В тесте "какой вы ученый" меня определили Чарльзом Дарвином.

diletant.ru/personality_test/test/22278425/

---

В новостях передали, что в Лондоне открыли что ли в музее экспозицию, посвященную Шерлоку Холмсу. И там собрали кучу всяких Холмсов... кроме Холмса Ливанова.
Вот никак не могу определиться - или это к разделу "вспомните об этом каждый раз, когда начинают говорить, что Холмса Ливанова считают лучшим Холмсом, в том числе и англичане". Или это к разделу "как к нам относятся в Европе в связи с санкциями и прочими текущими событиями".

---

О как... Я вот сижу и не знаю, а у Сюзанны Веги вышел новый альбом... Что-то там касательно карт таро...
(с интересом собирается послушать)

---

Удивительно, но сегодня день рождения Уайльда. 160 лет.
Удивительно - это я к тому, что чего-то у меня в последнее время много совпадается Уайльда. Всего-то одну книжку с письмами купила - просто для заполнения заказа... Не успела оглянуться, у меня еще две появилось, и третья где-то собирается и едет. Странно.

---

Озоновская рассылка...
Интересно, с какого это перепугу "Лабиринты Ехо" относятся к исторической фэнтези?

---

Лаконичный гороскоп в котах

---

Нет, вот я думаю, думаю я... Ну, почему эти наши пламенные борцы, горящие сердцем, Макаревичи и Гребенщиковы всякие. Почему бы им хоть что ли не приложить свою энергию, которую им с жиру бесясь некуда девать, и силу таланта, сколько еще там осталось - на защиту прав геев. Сочинили бы десяток другой песенок, романчик какой написали. Гребенщиков любит что-нибудь слегка писать. Да, собственно, и Макаревич тоже. Пошли бы поперек общественного сознания, перевернули его или хоть повернули немного, чтобы у нас тут все не пугались от слова гей. Сделали бы немножко чего-нибудь доброго.
Ну, им же все равно, за деньги-то!
Чем лезть на Украину.

---

О, еще пара мужественных борцов за мир на Украине нашлась.

Концерт "Аквариума" должен пройти в центре Киева, у самого Крещатика, 14 декабря, и смысл скупых комментариев, данных "Московскому комсомольцу" вообще-то не дающим прессе комментариев Гребенщиковым сводится к следующей фразе: "Наша музыка несет мир, и мы несем его в любом месте на планете".
Концерт "Телевизора" в Киеве запланирован на 16 ноября, и он тоже посвящен миру, только с немного другим вектором: "Нет войне".

Не, нуаче. Людям в Киеве сейчас тяжело. Надо поддержать. Все понятно же. Рокеры - последний оплот свободы.

– На нас за это уже столько всякого выливалось, что теперь трепетать как-то поздно. Этот маховик уже запущен, увы, все это сейчас воспринимается людьми как глубокая норма. У нас были проблемы и с радиовыступлениями, и в клубах начали беспокоиться, ставить условия, чтобы мы не исполняли тех или иных песен или выбросили из них те или иные места. В одном месте мы пришли к такому соглашению: зал сам поет "Путин", а группа поет "фашист", формально не произнося это словосочетание. Сейчас главное – приехать туда и выступить там, где группу ждут, а ее в Киеве ждут, мы это знаем. Надо быть там имен

Боже мой, какая прелесть.

Петербургский писатель и рок-музыкант Владимир Рекшан недоумевает, почему такой ажиотаж вокруг тех музыкантов, которые едут на гастроли на Украину:
– Пора отстать от музыкантов, их дело – развлекать публику, все, чего они хотят, – это аплодисменты и гонорары. Боря Гребенщиков едет петь концерт, ему надо зарабатывать на жизнь и содержать своих музыкантов.

www.svoboda.org/content/article/26638325.html

Че, правда что ли? А кто же это интересно принимал позы великих борцов и бил себя в грудь в 80-е, кто же это изображал духовность в бездуховном совке? А вона че - оказывается, деньги. Вот она высшая ценность истинного рокера.

---

С днем рожденья!

Fenica, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого замечательного!

---

У Спаркса в твиттере - американцам настоятельно рекомендуют не путешествовать в Россию... здесь группы сепаратистов нелегально переходят на Украину и производят столкновения. Также могут похищать американских граждан и совершать против них акты насилия. И вообще, где угодно в России в любой момент могут возникнуть беспорядки и столкновения.

travel.state.gov/content/passports/english/aler...

