели этот гитлеровский летчик не будет найден? И не будет повешен публично на какой-нибудь ленинградской площади? Ноет сердце. Страшно. Все слышу крик женщин и детей».

А.Калугин. Так держать, сталкер!
«- Я чуть было не купил астероид, - сообщил Вершигоров жене, вылезая из кровати.
- Где?
- На Галактическом аукционе.
- А зачем?
- Не знаю, - Вершигоров озадаченно почесал затылок. – Просто вот захотелось вдруг!
- Дурак ты, Толька, - сообщила жена как открытие и скрылась на кухне. – Завтракать собираешься?
- А что у нас сегодня на завтрак?
- Что приготовила. Не нравится – сам готовь.
- Ладно, пойду умоюсь.
Вершигоров сунул ноги в тапки, те самые, что так смущали его на аукционе, пошаркал в ванную, открыл кран с горячей водой и снова придирчиво посмотрел на себя в зеркало.
- Ничуть не хуже президента, - Вершигоров ободряюще похлопал себя по щекам.
- Толь! – заглянула в ванную Светка. – Тебя к телефону.
- Скажи, чтоб перезвонили.
- Иди сам скажи. Это из Японии!
Вершигоров быстро смыл мыльную пену и вышел в коридор.
- Слушаю! Да, Вершигоров… А! Курамото-сан! Доброе утречко… У вас вечер уже? Не ожидал, признаюсь, не ожидал… Нет, не ожидал, что мы будем понимать друг друга так же просто, как на аукционе. Думал, здесь нам переводчик потребуется… Ах, вы русский учили! С чего это?... Дед настоял?.. когда из плена вернулся?..А у кого он был в плену? У нас? Ну извините… Да, конечно, уже просмотрел все материалы и начал обдумывать…Предлагаете встретиться у вас? И билеты уже заказаны? Да, я не против. А можно, я с собой жену возьму? Нет, она в этом ничего не понимает. По большому счету она вообще ничего не понимает. Но нужна для поддержания духа. И в плане общей морали… Ясно, значит, договорились. Нет, идей пока никаких нет, но есть кураж. Хотя… какой они там максимальный срок под проект «Земля 3.0» отводят? Семьдесят пять лет, кажется? Предлагаю сразу резко сбить цену! Назовем нашу программу «Девяносто девять дней». Ну, как это не справимся! Справимся непременно, если мешать не будут! Все, остальное на месте обсудим».

---

Ольга Гусейнова "Сумеречный мир". Фэнтези, любовный роман.
Сюжет: некий фэнтези-мир, где когда-то произошел какой-то катаклизм, так что проявилась темная магия и вышла из-под контроля, появились всякие опасные существа - вампиры, оборотни... Но светлые маги смогли дать отпор и выстроить защитную стену, которая отгородила всех темных. С тех пор прошло много лет, в светлом мире все живут счастливо и спокойно, что происходит за стеной - можно увидеть урывками - стена иногда становится прозрачной, и видно, как там, в сумеречном мире, одни преследуют и убивают других... Но плата за счастливую жизнь высока - периодически требуется приносить в жертву молодых магов, юношей и девушек. Для этого повсеместно проводится лотерея, и те, кому выпадает соответствующий жребий, должны явиться к стене и войти в нее, чтобы укрепить своей жизненной энергией.
Девушка Ксения живет обычной жизнью, но вот происходит очередная лотерея - и жребий указывает на нее. Ксения и ее родители в тяжелом шоке, но противостоять сложившимся порядкам невозможно, и вот в назначенный день Ксения с другими "избранными" отправляется к стене. Но... что-то пошло не так... И вместо того, чтобы раствориться в стене, девушка пробегает сквозь нее и оказывается в сумеречном мире. Сразу же подвергнувшись атаке монстров... Что ж, ей удалось выжить в первые мгновения, сейчас необходимо привыкнуть к новому миру и новой жизни, и найти свое место...
Очередная типичная книжка автора. Прочитала с удовольствием. Думаю, уже можно надеяться, что автор не подведет и все книги будут, по крайней мере, выдерживать определенный уровень... Если, конечно, вы фанат автора и принимаете условия игры. То есть, что в книге обязательно будет нежная, трепетная ГГ - но сильная духом, а также суровый властный мужчина (роковой и сексуальный), с замашками собственника и диктатора, но готовый носить ГГ на руках и осыпать плюшками... А также очень мрачный мир с жестким патриархально-восточным антуражем... Если такое не раздражает, то все просто замечательно. Ну, а выписывать приключенческий сюжет автор определенно всегда умеет.

