П.В.Анненков "Письма к И.С.Тургеневу. 1852-1874".
"Отзываться с пренебрежением о провинции есть тоже своего рода провинциализм."
//про "Записки охотника"// "В них слишком наружу выступает сочинительство: оно напирает грудью на лица, на происшествия, на природу и даже на фразы. Нужно бы, кажется, убить в себе сочинительство, которое в последнее время как будто наоборот сильнее в вас становится. Я решительно жду от Вас романа с полной властью над всеми лицами и над событиями и без наслаждения самим собой, без внезапного появления оригиналов, которых вы уж чересчур любите, потому что и оригиналы родятся и живут без особенных знаков на небе и волнения на земле, и, наконец, чтобы мизерии, противоречия и нелепости жизненные не выставляли себя напоказ и не кокетничали своим безобразием, как это у вас иногда выходит, а ложились удивительно обыкновенно, не подозревая, чтобы можно было на них смотреть."
"Засел на 1832 годе биографии Пушкина. Решительно недоумеваю, что делать! Он в столице, он женат, он уважаем, и потом вдруг он убит. Сказать нечего, а сказать следовало бы, да ничего в голову не лезет."
"Автору легко - за него работает действительность. Ему не нужно искать обстоятельств, жизненных сцеплений, разнообразных столкновений лиц и характеров: один намек - и драма готова. Миллионы драм существуют в голове, в воспоминаниях, в наслышке каждого. На черной неподвижной массе, составляющей готовую стену для наших альфреско - пишите, что хотите - все сделается страшно резко, страшно впечатлительно, однако ж это не настоящая драма и отличается от нее, как убийство от поединка или казнь от турнира. Но это наш настоящий род драмы - пусть будет так, автору остается теперь вещи нечеловеческие рассказать по-человечески, просто и прилично."
"Говорят, что какой-то механик сделал прозрачную статую, в которой виден был весь желудок человека и полный процесс пищеварения. Положат кусок мяса в губы статуи, кусок пойдет желобком в желудок, там завертятся колеса, пружины заиграют, фосфор покажется, работа идет страшная и мудреная: кусок выходит из заднего прохода совершенно похожий на экскремент, но только без запаха и не марается."
"Пора наступила туда ехать, куда нужно, а не туда, куда хочется."
"Комедия Островского имела огромный успех в обеих столицах и совершенно заслуженный. В ней нет почти ничего. Не широка она и не глубока, а только умна. От Островсего можно было всего ожидать: и характеров, и таланту, но ума - менее всего. А между тем он им и взял - удивил меня и других, сказать по правде. Но, может быть, это и невзначай, потому что пьеса с умом есть для него падение."
читать дальше
"У Боткина есть зоркость особенного рода, свойственная истощенному организму: тот есть не может, а по запаху скажет, хорошо ли, или дурно блюдо."
"А мы здесь столы вертим - с ума сошли на столах. Нет дома, где бы не вертели стола. Нет такого чахоточного, который не заставил бы вертеться стол. Посильнее привязываются к шкапам и тоже заставляют ходить, говорят. Многие уже кинули столы, предоставляя их детям, а сами принялись за магнетизировку колец, которые у них, повешенные на шелковой ниточке, стучат в пустой стакан: который час? сколько лет соседу? и проч. по желанию. Недавно одна барыня спросила у кольца: сколько у меня детей? Кольцо простучало 4. Муж тоже хотел испробовать магнетизм, взял кольцо и загадал: сколько у меня детей. И кольцо публично донесло, что 1. Мы смеялись анекдоту раз по пяти в день и уже четвертые сутки. Все говорят, что жалко - Месмер не дожил до нас."
"Народу было у него тьма на похоронах и это меня обрадовало. Всегда хорошо, когда человек помнит удовольствие испытанное и приходит благодарить за удовольствие. Это важнее, чем деньги."
"Какой-то француз сказал, что Германия нестерпимо кокетничает своим Арминием. Неужто всю жизнь нашу проведем мы в том, что будем кокетничать нашей зимой, нашей весной, летом, осенью и нашим Антоном Архипом и проч."
"Русской библиотеки нет нигде, Публичная не имеет не только собрания журналов и альманахов, но даже изданий 1825 и 30 годов. Крылов, Дельвиг, Востоков считали ее своей собственностью и оставляли у себя на дому присылаемые книги."
"Вот что значит биография. Хорош человек, вытащит за собой и описателя, плоховат человек, так надобно в пять раз усилить талант описателя, живую сторону его взгляда и пера."
