[soliden]

Юрий Олеша "Ни дня без строчки". Хорошо, что в отечественной литературе есть такое емкое понятие - "записки"... Потому что иначе-то это все никак не назовешь. Дневник? Определенно, нет. Мемуары? Тоже не сильно походит - слишком все фрагментарно и хаотично... Эссе? Слишком кратко... Записки - самое то. Автор сам все объяснил - каждый день писать - хоть что-нибудь. Хоть несколько строчек. И вот это все и собралось... Видимо, потом это уже систематизировали, разбили по разделам, в общем, привели в порядок. (прочитала в биографических справках, что было два варианта - есть "обработанный" и есть опубликованный подряд, без чистки и в хронологическом порядке, по мере написания. Но мне, конечно, достался "обработанный")
Здесь есть записи-воспоминания - из детства, из юности, воспоминания о "встречах в пути" (как раньше любили выражаться), есть записи-размышления - о любимых авторах и книгах, о жизни и времени... Есть записи-зарисовки - про животных, про природу. Иногда встречаются такие неожиданные и выразительные образы - как будто стихи или рисунки... Некоторые мысли повторяются, всплывают то и дело в разных местах (даже несмотря на чистку и обработку). Как-то вот возникает впечатление, что это все писалось явно не для публикации (не для публики? ).
Вдруг, уже ближе к концу прилетело отчетливое ощущение, на что это все походит. На отчаянное, безнадежное сражение в одиночку со старостью, болезнью, смертью... С тьмой и хаосом... Уже начиная с вынесенной в начало записи про эти самые "ни дня без строчки". Если ты писатель - так пиши. Что угодно. Лишь бы писать. Когда ты не можешь удержать мысль, додумать до конца, и она ускользает из рук. Когда не можешь удержать свою личность... Когда, наконец, не можешь писать физически, потому что руки не удерживают карандаш... Все равно пиши. Больше-то надеяться не на что. Отсюда эти повторения, эти начатые и оборванные истории... Эти мгновенные оговорки - "нет, это я сейчас не осилю, это в другой раз - лучше я напишу, как падает лист..." В таком роде. Ежедневная битва за самого себя. Я не знаю, есть ли еще подобные примеры в литературе.
И если смотреть под таким углом, становится понятно, почему тут практически отсутствует то, что вроде как должно быть - революции, войны. Репрессии, болезни, смерти. (То есть, он об этом упоминает - но очень кратко и почти без подробностей). Наверно, когда сам стоишь на краю пропасти и изо всех сил стараешься туда не свалиться, то хочется вспоминать светлое и красивое. То, что тебе поможет, укрепит силы, удержит от падения. Родные и друзья - пусть их уже нет на свете и они только в воспоминаниях. Красота природы и радости светлого будущего, произведения искусства - это же все останется на земле.
Так что это - свидетельство силы духа или слабости? Не знаю... Но в любом случае, он не сдался без боя.

"Я вспоминаю, что всю мою жизнь я испытывал мешавшую мне жить заботу именно о том, что вот что-то надо сделать, и тогда я буду жить спокойно. Эта забота рядилась в разные личины: то я предполагал, что это "что-то" - это роман, который надо написать, то это хорошая квартира, то очередное получение паспорта, то примирение с кем-либо, - на самом же деле это важное, что надо было преодолеть, чтобы жить спокойно, была сама жизнь."

"Вероятно, то, что мы принимаем за первое воспоминание, уже далеко не первое. Первые воспоминания остались в памяти, может быть, в виде тех кошмаров, которые посещают нас иногда среди глубокого ночного сна, когда мы просыпаемся в ужасе и ничего не можем вспомнить из того, что происходит с нами, хотя сердце так сильно и так быстро бьется, что, очевидно, ужасное происходило с нами еще в этой секунде, в которой мы успели проснуться. Не может быть, чтобы эти первые восприятия мира не были нестрашными. Первые моменты самостоятельного дыхания, первые ощущения собственного веса, первые слуховые, зрительные и осязательные ощущения... Мозг мой уже работал, работали, очевидно, и органы памяти, и не может быть, чтобы в памяти об этих первых моментах ничего не осталось; очевидно, осталось в очень шатком виде, в виде осколков, не имеющих формы, не являющихся картинами, а некими... я даже не могу определить... некими продолжающимися в глубине сознания воплями."

"Конечно, запах хвои - это навеки, и мягкие иголки ее тоже."

"В конце концов неважно, чего я достиг в жизни, - важно, что я каждую минуту жил."

"Я забываю радоваться каждый день, что у меня два глаза с радужными оболочками, со зрачками, у которых меняется диаметр вплоть до размеров солнца, с ресницами, которые ведут совершенно не зависящую от меня жизнь, иногда, может быть, разговаривают, простираясь над моими глазами, как ветви, и иногда кажутся мне снизу простирающимися, как ветви надо мной..."

