Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

С.Е.Лец.
«А может, театр уже тем исполняет свое предназначение, что хотя бы на время спектакля пресекает трагедии и фарсы публики?»
***
«Вокруг столько миров, сколько способно уместиться у нас под шляпой».
***
«Некоторые плоды искусства следует употреблять неочищенными – вместе с их мифами».
***
«В годы безмолвия хватает и слова, в говорливые – даже молчания».
***
«Миру угрожает словесный потоп! Где же тот Ной, который спасет по паре из каждого литературного жанра?»
***
«Ангелы? Для людоедов – домашняя птица».
***
«Самое страшное – когда ты одинок наедине с собой».
***
«Под напором стольких реальностей и обычные зеркала становятся вогнутыми».
***
«А может, самая честная маска у бандита? Она хотя бы не прикидывается лицом».
***
«Литература обогнала жизнь: к своим неудавшимся героям она давно применяет эвтаназию».
***
«Шедевр не лижет рук своего создателя».
***
«Раньше человек выходил на баррикады, нынче – баррикады в нем самом».
***
«Замечено: у некоторых идеал человека соответствует размерам стандартного гроба».
***
«И зеркало обязано всматриваться в лица: нет ли в нем изъянов?»

Е.Малиновская. Прыжок под венец.
«- Погоди, сынок. Мне любопытно другое, - вмешался призрачный старикашка. – А добрые сказки у тебя в мире есть?
- Есть! – уверенно заявила я. – У нас множество добрых сказок! Например… - почесала кончик носа и выпалила первое пришедшее на ум: - Красная Шапочка, например.
- О, расскажи нам о ней! – оживился старик. – Звучит, по крайней мере, интересно.
- Мама отправила маленькую девочку проведать заболевшую бабушку…
Призрак умиротворенно сложил на животе руки.
- Путь девочки пролегал через темный страшный лес… - чуть менее уверенно продолжила я.
Вэйланд кашлянул. Открыл было рот, но в последний момент воздержался от замечаний.
- Там ей повстречался волк, - еще тише проговорила я. Говоря откровенно, сказка получалась так себе – Но все закончилось хорошо, - торопливо завершила я, мудро решив выкинуть всю середину. Торжествующе выкрикнула: - Девочка и бабушка спаслись, а дровосеки вскрыли живот волку топорами!
Вэйланд подавился от неожиданности, да так, что закашлялся до слез.
- Пожалуй, хватит с нас детских сказок, - наконец сипло проговорил Вэйланд. – Знаешь что, Анна, укладывать наших детей спать буду я. Это решено раз и навсегда».

---

Андрей Васильев "Край неба". Фэнтези. Последняя часть цикла...
Сюжет: ну, все то же самое. Смолин выполняет поручение Хозяина кладбища по розыску сбежавших покойников и попутно решает другие проблемы.
Ну вот - можно сказать, завершение долгого пути... (вздыхает) Поскольку автор объявил, что это последняя часть и больше он эту ветку писать не будет (хотя по тому же миру, как я смотрю, пишутся какие-то вбоквеллы).
Что тут можно сказать - мне все равно будет не хватать этих героев... все-таки за это время прямо стали как родные... Но если автор решил, то что уж. По крайней мере, все остались живы. (а то припоминаю я, как он может завершать циклы ) А так - основные сюжетные линии завершены, квесты выполнены, все такое. (хотя кое-какие моменты остались в подвешенном состоянии - ну, они все равно не сильно влияют на общий сюжет).
Сейчас буду ждать и надеяться, что новые подциклы тоже доберутся до бумажного издания. Интересно же...

@темы: Книги

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

А.Вертинский. Дорогой длинною.
Наше горе.

Нам осталось очень, очень мало.
Мы не смеем ничего сказать.
Наше поколение сбежало,
Бросило свой дом, семью и мать!

И, пройдя весь ад судьбы превратной,
Растеряв начала и концы,
Мы стучимся к Родине обратно,
Нищие и блудные отцы!

