Юрий Кузнецов "Избранное". Советская литература. Поэзия.
Про автора я узнала - опять же - из заметки в "Литературной газете". До этого никогда не слышала... Ну, там было завлекательно написано, что это чуть ли не самый яркий и таинственный поэт в позднесоветские годы, все такое. Стало интересно. Но где взять - совершенно непонятно... И тут случайно в библиотеке углядела на полке томик избранного. Какой счастливый случай! Так что вот, прочитала.
Ну, что могу сказать... это было интересно. Действительно, очень яркий автор... И стихи - большей частью - поражают какой-то глубинной... фантастичностью? мистицизмом? если не сказочностью... Что, конечно, необычно для советской эпохи, как я понимаю. (На этом месте я осознала, что, в общем-то, очень мало знаю о советской поэзии, если не считать совсем забронзовевших авторов из школьных учебников литературы... а ведь, оказывается, там были залежи... а я без понятия... вот только сейчас случайно узнаю... И совсем уже собралась печалиться по этому поводу, но вовремя вспомнила, что в советские времена я, если бы и столкнулась с чем, все равно бы не оценила, поскольку читать и воспринимать поэзию научилась уже сильно позже и собственными силами - печалиться прекратила. Нет смысла - надо успевать знакомиться с тем, что еще более-менее доступно! )
Итак, автор Юрий Кузнецов... Заглянув в википедию, я узнала, что он так-то продолжал писать стихи и в постсоветский период (умер в 2003 году), но поскольку данная книга издана в 1990, и в нее собрано все более-менее значительное за весь период творчества, то по любому это все относится к советской литературе. А в википедию я стала заглядывать, потому что уже стало совсем возмутительно - в книге начисто отсутствуют биографические данные! Вот, к примеру, тут есть целая подборка стихов, посвященных Кубе, и в такой тональности, что как бы автор лично во всем участвует... И что - он действительно к этому имел отношение? или это поэтическое вдохновение? Ну вот, в википедии сказано, что таки имел - служил на Кубе в разгар Карибского кризиса. Однако...
В общем, мне показалось - в результате чтения этого увесистого томика избранного - что в творчестве поэта можно особенно выделить две темы: война, военное детство, гибель отца на войне - вот это вот все. Об этом он писал всю жизнь, масса стихов - и очень пронзительных... И - как раз вот это, сказочно-фантастическое-мистическое. Тут и сказочные образы, и былинное что-то (сказ про Сергия Радонежского), и вообще что-то такое... мрачно-тревожное... Производит впечатление.
Из последних помещенных в сборнике стихов можно догадаться, что перестройку - и надо думать, все последующее! - поэт резко не принял. Написал сколько-то стихов, в которых все предстает таким мрачно-инфернальным... (ну, я бы сказала, не сильно ошибался ) В википедии, кстати, указывается, что он выступил в открытой оппозиции всей этой креативно-либеральной волне - Огонек с Коротичем, и прочее в том же духе. Ну, надо полагать, что отсюда ничего удивительного, что сейчас про него узнают таким случайным образом...

@темы: Книги

---

Книжный столик

Д.Рубина. Одинокий пишущий человек.

«Я думаю, на ранних этапах сочинительства более полезна компания таких же начинающих, как и ты, наглых и юных олухов: чтение текстов вслух, бурные споры, перебранки, пиво, манифесты… В молодости все это очень заводит, и все по плечу. Из молодости, как из свежего граната, можно выжать куда больше рубинового сока любви и ярости, неистовых страстей – всего, что питает литературу. Если в молодости ты не сметаешь на своем пути всех на свете наставников, все теории, советы, каноны и приемы… грош тебе цена, причем как в молодости, так и в старости.
Жизнь – потрясающая штука, если затевать ее вовремя».

«В литературной среде боятся поощрять молодых. И это понятно: их поощришь, они сопьются или скурвятся. Много опасностей подстерегает молодой доверчивый организм».

«Подлинный успех – это божество, которому надо приносить ежедневные жертвы напряженной работой и отречением от многих удовольствий. Как это ни парадоксально, многое в жизни надо упустить, чтобы начать чего-то стоить в своей профессии».

«Руки пианиста, - говорила моя учительница, - должны превалировать в облике. Они спасают любую идиотскую мысль».

«И знаете, права, права Доротея Брандт, воспитатель плеяды упорядоченных талантов: в молодости, советует она, читать надо подряд все, что подвернется, - романы, повести, пьесы и стихи, неважно – плохие ли, хорошие. Как можно больше надо проглотить страниц, вчитать в себя чертову пропасть слов, - впоследствии это пригодится. Впоследствии массы всякого разного текста (крутого теста), как посеянные зубья дракона, взойдут самыми неожиданными всходами».

«Вечная история: страх писателя перед океаном уже написанных книг. Первая половина жизни – страх перед написанным, вторая половина жизни – усталость от написанного лично тобой».

«В молодости ты страшно одинок наедине со всем миром. В случае писателя: наедине со всей мировой литературой – ее гениями, вершинами, ее негасимым блеском. Молодость всегда так опасна, так единственна, так умопомрачительно бесповоротна!
С годами я научилась лучше себя понимать, мириться со своим невыносимым характером; объяснила самой себе, что в своей одинокой работе никому ничего не должна: ни читателям, ни коллегам, ни издателям. Теперь… можно и старость встречать спокойно. Хотя и старость – она так опасна, так единственна, так умопомрачительно бесповоротна!»

