[soliden]

Андрей Белый, Алексей Петровский "Переписка". Специфический материал... То есть, это письма, с комментариями, но вот по содержанию... Люди абсолютно проигнорировали в своей переписке все острые вопросы эпохи и разнообразные горячие точки, а рассуждали исключительно о заумном высоких материях - религия, теософия, антропософия... мистика и символизм... Все такое. Ну, тут ничего не скажешь - если им именно это было нужно... (Правда, когда коснулось вульгарных и материалистических вопросов - гонорары и денежные отчисления всякие - тут сразу начались очень энергичные подсчеты и разборки ) В любом случае, это тоже документы эпохи, да и у собеседников были самые благие намерения.
Вот эта их зацикленность на каком-то учении (из области теософии-антропософии) и почитание какого-то Доктора (Штейнера) - это прямо-таки живо напомнило современные секты и их гуру. Ну вот что тут еще скажешь - время идет, ничего не меняется в жизни!
В то же время, после революции они не стали эмигрировать. Это у меня по-любому вызвало некоторую симпатию. Были последовательны в своих убеждениях.

//Белый// "Несомненно: время Антихриста приблизилось (100, 200 лет, а может, ближе) - вот впечатление, оставшееся у меня от прочтения Летописей Серафимо-Дивеевского Монастыря. "В последнее же время будет у вас изобилие во всем, но тогда уже всему конец" (слова Серафима к Дивеевским монахиням). "Какой собор будет! Какая колокольня! А келии и ограды будут каменные и во всем будет у вас изобилие!" После этого отец Серафим заплакал и сказал: "Но тогда жизнь будет краткая. Ангелы едва будут успевать брать души..."

//Белый// "Мне ясно, что Саровские торжества выяснили одно: конец все-таки близок относительно - ближе, чем думают. Если "Жених грядет в полунощи", то кто грядет к одиннадцати с половиной часам?"

//Петровский// "На помощь пришла Ваша старинная приятельница луна, поставившая меня в счастливую невозможность сопровождать брата в Оружейную палату или куда-то в этом роде. Более отвратительного животного, чем какое я видел на небе в семь часов вечера 25 августа, я никогда не видал."

//Петровский// "Вам надо писать за неделю, а я сегодня не знаю, что будет завтра, ни что было вчера. Ни снов, ни знамений. Или я не умею читать."

//Петровский// "Врубель не тупик, как Вы однажды заметили, ибо ничто трагичное не тупик. Замечу еще, что Врубель апокалиптичен. Далее, если лозунг - Врубель, то Вы понимаете, то Вы понимаете, в каком отношении к этой тебе будет находиться тема спиритизма и господина Чорта. Спиритизм в некотором роде - насморк врубелевской темы."

//Петровский// "Я лежал грустный и избитый и читал рассказы Сологуба, упиваясь его боттичеллиевской нежностью и грустью. Итак, я читал Сологуба и был настроен грустно и радостно, примиренно-язычески, - когда пришло известие о рождении Царевича Алексея!! И вот уже три дня, как я в восторге и счастлив до слез. Счастлив не прочно, но как веяние."

//Петровский// "Из земного и человеческого я больше всего люблю целомудрие, каков бы ни был сам."

//Петровский// "Все забыто, замыто, отошло, только память прошлого. Кресла, чехлы, пьянино. Один камин красной пастью что-то твердит о плане страданий. Сегодня поленья повалились,прогорев в буйный костер крестообразно, и только одно осталось пылающим столбом. Кто-то был сожжен на нем сегодня? Таинственная вещь камин. Растопляю его не без жуткого благоговения. Никогда не горит он просто."

//Белый// "Я не хочу мириться с тем, что все прошло: отошло, заглохло. Если к нам не придут, мы сами пойдем."

//Петровский// "В трудные минуты прикасаюсь памятью, и это немедленно исцеляет - раньше я как-то не мог, не умел этого."

//Петровский// "Непременно привезите мне хоть немножко мускуса и амбры. Это моя мечта."

//Петровский// "Меня радует, что ты пишешь о пустыне. Поклонись ей от меня: я давно и верно люблю ее и знаю - Нубия была твоей родиной, там ты был девушкой-христианкой, смотрел на закат и слушал рыкание львов - таким видела тебя однажды Клеопатра Петровна."

//Белый// "Мальта - каменный корабль; мальтиянки вместо уборов носят черные шелковые паруса."

//Белый// "Сфинкс... он - нежный, милый, грациозно-воздушный, и... он удивляется, нестерпимо страдает он от окружающих мошек-туристов, но еще терпит... Что-то будет, когда перестанет терпеть?"

//Белый// "Одна ночь у пирамид стоит двух лет жизни..."

//Белый// "Когда сидим дома - хорошо; как письма - огорчаемся, злимся: не так нам москвичи пишут. Не умеют москвичи в Африку писать. Африка - не Европа. С ней надо считаться."

//Белый// "И вот оказалось: в Египте есть что смотреть; только бедным людям смотреть не на что; для них три-четыре дня достаточно, чтобы увидеть доступное им и бежать."

//Белый// "Мы с Асей тысячи раз правы. Мы видели Сфинкса, арабов, прекрасную культуру, о существовании которой не подозревают иные слишком экономные люди, предпочитающие последнее сидение в собственной истерике ради экономии одному взгляду в глаза Сфинксу."

//Белый// "Поехал, так добейся того, для чего ехал. А то и Египет, и Палестина, и Тунис - та же Москва."

//Белый// "Есть в душе столько, а... по целым дням приходится писать в Москву - уух! Даже в Африке он, Москва, не оскудевает неприятностями."

//Белый// "Отсюда, из вне-России, я стал в десять раз более патриотом. Хочу России со всеми ее некультурностями."

//Белый// "Как хочу я любить людей. Люди - ежики и дикобразы. Под иглами - дети. Снимем же иглы, не будем колоться, ибо все мы - дети."

//Белый// "Когда дело идет о говорит, говорят, то на этом ничего нельзя строить. Поменьше бы говорилось: все бы мы были спокойнее."