Так, сейчас посмотрю, что там про Украину пишут... ее вообще-то еще краснее отметили...
Ага, отказаться от путешествия в Донецк-Луганск... там пророссийские сепаратисты похищают людей, в том числе американских граждан, совершают грабежи. В Крым тоже не путешествовать, потому что он оккупирован российскими войсками, которые притесняют местное население.

travel.state.gov/content/passports/english/aler...

---

Книжный столик

Я.Д.Минченков "Воспоминания о передвижниках".

"Приходил один моряк, командир какого-то военного судна. Его звали каторжником со скрипкой. Он купил за тридцать тысяч редкий инструмент Страдивариуса и с тех пор был прикован к нему, как каторжник к тачке. Куда бы ни шел, ни ехал - всюду брал с собою скрипку, так как боялся, чтоб ее не украли. И дома ему не давали покоя постоянные звонки: "Вы такой-то? Это у вас замечательный Страдивариус? Разрешите посмотреть, полюбоваться!"

"Его брат, генерал при дворе, раздававший ордена, говорил: "Надо тебе, Сережа, орденок повесить", а Сергей Иванович протестовал: "Избавь, пожалуйста, куда его мне на такое-то московское брюхо повесить!"

"Ум у Маковского был особо практический. Он быстро ориентировался во всех вопросах и, если видел, что противная сторона по назревшему времени побеждает, переходил в ее ряды."

//Репин// "Он прощался в письмах со всеми каждый год, и все еще жил. Жил как бы ни для кого."

" - Когда мы надрывались при рисовании с натуры, - вспоминал Поленов, - Репину она давалась так легко, точно он играл на балалайке."

"За эту картину Репину досталось изрядно. Все мерили Репина Репиным и не видели того, что и такой вещи ни у кого кругом не было."

//Куинджи// "Это чтобы писать, так это же другое дело. Я всегда буду писать. Ведь я же художник, без этого нельзя. Я могу думать только с кистью в руке, и куда же я дену то, что стоит передо мной в воображении? Куда я от него уйду? Оно же мне не даст жить и спать, пока не изложу его на холсте."

//Куинджи// "Он хотел понимать все в искусстве и науке, и, когда ему говорили, что не все можно объяснить, что есть вещи, требующие особой научной подготовки, - он обижался: "Как же это так, что я не могу понять? Ведь я же человек и должен понимать все. Мне не надо подробностей, а в чем состоит эта наука - понять могу. Это... это значит, вы не умеете разъяснить просто."

//Куинджи// "Жаловался на жену: "Вот моя старуха говорит: с тобой, Архип Иванович, вот что будет - приедет за тобой карета, скажут, там вот на дороге ворона замерзает, спасай. И повезут тебя, только не к вороне, а в дом умалишенных."

"В Палестине каждый камень был связан с легендой о Христе, и Поленов с любовью вспоминал об уцелевшей колонне, которая, по его словам, "видела" Христа, если он существовал. Восторгаясь природой, красками Палестины, Василий Дмитриевич говорил, что только эта прекрасная природа могла породить и такого прекрасного человека."

//Поленов// "Так вот и мы: пишем как будто для своего удовлетворения, а в результате ждем похвалы от друзей."

"Цензура потребовала, чтобы на баррикадах не было изображения революционеров и красных знамен. Поэтому изображение баррикад без людей и какого-либо символа революции производило впечатление склада случайных вещей на улице."

"При мне появилась большая картина Сурикова "Ермак". Как и все его произведения, она подавила меня своим суровым величием, мощью и жизненной правдой. Верилось, что так оно и должно было быть, как рассказано в картине, но краски казались черными и скучными. Впоследствии я увидел эту картину в музее, и странное дело: она убила здесь все картины своим колооритом. У Сурикова не было заметно красок, картина его отливала особым, необыкновенно тонким и правдивым перламутром."

"Приобретаемые им картины казались такими же тяжелыми, как и он сам."

"В доме у него пустынно и скучно, одни лишь картины придают особую свою жизнь большим комнатам."

"Н. хвастал, что у него каждый час рационально используется, что он, как американец, не допускает прогулов (не замечая того, что вся его жизнь представляла сплошной прогул)."

