[soliden]

Самиздат. Потакание дурным привычкам...

Не в силах удержаться. Эта женщина феерична...

Я хорошо помню наш с ним последний день. Окна моей квартиры в тот день были покрыты каплями влаги, как мой желудок каплями шампанского. В голове у меня было пусто, как на моей странице в Сети. Один выстрел в честь новой жизни! Сладкое шампанское мелкими пузырьками искрилось в бокале. Я выпила глоток за глотком целый хрустальный бокал! О, истинное блаженство взбудораженным нервам! Потом я съела кусочек шоколада с орехами. И в голове моей стало, как в пустой бочке. Наступил мир и спокойствие!

Середина лета и центр напрасной ревности. Я тогда страдала от ревности, или это моя последняя любовь к Степану Ивановичу не уходила и держала мою душу остатками чувств. Степан Иванович был наделен интеллектуальным лицом, он был крупного телосложения, но без явных признаков мускулатуры. Лицо меня устраивало, но тело не привлекало. Однако я его любила и ревновала ко всем девушкам. И вот, глядя на пустой пляж, я почувствовала, что он меня больше не волнует. Настроение мое стало похожим на свинцовые облака. Что дальше? Почему моя жизнь обязательно должна крутиться рядом с мужчиной? Я, что сама вокруг себя не могу покрутиться? Да запросто!

- Что с людьми делает любовь? - заговорил Мудрец, чтобы дать передышку Анфисе. - Любовь выключает сознание из розетки совести. Совесть засыпает с чистой совестью. Двое. Вас было двое. Стало нечто единое, страстное, порывистое.


Непривычно жить Инессе Евгеньевне и не иметь поклонников. А кто сказал, что их нет? Все в женских силах, как и эта пурга на исходе зимы. В ее голове всплывают три кандидата на ее сердце, но исчезают, как снег под ногами, который тает, соприкасаясь с новыми составами ЖКХ, предназначенными для таяния снега.

Анфиса проблемами старшего возраста особо не страдала, она лежала и читала книгу писателя восемнадцатого века, у которого еще при его жизни был стул восемнадцатого века. Она изо всех клеточек своего серого вещества мозга, пыталась найти нечто общее между своими предками и великим писателем прошлого, пока ей это не удавалась. Внезапно Анфиса почувствовала, что строчки книги уходят в темноту. Она подняла голову от книги, посмотрела на источник света, но вместо, торшера у дивана, обнаружила огромную фигуру Степана Ивановича.
- Заметила, наконец, что я здесь! Анфиса, я к тебе пришел, а не к посуде, ее я уже вымыл.
- Простите, Степан Иванович, я забыла, зачиталась, ушла в прошлое.
Степан Иванович медленно опустился на колени, сложил свою огромную голову на ее грудь, слегка поводил волосами по платью, как гигантский кот. Анфиса не выдержала и погладила большую голову мужчины, он медленно стал подниматься, и с необыкновенной прытью барса, перемахнул через нее, и оказался лежащим с другой стороны платья. Анфиса повернулась к Степану Ивановичу. Он сжал ее платье со всех сторон своими огромными руками. Она утонула в объятиях мужчины, продолжая держать в одной руке книгу.
- Да выкинь ты эту книгу! - в сердцах воскликнул Степан Иванович.
Анфиса разжала пальцы. Книга выпала из ее руки. Свободной рукой она обняла мужчину.
- Так-то лучше, - проворчал он, невольно освобождая ее колени от домашнего платья.
- Степан Иванович, может не надо сегодня.
- Еще чего! Лежит тут передо мной слегка платьем прикрытая, вся изогнутая по профилю, ножки свои голые демонстрирует, а потом, говорит: не надо, Степан Иванович.
Анфиса поняла, что никто ее возражения не услышит, и откинулась на спину. Она выгнулась, как кошка, прощальным взглядом встретилась с торшером и выключила свет.
- Свет-то чем тебе помешал? Или я тебе не по нраву пришелся? - спросил Степан Иванович и уверенным движением расстегнул молнию на платье.
Женщина села и стянула с себя платье, ее ноги были в руках мужчины. Она и встать не могла, но подумала, что сама на стул стала похожа с вытянутыми руками, словно они спинка стула с чехлом из платья. Наконец платье опустилось на пол. Тут же властные, мощные руки вцепились в скромную верхнюю полоску с двумя выступами, и слегка подергали маленькую вещичку. Она еще раз села, изображая стул, сняла и эту одежку. Руки мужчины довольные до безобразия взяли в свои руки по верхнему, чувствительному выступу на ее теле, сжали, потом нежно - нежно стали проводить местный массаж чувствительных участков тела, освобожденных от ткани. В какой-то момент времени, рукам это надоело, и они бесцеремонно полезли к ногам.
По этой дороге руки столкнулись с еще одной тоненькой одежкой. Руки нервно дергали несчастную тряпочку. Анфиса выкрутилась из последней одежки, оставив ее в руках мужчины. И, тут же огромная масса тела взлетела над ней в порыве человеческих чувств. А ей очень захотелось выкрутиться из-под этой массы тела, но она практически подчинилась...




А сейчас она сама себе пишет комментарии...
(чувствую, что скоро достигну просветления )