Внезапно - про революцию 1905 года. Это я потихоньку читаю дневники Михаила Кузмина... Читаю и поражаюсь, такое чувство, будто я не про 1905 год читаю архивный документ, а где-то в нынешних блогах посты кого-нибудь из современного креативного класса.
"11 октября 1905 года.
...Наши на митинге, но, кажется, пошли рано; вечером были какие-то зарева; мысль о забастовках, митингах и т.п., темные улицы с казармами, огромное Марсово поле с темнеющим на розоватом зареве собором Воскресения, - все настраивало тревожно и романтично."
"12 октября 1905 года.
... у нас все что-то киснут, и даже Сережа. По его рассказам, на митинге внешне было так романтично, что даже почти привлекает и меня."
"13 октября 1905 года.
Сегодня запасали провизию, как на месяц осады. Сережа в восторге от справедливости и законности забастовок, но мне противны всякое насилие и безобразие, все равно, со стороны ли полиции или со стороны забастовщиков. Неделанием выражать свой справедливый протест всякий может, но силой мешать отправлению насущнейших функций культурной жизни - варварство и преступление, за безнаказанность которого всецело ответит признавшее будто бы свое бессилие правительство. Кровь! Разве меньше ее пролилось в Японии за фикцию богатства и влияния, за политическую авантюру? Спокойствие нужно, хотя бы для этого все должны были лежать мертвыми.
Вечером был у "современников" и, проезжая туда и назад по Невскому, видел открытыми кофейни и магазины, обычного вида толпы, и только завтра узнаю из газет, что все было заколочено, ходили ватаги хулиганов и т.п. //подозреваю, что тут речь идет о погромщиках из черносотенцев// Кстати, я всегда, а теперь и еще больше чувствую нежность к ним."
читать дальше
"18 октября 1905 года
Сегодня объявлена конституция; на улицах небывалый вид, незнакомые заговаривают, вокруг каждого говорящего собираются кучки слушателей, красные гвоздики, галстуки имеют вид намеренности. У Думы говорили революционеры с красным знаменем, которое потом убрали, кучка единомышленников аплодировала заранее ораторам, которые толковали, что весь манифест - обман. Когда кричали "долой красную ленту", и "долой ораторов", я тоже кричал "долой", помимо воли и рассуждения, т.е. наиболее искренне. Об этом у нас с Сережей вышли большие споры, и он упрекал меня в некультурности. Когда казаки скакали на белых конях во весь опор, молодой рабочий сказал "опричники", и мог ли он лучше похвалить то, что красиво и сильно? Мне очень жаль, что мы с Сережей расходимся, но поделать я тут ничего не могу, кроме того как избегать возможности разговоров."
"21 октября 1905 года.
Сегодня утром, читая в парикмахерской известия о вооруженных стычках повсюду, о погромах, об Феодосии, где подожженные люди бросались с крыши в толпу и избивались, я воспрянул из подавленного настроения; война так война. И, идя вечером с Сережей на дальний Васильевский остров, потом переезжая темной Невой к Академии, где у дверей под иллюминацией стояли солдаты с ружьями, я был страшно бодр и радостен, будто что-то вспоминая пережитое из Рима. На улицах как-то весело."
Об указанном погроме из примечаний:
"Принятие Манифеста 17 октября 1905г. сопровождалось еврейскими погромами, во многих случаях спровоцированными полицией и местной администрацией. Особенно зверский характер погромы приняли в южных губерниях - Кишиневе, Киеве, Одессе, Феодосии. См., например, корреспонденцию, подписанную Е-р-ъ: "Феодосийская резня и аутодафе не поддаются описанию. Живые факелы "христианствующей", "православной" России были зажжены в трех местах: это, во-первых, местное общественное собрание, куда собрались жители города без различия пола и возраста, для празднования "дня свободы". Собрание зажгли со всех сторон, а спасавшихся калечили и добивали. Число сгоревших еще не установлено. Другой факел - городская управа, сгоревшая до основания. Число жертв не установлено. Наконец, Петербургская гостиница, против собора. Число жертв неизвестно, но там останавливаются исключительно евреи."
"30 октября 1905 года.
Все в городе трепещут избиения и придают городу катастрофный вид, напуганные собственными же слухами; рабочая самооборона кистенями разбивает головы дворникам, просящим их разойтись, принимая их за шайку хулиганов. Милое успокоение. А если рассчитывать на интеллигенцию, то она или постыдно будет из окон смотреть в бинокль на собственных швейцаров, принимая их за хулиганов, или трусливо, с припадком холеры, стрелять в первых дворников."
!1 ноября 1905 года.
...На улицах не так пустынно, и мне как-то стыдно, что я еще не в черной сотне."
"4 ноября 1905 года.
Сегодня чувствую себя гораздо лучше. Забастовки и погромы придают городу и жизни на улице какой-то весело-катастрофный характер, в воздухе что-то истерическое."
"9 ноября 1905 года.
Я не помню, что было сегодня, весь поглощенный мечтами о будущем. Неправда, что время черносотенных приемов решения истории прошло; покуда есть возможность кровавой уличной революции, до тех пор есть и смысл и рациональность черной сотни; она упраздняется даже и с наступлением парламентской борьбы не всецело."
"10 ноября 1905 года.
...У "современников" был уже уготовленный мне певец Гольтисон, еврейчик с приятным голосом, легко читающий ноты, которого нужно третировать для того, чтобы он не третировал... Мне нравилось, слушая краем уха, беседовать с Нувелем о своих будущих и пишущихся вещах и вообще об том, что меня занимает, волнует; Нувель говорил, что жалеет самодержавие, т.к. оно давало возможность не заниматься политикой, а теперь общественность, как дурной запах, проникает всюду."
"19 ноября 1905 года.
Сегодня неожиданно вернулся Прокопий Степанович, ему кажется, что он отравился рыбой в дороге и что настроение на юге ужасное; о настроении он судил по разговорам в вагоне евреев, находившихся в паническом ужасе. Можно ли так падать духом и так преувеличивать."
Дальше пока не прочитала.
Но это вообще такой абзац... просто нет слов... Время идет, а ничего не меняется в жизни... в смысле с нашей творческой интеллигенцией. Забастовки и беспорядки на улицах для них веселый карнавал! бодрят и интригуют. Еврейские погромы - вообще не о чем говорить, чего вы паникуете? Людей массово сжигают живьем, на это просто не обращается внимания, да и жизнь после этого полнится особым смыслом...
И это еще притом, что Кузмин относится к числу типичных блаженных, что и сам признает - в смысле, что ни хрена не понимает в окружающей действительности и воспринимает ее чисто с эстетической точки зрения. Да он и не интересуется действительностью. В основном пишет про свои дела и занятия. А что творилось в головах у тех, кто воображал себя, как сейчас бы сказали, мощным аналитиком - страшно представить.
Тут есть еще и такой нюанс, что Кузмин все-таки трудился, создавая что-то красивое... а насчет нынешнего креативного класса я что-то сомневаюсь...