"Свой труд, свои поистине выстраданные произведения, часть своего "я", свое детище художник переводил на деньги и в большинстве случаев, утеряв следы своих работ, никогда потом не мог их даже увидеть. И такому человеку завидовали и называли его счастливым..."

"Никто не знал, на что у него уходят деньги, и, кажется, менее всего знал об этом сам Шильдер. Волков давал ему совет:
- Ты, Андрей, вот что, голубчик, - брось! Знаешь, как заработал - неси в банк на текущий счет, чтоб никто и не знал. А потом, в случае чего, ну, значит, и того!..
Андрей Николаевич ему отвечал:
- Что же в банк нести, когда у меня, кроме долгов, ничего нет!
Волков недоуменно разводит руками:
- Ну тогда, действительно, как тебе сказать, - нести в банк нечего.
Случился у Шильдера огромный заказ. Написал панораму нефтяных промыслов для Нобеля. Заработал большие деньги, поехал за границу, и тут у него как будто все карманы прорвались, деньги так и поплыли из них. Спохватился, когда почти ничего не осталось.
По возвращении он зовет Волкова похвастать перед ним своими заграничными приобретениями, ведет во двор дома и показывает:
- Вот, из самой Италии сюда привез.
Волков присел от удивления, глазам не верит: по двору ходит осел.
- Ну и удружил, - говорит Волков. - То есть, как тебе сказать? Поехало вас за границу трое - ты, жена и дочь, а вернулось вот таких (показывает на осла) четверо. И на кой пес эту животину ты сюда припер?
Шильдер оправдывается:
- Дочь кататься на осле захотела.
А Волков:
- Да ты бы, Андрюша, хотя бы того... прежде с доктором насчет головы своей посоветовался."

"Под конец он стал просить сыграть ему что-либо. Спрашиваю - что?
- Играйте, - говорит, - Бетховена, его "Крейцерову сонату". Я люблю Бетховена. У него величественное страдание, и в этой сонате я его вижу... Когда над необъятным простором, в громадном небе подымаются величественные облака, мне слышатся могучие аккорды Бетховена. Играйте, я найду свое.
Мы с женой стали играть. В середине анданте, в его миноре, я взглянул на Сурикова и хотел было остановиться. Он сидел бледный, осунувшийся. Лоб как бы надвинулся на глаза, крупные губы с точно наложенными на них черными усами выпятились вперед, от носа легли грустные складки. Половину лица закрывала темная тень от руки, которой он подпирал голову.
Когда мы кончили играть, Василий Иванович провел рукой по лицу и тихо проговорил:
- Как хороший роман... жаль, что все кончилось.
Медленно встал, сердечно и грустно распрощался. В передней несколько раз повторил: "Они-то, они - великие были люди, эти композиторы".
Он ушел. Во дворе и на улице было очень темно...
Я сидел в опустевшей комнате, и мне рисовалось: вот и тогда, давно ходили эти великие люди - композиторы, художники - и они казались обыкновенными людьми. У них были черточки малых людей, как вот у сейчас ушедшего в темноту ночи Сурикова. Никто не замечает как будто, что и он великий."