Что мы можем? Слать врагу проклятья?
Из газет бессильно узнавать,
Как идут святые наши братья
За родную землю умирать?

Как своим живым, горячим телом
Затыкают вражий пулемет?
Как объятый пламенем Гастелло
Наказаньем с неба упадет?

Мы — ничто! О нас давно забыли.
В памяти у них исчез наш след.
С благодарностью о нас не скажут «были»,
Но с презреньем скажут детям «нет»!

Что ж нам делать? Посылать подарки?
Песни многослезные слагать?
Или, как другие, злобно каркать?
Иль какого-то прощенья ждать?

Нет, ни ждать, ни плакать нам не надо!
Надо только думать день и ночь,
Как уйти от собственного ада,
Как и чем нам Родине помочь!
1942 г.

В.Пылаев. Горчаковъ. Юнкер.
«- Запомни вот что, Александр Петрович, - проговорил Андрей Георгиевич, разворачиваясь ко мне. – Никакой Куракин не герой, а самый обычный военный преступник!
На мгновение я даже испугался – столько ярости было в его голосе. Впрочем, злился он не на меня…
- Ребята, которые в тридцать девятом из-под Вены не вернулись, - герои. Которых в сорок втором в Сараево расстреляли, как террористов – герои! – выдохнул он. – А Куракин – сволочь последняя. За чин бы весь полк на том перевале оставил, не моргнув. И плевать он хотел и на империю, и на все на свете!
- А как же победа… почти победа? – осторожно поинтересовался я.. – Триста километров до Стамбула…
- Не было там никакой победы, Сашка, - Александр Георгиевич покачал головой. – И быть не могло. Думаешь, приказ отступать из штаба просто так пришел, потому что кому-то не захотелось с простым пехотным полковником славой и орденами делиться? Как бы не так. Я тебе сейчас все объяснить никак не могу, но ты на слово поверь: нельзя тогда было нам в войну ввязываться, никак нельзя. Наверху и в Госсовете тоже не дураки тогда сидели… Да и не это главное, Сашка… А то, что мы все солдаты. От рядового до генерал-фельдмаршала. А солдат должен исполнять приказ. И если каждый командир полка примется решать вопросы уровня Генерального штаба, армия развалится.
Я не ответил. Только молча задумался – а что случилось бы, окажись я тогда на месте Куракина? Стал бы подчиняться бессмысленному, на первый взгляд, приказу и сдавать идеальные позиции?
- А оно так на самом деле всегда и бывает, - снова заговорил Андрей Георгиевич, - что самый страшный враг – это не тот, кто урод и кровопийца. Или кто детишек на штыки поднимает. А именно такой, как Куракин, - обаятельный, блестящий, героический. Со своей правдой. И правде этой иногда даже поверить хочется. Только верить нельзя, Сашка. Никак нельзя».