@темы: Книги

---

Ежедневная музыка.

---

О.Штерн «Мой хозяин дракон».
«Я верю в сны – что они нам ниспосланы свыше, чтобы предупредить, что это знаки судьбы».

@темы: Галерея

---

Читательский дневник

Юрий Кузнецов.
Я вижу двор исчезнувших растений,
В сыром колодце от звезды светло.
Вниз на звезду уносится ведро
Сквозь череду туманов и видений.
Прозрачен двор, прозрачен навсегда,
Как полоса нездешнего простора,
Осенняя протяжная звезда
Проносится вдоль нашего забора.
Зажгла окно. Пошло окно к окну
Блестеть, сиять, и кончится не скоро.
Бегут за ней собаки вдоль заборов,
Передавая лай во всю страну…
И вот вьюнки, с забора перейдя,
Ползут по струнам длинного дождя
И за ноги хватают астронавта…
Как я б хотел, чтоб детство было завтра!

А.Васильев. Край неба.
«- Хозяин! – бросился ко мне с радостным воплем Родька, как только я вошел в квартиру. Мало того – обнял мою ногу и зашмыгал своим носом-кнопкой, обозначая тем самым степень растроганности. – Вернулся!
- Вернулся, - подтвердил я, опуская пакеты на пол. – И прямо с порога хочу тебя кое о чем спросить.
- Ща, снедь только на кухню отнесу, - с готовностью кивнул слуга, вцепился в ручки пакетов и поволок их в указанном направлении, приговаривая: - На улице жара ух какая! Не иначе, как через пару дней грозу натянет. Так что надо харч в холодильник пихать, пока не стух! За него же деньга плачена!
- Ты разговор в сторону не уводи, - потребовал я. – Какого хрена шумели так, что мне соседи звонили, а?
- Вот же стервь какая, эта Маринка! – топнул лапой по полу Родька. – Так и знал, что нажалуется. Только вот я здесь не при чем!
- Да прям щас! – усомнилась в его словах Жанна. – Ты – и ни при чем?
- Совсем! – шерсть на нем встала дыбом, как видно, от возмущения. – Это все Кондратка! Он нечестно кубики бросал, вот мы его жизни и поучили немного.
- Все же «мы»? – голосом следователя уточнила моя помощница.
- Обчество, - обвел кухню рукой Родька. – Чтоб не жулил! Ему, вишь ты, не терпелось монопольку собрать, вот он и подстроил так, чтобы, значит, Теннеси купить!
А, понятно. Это они в кладовке «Монополию» нашли, которая там бог весть сколько лет валялась. Мне ее еще чуть ли не в институтские времена кто-то на днюху подарил».