---

Я.Д.Минченков "Воспоминания о передвижниках". Совсем маленькая книжечка... но конкретная.
Автор - сам художник и передвижник, в общем, современник, так что знает предмет, знает людей... Записал свои воспоминания о тех, с кем был знаком лично - Мясоедов, Маковский, Шильдер, Репин, Куинджи, Поленов, Левитан, Суриков, плюс одна общая глава о различных меценатах и коллекционерах. Ну, собственно, по персоналиям получилось даже больше - внутри глав встречаются упоминания и о других личностях, краткие, но выразительные. Так сказать, портрет художника в интерьере.
Да, я вот думаю, что эти главы вышли именно как портреты, только не кистью, а словами. Вот уж действительно скажешь, что писал художник. Текст выходит очень зрительный, тут упомянуты какие-то особые краски - как описание комнаты с цветами у Левитана, здесь какие-то особенности интерьера - как пустынные комнаты у какого-то коллекционера, где "только картины и живут своей жизнью", или, как основной прием, какая-нибудь характерная и выразительная деталь - и сразу портрет оживает...
Интересно (лично мне) еще было почитать мимолетные записи об особенностях работы художников. А то многие картины, о которых говорится в книге, знаешь с детства, но вот почему-то в голову не приходило, что у художников тоже все не просто так - захотел, пошел рисовать. Что им, оказывается, нужна общая идея. О проблеме новаторства и самоповторов. Да даже такие моменты, как этюды на природе и работа в студии. Да вот, детский сад, но я, видимо, так подсознательно и считала, что каких-нибудь мишек в сосновом лесу художник так и рисовал, сидя со всей этой бандурой посреди лесной поляны... Ну, хорошо, пусть там мишек не было, но поляна-то по крайней мере была! Так мне подсознательно думалось. А вот оно что - этюды. Много-много. Сначала зарисовать деревья и кочки по отдельности, а потом с этого материала уже в спокойной обстановке...
Книга написана в 30-е годы, что очень чувствуется по стилю изложения. Многочисленные упоминания о народе, передовых идеях, революционных моментах, эксплуататорских классах и т.д. Но на это надо просто делать поправку, и все будет нормально. Изображению людей это не мешает - они все вышли сложными, противоречивыми личностями, неоднозначными... но безусловно гениальными.

@темы: Книги

---

Ширвиндт, однако.

"Вообще, сегодня "мемуаристика" вытесняет с книжных полок Свифта, Гоголя и Козьму Пруткова, а сонмище графоманов, пользуясь безнадзорностью и безнаказанностью, придумывают "документальные" небылицы, забывая подчас, что еще есть несколько живых свидетелей описываемых ими событий."

"Заниматься не своим делом - эта страсть наших граждан особенно ярко выражена в тех случаях, когда "свое дело" тоже профессионально подозрительно."

"Сегодняшняя жизнь - кровавое шоу с перерывами на презентации и юбилеи. Все население страны делится на поздравлял-вручал и принимал-получал."

"...Главный приз надо давать - "За потерю чести и достоинства". Причем трех степеней:
- "Частичная потеря чести и достоинства"
- "Временная потеря чести и достоинства"
- "Окончательная потеря чести и достоинства"

(из книжки "Ширвиндт, стертый с лица земли")

---

Приколы из твиттера.

---

Родственники в гостях. Рассказали мне такие странные вещи.
Они посмотрели какой-то цикл передач, я даже не поняла, где и какой. Но суть, в общем, в том, что нам все врут! В плане истории. А по правде Россия это была великая и огромная империя, называлась Золотая Орда. Она диктовала условия всему миру и всем распоряжалась. А потом западные вассалы восстали и порушили. А историю переписали всю-всю, чтобы изобразить, что Россия - это отсталая страна дикарей.
Я говорю - что за бред? Уверяют, что там все было железно (в передачах), с доказательствами. Я говорю - какие доказательства? Якобы какой-то историк посмотрел какие-то древние летописи и обнаружил, что там страницы вырваны. Доказательство...
Я говорю - а татаро-монголы тогда откуда взялись? Они говорят - а татаро-монголов вообще не было! Это все придумано в рамках фальсификации истории!
Господи боже мой.
Они заверяют, что это очень хороший цикл передач, им эта версия понравилась, и они сейчас на все смотрят по новому. Настоятельно предлагают тоже посмотреть. Я говорю - не хочу.
Что же это такое делается, даже Акунин вроде такого не пишет...

---

Как меня бесит эта манера у телевизионщиков перекореживать собственную программу. Слышала, что вроде раньше - в советские времена - чуть ли не увольняли тех, кто запаздывал поставить передачу на несколько минут... Не пора ли вернуться к этой практике?
Вот мама сидит в желании смотреть свои любимые ток-шоу. Соловьева, то есть. По программе должен быть в 21 час. Ни фига. Вместо этого гонят какой-то очередной поганый отечественный сериал. Который по программе должен быть после Соловьева и аж три часа подряд. Два часа уже прошли... мама, видимо, надеется, что после поганого сериала все-таки будут показывать Соловьева.
Подозреваю, что они это делают специально, чтобы впарить поганые сериалы, которые без этого никому не нужны и никто не будет их смотреть. Маркетинговый ход - сейчас типа люди смотрят поневоле, ожидая свою передачу, а потом вдруг заинтересуются и втянутся.

