Лариса Исарова "Война с аксиомой".
"В шестом классе я не слишком много занималась. Весь год я работала надомницей в артели игрушек. Разрисовывала головы тряпичным бабам, которых надевали на чайники. "Специализация" была узкая, но это давало рабочую карточку и рублей восемьсот зарплаты. Норму я выполняла шутя. В школе же держалась нахально: часто отпрашивалась с уроков, заявляя, что у меня "производственное собрание".
"Я стала зубрить в очередях. Все отоваривание наших продуктовых карточек было на мне. Уходило на это два-три часа ежедневно. И оказалось, что время в очередях, в духоте и в толкотне, можно проводить с пользой. Геометрия в очередях заучивалась великолепно."
"Бывали неплохие преподаватели. Но они обращались со школьниками, как с дикими зверьками: осторожно и слегка боязливо."
"Я взляа мой журнал, обернутый белой бумагой. Перевела дух. И пошла покорять пятнадцатилетних людей. Я шла на поединок с классом. И я понимала, что ни хорошие оценки в университете, ни диплом с отличием не определят мою победу в этом поединке."
"Я сделала Костю Шафаренко старостой. Хотя он в первый же месяц "поймал" штук пять двоек. По пяти предметам. Меня пленило его нахальное поведение. Так прокомментировала это событие Мария Семеновна. Когда я при восторженном гуле предложил его кандидатуру на классном собрании, он спросил:
- Макаренку строите?
- И рада бы, да не под силу. Еще есть вопросы?
- Есть, - сказал он вполне серьезно. - А без меня у вас что, нехватка руководящих кадров?
- Предположим, - сказала я. - Так ты согласен?
- Могу. - Он милостиво кивнул головой и добавил: - Только, по-моему, если в классе настоящий староста, классный руководитель - пережиток."
"Дома говорят: увлекайся лучше учебой. Пробовал - не вышло. В моем возрасте учебой может увлечься только тип, который всю жизнь прожил в лесу один и не знает, что такое автомобиль."
читать дальше
"Меня увлекал не один вид спорта, я занималась и баскетболом, и плаванием, и фигурным катанием и даже играла с ребятами из нашего двора в хоккей и футбол, пока мне не подбили глаз шайбой и мама не проучила за изуродованные туфли. Пришлось заняться гимнастикой. Сейчас я нахожусь в относительно спокойном состоянии, но это будет длиться недолго, потому что увлечения льются на меня, как дожди в Прибалтике, и я еле успеваю высыхать после таких дождей."
"Я убедилась, что отставали, плохо учились, хулиганили чаще ребята, несчастливые дома. Они как бы наказывали мир за то, что он к ним суров."
"- Ну, что губы надула? - засмеялась Мария Семеновна. - Не по книжкам поступила? - Она посмотрела поверх очков. - А ты меньше на книжки надейся. Они не для жизни - для отпуска написаны."
"Она изображала из себя красавицу. Но получалось это плохо. Ее очень портили длинная шея и кривоватый нос. Не помогали длинные локоны в стиле Натали Пушкиной, виртуозно подкрашенное лицо. Именно виртуозно, потому что Мария Семеновна не позволяла нам в школе даже красить губы. А ее раскраски она не замечала."
"Уроки ее мне не нравились. Обожала она трескучие фразы. Меня, как и ребят, начинало клонить в сон после пяти минут объяснений. Выручала ее привычка произносить конец фразы с повышенной интонацией. Это нарушало дремоту, как неритмичный стук колес в поезде."
"Татьяна Николаевна на месяц запретила Майке ходить в зоологический кружок, потому что она как-то не накормила ручную лису. С моей точки зрения Майка была не очень виновата. Она неплохо исполняла частушки, и Мария Семеновна сняла ее с уроков и послала с ребятами на агитпункт. Там школа давала концерт самодеятельности. Программа затянулась, и Майка, боясь домашнего скандала, не вернулась в школу покормить лису.
Я сидела в учительской, когда непривычно тихая Майка пришла к Татьяне Николаевне просить об амнистии.
- Ничего не выйдет! - категорически сказала эта маленькая, вечно простуженная женщина. - Я тебе больше не доверяю.
- Но это жестоко все-таки! - не выдержала я.- Она же не виновата, что ее сняли с уроков и послали выступать.
- Конечно, в этом виноваты вы. Я своих учеников с уроков никому не позволяю срывать. Но вот покормить лису обязана была она. Если она любит животных... Но она их не любит. Иначе не оставила бы живое существо без пищи и воды."