«Счастье, говорите? Оно тяготеет к осветительным эффектам, размывающим в кадре постыдные случаи и мелкий мусор. А писатели, они-то как раз и сделаны из тех самых постыдных случаев и того мелкого мусора».

«…Калибр, масштаб детских ощущений; ведь это фундамент масштаба личности писателя».

«Судя по фотографиям, в молодости я была, что называется, красива. Ума не приложу – зачем мне было выдано еще и это оборудование. Не помню, чтобы оно как-то и где-то мною толково использовалось, принималось во внимание или по-особенному как-то пригодилось. Бесполезный дар – в моем случае. Могла бы и обойтись, много лет думала я. Но с годами пригодилось и это собственное утреннее лицо в зеркале. Старение красивой женщины – пронзительный опыт, во многом трагический. И это пошло в ту же творческую топку».

«Семья – самое мучительное и самое потаенное в жизни Одинокого пишущего человека. Это твои внутренности, твоя суть, твое тело с содранной кожей. Неумолимая, несокращаемая глава о твоей жизни и твоем творчестве. Литературу всегда интересовало только самое мучительное, самое потаенное. Это и есть смысл, плоть и кровь литературы».

«У писателя вообще окупается все, все, все, - хотя и не сразу: несчастья, любовные неудачи, хронические болезни, тюрьмы-каторги, роды… Не окупается только собственная смерть, а жаль. Мечта любого стоящего писателя: личные впечатления о личных похоронах».

«Чужое проглотить нельзя. А проглотишь – тебя еще три года будет тошнить».

«Ислам был стреножен советской властью, одомашнен и выливался по большей части в красоту национальных обычаев, вкусную еду, гостеприимство к любому незнакомцу, кто переступает порог твоего дома; но помнил и другие времена: например, женщин в паранджах».

«Любой писатель выжимает из детства драгоценный экстракт для своих книг. Писатель всегда заложник своего детства, но он и властитель своего детства, он – победивший и побежденный гладиатор».

«Как подумаешь о привычной ташкентской разноплеменности, среди которой мы выросли, - вот где надо было строить Вавилонскую башню! И знаете, там бы ее достроили, ибо все народности худо-бедно изъяснялись на советском волапюке. Все порассыпались, пораскатились…»

«…Для писателя иллюзия –вполне прочный материал, выдерживающий многотонный вес».

«Автор часто пользуется прикрытием, маской с собственным именем и внешностью – это дает выход более доверительной, более открытой интонации и сокращает расстояние между читателем и книгой. Роман… иллюзия. Но ни в коем случае не фотография».

«Для меня, как для любого писателя, воспоминания в первую очередь – материал, который можно вывернуть наизнанку, вытянуть из него любую нить, вычленить любой образ, характер или ситуацию, перелицевать, перекроить и сшить совсем иную жилетку».

«Мучительное занятие – писание книг; все равно что любить кого-то долгой безысходной любовью. И потому писатель дважды испытывает любовные страдания – в жизни и в книге, - вдвое больше, чем другие, обычные люди».

«По моему убеждению, писателями не становятся, а таки рождаются – если не с готовым собранием сочинений, то уж со жгучим врожденным воображением точно».

«…Ибо зло свободно перемещается по земле и приобретает разные обличья. Надо просто жить, понимая это…»

«Закончив книгу, ты сбрасываешь ее, как старую надоевшую шкуру. Отработанные темы и образы романа, связанные с ним мысли тебя уже не волнуют. Книга вышла, затвердела в некоем временном пространстве, и писателя даже раздражает, когда кто-то пытается вернуть мир завершенной книги в сферу его внимания».

«Афоризмы – это изюм литературы. Они высушиваются от лишней влаги и доводятся до кондиции самой биографией писателя. Они не только многажды обдуманны, но даже порядок слов в них трижды заменен, и вновь возвращен на место. Авторский афоризм – золотой запас творчества. А выглядит – как тот самый экспромт, о котором Пушкин говорил, что он должен быть тщательно продуман».

«…И произнесла ту самую фразу: «Из дому надо выходить с запасом тепла!» Ту самую фразу, которая спустя тридцать лет была извлечена из пыльной кладовки памяти, отчищена, проветрена, подштопана там, где ее побила моль; осветлена и окроплена грустью и нежностью (обычные писательские манипуляции в приготовлении фирменных блюд) – и оказалась весьма и весьма уместной в романе».

«Писатель внутренне сопротивляется, когда его приписывают к какому-либо ведомству, ибо не носит на лацкане своей личности ярлык, как носят брошку или орден. Он может быть не только гражданином своей страны, не только гражданином мира, но и гражданином прошлого или будущего, прожитого им в книгах. Он может быть гражданином сразу нескольких сочиненных им стран…»

«Настроение писателя постоянно находится в зоне штормовой погоды, так как зависит от замысла будущей книги, в которой писатель всегда хочет ускользнуть от себя – предыдущего».

«Писатель – это такая мощная перерабатывающая установка, производящая ценные изделия из вторсырья».

«Мозг писателя, все органы его чувств – это такая независимая от носителя нравственных принципов рентгеновская установка, которая просвечивает все, что попадет в поле ее излучения. Писатель, прежде всего, рыщущий сюжетов волк».