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Читательский дневник

В.Каверин. Вечерний день.
Доклад на собрании детских писателей. 1935г.
«Шесть, семь, десять лет мы слышим о том, что Детгиз стремится создать так называемую «творческую обстановку», привлечь к детской литературе писателей «для взрослых», расширить тематический круг. Об этом говорится так долго, что воображение невольно начинает рисовать какие-то «приводные ремни», с помощью которых писателей – и не только писателей, но моряков, водолазов, летчиков – насильно тащат в редакции, чтобы уговорить их заняться детской литературой. Но никого никуда не надо тащить. «Приводные ремни» необходимо заменить пристальным вниманием к работе писателя с целью оценить его естественные интересы. Не следует, например, забывать, что у многих писателей есть дети, которые остро нуждаются в умной и увлекательной книге, что «Алису в Стране чудес» Кэрролл написал на для многочисленных читателей, а для девочки, которую он очень любил.
Знает ли Детгиз, и в частности, его директор, особенности той литературы, которую он называет детской? Думаю, что нет… Эта неуверенность характерна. Она говорит об отсутствии ясного представления о том, какой должна быть сказка, в чем особенности ее жанра, в чем ее назначение. И – это самое важное – будут ли дети читать ее или закроют на первой же странице.
Не принято говорить о том, чего нет в докладе. Но, к сожалению, в докладе почти ничего нет… Почему не было сказано ни слова о теории детской литературы? Мы ничего не услышали о книгах, посвященных жизни школьников. Мы не узнали, что читают дети. Нельзя же закрывать глаза на то, что они увлечены, главным образом, не русской, а переводной литературой, и хорошо еще, если они читают Жюля Верна или Купера, а не Жаколио в полуграмотных переводах! Между тем чтение для детей бесконечно важнее, чем для взрослых. Рост сознания идет от известного к неизвестному, открываются новые страницы жизни. Полезно, мне думается, знать не только то, что интересует детского читателя, но и то, что его не интересует. Пропущенные страницы – это ли не тема? Почему дети скучают над описаниями природы? Почему плохо читаются «Мертвые души»? Здесь дело отнюдь не в отдаленности прошлого от настоящего. Личные судьбы и их столкновения – вот что больше всего привлекает детей, а в «Мертвых душах» личные судьбы оттеснены тем, что можно назвать «судьбой эпохи».
У нас нет книг о любви. Как будто дети не любят! У детей сложная, тонкая, своеобразная жизнь – об этом надо писать!»

А.Калугин. Так держать, сталкер!
«- Эй, Майки! – окликнул Джексона Шатун. – Иди-ка сюда… Теперь смотри внимательно. Видишь? – он показал Джексону зажатую меж пальцев конфету. – Сейчас я кину конфету, а ты пойдешь точно туда, куда она упадет. Понял?
- Не очень, - честно признался Джексон.
- Чего ты не понял? – тяжело вздохнул Шатун.
- Почему бы тебе просто не дать мне конфету?
- Я не конфетами тебя угощаю, долбень! Я дорогу нам прокладываю! Усек?
- Э-э-э… А вы не пробовали вместо конфет использовать гайки?
Сталкеры переглянулись.
- Он нас что, за дураков держит?
- Похоже на то…
- Нет-нет, вы меня не так поняли! – возбужденно запрыгал на месте Джексон.
- Гайки, Майки, они, между прочим, железные, - менторским тоном произнес Кривошип. – У Суицида кило гаек стоит полторы сотни. А кило монпансье – всего двадцатку. И их, в отличие от гаек, есть можно. Чувствуешь разницу?»