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

Л.Пантелеев. Дневники, воспоминания.
«Март 1942г.
С первых же дней войны городскими властями были приняты меры для охраны памятников. Все, что можно было без труда снять, разобрать, увезти на грузовой машине, было снято, разобрано, укрыто в надежных убежищах. Опустел Аничков мост. Знакомые с детства клодтовские кони уже не стоят на своем посту. На постаментах снег, осколки снарядов. Опустели сады, палисадники, скверы.
Где-то под бомбоупорными сводами просторного подвала коротают свой век, дожидаясь дня победы, медные, бронзовые, чугунные и гранитные предки и сограждане наши. Одних привела сюда заслуженная личная слава, других – отраженная слава художника, ваятеля… Великий русский поэт и заурядный русский царь, математик и баснописец, декабрист и цусимский матрос – все они, так или иначе, дороги нам, и для всех мы нашли укромное место и – что гораздо важнее – нашли время, чтобы устроить их здесь, а ведь время сейчас, когда враг стоит у ворот города, - это и жизнь и смерть.
Памятники более монументальные, не поддающиеся транспортировке, забаррикадированы, обстроены лесами, обложены сотнями и тысячами мешков с песком. На берегу Невы, у искалеченного здания Сената, возвышается бесформенная груда мешков, укрывающая Великого Всадника. Такая же песчаная пирамида скрывает на площади перед Исаакием праправнука Петра – Николая Первого. Из-под мешков выглядывает лишь какая-то хищная птичка, украшающая бронзовую кирасу царя.
И только один памятник стоит ничем не покрытый, не защищыенный, стоит на самом юру, обдуваемый ветрами с Невы и с Марсова поля, стоит в горделивой и в то же время спокойной позе, с обнаженным мечом и бронзовым круглым щитом, который легко и уверенно поддерживает бронзовая рука его. Это памятник Александру Васильевичу Суворову.
Высокий старик, опираясь на старенький бердан (сторож или дворник, по-видимому), не без удовольствия рассказывает:
- И вот стали его, батюшку, развинчивать, стали его на мелкие части пилить, чтобы потом унести в безопасное место и там схоронить. И вдруг он это, Александр Васильевич, голову свою чуть-чуть набок повернул и говорит мастеру, который к нему ближе других стоял… И главное – с большой обидой в голосе промолвил: «В уме ли ты, братец? Очухайся! Постыдись! Меня ли, Суворова, полководца, потащите в убежище, где лишь малые дети и дряхлое старичье от вражеских ядер укрываются? Неужто, говорит, сам я не сумею за себя постоять, с кого даже безусые новобранцы пример берут, как, значит, следовает воевать за отечество… Не обижай, старика, не надо, говорит, оставь меня… уйди!!» Сказал и рукой легонько повел, а рука у него – чугунная, пудика, пожалуй, четыре, а то и пять… Так что наш мастер кувырком оттудова полетел… Как в цирке, одним словом. А лишь очухался немножко – сейчас на трамвай и – в Смольный. Так и так, значит… там сразу комиссию назначили. Комиссия сюда приезжала. Походили, поговорили и такое решение вынесли: коли Александр Васильевич не хочут – не надо, пущай стоят. Вот он и стоит. И вы заметьте – хоть бы что ему! И бомба его не берет, и снаряд не трогает».

Е.Лесина. Райские птицы из прошлого века.
«Людей прибывало, и дом, в отличие от Саломеи, радовался незваным гостям. Он тянулся, подбирая оборки лепнины, пряча пыль в потоках света и разукрашивая этот свет медовой акварелью витражей.
Саломея обходила комнату за комнатой, не стесняясь, разглядывала вещи, трогала, брала в руки, нюхала. От некоторых воняло плесенью, другие источали тонкий аромат сухих трав и древности, третьи и вовсе не имели запахов.
Ревнивым цепным псом ходила по следу Марья Петровна, уставшая ругаться, но преисполненная опасений. Опасения она озвучивала, хотя дом глушил брезгливые ноты в ее голосе. И Мария Петровна, злясь на дом и и Саломею, боролась с обоими на свой манер. Вооружившись массивным блокнотом в кожаной обложке, она методично описывала содержимое каждой комнаты.
Ради интереса Саломея заглянула в записи. «Люстра хр. – 1. Стул дерев. С роз.обив. – 4. Столик туалет. – 1…»
- Люстра – новодел, - пояснила Саломея, хотя ее, конечно, не спрашивали. – И не хрусталь это, а стразы от Сваровски. Столик – английский, конца девятнадцатого века, инкрустация сандаловым деревом. Очень ценная вещь.
Марья Петровна прищурилась и черканула в блокноте.
- Специалистка, значит?
- Немного.
- Ну так сколько Олежка за дом запросил?
- Нисколько. Я не покупатель.
Ответ Марии Петровне не понравился, она поджала губы и поскребла ногтем подбородок.
- А… оценщица, значит. Учти, ты и мне списочек имущества дать должна! По закону!»