«Писатель всю жизнь занимается описанием пороков и добродетелей, что, в принципе, одно и то же (как ткань с лицевой и обратной стороны)».

«В творчестве важно поладить с самим собой. Ибо то, чего не выносит душа, чрезвычайно вредно для писателя».

«Человек беззащитен и раним. Он не может смотреть на себя в слепящее зеркало литературы, ибо это всегда восхитительно кривое зеркало».

«В белом шуме под названием «жизнь» каждый творец пытается услышать и вычленить собственную мелодию, собственный шорох и вздох, шелест и гром… Чужие спецэффекты – особенно когда они заключены в слова и фразы – ему страшно мешают».

«А роль свою в литературе никто не выбирает, как и свой стиль – повадку, походку, манеру говорить. Художник рождается со своей ролью, вследствие чего любая фраза, выведенная его рукой на бумаге, передает мимику его лица, артикуляцию его губ, ритм чередования вдоха-выдоха. Стиль писателя – это отнюдь не то, что выбирается или взращивается, это тембр голоса, склад мышления, цветовой спектр в глазу. Один автор живет сорок два года и оставляет после себя двенадцатитомное собрание сочинений. Другой – живет те же сорок два, и после него остается двухтомник замечательной прозы. Что это? Трудолюбие одного и леность другого? Нет, ритмы организма. Температура таланта. Интенсивность процессов, протекающих в воображении. Судьба – давайте произнесем наконец и это слово».

«Я противник любой необратимости! Я в любой букве прежде всего вижу переменчивость игры, скользящую улыбку оборотня».

«Мне русская литература представляется могучим забегом лошадей, со своими фаворитами, со взятыми и сбитыми барьерами, блеском развевающихся грив, потом раздувающихся боков, с поверженными наездниками… И положа руку на сердце: разве не любая жизнь в искусстве – скачки, где главное – суть игры, вдохновение чистого азарта, и выигрыши, и поражения».

«В сущности, какая разница, что событийно происходит на страницах всех наших книг? Во все времена художник прежде всего выражал себя и только себя, а уж какой (по масштабу) кусок действительности он прихватит с собою вместе, тем самым воплотив его в современность, это зависит от величины таланта, помноженной на величину личности».

«…Классики, по причине загробной удаленности, не опасны: с ними попросту нечего делить – ни гонорары, ни премии, ни внимание критиков. Они пребывают в блаженном облаке вечной литературы, при этом оставаясь современными. Даже если их совсем перестанут читать – а судя по языку, обиходу и активному идиотизму соцсетей такое вполне может вскоре произойти, - классик все равно обречен остаться в памяти и речи народной. Все равно какая-нибудь будущая мама в конце двадцать второго века скажет отпрыску-подростку: «А чашку кто за тобой вымоет – Пушкин?»

«Не оформленный версткой, не объятый обложкой, любой текст кажется незавершенным, и у читателя всегда – всегда! – рука сама тянется поправить, почеркать и дописать так, как он бы написал, если б собрался».

«Для ненависти, как и для любви, необходимо присутствие благородного объекта».

«…Не запомнила имени. Впрочем, это и неважно, и никому ничего не скажет. Имя ведь тоже не каждому раздают, и не каждый умудряется в целости донести его до некролога».

«Все великие имена, оставшиеся в литературе, при жизни были «коммерческими», а иначе сегодня их просто никто бы не знал».

«Перед публикой заискивать вообще не следует. Это такой зверь, которого надо гипнотизировать. Публика всегда чувствует – тореадор ты еще или уже загнанный бык».

«Боюсь, умному человеку в современном мире сложно чувствовать себя счастливым. Для счастья нужно много места, воздух нужен, простор. Главным образом, внутренний простор и тишина. Мы же слишком много поклажи проносим на себе изо дня в день. Слишком большой объем контактов, слишком много информации, слишком много соприкосновений с другими людьми. А наблюдения внимательного глаза за человеческими судьбами, характерами и поступками не добавляют особого оптимизма. Не говоря уж о такой хрупкой и пугливой птичке, как счастье…»

«Настоящая книга – та, что существует внутри тебя в виде прекрасного, небесного аккорда… не может быть написана никем».

«Одинокий пишущий человек не властен над судьбой своих книг. Падают рабочие леса, и произведение начинает существовать в отсутствие автора. Это тексты, которые уже не принадлежат своему создателю – они улетают в те сферы, где разные руки и разные глаза могут владеть ими в разное время, что похоже на бег облаков в общепланетарном небе».

«…Бог знает, как эти читатели проговаривают внутри себя твой несравненный, твой гениальный текст, когда водят по странице своим равнодушным глазом!»

«…Ты подсознательно ощупываешь мир щупальцами своего воображения, осторожно спрашивая себя: хочется ли тебе малой формы? Хочется ли сказать что-то негромко, человеческим голосом, «без фанфар» и торжественных похорон героя? Не влезать на табуретку, чтобы увидеть горизонт и уходящие паруса далекого фрегата, а просто лечь в траву ничком и смотреть на растущую перед твоим носом былинку клевера».

«В молодости человека сотрясают, подбрасывают и влекут куда-то гормоны; молодость – узкая, острая, головокружительная: ты идешь по канату, балансируешь, не заглядывая вниз – там пропасть. Ты видишь только себя, живешь своими желаниями, ближайшей целью, ближайшим шагом».