---

Полина Ром "Золушка по имени Грейс". Фэнтези, любовный роман... а еще производственно-хозяйственное и с детективным оттенком, и... ну, где-то так...
Сюжет: ГГ - в нашей реальности, что называется, сильная духом женщина, которая сама себя делает и все такое. И тут внезапно она становится попаданкой в фэнтези-мир с магией и т.д. Попадает она в тело девочки-подростка, и очень скоро становится ясно, что у прежней хозяйки тела большие проблемы - она сиротка, после смерти отца осталась на милость мачехи, которая мечтает от нее избавиться и завладеть наследством... в общем, ситуация классическая, как в сказке про Золушку. Только ГГ не нуждается в добрых феях, все проблемы она привыкла решать сама. А злодеи еще не знают, с кем связались...
Знакомство с новым автором - но интересная новая серия ромфанта, так что особых сомнений не было. И книжка мне понравилась - прямо прочиталась влет. Сейчас у всех почему-то особое помешательство на языке - то и дело заглянешь в рецензии, а там с умным видом начинают вещать, что - "язык у книги бедный, предложения короткие" и т.д. ну, или - "книга написана прекрасным языком, невероятно красивые описания" и прочее в том же духе... (это уже тревожный сигнал для меня - пахнет янг-эдалтом! ) Ну, так вот - в этой книжке, к счастью (для меня) язык бедный... то есть, чисто функциональный, суховатый - зато сплошь действие. Очень освежает. Зато повествование сразу затягивает - вот вам острая конфликтная ситуация - и с попаданчеством ГГ в непривычный мир, и с раскладом в новой семье... Интересно, как она с этим справится... А дальше опять что-то происходит, в общем, все бодро, энергично.
Единственное только - не могу не отметить - что книжка все-таки э... довольно бесформенная и даже слегка несуразная... Как будто автор не могла что-то выбрать и в результате впихнула в нее все сразу. Начинается, как и обещано в аннотации, с той самой Золушки - я так и настроилась на... как сейчас принято выражаться - ретеллинг... И это было интересно и остроумно, у автора хорошо получалось... Но затем все как-то плавно перешло в академку. Это меня удивило, но академки я тоже люблю, что ж, пускай будет академка... Но она была недолго - и вот уже все отправились скитаться по дикой местности. Новые земли исследовать, то есть. На этом месте я занервничала, так как я такое терпеть не могу. Но автор повернула все очень мило - и вместо ожидаемых мною (со страхом) скитаний по дикой местности началась в чистом виде производственно-хозяйственная фэнтези. Это меня взбодрило, это я люблю... Но автор и тут не успокоилась, и к финалу начался просто какой-то триллер со шпионским романом. Хм. В общем, ничего такого, лично мне не помешало, читается все равно легко и интересно. Просто оставляет такое... странное впечатление.

@темы: Книги

---

Акция - ежедневное Средневековье (от телеграм-канала).

---

Книжный столик

В.Каверин. Вечерний день.

«…Год за годом создается архив – тень, которую отбрасывают написанные и ненаписанные книги».

«Множество загадок – память не сохранила названий тех станций отправления, с которых отправилась в путь очередная книга».

«Вглядывание в прошлое невозможно без глубокого сочувствия и тонкого понимания».

«…Письма сумасшедших – я стал собирать их по просьбе знакомого психиатра».

«Эта книга – дом, который я строил, не думая о стройности и заботясь лишь об удобстве и уюте. В нем много больших и маленьких комнат. К этим комнатам не надо подбирать ключи. Двери каждой распахнуты настежь».

//Зощенко// «За годы многолетней дружбы я никогда не слышал его смеха: маленький рот с белыми ровными зубами редко складывался в мягкую улыбку. Читая свои рассказы, он был вынужден иногда останавливаться – ему мешал оглушительный, почти патологический хохот аудитории, и тогда взгляд его красивых черных глаз становился особенно задумчивым и грустным».

«На перегоне Ярославль-Рыбинск находчивый пассажир продавал за 20 копеек право почитать маленькую книжечку Зощенко – последнюю, которая нашлась в газетном киоске».

«Десятки самозванцев бродили по стране, выдавая себя за Михаила Михайловича //Зощенко//. Он получал счета из гостиниц, из комиссионных магазинов, а однажды, помнится, повестку в суд по уголовному делу. Женщины, которых он и в глаза не видел, настоятельно, с угрозами требовали от него алименты».

//из письма к Л.Лунцу// «Я пустил в трубу мою фантастику – все это крапленые карты, авторская рука – единственная мотивировка событий, а стало быть, они ничем не мотивированы, к дьяволу».

«Одна из серапионовых поговорок: «Положение отчаянное – будем веселиться».

«Может быть, нужно брать присягу с каждого, кто берется за перо?»

«Без сомнения, для того, чтобы писать правдивые книги… нужно хорошо знать наше общество. Нельзя врать – очень много свидетелей!»

«…Руководитель говорил здесь о трудностях, но – это может показаться парадоксальным – трудности необходимы. Именно в трудностях-то и оттачиваются характеры, воспитывается вкус и подвергается строгому испытанию истинность призвания».

«Не говорящий ни «да», ни «нет» - говорит «нет».