---

Ну и - чтоб два раза не вставать...

С.Расмуссен «Смерть приходит в клуб вязания».
«В душе у нее были потайные уголки, вопрос лишь в том, сумеет ли она найти верные ключи к старым и ржавым замочкам своего сердца».

@темы: Галерея

---

Картинкофлуд

По предложению Западный фермер, решили проверить, как Кандински представляет себе форнитов. На основании этого -
С.Лукьяненко «Спектр».
«У каждого, кто умеет рассказывать истории, есть свой форнит. Раньше были музы, но они измельчали… мутировали в форнитов».
Ну, лично я тут подхожу с некоторым сомнением, поскольку я еще этого не читала и не очень представляю, о чем там. Кандински, как обычно, выдал кучу разных вариантов и со своими вывертами.
(задумчиво) Да, не знаю, о чем там у Лукьяненко… Но, как мне показалось, Кандински тут как бы изображает, что форниты первоначально такие себе э… сгустки какой-то материи… а от взаимодействия с разными авторами, они – под их влиянием – постепенно преобразуются в человечков… хотя некоторые превращаются в монстриков, а некоторые застревают где-то посередине…

---

Ольга Гусейнова "Суженая мрака". Фэнтези, любовный роман.
Сюжет: ГГ в нашей реальности стала жертвой маньяка... но перед тем, как погибнуть, успела познакомиться со своей, так сказать, напарницей по несчастью, и девушка рассказала необычайное - что она пришелица из другого мира! из которого сбежала, так как боги обрекли ее на жертву - брак с темным монстром... и сейчас она больше всего страдает из-за того, что погибнув, вновь очутится в своем мире и все пойдет по-новой... И ГГ поменялась с ней судьбой. Так что после смерти она действительно попадает в фэнтези-мир и возрождается среди драконов. И действительно, хотя это красивый и яркий мир, но и здесь есть зло. И действительно, предсказанная судьба настигает ее, и она должна выйти замуж за темного... Вот только у ГГ совсем другой характер, и жертвой она быть отказывается!..
Еще одна книжка автора. И тоже прочитала с большим удовольствием. Как уже привычно у автора - начинается все с ужасов и адского трэша... В самом деле, о чем тут еще говорить, если ГГ сидит в подвале у маньяка и дожидается страшной смерти. А потом попадает в другой мир - и там тоже оказывается в смертельной опасности... Но потом, как это заведено у автора, все потихоньку выравнивается. А когда появляется роковой и сексуальный, и вовсе становится сплошным уютным мельтешением.
Дополнительный бонус от автора - драконы тут невозможно милые, особенно со своей страстью к драгоценностям и всяким красивым блестящим штучкам.

@темы: Книги

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

Н.Островский. Письма.
«П.И.Новикову. 26 мая 1931г.
Я, Петушок, весь заполнен порывом написать до конца свою «Как закалялась сталь». Но сколько трудностей в этой сизифовой работе – некому писать под мою диктовку. Это меня прямо мучит, но я упрям, как буйвол. Я начал людей оценивать лишь по тому, можно ли их использовать для технической помощи. Пишу и сам!!! По ночам пишу наслепую, когда все спят и не мешают своей болтовней. Сволочь природа взяла глаза, а они именно теперь мне так нужны.
Удастся ли прислать тебе и моим харьковским друзьям некоторые отрывки из написанного? Эх, если бы жили вместе, как было бы хорошо! Светлее было бы в родной среде. Петя, ответь, дружок: что, если бы мне понадобилось перепечатать с рукописи листов десять на пишущей машинке, мог бы ты этот отрывок перепечатать, или это волынка трудная? Редакция требует два-три отрывка для оценки, и, гадюки, в блокнотах не берут – дай на машинке и с одной стороны! Ты хочешь сказать, что я и тебя хочу эксплуатировать, но, Петушок, ты же можешь меня к черту послать, от этого наша дружба не ослабнет ничуть».