---

Книжный столик

Оскар Уайльд. "Упадок лжи"

"Чем лучше мы выучиваемся разбираться в искусстве, тем делаемся равнодушнее к природе."

"Искусство - это наш духовный протест, наша главная попытка указать природе ее истинное место."

"Не в самой природе надлежит искать разнообразие. Оно в воображении, в фантазии, в тщательно оберегаемой слепоте взирающего на нее человека."

"Предоставляла бы природа комфорт, и у нас бы не было никакой архитектуры, я же всегда предпочту быть под крышей, а не на свежем воздухе. Под крышей все и вся обретает свое подобающее место. Все нам подчинено, все сделано для нашего удобства и покоя. Самый эгоизм, столь насущный для того, чтобы человек проникся должным сознанием собственного достоинства, есть целиком результат обитания четырех стенах. Покидая их, каждый становится безликой абстракцией. Индивидуальность исчезает бесследно."

"Способность думать - самое нездоровое, что существует под солнцем, и люди от этого умирают точно так же, как от физических недугов. К счастью, уж у нас в Англии эта способность незаразна."

"Все, решительно неспособные чему бы то ни было учиться, взялись теперь поучать - вот чем увенчалась наша страсть к образованию."

"Даже газеты стали не те. На них теперь вполне можно полагаться. Проглатываешь колонку за колонкой и убеждаешься в этом с непреложностью. Происходит всегда именно то, о чем никто читать не станет."

"Историки древности сообщали нам восхитительные выдумки, изображая их, как факты; сегодня же романисты излагают скучные факты, стараясь нас уверить, будто они их выдумали."

"В наше время... умение сочинять стихи не в меру распространилось и следовало бы, будь то возможно, поставить ему некоторые пределы."

"Случается, что рассказ утрачивает всякое правдоподобие, оттого что его стремятся сделать излишне правдивым."

"... постиг искусство скрывать вещи, которые вовсе и не стоит находить."

"Читая его, страницу за страницей, не выдерживаешь напряжения, в каком находится автор."

"От литературы мы ждем благородства, очарования, красоты и силы воображения. Нас совсем не привлекает перспектива испытать содрогание и отвращение, слушая рассказ о деяниях низменного толка."

"Персонажи нужны в романе не для того, чтобы увидели людей, каковы они есть, а для того, чтобы познакомиться с автором, не похожим ни на кого другого."

"Люди, принадлежащие к хорошему обществу, интересны лишь масками, которые каждый из них носит, а отнюдь не тем, что за этими масками скрыто."

"Чем более пытаешься понять людей, тем стремительнее исчезают причины этим заниматься."

"Отличие настоящей литературы от поддельной, вероятно, тем всего точнее определяется, что настоящую книгу хочется перечитывать. Если не тянет возвращаться к книге снова и снова, незачем и вообще ее открывать."

"Искусство создает великие архетипы, по отношению к которым все сущее есть лишь незавершенная копия."

"Смотреть на что-то далеко не то же самое, что видеть. Не видишь ничего, пока не научишься видеть красоту."

"Если мы хотим понять народ, исходя из созданного им искусства, то лучше обратиться к архитектуре или музыке."

"Ни один великий художник не воспринимает вещи такими, каковы они есть. Иначе он перестал бы быть художником."

"Большинству наших современных портретистов суждено полное забвение. Они никогда не передают того, что видят. Передают они то, что видит публика, а публика не видит ровным счетом ничего."

"В жизни не читал ничего более гнетущего, чем записи снов наших обычных благоденствующих соотечественников."

"Случается, искусство далеко обгоняет свое время, и понадобится целое столетие, прежде чем поймут созидаемое сегодня, научатся это воспринимать и ценить."

"Каждый художник должен избегать двух опасностей - стремления к современности формы и стремления к современности содержания."

"Жизнь движется быстрее Реализма, однако Романтизм всегда остается впереди Жизни."

"В сумерки природа вызывает самые захватывающие ассоциации и становится не лишенной собственного шарма, хотя главное ее назначение, видимо, в том, чтобы иллюстрировать строки поэтов."

---

С днем рожденья!

Тайсин, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого лучшего!

---

Обнаружилось, что в некоем торговом центре у нас образовался очередной навороченный книжный. Интересно, как долго продержится...
Видела там биографию Уайльда (Эллмана), которая произвела - внешне - самое приятное впечатление. Книга толстая, шрифт мелкий. Но дорогая. Лучше я ее на озоне закажу с акциями.
Зато внезапно обзавелась еще двумя книгами Уайльда. Я исследую этот вопрос!