«…Подобный отзыв мог ошеломить даже опытного писателя. Но меня он не ошеломил. К тому времени я уже был, что называется, обстрелян. Это убедительно доказывают самые названия статей, посвященных моей работе: «Группенмейстер Каверин», «Литературный гомункулюс», «Под маской»… Правы ли были мои критики? Может быть, может быть! Мне не хотелось тратить время на размышления. Я на всю жизнь запомнил совет Горького: «Наперекор всем и всему оставайтесь таким, каков вы есть, и – будьте уверены – станут хвалить, если вы этого хотите. Станут».

«…Умереть в такое время – это смерть вдвойне».

«Иоффе как будто держал в руках волшебное сито – мелочи, не идущие к делу, необоснованные утверждения, шелуха разговора как будто просеивались сквозь это сито и уходили в безвестность; оставалось то, что составляло сущность вопроса. Иногда он шутливо встряхивал это сито, и тогда возникало представление, что ученики – это более чем существенная часть его жизни».

«Иоффе: «Именно сейчас мы находимся в таком периоде развития, когда приходится покончить с так называемым здравым смыслом как конденсированным результатом опыта прошлого, потому что он вошел в конфликт с совершенно новыми представлениями».

//об Иоффе// «На нитку практического воображения поиски нового были нанизаны, как бусы».

//Леонид Добычин// «Душевное богатство его было прочно, болезненно, навечно спрятано под семью печатями иронии, иногда прорывавшейся необычайно метким прозвищем, шуткой, карикатурой. Впрочем, он никого обижать не хотел. Он был зло, безнадежно, безысходно добр».

В.Шкловский: «Это умение заинтересовываться чужими вещами и умение в морду сказать человеку, что он написал плохо, и уменье переделывать вещь, - вот это у нас, к сожаленью, прошло. Вот это уменье заинтересоваться, переделать, вмешаться в жизнь – это нужно в искусстве».

В.Шкловский: «Положительный герой у нас недавно везде умирал – у Леонова умирал, у Афиногенова и еще у кого-то! Гибнут: за героем герой. Товарищи, так же нельзя! Это можно писать, это можно читать, но этому нельзя радоваться!»

В.Шкловский: «Я не знаю, что Юрий Герман еще написал. Ему, говорят, 28 лет. Так нельзя 28 лет потратить на беллетристику. В 28 лет нужно вдохновением запасаться, чтобы его как-то потом размотать. Эти ранние умения, эти будто бы сделанные «романы», - это неверно».

В.Шкловский: «Теперь роман. Для чего нам нужен сюжет? Сюжет нужен для того, чтобы показать в романе изменение в жизни отношений, вскрыть вещи. Мы перепахиваем, переворачиваем вещи. Отчего мы любим неожиданные сюжеты? Не потому, что мы штукари, а потому, что такой сюжет вскрывает необычайные стороны в характере, он помогает переоценивать вещи».

В.Шкловский: «Мы должны ненавидеть друг друга, если мы смотрим на себя с высоты наших предков!»

В.Шкловский: «Покойника Островского упрекали, что он у Костомарова взял Минина и Пожарского. Рецензент ведь не знает, что они существовали до Костомарова. Вообще то, что рецензенты читают книжки – это вещь хорошая, но что они читают две книжки и не читают третьей – это плохо. Плохо, если рецензент видит две книжки рядом – и не знает, что существует еще и третья».

В.Шкловский: «Про литературные консультации. Они учат литературе, а это неверно. Каждому человеку нужно собственную литературу делать, а они приучают к преждевременному умению. Вот Маяковский сумел же не научиться писать стихи».

«Не будем повторять известного трюизма: «Стиль – это человек». Однако заметим, что лучше пусть не берется за перо тот, кто этого не понимает».

«Арабистов всегда было немного. Еще О.Сенковский читал свои лекции, случалось, одному студенту».