В.Пылаев. Горчаковъ. Юнкер.
«До двери я добрался в два прыжка. Вылетел в коридор – и тут же рванулся к стене напротив. И вовремя: со стороны лестницы снова грохнул выстрел. Я упал на одно колено и швырнул две Булавы подряд и на всякий случай добавил Серп. Ничего. Боевые заклятья не сработали. Снова растворились, словно где-то в нескольких шагах передо мной проходила черта, за которой любая магия переставала существовать.
И я наконец понял, что происходит. Моя магия работала как положено, вот только убийцу что-то защищало. Как исчезла прицельно брошенная Булава, я не увидел, зато огненное заклятие отрабатывало нормально до самого конца. И только в паре шагов от цели вдруг потухло – просто зачахло и умерло, будто лишившись всей вложенной энергии. Так вот почему в квартире у меня ничего толком не получалось – тогда убийца был совсем рядом!
- Отвали! – заверещал он, снова поднимая револьвер. – Башку прострелю!
Мать его за ногу! Может, он и прикрыт от магии какой-то неведомой хренью – но не неуязвимый, в самом-то деле?!
На этот раз расчет оказался верным. Булава не смогла бы достать моего врага – а в стену ударила как положено. Осколки кирпича брызнули во все стороны, и один, похоже, угодил убийце в колено. Тот охнул, согнулся и захромал к лестнице. Я рванул следом, на ходу выбрасывая остатки резерва. Моя магия крушила стены и потолок, обрушивая на противника целую кучу кирпичей и снося перила».

---

Ежедневная музыка.

---

Читательский дневник

А.Вертинский. Дорогой длинною.
Музыканты лета.

Провожают умершее лето,
Служат панихиду тишины.
На могилах-клумбах астр букеты
Осенью-вдовой возложены.

Отзвенели в чаще золотистой
Божьих птиц высокие концерты.
И уже спешат в турне артисты –
Вечные певцы любви и смерти.

Ласточки летят на Гонолулу,
Журавли – в Египет на гастроли,
А малиновки еще в июле
Обещали выступать в Тироле.

Соловьи мечтают о Сорренто,
Чтоб развить свои фиоритуры,
Починить больные инструменты
И пройти с маэстро партитуры.

Сам Господь дает ангажементы
Беззаботным музыкантам лета,
И всегда в тяжелые моменты
Их пути Он озаряет светом.

Только я останусь на вокзале,
Чтоб махать им бледною рукою.
Почему вы раньше не сказали?
Я бы с вами… я бы всей душою…

Мне теперь совсем не нужно тело
В этой мертвой солнечной глуши.
Никому нет никакого дела
До моей пустеющей души.

А.Лисина. Игрок.
«Я сидела и смотрела на всклокоченного кота, совершенно не представляя, что с ним делать. Он злился на меня… нет, он искренне меня ненавидел. Возможно, за мое дрянное поведение с утра. За то, что не пожелала его понять и услышать. За то, что его отдали мне как бессловесного раба. Тогда как он был живым. Разумным. И, наверное… очень несчастным.
- Прости, - уронила я, неотрывно глядя на взбешенного шейри. – Прости меня. Пожалуйста. Я не хотела, чтобы так получилось.
Барсик удивленно замер.
- Честное слово, прости… и, если хочешь, давай попробуем начать все сначала?
Шейри странно шевельнул хвостом. Какое-то время я, затаив дыхание, ждала ответа. Но Барсик молчал.
- Барсик? – не выдержала я.
Он недовольно фыркнул и наконец сердито проворчал:
- Мне не нравится это имя. Оно звучит глупо.
- Хорошо. Тогда придумай себе другое.
- Кто?! Я?! – вот теперь он по-настоящему изумился, но я лишь пожала плечами.
- Конечно. Если это тебе не нравится, выбери то, что по душе.
Шейри от неожиданности икнул и резко сел, округлив глаза и неверяще уставившись на мое виноватое лицо.
- Ты… разрешаешь мне?!
- Конечно. Как я могу тебе запретить?
- Но ты же хозяйка?!
- Ну и что.
- Ты хочешь сказать, что позволяешь мне выбрать себе имя? Самому? И ты с ним согласишься? С любым?
- Да».