---

Еще немножко из "Записок о польских заговорах и восстаниях" Н.В.Берга. Многие цитаты пугают своей какой-то адской актуальностью...

"Рассказывалось вообще много странного и невероятного. Следственные комиссии, сменявшие одна другую, были сбиты с толку. Одна как бы нападала на след нового заговора, другая находила такие открытия излишним увлечением следователей. Тюрьмы то наполнялись арестантами в такой степени, что не знали, куда сажать, то пустели снова. Из всего написанного об этом времени официально и неофициально едва ли извлекут когда-нибудь настоящую истину."

"...бестолковые метания из стороны в сторону ребят Маевского, очень плохо знавших, как делаются эти дела, а только настораживавших уши по направлению к Западу: что прилетит оттуда; и если что прилетало, ребята бросались со всех ног исполнять, не зная, хорошо это или дурно, идет или не идет к минуте."

"Наступала пора детей и безумцев."

"Отчего (спросят иные очень естественно) дремала в это время до такой степени высшая власть и не отдавала решительных приказаний войскам, патрулям - устранять замечаемые в улицах беспорядки; почему дозволялось полиции быть такой, какой она была? Все это вопросы, на которые отвечать теперь трудно. Их разрешит только будущее."
//однако, какое изящество слога! автор перешел к описанию почти современных ему событий и явно считает позицию, занятую властями, дебильной - но как ловко он это дает понять. Типа - сейчас об этом не поговоришь, а вот в будущем... //

"...сбившиеся с толку ребята, забывшие, что их сила есть сила чисто отрицательная, заключавшаяся в слабости правительства, что выйди правительство хоть чуть из роли, которую, к общему удивлению, играло, и эта сила сейчас бы обратилась в нуль."

//а вообще, это, конечно, был лютый трэш... //

"Страх имени Паскевича, Варшавской цитадели, Сибири и солдатской карьеры на Кавказе или в Оренбургских батальонах был тогда таков, что охлаждал горячность самых отчаянных."

"Они воротились в Куфлев с расстроенным несколько духом, так как оба более или менее убедились, что предводители, пожалуй, кое-какие еще и есть, не предводительствовать, кажется, будет не кем."

"По всему Царству скакали офицеры, которым приказано проследить, не замечается ли где революционного движения, и в случае, если что будет замечено, - распоряжаться энергически. Говорят, что главную массу этих офицеров взяли, по приказанию Паскевича, с какого-то бала: каждому в руки подорожная, простая и ясная инструкция - и катай! Все беспокойное, что, может быть, и подымало там и сям головы, спешило снова спрятаться."

"Раздавшиеся в это время выстрелы из трех домов... обошлись очень дорого жителям этих домов: они были все до одного переколоты разъярившимися австрийскими солдатами."

"...Тиссовский же говорит, что "какой-то нахал в белом сюртуке сам выбрал себя в командующие, пользуясь хаосом."

//адские примеры того, как тогдашние господа либералы понимали подготовку к вооруженному восстанию//

"20-е число пролетело незаметно, в толках об одном и том же предмете, куда кто пойдет... Дворовые люди, конечно, смекнули, что такое затевается господами. Поняли то же самое наиболее сметливые из крестьян, но все село оставалось пока в неведении. Домбровский велел собрать разных бобылей и холостежь как бы на охоту, но решил не говорить им до последней минуты, что это за охота. Большого сопротивления он от них не ожидал. Думал только: чем их вооружить? Вилы все с непрочными деревянными ручками, а косы тонки... Потом предоставил это случаю и судьбе."

