Из дневника Роми Шнайдер.
"Музыка, театр, кино, путешествия, искусство - вот моя жизнь! От этих пяти слов моя театральная кровь просто закипает."
"Рукоделие для меня просто отвратительно. Все равно как у Герты у меня никогда не получится. Герта сидит в классе рядом со мной, она у нас - лучшая. У нее очень много достоинств, но я почему-то не хотела бы быть такой, как она."
"Вот повезло: для интерната купили радиоприемник! Я могла бы сидеть возле него часами и крутить ручку. Волшебное чувство - слушать, как говорят люди, которые живут так далеко, что их и не понять. У меня просто страсть узнать хоть частичку огромного мира."
"Когда я ездила в Берхтесгаден, мне пришлось заплатить на таможне пошлину за тарелку, которую я разрисовала для мамы! Ничего себе, да? Они там подумали, что я ее купила!"
"Сижу сейчас в вагоне-ресторане и еду в Мюнхен. А слева в углу сидит молодой человек. Наверняка он дал мне не меньше семнадцати лет. Иначе он бы так на меня не пялился. Посмотреть на него в упор я не могу: сразу покраснею. Здорово, что я пишу. Это производит хорошее впечатление."
"Мне нравится ездить в такси. А больше всего - в совсем старых. Я тогда все время представляю себе, кто тут только не ездил до меня за долгие годы."
"Мама мне говорила: у каждого режиссера здесь собственный стул, и на стуле написано его имя. Наверно, чтобы каждый знал, кто он такой!"
"Может, было бы лучше идти в художественные промыслы и расписывать тарелки - делать то, о чем я заранее знаю: мне это в удовольствие. И куда проще. Кино - это непросто! Это гнусная неизвестность!"
"Без хвастовства, правда! - я и в жизни выгляжу не так уж плохо. Вовсе не плохо. Девочки это всегда про себя знают."
читать дальше
"Вчера мне исполнилось 15 лет. Мы все вместе чудесно отпраздновали. Это был мой самый прекрасный день рожденья. Может, были и другие, но я этого просто не помню: была слишком маленькая."
"Завтра мы едем в Штутгарт. Я еще никогда там не была. Слышала, публика там особенно приветливая, но я думаю, прокатчики говорят так о каждом городе, чтобы придать актерам смелости перед премьерой."
"Маришка сидел и молчал, как рыба. Наконец он вздохнул: "Теперь я понял, почему я такой несчастный!" Надо бы запомнить эту фразу. Думаю, ничего лучше не скажешь, если хочешь сразу привлечь к себе внимание. Каждому же интересно, что да как, да почему кто-то несчастлив."
"После таких долгих съемок чувствуешь себя так, как будто тебя прокрутили в мясорубке. Не зря же говорят - крутить кино..."
"Я думаю, пока испытываешь страх перед первым съемочным днем, все остается свежим и придает силы."
"Мне будет 16. Я медленно старею. Пока еще это хорошо - становиться старше. Взрослее и серьезнее. Но еще пара лет, и я хотела бы остановиться. А, вспомнила: этого человека, который вечно оставался молодым, звали Мюнхгаузен. Что-нибудь такое есть про девушек? Я имею в виду - в сказках?"
"Я и мечтать не могла, чтобы в 16 лет что-то прокукарекать в мировой истории. Я ОЧЕНЬ счастлива!"
"Не доезжая до Неаполя, впервые увидели море. Оно лежало между пальмами и апельсиновыми деревьями как бесконечно огромный ковер в заколдованном замке. И маленькие брызги пены на нем - как будто рассыпанные сверкающие бриллианты. Солнце еще сильно греет, и оно красивее, чем у нас. У него как будто диадема - думаю, я просто рехнусь от восторга."
"Есть спагетти - просто мучение. Я в них вечно запутывалась. Их едят, когда по-настоящему голодны. В этом, наверно, и есть суть дела."
"Ночная поездка на пароходе - это что-то невероятное. Я стояла на палубе, совсем одна. Море кипело. Качку я перенесла хорошо. Потом взошла луна. Я еще никогда так не переживала лунный восход. Ночь постепенно становилась серой, потом серебряной. Это было призрачно красиво. Я даже заплакала, так было прекрасно. Пароход рассекал море, как дракон. И я стояла на его спине - и мечтала. О том, что когда-нибудь я еще раз проделаю тот же путь. Но уж точно не одна."