«В творчестве все иначе, чем в жизни: в творчестве возраст – подспорье, огромный опыт и тренированный ум, вышколенный характер и отточенный стиль. Ты бежишь, с горечью понимая, что не так уж много времени у тебя осталось».

«Читатель более гибок и многолик, чем писатель. У него заведомо шире спектр предпочтений».

«Искренне надеюсь, что природу и формулу читательской, да и всякой иной любви, никто никогда не откроет».

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

Юрий Кузнецов.
Смотрим прямо, а едем в объезд.
Рыба-птица садится на крест
И кричит в необъятных просторах.
Что кричит, мы того не возьмем
Ни душою, ни задним умом.
Теснотой и обидой живем.
Заливается ночь соловьем,
День проходит в пустых разговорах.
Заскучаю и муху ловлю,
Жаль, что быстрой езды не люблю
И нельзя провалиться на месте.
Мне поведал приезжий во мгле:
«Перестройка идет на земле!!
Мне-то что! Хлеб и соль на столе,
И летает жена на метле.
Я чихал на такое известье!
Жизнь свихнулась, хоть ей не впервой,
Словно притче, идти по кривой
И о цели гадать по туману.
Там котел на полнеба рванет,
Там река не туда повернет,
Там Иуда народ продает.
Все как будто по плану идет…
По какому-то адскому плану.
Кем мы втянуты в дьявольский план?
Кто народ превратил в партизан?
Что ни шаг, отовсюду опасность.
«Гласность!» - даже немые кричат,
Но о главном и в мыслях молчат,
Только зубы от страха стучат,
Это стук с того света, где ад.
Я чихал на подобную гласность!
Мне-то что! Обываю свой крест.
Бог не выдаст, свинья не доест.
Не по мне заварилася каша.
Рыба-птица на хрип перешла,
Докричаться до нас не могла.
Скучно, брат мой. Такие дела,
Особливо, когда спохмела…
Жаль души, хоть она и не наша.
1988г.

С.Мусаниф. Гвардия.
«Итак, предел мечтаний любого оперативника сидел в трех метрах от нас, пялил свои маленькие глазки сквозь сигарный дым, и вся его поза вопила: «Арестуй меня, добрый человек!»
В таких ситуациях существует лишь две модели поведения, каждая из которых способна привести к желаемому результату.
Первая модель довольно-таки проста. Если вас человек семь-восемь (чем больше, тем надежнее), все вы ребята крепкие, вооруженные до зубов и небоящиеся прочитать собственные некрологи в завтрашних газетах, вы можете просто броситься на объект, парализовать его метким выстрелом и попытаться оттащить для допроса в Штаб-квартиру под шквальным огнем группы поддержки. Неизбежный минус данного варианта заключается в реальном риске навлечь неприятности не только на свою высокопрофессиональную шею, которая для этого и предназначена, но и на других посетителей заведения, вполне приличных людей, жизни коих мы обязаны всячески оберегать.
Вторая модель несколько тоньше. Вы подходите к объекту, выдаете себя за тех, встречи с кем он ждал всю свою сознательную жизнь, и вступаете с ним в легкую и непринужденную беседу на интересующие его темы. По ходу дела вычисляете его сообщников, рассчитываете наиболее эффективные методы их нейтрализации, выбираете подходящий для атаки момент и лишь после того парализуете объект метким выстрелом и пытаетесь доставить его для допроса в Штаб-квартиру под шквальным огнем группы поддержки. Дополнительный бонус этой модели заключается в том, что по ходу вашего разговора объект может сболтнуть что-нибудь интересное относительно своих намерений. Не буду кривить душой, подобные вещи в реальной жизни срабатывают крайне редко, но и вся реальная жизнь – лотерея, а значит, надо играть».

---

Елена Кароль "Песец библиотечный, подвид кровожадный". Фэнтези, любовный роман.
Сюжет: ГГ - сиротка... девушка из экзотического клана оборотней в северных глухих краях. Но она вынуждена бежать из дома, потому что ее мать погибла, а ее решили выдать замуж во враждебный клан. Презрели заветы предков. К тому же она подозревает, что этот клан виновен в гибели ее матери, а за ней охотится, потому что она стала после матери хранителем древнего талисмана. Поскольку на данный момент девушка еще несовершеннолетняя, то ей надо любой ценой дожить до нужного возраста, тогда она вступит в полную силу... поэтому она бежит и планирует скрываться, тянуть время. Но враги могущественны - поэтому ГГ приходит в голову идея спрятаться в магической академии, куда посторонним нет доступа. Она увидела объявление, что туда требуется помощник в библиотеку. Но так как на эту должность требуют мужчину, то, прибегнув к некоторым магическим ритуалам, ГГ превращается в юношу...
Ну вот, наконец я добралась до последней книжки из трилогии автора по магической академии крови. Я уже была готова к тому, что в каждом томе свои герои и своя история... На этот раз появилась ГГ-лисичка... ну, хорошо, лис я люблю... Персонажи из прошлых книг появляются где-то на заднем плане... Правда, я опять ожидала, что автор решит таки облагодетельствовать демона - он тут давно болтается, еще с первой книги, и до сих пор без пары! - но и в этот раз мои ожидания не оправдались. Явно автор как-то этого злосчастного демона не полюбила... На этот раз повезло ректору академии - ну, это давняя традиция в ромфанте - ректор и студентка. Каноны жанра, можно сказать.
Тут еще автор решила вовсю поиграть со слэшерами. ГГ же превратилась в хорошенького мальчика, а ректор все равно с первого взгляда испытывает к ней какое-то влечение, сам удивляется. Ну, тут я даже ни минуты не сомневалась, что все придет к нужному знаменателю - герои разберутся со своими ощущениями и предпочтениями, все недоразумения прояснятся, никакого слэша не будет - тут у нас все железно. Правда, автор меня удивила с другой парой - но чисто технически и там все было в порядке. Просто мужика превратили в женщину, ну бывает... тем более, он все равно был злодей.
Ну, так или иначе, а запас книжек автора подходит к концу. Жалко. И, опять же, новых не так чтобы много появлялось в поле зрения...