---

"Андрей Миронов". (раз уж мне по удивительному совпадению попалась в телеграме фотка и напомнила... ) Книга довольно специфического жанра... не знаю, есть ли у них специальное название, но, скажем - мемориальная. Когда уходит какая-то яркая личность, то оставляет после себя... да, черную дыру, как было сказано в подобной же книге. Слишком многие оказываются задеты... и вот люди вспоминают, рассказывают, говорят какие-то теплые слова...
Вообще, задумалась я, мне как-то только две подобные книги попались - вот эта и еще про Цоя. Ну, может, книжку про Олега Даля как-то еще можно с натяжкой сюда отнести... Хотя она уж слишком неоднозначное впечатление производит... А нет, вру, еще про Жерара Филипа, переводная, но я ее еще не прочитала. А так что-то больше и не вспоминается... Должно быть, это очень редко когда возникает необходимость у людей собрать такую книгу.
Эта книжка мне так-то давно попадалась в библиотеке на глаза, но я все проходила мимо. Почему-то посчитала, что тут опять будут обсасываться какие-то сплетни, будут копания в грязном белье, словоблудие какое-нибудь... (привет Боярской с ее эпохальным опусом ) Но потом подумала, что я же все равно ничего не теряю - ну, возьму почитать, для этого же библиотеки существуют! И оказалось, очень интересно.
Книжка вообще вышла довольно объемная, я ее читала очень долго... Тут все отпечатано мельчайшим шрифтом и в две колонки на листе - видимо, до того было много желающих высказаться. Много фотографий - хотя и не на специальной глянцевой бумаге, такая обычная печать, газетно-журнального формата. Но качество нормальное. Сначала говорили родственники и ближайшие друзья (начиная с детства!), потом коллеги по работе. Нашлось немножко места и для просто фанатов - зрителей то есть. Все очень тепло, уважительно, никакой пошлости... Ну, я так понимаю - книга вышла в 1991 году, еще при жизни матери Миронова, и, видимо, во многом с ее подачи, и никакой желтой прессы. Не к месту.
Не знаю, как бы я все это воспринимала, если бы читала ее сразу, как она вышла. Наверно, как боль и скорбь... Но я читаю сейчас, спустя тридцать с лишним лет. И на удивление - хотя чувство печали и ностальгии, конечно, зашкаливает - но в основном она поражает каким-то теплом и любовью. И вот пришло какое-то внезапное осознание - мы были современниками! Это - как я помню - когда-то, когда речь зашла о Фаине Раневской, и мне сказали, что "а я ее еще встречала на прогулке, на улице" - мне это было так странно... Раневскую, значит, я уже так не воспринимала. Но Миронов - это же был наш Миронов! Пусть не все были у него в театре на спектакле, или на концерте, или на встрече со зрителями... Но абсолютно все - в то время - смотрели фильмы с его участием, смотрели по телевизору концерты и записанные выступления, покупали пластинки... И я до сих пор помню, какое потрясение вызвало сообщение о его внезапной смерти. Это было так... неправильно...
И еще - читаю все эти воспоминания разных людей - и думаю, определенно еретически. Тут многие выражают среди прочего сожаления, что "Миронову не дали раскрыться полностью", что использовали только его талант комика, а он мог бы дать больше, мог бы играть драматические, трагические! роли. А я вдруг думаю - нет! это проклятие отечественной культуры... Всё-то у нас считается, что только драма и трагедия имеют значение. Как будто у нас их мало и не хватает. Нет, это просто замечательно, что у нас был Миронов - комик, подаривший нам столько ярких и характерных персонажей. Вот этого нам всегда не хватает, а трагиков у нас и так выше крыши...