«Санитарная машина подъехала к подъезду больницы имени Софьи Перовской: привезли раненых детей. Немцы пристрелялись к трамвайным остановкам…»

«На площади у Кировского райсовета лежит сбитый фашистский бомбардировщик. Такие самолеты часто сравнивают с орлами-стервятниками. Но этот нисколько не похож на орла. Как черный паук, с разбитыми крыльями, он беспомощно лежит на брюхе, в смертельной позе раз и навсегда остановленного движения».

«- В воздухе, да еще во время войны, - сказал лейтенант Антонов, - никогда не знаешь, что ты будешь делать в следующую минуту».

«Головко обладал редкой способностью ставить себя на место другого человека, с которым его сталкивала судьба. Более того, на место д р у г и х. – будь это батальон морской пехоты или экипаж подводной лодки. Это значило, что он «входил в положение». Он понимал «положение» как жизненную задачу».

«В Полярном можно было прожить неделю или две в чужой квартире и не увидеть хозяина, находящегося в походе или командировке».

«Головко понимал, что нельзя выиграть войну без знания и понимания людей, оказавшихся в его «хозяйстве».

«Мы пошли из Мурманска по Мотовскому заливу. Я понял в этот день, что не заметил в годы войны всей красоты северной природы. Это понятно – тогда было не до красоты. В то время природа Крайнего Севера взвешивалась на весах – сперва обороны, потом наступления.
Писать на быстро идущем катере трудно, но я не отрывал карандаша от блокнота. Команда помогала мне. Рулевой пригласил меня на мостик, где записывать под свежим ветром стало еще труднее. Моторист, не забывая своих обязанностей, показывал светлые фигуры облаков на темно-синем раскачивающемся небе. На катере был коренной северянин, старый моряк. В конце концов и он втянулся в наше занятие, обнаружив, к своему удивлению, что сорок лет прожил перед лицом бесконечно совершающегося чуда».

«Мне надо было узнать о своих героях больше, чем я хотел сообщить читателю. Для того чтобы отчетливо представить себе человека, о котором ты пишешь, нужны подробности, которые подчас остаются в черновиках и набросках. Черновик характера – вот понятие, занимающее в рукописи гораздо большее место, чем в книге. Именно в этих черновиках нужно искать ключ к жизни героя, ту сущность, без которой нельзя нарисовать его образ».

«Что представляет собой работа военкора? Если охватить все ее многообразие одним взглядом, пожалуй, можно назвать ее совокупностью беглых, мимолетных встреч, на которых лежит отблеск еще не остывшего боя».

«Вопрос о том, потоплен ли вражеский корабль, впоследствии обсуждается на Военном совете. И часто бывает, что успех командиру не засчитывается, так как нет точно выверенных объективных данных, по которым можно судить, что корабль потоплен. Обычно это определяется по звуку взрыва, который слышит большинство команды или часть команды в каком-нибудь отсеке».

«…Вот один из эпиграфов – слова Петра I: «Храброе сердце и исправное оружие – лучшая защита государства».

«…Тогда в первый и последний раз я решил написать письмо в редакцию «Литературной газеты». Впрочем, по совету К.Симонова, письмо осталось в моем письменном столе».

«Откуда это стремление подменить серьезный, обстоятельный разбор характера героя ругательными эпитетами? Или вы полагаете, что обругать литературного героя – то же, что объяснить его? Откуда это стремление задеть писателя, переделывая на уменьшительные имена его героев?»

«Талант обрекает писателя на особенную жизнь, и в этой жизни главное – терпение».

«Настоящая литература начинается там, где происходит открытие – открытие не только для читателей, но и для писателя».

«Настоящий роман должен быть построен так, что, если рассыпать его на отдельные страницы, его мог бы собрать даже ребенок. ..Но с чувством сожаления вы встречаете книги, которые не дай бог рассыпать, - пожалуй, и сами авторы не в силах будут определить последовательность страниц, если их своевременно не пронумеруют машинистки. По сути дела, это авторы еще не написанных книг. Книги их опубликованы, но это – лишь слабый, приблизительный набросок того, что они должны были написать».

«Писатели, доказавшие своими первыми книгами, что у них есть о чем рассказать народу, не имеют права не работать».