@темы: Книги

---

Ежедневная музыка.

---

Ежедневная музыка.

---

Стихо в телеграме... Анна Долгарева.

Иван-дурак приходит к бабе-яге, идет по мху серебристому, по камням. Она его ждет, закипают щи в очаге, с одежды капли падают на пол, звеня. Он говорит: верни мне сердце. Оно иссохло, стало как мертвый изгнивший плод . Оно ведь пело, стыло, цвело весной, а нынче только молча о ребра бьет.

Они встают, и жалобно закричав, к двери бросается с ними прощаться кот. Они идут в молчании среди трав, идут путем цветущих черных болот. Идут по полянам, где по колено нога в зеленый, пушистый проваливается мох. Не передумал, спрашивает Яга. Он говорит: передумал бы, если б мог.

Верни мне сердце, неведомая моя, верни мне сердце, бессменный страж бытия. Болотами и трясиной иду за тобой, верни мне сердце, единственная любовь.

На севере небо выше, да ночи нет, да голые камни выходят из-под земли. Она говорит: там дальше нездешний свет, иди один, гляди, как мхом поросли стволы деревьев – иди же туда, где мох. Я дам тебе зайца, он будет проводником. И шел он долго, шел он покуда мог, и заяц вел его к северу далеко.

Как смерть Кащея, в утке сердце у дурака. А может, и вовсе то было не сердце, а смерть. Но вставил в грудь, и не холодела рука, и стало два сердца биться в грудную твердь. Живое и мертвое, словно два родника, и шел он сквозь лес, и пели вокруг соловьи: два сердца нынче у нашего дурака, два сердца – живой и мертвой воды ручьи.

У Севера сказки темны, как полярная ночь. Не слушай дальше, не впитывай этот яд. Верни мне сердце, давно не поет оно. Верни мне сердце живое, любовь моя.

---

Читательский дневник

Н.Островский. Письма.
«Н.Островский - А.А.Жигиревой. 26 ноября 1928г.
Только несколько минут, как сосед по коридору, партиец (краснознаменец), избивал свою жену, работницу Зою. Спасаясь от его кулаков, она забежала в мою комнату, как единственное убежище от сволочи-мужа. Он залетел было и сюда, но я его попросил убраться, правда, я еще добавил, что если будет ее бить здесь, то я пущу в него обойму из «браунинга». Это, между прочим, один из тех партийцев здесь живущих, про которых я тебе писал. В вопросе классовой борьбы здесь занимаются штрейкбрехерством, а их идейная сущность станет тебе ясна фактом систематического избиения жен – таких беззащитных работниц.
Это шкурники, жестокие люди, один из них отличился потому, что хорошо рубал головы, не разбираясь за что. Это я могу говорить, так как сам участвовал в 1920 году в усмирении их 6-й дивизии, восставшей против Советов при наступлении на Варшаву. Конечно, меня они не любят и сторонятся.
Написал я в женотдел и КК про избиение жены, но ни черта не будет, ведь этот самый горе-коммунист, бьющий жену (сам заведует казино), выводил с орденом в руках из казино пьяного уполномоченного ОкрКК по Сочи, который повыбивал стекла и поломал в казино вещи. Только две недели прошло, милая Шурочка, после партконференции, где этого уполномоченного выбрали, и уже пьянка, выбитые стекла, скандал на удовольствие мещанства и белогвардейщины. Глубоко подорван авторитет нашей партии и Советской власти здесь бывшими бандитами Зараповым и К, но восстанавливать его нет кому».

Г.Романова. Тайна лорда Мортона.
«Банкет по случаю начала второго полугодия я запомнил. Расставленные ровными рядами столы ломились от яств – домовые, брауни, феи и сильфиды потрудились на славу. Мы, учителя, заняли место за главным столом, на возвышении, и мессир Леонард взял слово.
- Дорогие мои дети! – воскликнул он, перекрывая гул голосов. – Вот наконец-то мы и встретились в новом году! Не сомневаюсь, что вы хорошо отдохнули и вас переполняют впечатления – иначе как объяснить то, что вы, проведя вместе шесть часов в поезде и почти час в дилижансах, продолжаете болтать даже сейчас!
Он усмехнулся, и болтуны ответили ему понимающим смехом. Дама Морана нахмурилась – у директора было явно игривое настроение.
- Обычная тронная речь перед началом полугодия, - объяснила мне Лыбедь. – Как правило, он берет слово в пику Моране. Иначе она опять будет полчаса распространяться о проблемах, отметках и дисциплине! Сейчас директор подаст знак к началу пиршества, и Моране не удастся вставить ни слова, - хихикнула Лыбедь. – Вам положить салатику, Максимилиан?
Дама Морана уже ерзала на стуле – ей не терпелось сказать хоть слово. Воспользовавшись паузой, она вскочила с места и разинула рот, но директор ее опередил.
- Я хочу сказать еще пару слов, - словно извиняясь, он тряхнул гривой. – Вот эти слова…Приятного аппетита!
Дама Морана еще несколько секунд стояла, слушая неумолчное чавканье, стук ножей, вилок и ложек, потом обратила на мессира Леонарда убийственный взгляд и рухнула на свое место. Глядя на ее лицо, я просто умирал от злорадного смеха, пребывая в отличном настроении».