"Крайне трудно, без догадки и таланта, описывать обыкновенных людей, с которым знаком не был лично."
"Я был в разъездах - на Ладожском озере, в Коневце, Валааме и проч. Места, мной посещенные, - оригинальны. Все очень печально, очень сурово, но не скучно, не плаксиво и бесцветно. Скалы, сосновый лес, бурное озеро и даже монахи, единственные жители их - все эффектно, когда пароход у вас под боком и вы знаете, что через неделю от них скроетесь, может навсегда."
"Вообще великое дело не иметь о себе прекрасного мнения и полезное дело не стараться распространять его в других. Избегаешь многой фальши."
"Я понимаю, почему Кетчеру не нравится прогулка барыни - все, что глаза не выжигает, для него кисель. Он в литературе любит париться в два веника, так, чтобы с первого же томика его замертво на улицу вытащили."
"Сделайте цензурнее - и пустите в публичный оборот. Это всего важнее. Публичный оборот важнее ареопага из 15 Гете, из дюжины критиков. Для кого вы пишете? Для меня, для А, для В - да вы знаете хорошо, что вы хоть лопните от усердия, а я, и А, и В всегда найдем, чем вас осрамить на приятельском ужине. Ни себя, ни нас вы никогда не удовлетворите. Зачем же добиваться этого с такой горячностью? Это ли последнее слово создания? Это ли цель его? Цель есть публичный оборот мысли, которая и растет, и крепнет вместе с расширением оборота. И верьте, когда в публичности начинает возникать сочувствие - то все такие умники, как А, В - и аз, если хотите - начинают умолкать, пристыжаться и стоят, как ребенок перед розгой с половину спущенными штанами. Вот чего должно добиваться."
"Я изумлен был разрывом вашим с Тютчевым, но разрыв ничего - всего важнее образ действий при разрыве, и об них-то хотелось бы знать от вас. Если действия были человечны, то и ничего, если не совсем, то хоть миллион раз будь прав - все не прав. Я научился этому здесь, где цинический хохот при известии о вашем разрыве заставил меня подумать, что надо беречь душонку свою весьма строго: украдут. А без душонки, какова есть, ей Богу, плохо жить - она равняет со всеми, что при малых чинах приятно, и заставляет прямо смотреть во все глаза."
"Это не глава, а программа главы или, лучше, это только намерение; кто видел, как я, благодаря рукописям Пушкина, что при творчестве все намерения изменяются, тот знает, что об этом думать. Творчество - великое дело. Голова говорит: дай скажу чудовищность; приходит творчество и говорит или наоборот, или совсем не так, как голова хотела. Я думаю совсем иначе, чем вы, касательно уничтожения "Мертвых душ". Гоголь истребил их не потому, что заподозрил грустное их направление, а, по-моему, наоборот - потому что творчество, не спросясь его, дало им голос не тот, который он хотел."
"Здесь был Писемский и читал нам "Ипохондрика" - чудно! Он прочел все, чего не написал в комедии своей, но что за господин! В России это бывает, что медведь возьмет арфу, да на арфе и сыграет отлично. Глазам не веришь."
"Вопрос важен. Можно ли в искусстве быть беспристрастным даже и к тем, которые стоят на противуположной стороне, или этго уже не можно? Любопытно бы знать, вы со мной или не совсем. Заметьте, что в обоих случаях вы будете правы, только мнение нужно знать."
"Об искусстве заговорили на визитах. Любопытно к этому прислушаться. Вы лучше моего знаете, что сословия соприкасаются у нас публично и откровенно преимущественно только на этой почве."
"Я раза два был у Тургеневых и передал им, что вы лишились левого глаза от неосторожности на охоте, что хорошо довершает картину застрелянных вами собак, женщин и помещиков."
"Русские корректоры и русские типографии на то и существуют, чтоб показать, как бы приятно было иметь настоящих корректоров и настоящие типографии."
"Не разберешь современную историю: эдакая путаница, что остается только около своего двора работать, как мужики делают, когда на улице снег или метель."
"Я купил за 75 р.сер. соловья под Казанским собором, а он пискнул с вечера раза два - и с тех пор только и пищит, да говорят, и не соловей, а скворец. Обидно."
"Увы - страшное брожение души у всех нас, которое не дает даже дрожжей, чтоб пиво сварить."
"Смешно разубеждать вас, но вы превосходно себя знаете только с скверной стороны. Это тоже высота, но не надо злоупотреблять никаким величием."
"Стареем мы - это правда, но надобно же добрую старость иметь, что и постарайтесь выработать."