«Дело не в том, что у нас мало талантов. Мало хороших книг и слишком много ненаписанных – вот о чем нужно думать и думать!»

«То, что пишется легко, почти всегда не удается».

«Важно знать о своем герое во много раз больше, чем о нем узнает читатель».

«Чтение – неотъемлемая часть любой литературной работы. Это не только мир литературного сознания, не менее важный, чем опыт реальной жизни. Это – сопутствующее всей жизни писателя явление резонанса, без которого серьезно работать почти невозможно. Войдите в комнату, где стоит рояль с откинутой крышкой и хлопните в ладоши. Отзовется та струна, частота колебаний которой совпадает с колебаниями, возникшими в результате вашего движения. Так отзываются в опыте чтения те струны, которые совпадают с кругом ваших намерений и профессиональных интересов. Так образуется литературный вкус, и важно еще в юности позаботиться о его широте».

«Нигде пренебрежение к отцам и дедам не мстит за себя так жестоко, как в искусстве».

---

Читательский дневник

Станислав Ежи Лец.
«Собачий хвост не может противиться изменчивым ветрам. Виляет».
***
«Хочешь заглушить голос своего сердца? Сорви аплодисменты толпы».
***
«Труднее всего развязать гордиев узел, когда там торчит собственная голова».
***
«Настоящее знамя не поблекнет, даже если его долго поносят».
***
«Роды – болезненный процесс, в особенности если человек рождает себя сам, да еще в зрелые годы».
***
«Великие Дон-Кихоты сознательно сражаются с ветряными мельницами, чтобы они не перемалывали горизонты».
***
«Будьте самоучками. Не ждите, когда вас научит жизнь».
***
«Рассвет часто обрывает прекраснейшие сны о нем».
***
«Давайте играть открытыми картами. То-то будет азарт!»
***
«Вижу все в черном цвете? Нет, я только смотрю сквозь закопченное стекло, чтобы увидеть солнце во время затмения».
***
«Иди своим путем даже по чужому раю».
***
«Труднее всего плыть против течения собственной крови».
***
«Тираны держат человека в заключении даже внутри его самого».
***
«Поздно стучать кулаком по столу, когда ты сам уже только блюдо».
***
«Пример инсценирования процессов: виновные сидят за кулисами».
***
«В стране лилипутов разрешается смотреть на главу государства только через увеличительное стекло».

В.Маханенко. Галактиона. 1. Начало игры.
«- Далеко мы не улетим, - заметил Дальран, оторвавшись от управления хвостовой турели. – Крейсера начали передислокацию и сейчас тупо задавят нас своей массой. Как только они раскочегарят свои колымаги – нам крышка. Второго шанса пострелять по крейсерам не дадут. Уничтожат издали…
- Обидно, что они все «Г»-класса, - пробурчал Расм. – Будь хоть один «В» - было бы не так обидно погибать, но против «Г»…
Некоторое время мы молча летели прочь от армады, и только один Дальран злорадно хихикал, ополовинивая прочность очередного истребителя.
- Догоняют, - произнес Расм, показывая шесть точек на экране монитора. – Семь минут, и нас раздавят. Уйти в гипер не дадут. Может, самоуничтожимся? Вернем «В»-класс, ничего страшного…
- Прямо по курсу астероидный пояс, - произнес Лестран. – Можно пролететь сквозь него – выиграем пару минут. Напрямую крейсера не полетят, а мы можем проскользнуть. Даже если убьемся – пускай порвут одно место, доставая добычу, что после нас останется…
Внезапно у меня в голове родилась безумная идея, которая только что не кричала: «Попробуй меня!»
- Сколько до астероидного пояса? – спросил я.
- Минуты две, - в голосе Расма слышалась неуверенность. – Хирург, ты же не думаешь пролетать сквозь него?
- Нет, - покачал я головой и увидел облегченно опустившиеся плечи щитовика. – Пролетать не будем – мы в нем спрячемся.
- ЧТО?!
Возглас изумления четырех игроков был настолько синхронным, что я не выдержал и засмеялся».