---

Мария Боталова "В оковах льда". Фэнтези, любовный роман (ну, скорее всего... )
Сюжет: юная Инира - девушка целеустремленная... Она с увлечением обучается в магической школе, и ее мечта - изучать специальную высшую магию - то есть, призывать из другого мира и управлять могущественными магическими существами - арэйнами. Несмотря на резкие возражения матери и жесткие воспитательные меры, Инира все равно поступает на этот факультет. И тут вдруг ее жизнь меняется - появившийся незнакомец напоминает о полузабытом эпизоде из детства Иниры, когда она, будучи ребенком и в ходе игры, согласилась на заключение магического договора. И вот сейчас он явился потребовать его исполнения. Оказалось, что для этого нужно отправиться с ним в мир арэйнов и освободить некое существо из плена. Нарушить магический договор невозможно... Так Инира оказывается в новом для себя мире. И обнаруживает, что все то, чему ее обучали с детства, не соответствует действительности. И прежде всего - что арэйны точно такие же по сути, как Инира и ее соплеменники. И обращение с ними магов из мира Иниры приносит им много бед и страданий...
Книжку взяла в библиотеке - раз уж я решила читать книжки автора. Ну... то ли дело в том, что это более ранняя книга, то ли еще в чем, но читалось трудновато. То есть, история в итоге вполне интересная и даже с острыми морально-этическими моментами и все такое. Но уж больно это все тяжело и муторно... Сплошной беспросвет и безнадега. А от ромфанта же обычно ожидаешь чего-то легкого и душевного... А тут вроде всех понимаешь, всех жалеешь, у всех своя правда и своя история - арэйны и люди то есть, все наворотили немало зла...
Заканчивается книжка вообще трагически - ГГ на грани смерти, преданная и брошенная своими как бы спутниками - в том числе и роковой и сексуальный сбежал! но автор написала эпилог, в котором даются намеки, что ее спасут, но дальше все будет только еще трагичнее и беспросветнее. Заглянула на LiveLib и узнала, что это только начало цикла. Продолжения, естественно, в нашей библиотеке уже нет. Так что сейчас все зависло. С одной стороны, я бы и дальше читала историю - интересно же знать, к чему все придет и как закончится (хотя по ухваченным спойлерам, вроде бы должно быть все хорошо, по крайней мере, в финале ), с другой стороны меня все же не до такой степени зацепило, чтобы разыскивать и читать любой ценой, во что бы то ни стало... ну, имею в виду, само собой, что книжек первого издания уже давно нигде нет, а переиздание от руграм адски дорого стоит. К тому же перспектива еще два тома погружаться во все это страдательное и кошмарное как-то не сильно привлекает... Для такого нужно сильно специфическое настроение - и исключительно в подходящие моменты!
Кстати, любопытно, что здесь с магией звучит практически та же тема, что и в цикле про графа Аверина Дашкевича... То есть, использование магами в своих целях могущественных существ из другого мира и все такое. Хотя, конечно, эта книга написана гораздо раньше, и тут автор внес другие нюансы...

@темы: Книги

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

Д.Рубина. Одинокий пишущий человек.
«…раз уж мы заговорили о материи, которая идет на производство этой малосимпатичной особи – Одинокий пишущий человек…
В природе существуют плотоядные растения – они питаются живыми существами. Хищные по сути своей твари: присела бабочка на прекрасный цветок – гам-хруп-фьють! – лопасти захлопнулись, и нет мотылька. Его втянули хищными волосками в гибельное сопло, переварили, переплавили в какую-то иную субстанцию. В художественную прозу. Ибо деятельность писателя напоминает повадки именно таких хищников. Писатель всегда в поисках пролетающей, пробегающей мимо его воображения пищи. Лопасти его чувств готовы захлопнуться над добычей; щупальца всегда готовы втащить, втянуть, переварить… Писатель никогда не упустит своего, и даже не старается это скрыть.
Да, писатели – пираньи, они выщипывают гниль в сознании общества, тем самым поневоле это общество оздоравливая. Присутствие литературы – важная часть общественного сознания. Впрочем, иногда пациент безнадежен.
Я не знаю профессии более жестокой из всех якобы мирных занятий. Наемный киллер убивает вас физически. Писатель может убить словом. Слова, как мельчайшие дозы мышьяка, накапливаясь, убивают. Все предуведомления автора «о случайных совпадениях» в романе гроша ломаного не стоят, это отписка, отмазка от адвокатов оскорбленных прототипов. У меня для вас плохие новости: талант витает, где хочет, и разит наповал кого ни попадя заточкой гротеска».