@темы: Книги

---

В телеграме - друзья...

---

Ежедневная музыка.

---

Вот у нас любят иногда постить фотки с модных показов на западе - разного дикого вида. А между тем, у нас молодые творческие дизайнеры тоже стараются и не отстают.
Вот в телеграме в продвинутом дизайнерском канале увидела - аж два дизайнера предлагают на лето мужскую одежду из тюля и кружев. (правда, в комментах народ не понимает, имеется это в виду верхняя одежда, то есть, шорты, или это нижняя и трусы )

@темы: С ума сойти

---

Читательский дневник

В.Каверин. Вечерний день.
«Читательский успех – подчас грозный признак. Читатель полезен для писателя не только тогда, когда он читает книгу, но и когда он отказывается ее читать. В первом случае неизвестно, хороша ли книга. Во втором – можно поздравить себя с неудачей. Именно поздравить. Нечитающий читатель учит настойчивости.
С другой стороны, читатель не признает (или почти не признает) экспериментальной работы – он требует результатов, ему нужны г о т о в ы е вещи. Между тем нельзя отказаться от своего права на новое в литературе, тем более что читательский вкус иногда наводит на самые грустные размышления. Причем речь идет не об умении разобраться в сложной ткани художественного произведения. Многие читатели настолько тесно переплетают литературу и жизнь, с такой трогательной настойчивостью принимают литературу за фотографически точную запись того, что происходит в действительности, что не редкость получить письмо с вопросом, как поживает сейчас тот или иной герой литературного произведения, как его дела, женился ли он и в каком сейчас находится военном звании?
Восприятие читателя трудно предугадать. Он воспринимает далеко не все, что написано, может быть, даже не то, что хотел в первую очередь сказать писатель, на что он хотел обратить особое внимание. Веря читательскому отзыву, в то же время нужно как бы отстраняться от этой веры.
Нужно ли опекать читателя? Если это происходит слишком назойливо, читатель лишается возможности научиться мыслить самостоятельно. Это вредно и для него и для нас.
Книга – мост между писателем и читателем; одни проходят этот мост, внимательно вглядываясь в окружающую панораму, другие пробегают его стремглав. Одни взвешивают долю труда, вложенного в работу писателя, - это, к сожалению, встречается редко. Другим кажется, что решения написать книгу вполне достаточно, чтобы ее написать. Читатель в любой книге ищет себя…»

А.Гаврилова, Я.Недотрога. Любимая адептка Его Величества. Кн.3.
«Одна половина отряда накинула капюшоны маскирующих плащей и направилась к зоне, граничащей с безмагическим пространством Великого Храма. Вторая воспользовалась усиленными магическими пологами.
- Все, - сказал я глухо. – Ждем.
Прошло чуть больше четверти часа, прежде чем на площадку вывалились адепты. Я невольно скрипнул зубами. Упала! На сопляка МикВоя! Эх, леди, леди… Адепты тут же поспешили убраться и затаились в подобии засады. А потом Храфс выбрался из укрытия и напал на совсем уж неожиданного преследователя.
Ну надо же… Это ведь один из приставленных к академии офицеров. Вирст, если не ошибаюсь. Я еще отстранял его и отправлял на переаттестацию из-за инцидента с Риком Брайтом. Что ж, рвение спеца логично – никому не хочется попасть на переаттестацию повторно. Хотя приказа охранять Маргариту во что бы то ни стало в этот раз ему никто не давал.
Алхимическое оглушение Вирста имело интересные последствия. Марго уперлась, и троица адептов взяла бесчувственного шпиона с собой. Тем сложнее для них и тем проще для нас – чем медленнее двигается возглавляемая моей ненаглядной банда, тем проще их контролировать.
Адепты начали движение по предварительно разработанному и согласованному со мной маршруту. Если Марго узнает об этом согласовании, точно будет рычать. Но пустить операцию на самотек я, разумеется, не мог».

---

Ежедневная музыка.