"Присутствие на картинке льва, слона, змеи заставляло ожидать событий. Причем событий страшных, загадочных, кровавых. А когда я начинал читать, то вместо событий начиналась какая-то скучная история о том, как музыканты никак не могли рассесться, чтобы начать наконец играть. Потом так же лев разговаривал, например, с лисицей. Детская фантазия не понимала, почему надо привлекать такое существо, как лев, не для того, чтобы он кого-то растерзал или чтобы кого-нибудь вырвали у него из лап." //о баснях Крылова//

"Я сочиняю отдельные строчки. Это возможно, когда человек пишет стихи - проза, статья, драма так не могут быть создаваемы."

"Мне кажется, что я поглупел. Поглупение в том, что уже давно не приходят мне в голову мысли необычного, высшего порядка."

"Безусловно, была осень, и падали листья... Безусловно, проплывая мимо меня, они поскрипывали боками, как корабли. И как корабли, они описывали, оплывая меня, круг и тихо садились на асфальт, под обочину, где их было уже множество, целый погибший флот."

"Появились первые танки, и впервые аэропланы стали сбрасывать бомбы. Однако в музеях по-прежнему висели необыкновенные картины, прекрасные, как деревья на закате."

"Латынь - это предмет, требующий ежедневного, неукоснительного изучения, требующий ни на мгновение не исчезающего внимания... Стоит не сообразить, куда вдвинут хотя бы ничтожнейший шурупчик из этого языка-машины, как вся машина в скором времени рушится, погребая под собой несчастного школьника."

"Уже много лет я не видел силуэта кошки в лунном свете! Даже странно подумать, что эти эффекты были. Как будто мы даже были все вместе дети, которых мир не только пугал, но даже развлекал!"

"Я еще успел увидеть Сухареву башню... Она была красивая, сказочная, розовая, и по ее переходам мог бы ходить кот в сапогах."

"Подумать только, я родился через семьдесят девять лет после смерти Наполеона! И после того, как я родился, имея позади себя не так уж далеко просто сказку, в каких-нибудь сорок лет развилась великая техника, изменившая мир до возможности определить его как новую планету."

//Маяковский// "Появление его фигуры - на каком пороге она ни появилась бы - было сенсационным, несло радость, вызывало жгучий интерес, как раскрытие занавеса в каком-то удивительном театре."

"Когда я встречался с Маяковским, он всегда мне казался еще чем-то другим, а не только человеком: не то городом, не то пламенем заката над ним."

"Странно, гений тотчас вступает в разлад с имущественной стороной жизни. Почему? По всей вероятности, одержимость ни на секунду не отпускает ни души, ни ума художника - у него нет свободных, так сказать, фибр души, которые он поставил бы на службу житейскому."

"Боже мой, какая мука! Доходило до того, что я писал в день не больше одной фразы. Одна фраза, которая преследовала меня именно тем, что она - только одна, что она короткая, что она родилась не в творческих, а в физических муках."

"Если" - это детское слово, игра!"

"Мне понятно, что если человек быстро пишет и не забывает неведомо для себя проделывать удивительные по сложности соединения отдельных букв в единый, если можно так выразиться, полет, то такой человек, очевидно, обладает умением организовывать... Приглядитесь к почерку Пушкина - кажется, что плывет флот!"

"Юмор разлит по мировой литературе, начиная от древних писателей. Напрасно нет музы юмора."

"Хочется писать легкое, а не трудное. Трудное - это когда пишешь, думая о том, что кто-то прочтет."

"Самое трудное, что дается только выдающимся писателям, - это именно реакция действующих лиц на происшедшее страшное или необычайное событие."

"Цвели анютины глазки, иногда похожие на военные японские маски..."

"Неужели, старея, становишься более спокойным? Кто заботится об этом?"

"Иногда, по всей вероятности, двадцать лет протекают скорей, чем один день."

"Как синева сегодня проглянула мне молодость души сквозь старую, порванную куклу тела."

"Как некоторые высокие достижения техники или медицины определяются словом "чудо", так могут быть определены тем же словом и высшие достижения литературы: таким образом, мы можем говорить и о чудесах литературы.
Стоило бы подобрать сотню таких чудес. Зачем? Чтобы показать людям, как умели думать и видеть другие люди. Зачем это показывать? Чтобы и те, кто не умеют так думать и видеть, все же уважали себя в эту минуту, понимая, что поскольку они тоже люди, то они способны на многое."

"Все это, в конце концов, бессмысленное ожидание пропуска или паспорта в страну, которая существует не в пространстве, а во времени, - в прошлое, в молодость. Такого паспорта получить нельзя, и ожидание, повторяю, бессмысленно, однако обходится в живые куски жизни, которые отбрасываешь, как отбрасывал перед какой-либо обычное поездкой в пространстве. А, ничего, мол, ляжем сегодня пораньше спать, ведь завтра все равно едем!
Ведь мы же сейчас никуда не поедем! Что же отбрасывать жизнь?
А вот, поди ж, трудно отказаться от того, чтобы именно ожидать, трудно поверить, что страна, куда хочется отправиться, уже переключена из пространство во время."