А.Дант. Мама для отказников.
«- Мы куда-то собираемся? – удивился Дорн, глядя на то, как я складываю постельное белье в мешок.
- Да, нам придется несколько дней пожить в другом месте, - отозвалась я, думая, что же нам на самом деле нужно.
- Где?
- В сторожке, в лесу.
- А я знаю, что это за сторожка, - похвастался Дорн. – Она рядом с полянкой, где земляника растет. Мы туда часто ходили летом.
- Как думаешь, там можно немножко пожить? – с надеждой спросила я.
- Домик маленький, всего одна комната, - засомневался мальчишка. – А надолго?
- Нет, на несколько дней всего.
- Уместимся! – усмехнулся Дорн, махнув рукой. – Зато не холодно будет.
Я насторожилась. Неужели дети мерзнут ночами? Я холода не почувствовала, потому что настолько вымоталась днем, что меня в принципе разбудить было сложно. А вот дети… Дети вполне могли стучать зубами, но молча терпели, банально боясь пожаловаться.
- Тебе холодно было ночью? – намеренно спокойно спросила я, чтобы ребенок не начал лгать и отнекиваться.
- Не так, как зимой, - Дорн фыркнул, словно холод, испытываемый ночью, совершенно ничего не значит.
- Так, у нас возникла проблема, - хмуро сказала я и встала с кровати. – Дети! Все идите сюда!
Дорн втянул голову и испуганно посмотрел на меня, явно думая, что в чем-то провинился. Хорошо, что дети прибежали быстро, иначе мне бы пришлось успокаивать мальчишку.
- Дети, я хочу сказать вам кое-что важное, - начала я, обводя взглядом любопытных ребят. – С этого дня я ввожу правило! Рассказывать мне все, поняли? Неудобные ботиночки? Говорите мне, я сделаю так, чтобы было хорошо и комфортно. Замерзли? Скажите, и я принесу еще одно одеяло. Проголодались? Придите ко мне и скажите, что хотите кушать. Я накормлю».

---

Каури-Аллен.

Л.Каури «Золушки нашего Двора».
«Время имеет обыкновение закрашивать прожитые моменты серой краской, и она ни за что не хотела, чтобы забылись мгновения простого человеческого счастья».







Д.Аллен «Загадочный портрет».
«Пронзительно-синие озера называются божьими зеркалами, в которых, если повезет, можно увидеть красоту рая».

@темы: Галерея

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

А.Вертинский. Дорогой длинною.

Рождество.
Рождество в стране моей родной,
Синий праздник с дальнею звездой,
Где на паперти церквей в метели
Вихри стелют ангелам постели.

С белых клиросов взлетает волчий вой…
Добрый праздник, старый и седой.
Мертвый месяц щерит рот кривой,
И в снегах глубоких стынут ели.

Рождество в стране моей родной.
Добрый дед с пушистой бородой,
Пахнет мандаринами и елкой
С пушками, хлопушками в кошелке.

Детский праздник, а когда-то мой.
Кто-то близкий, теплый и родной
Тихо гладит ласковой рукой.

Время унесло тебя с собой,
Рождество страны моей родной.

Т.Томах. Ястреб Черной Королевы.
«- А это, дети, символ нашего города на Неве, - сказала экскурсовод, молоденькая круглолицая девушка с милой улыбкой. – Вы, наверное, сами мне скажете, какой? Да, верно! Медная всадница! Но, наверное, не все знают, что это не просто памятник царице Софье. Тут отражен очень важный исторический момент. Такие моменты называют точками бифуркации. Это очень важные точки, которые меняют ход истории… Во время Преображенского бунта царица Софья сначала лично вывела из горящего терема больного царевича Ивана, а потом остановила на скаку коня и возглавила войско стрельцов. Бунт был подавлен, и попытка заговорщиков посадить на трон царевича Петра провалилась.
- Но ведь у царевича Петра все равно было мало магических способностей?
- Верно, девочка, молодец! Царевич Петр потом стал выдающимся магом-техником, талантливым полководцем и – как вы видите по нашему городу – градостроителем. Но по сравнению с ним, конечно, царица Софья была значительно более сильным магом. И ее способности проявились в полной мере именно во время того бунта. Если бы этого не случилось, наша с вами история повернулась бы по-другому. А скорее всего, нашего мира и вовсе не было бы.
- Как это? – испуганно ахнул кто-то.
- Поводыри увидели впереди конец мира в случае победы заговорщиков. Поэтому они вмешались.
- Значит, главными были Поводыри, а не царица Софья?
- Поводыри, мальчик, всегда главные, - строго сказала экскурсовод. – Они нас ведут… Ну, как вас учили?
И дети послушно подхватили хором:
- Тьма будущего непроглядна, люди слепы, но Поводыри нас ведут, дорога верна!
- Дорога верна! – твердо и с воодушевлением повторила экскурсовод. – Конечно, если бы Поводыри не поддержали Софью, она не смогла бы победить. И без их одобрения не получила бы корону».