"Те из мужиков, кто был посмышленее и пил меньше водки, отвечали господам наотрез, что "бунтовать не пойдут", а кто подпил, те начали плакать и причитать. Потоцкий отделил их от прочих и произнес к ним речь, где были между прочим слова: "Сегодня встает вся Польша; нам ли отставать от братьев?" А Коцешевский прочел им прокламацию, но никто ничего не понял, потому что сильно были пьяны. Затем заряжены ружья и уложены в трое саней. Близ 12 часов поезд тронулся. Потоцкий ехал впереди, верхом, как предводитель. Литынский и Жарский сидели в санях с крестьянами, которых при отправлении оказалось девять человек. Коцишевский ехал верхом сзади, чтобы наблюдать за мужиками, не вздумал бы какой бежать. Но, несмотря на эти предосторожности, лишь только поезд очутился в лесу, двое мужиков тихонько свалились в кусты и давай бог ноги ко дворам.
С остальными семью Потоцкий и трое его приятелей прибыли к Варшавской заставе города Седльцы во втором часу ночи, оставили лошадей под присмотром кучера в поле, а сами пошли по тихим и темным улицам, толкуя о том, как и с чего начинать нападение.
План нападения, сочиненный незадолго до отъезда самим Потоцким, был таков: "прежде всего ударить на гауптвахту, перебить там солдат и ружья их раздать местной организации, которая, без сомнения, не замедлит явиться на выстрелы. Потом, захватив в уездном казначействе и в Провиантской комиссии деньги (которых считали не менее миллиона рублей), идти на собрание, где должен быть бал; перебить там всех русских, арестовать начальника гарнизона Ладыженского и вынудить у него приказание войскам, какое будет потребно. В собрании, вероятно, еще пристанет несколько народу; тогда идти и освободить арестантов, снабдить их оружием гарнизон, а далее действовать по усмотрению."

"К полудню 9 (21) февраля настала в городе необыкновенная тишина. Начальствующий австрийскими войсками генерал Коллин де Колштейн объявил военное положение, которым запрещалось жителям спустя два часа после оглашения показываться на улицах, впредь до особого распоряжения. А кто не послушается, в тех грозили стрелять, и действительно стреляли.
Казалось, все кончено... Вдруг, на следующий день, в 6-м часу утра начавший так грозно и энергически генерал Коллин отступил к предместью Подгурже, а потом удалился в глубь страны. Вслед затем выехали из города президент сената со своим помощником и полицейские власти.
Город ничего не мог понять, что такое творится и чего испугался генерал Коллин. Более влиятельные лица белой партии собрались в доме графа Водзицкого и решили отправить от себя депутацию в Подгурже: спросить у президента сената, действительно ли он и войска удалились из Кракова и назад не воротятся? Получив утвердительный ответ, собравшиеся у Водзицкого составили Комитет общественной безопасности..."

"...слухи и кое-какие революционные явления (захват повстанцами разных казенных сумм) до того перепугали некоторых бургомистров и крейс-комиссаров Галиции, что они решились обратиться за помощью к холопам и возбудить их против помещиков, что всегда так легко. Даже если верить иным официальным источникам, крейс-капитаны и старосты округов Тарновского и Бохенского прямо объявили крестьянам, что "за живого предводителя восстания правительство выдает 5 гульденов, а за мертвого - десять".
Холопство ринулось на ненавистное ему по крови и по преданиям сословие. Произошли сцены, которые тяжело описывать. Помещиков били, увечили, часто ничуть не причастных к заговору. Одного, какого-то Котарского, перепилили пилой. А может, и не одного. Считалось необыкновенным счастьем, если, избив до полусмерти, вязали и отправляли в город. Дома и хутора помещиков на пространстве нескольких округов были разграблены, а кое-где даже и сожжены. Скот и хлеб помещичий разделены мужиками между собой. Разумеется, кто успел, бежал, куда глаза глядят. И долго ни помещиков, ни ксендзов, ни мандатариев //судья//, ни войтов не видно было по селам и деревням. Всех убитых помещиков насчитывалось до 800 семейств. В одном Тарновском округе убито 180 человек, из которых только 16 можно было кое-как узнать в лицо."

"В рядах Клещинского еще на дороге произошли несогласия. Какой-то каменщик из деревни Кленовки, по имени Куна, просто-напросто ругал старую Польшу, говоря, что "если бы не она, не было бы всех этих тревог; и зачем ее восстанавливать?"

"Революционное брожение умов продолжалось в крае еще довольно долго. Поляки не хотели верить, чтобы восстание, в котором принимали участие все высшее сословие, и которое располагало хорошими средствами, чтобы оно действительно кончилось, и кончилось как-то странно вдруг, как будто и не начинавшись."

"После представительной фигуры отошедшего в вечность фельдмаршала непредставительная фигура преемника его казалась еще непредставительнее."