"Если есть что-то прекрасное, так оно всегда слишком быстро проходит. Путешествие. Хороший фильм. Все. Только сообразишь, очнешься - а все уже кончилось. Остаются только воспоминания. Воспоминания - вообще часто самое прекрасное, что есть в жизни. Так я думаю."
"Я еще не видела готовый фильм! Это - самое захватывающее в кино. Каждая сцена снимается отдельно. И напрягаешься в каждой сцене. А все решает то, как все это смотрится вместе."
"Странное чувство: теперь, если я иду по улице, люди иногда друг друга подталкивают и шепчутся: это не Роми Шнайдер? И давай меня рассматривать. Это здорово. Но и грустно. Иногда я чувствую себя, будто меня растаскивает в разные стороны."
"Тысячи людей знают меня, а я их - нет. Поэтому я часто бываю несчастна. Мне хочется когда-нибудь поговорить с этими многими незнакомцами, спросить: что вы вообще-то думаете об этой Роми Шнайдер? Может, я и правда мыльный пузырь и в один прекрасный день лопну с треском? И тогда от меня ничего больше не останется, кроме клочка пены! Причем я ведь сама себя не надувала! Не надувала!"
"Пока что я играю саму себя. Даже когда играю королеву Викторию. Или деревенскую девчонку в "Гроссмейстерах". И там и там - я сама."
"По сценарию я приезжаю из Зальцбурга в Вену, к тетке, вместе со своей собакой. И вот я думала, что Зеппль, моя такса, мог бы получить эту роль. Но дядя Эрнст, наш продюсер, и режиссер Маришка сразу нас разочаровали: Зеппль для этой роли слишком изысканный. Эрнст представлял себе нечто другое: некую благородную помесь пинчера, шнауцера и овчарки. Мы долго искали моего собачьего партнера для фильма и наконец нашли. Правда, это существо похоже на гибрид африканского шакала и калифорнийского кролика, но мы быстро привыкли друг к другу, и он, невзирая на отсутствие родословной, оказался очень симпатичным парнем."
"Ладно, моя мама может, конечно, испечь торт и рождественское печенье, и что там еще пекут домашние хозяйки. Но какая домашняя хозяйка сумела бы изготовить настоящие булочки и сырные палочки? Поэтому Маришка нанял двух пекарей из самой большой венской пекарни, и они присматривали на съемках за тем, чтобы в нашей булочной все происходило профессионально. Не знаю, попаду ли я в жизни хоть раз в такую ситуацию, где от меня потребуется умение печь крендель и сырные палочки, но мама полагает, что учиться ничему не лишне."
"Всегда у меня так: стоит что-нибудь съесть, и сразу все в порядке, и душа и тело."
"Кино - это как сладкая отрава. Раз полакомишься - тянет еще и еще! Я страстно люблю смотреть кино."
"С этими критиками всегда так странно. Один из них картину просто разгромил, причем как раз за то, что другим критикам понравилось. Будто один - в ногу, а остальные - не в ногу."
"Реклама. Киножурнал. И потом там, наверху, во весь экран замерцало мое имя. Не описать, до чего же мне это было приятно. Но лишь одно исчезло: я больше не могла, как тогда, в школьные годы, полностью погрузиться в сказочный мир кино. При каждом кадре перед моим внутренним взором возникал то оператор, то режиссер Маришка, то какой-нибудь рабочий сцены между кулисами, кабелями и прожекторами. Иллюзия пропала навсегда. Ее я оплакиваю еще и сегодня."
"Мое подвенечное платье я уже примерила. Просто ангельское. Когда я сидела перед зеркалом и смотрела на себя, мне сделалось так тревожно и страшно, потому что это выглядело совсем как взаправду. При том, что это всего лишь кино..
Если я когда-нибудь выйду замуж, это должен быть праздник - так уж праздник. Могу себе представить, что за удовольствие все эти приготовления. Сама устрою жутко прекрасное жилище. Оно будет современное, но со старинной мебелью и еще более старинными картинами. Никаких этих супермодерновых штуковин, с которыми чувствуешь себя вечно как в гостях. Вроде этих кресел, где не знаешь, куда деть руки.
Но когда я выйду замуж? А главное - за кого? Такое странное чувство: знать, что этот кто-то где-нибудь уже живет и работает или ленится - и не имеет представления о своем счастье! Жизнь - захватывающая."