---

Ольга Обская "Люди в белых хламидах". Фэнтези - со слегка детективным уклоном... любовный роман.
Сюжет: девушка Валерия жила обычной жизнью в нашей реальности... и вдруг пришла в себя в некоем параллельном мире. Здесь специализируются на медицинской магии, и специалисты выхватывают из разных реальностей существ, находящихся на грани гибели, исцеляют их и отправляют обратно в тот же момент их жизни. Вот так же попала сюда и Валерия... Но девушку признали безнадежной, поскольку она самоубийца - а за такие случаи здесь не берутся, ведь нельзя исцелить того, кто сам не хочет жить. Поэтому Валерию передали для практики студентам магический медицинской академии. Но она пришла в себя, чем вызвала всеобщее удивление. Вот только Валерия ничего не помнит о том, что же случилось, почему она в свадебном платье бросилась с крыши - как ей сказали... Единственное, в чем она уверена - это что она не собиралась замуж и вовсе не желала покончить с собой. Так или иначе, но отправить ее обратно уже не могут. Теперь Валерии придется остаться здесь... и постараться узнать, что же все-таки произошло. А для начала, может быть, для начала пройти обучение в магической медицинской академии...
Раньше у автора читала одну книжку - вполне милая и приятная. Так что, увидев эту в библиотеке, с удовольствием ухватила. Ну, и эта книжка тоже оказалась симпатичной. Не сказать, конечно, что шедевр жанра... но все-таки автор тут выбрала необычную магию - медицинскую - и интересный сюжет.
Ну, разве что название - на мой взгляд - слегка вызывает диссонанс. Все-таки тут автор рассказывает о магах благородной специализации, которые помогают нуждающимся... а слово "хламида" как-то носит скорее презрительный, уничижительный оттенок... Хотя я, конечно, понимаю, что имела в виду автор - люди в белых халатах и все такое... Но все равно - как-то не складывается.

@темы: Книги

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

Н.Островский. Письма.
«П.И.Новикову 19 ноября 1928г.
Опять, Петя, о радио. Мой приемник БВ без усилителя не принимает, а здесь в (…) Сочи ничего нет. Даже простой медной проволоки. Я весь измотался с этим радио, даже потерял сон, без него, лежа в кровати, не могу. Вот почему я вспомнил про многострадального Петю и опять морочу тебе голову. Кроме тебя нет никого, так как наши аппараты отвечают на запросы и заказы через 3 года 6 месяцев – за этот период я уже на небе буду слушать земные радиогадости.
Итак, сообщи мне, Петруша, все, что узнаешь, срочно. Я уже нашел купца на свой «приличный» серый костюм: загоню его, как только сообщишь, что есть, ведь мне костюм сейчас не носить. А придет лето и надо будет ехать, загоню радио, куплю костюм, а потом загоню… и т.д. и т.п. Знаешь, есть песня «у попа была собака». Ну так вот и здесь. И смех и горе.
У меня сейчас остались «незагнанными» револьвер и партбилет – сии вещи есть неликвидное имущество. Все остальное для легкости полетов я уже списал в расход».

Л.Каури. Золушка и ее команда.
«Вителья открыла глаза и обнаружила себя под подозрительного лимонно-зеленого цвета небом у холма, наваленного из потемневших шаров. Внутри некоторых тлели разноцветные искры, другие же были холодны и покрыты изморозью. Странные твари, лязгая броней и медленно переставляя шипастые ноги, подбирали шары, чтобы перемолоть их в пыль огромными жвалами.
- Не дыш-ш-ши! Совс-с-сем!
Волшебница вытолкнула из себя последний вздох и приготовилась погибать. Проходящая мимо громадина набрала полную пасть шаров и методично заработала челюстями. Прах потек вверх черными дымами, плачущие звуки чьей-то погибели заиграли оркестровыми красками.
- Грустно, да? – раздался над ухом Виты знакомый голосок, и она обнаружила Кипиша собственной персоной, сидящего у нее на плече. – Я не сразу догадался, что это такое! Это мертвые миры, Вита – десятки, сотни тысяч погибших миров! Ты засунула меня на изнанку мироздания, туда, куда они проваливаются после своей гибели!
Смысл его слов не сразу дошел до сознания волшебницы. А когда дошел, она прижала божка к сердцу, как испуганная девочка любимую игрушку, и заозиралась по сторонам. Вот вдали вспыхнуло облако невыносимо яркой болью и отчаянием миллиардов сгорающих с пламени войны живых существ. Свернулось, обуглилось, превратилось в черную звезду… Несколько искр внутри нового шара еще боролись в темноте, скрывшей чьи-то уничтоженные мечты и надежды, чьи-то любови и ненависти, чьи-то судьбы. Но вот и они погасли одна за другой…
Погибший мир скрылся в пасти чудовища. В маленьких глазах не было разума, только чужеродная ненависть, непонятная и холодная, как враждебные глубины небес. Тварь сделала шаг к ним, нависла, закрывая небо. Размер – вот что помешало волшебнице разньше узнать ее! В обычном мире эти существа звались тараканами и кишели на помойках, поедая отходы; здесь они делали то же самое…»

---

Картинкофлуд

Особый кайф - ну, когда удается прорваться через все те буераки, что сейчас нагородили разработчики - это задать Кандински какой-нибудь абстрактно-обтекаемый вопрос... и смотреть, как он отреагирует и как интерпретирует. А потом, когда Кандински что-то выдаст - смотреть и пытаться понять, как это относится к существу запроса, и что имел в виду Кандински, и как это вообще можно интерпретировать...
Общение.

Д.Михайлов «Ведомости Бульквариуса».
«Ты совершил невероятное - нашел ответы на незаданные вопросы».

@темы: Галерея

---

Ежедневная музыка.