"Учиться плохо он стал в последний год, когда поссорился с учителями. Конфликт возник из-за его заявления Марии Семеновне. Он вдруг письменно попросил спрашивать его раз в четверть по всем предметам. В остальное же время он "самостоятельно будет повышать свой культурный уровень". Мария Семеновна со смехом рассказала об этой "наглости" на педсовете. И многие учителя стали его поддразнивать. Костя возмутился и перестал вообще заниматься, чтобы "снизить им процент успеваемости".
"Мальчики дразнили ее очкариком, хотя списывали у нее задачки. Я пробовала отговорить Машу от этой "благотворительности", и она отвечала, виновато улыбаясь:
- Я всегда хочу им объяснить, а им лень меня выслушать... Понимаете, современные мальчики явно "слабый пол", они не способны на волевое усилие..."
"- Вот Наташе Ростовой всего шестнадцать лет было, когда влюбилась. И никто не язвил. А у нас?
- Да, у нас опасно дружить с мальчиком, - послышался грустный голос Маши Поляруш. - Будут хихикать, сплетничать, потом вызовут к Марье Семеновне..."
"Я вспомнила заветы Марии Семеновны. Она всегда твердила: "Вы - не женщины, вы - учительницы. Вы - средний пол." И посылала во время общешкольных дежурств в мужские туалеты ловить курильщиков."
"Я поймала себя на мысли, что с первой минуты пренебрегла Молчановым из глупого, бессознательного желания показать себе и ему, что его влиятельный папа для меня - ничто. По-настоящему же у Молчанова был один недостаток: он всячески пытался самоутвердиться в мире, как юноша, а не как подросток."
"Второй год работы в школе напоминает второй год в жизни молодоженов. Школа привыкает к учителю, а учитель почти не встречает незнакомых ли ни в школьном коридоре, ни в классах. Он уже знает склонности, симпатии и недостатки учителей и учеников."
"Я поняла главное - в школе нельзя ни на секунду выключать самоконтроль. Учитель, как сапер, не имеет права на ошибку, потому что и одна ошибка может иногда искалечить человеческую судьбу."
"Повзрослели девочки. А это наложило отпечаток на мальчишескую вольницу. Они еще часто валяли дурака, н при этом уже не ощущали себя героями."
" - А еще говорят, что своих шпана не трогает!
В устах моих девочек слово "шпана" звучало почти как профессия."
" - А твой-то Молчанов - вор!
Она улыбалась, она страшно любила сообщать неприятные известия, точно расплачивалась этим с жизнь, которая ее обделила счастьем."
" - Вот я никогда первая не подойду к парню. Сначала я издали посмотрю, потом улыбнусь разок, и снова он для меня не существует. Тогда он сам подойдет - от любопытства. А я засмеюсь, поболтаю, но через день - ноль внимания. И пожалуйста - прилипнет, как мужа.
Валя грустно усмехнулась:
- Это не любовь. Это кокетство.
- А без этого нельзя. Без этого неинтересно ни мне, ни ему."
"Любовь в нашей школе признавалась с оглядкой. Любить имели право Татьяна Ларина и Джульетта, а не обычные девяти- или десятиклассницы."
"Мы заспорили о будущем: как строить жизнь, выбирать в ней что полегче или потрудней? Например, если есть способности к математике, то идти ли учиться математике (будет легко!) или избрать химию, хоть ее и не любишь, зато волю проявишь? Я сказала, что пойду на медицинский, так как литература для меня слишком легка. А Валерка сказал, что так решать - чушь. Мол, волю надо испытывать на чем поважней. И вот он пойдет обязательно на завод, а учиться будет вечером, чтоб у матери на шее не сидеть."
"И тут он сказал, что хочет со мной дружить. Ему нравится, что я на мальчишку похожа и ни к кому из учителей не подлизываюсь, и что у меня глаза, как фары."
"На второй год моей работы в школе мне казалось, что я великолепно разбираюсь в людях, хотя с первой минуты знакомства я просто придумывала человека и в дальнейшем имела дело с этой моей придумкой, а не с реальной личностью."
"Я никогда не назвала бы Марии Семеновне имя виновника. Больше всего на свете она боялась дружных, самостоятельных действий учащихся. И больше всего поэтому я боялась ее активных действий.
- Кажется, это моя вина...
Мария Семеновна сняла очки и захохотала.
- Значит, ты сама попросила их помычать на твоем уроке?
- Когда учитель ведет себя так, что класс решается на активный протест...
- Чушь! В каждом коллективе есть вожак. Не придуряйся, что ты этого не знаешь. А раз он может их организовать, класс становится опасен. Ясно? И пока не поздно, я его выкорчую..."
"- А у нас все равно тройка по поведению будет за эту неделю.
- Почему? - механически спросила я.
- Читали на уроке Светланы Сергеевны Агату Кристи."