Д.М.Щеглов "Три тире". (дневник офицера НКВД)
"11.05.1943. Вчерашний день в Москве оставил впечатление чего-то доброго и хорошего. Все улыбались мне, а может быть, моей военной форме. Зашел в Центральный дом работников искусств, и меня охватила атмосфера порядка, чистоты и будущего мира."
"Меня удивил товарищеский тон приказов, обращенных к солдатам 82-й дивизии. Имя ее командира генерал Бенш. "... Мы должны заботиться о своих товарищах. Мы должны поддерживать слабых и ободрять их. Мы не допустим, чтобы кто-нибудь из нас жил в тоске и одиночестве. Недавно один из наших товарищей покончил жизнь самоубийством, так как ему показались невыносимыми условия войны. В этом случае помочь может только боевой товарищ! Итак, стремитесь к настоящей дружбе между собой! К настоящей заботе! Тогда все трудное станет для нас легким!"
Эта дивизия находится перед нами на Брянском фронте, и стоит обратить внимание на ее весьма неглупого командира."
"14.05.1943. В 12 часов дня приехал за документами на довольствие во 2-й эшелон Политуправления фронта, расположенного в бывшем имении Льва Толстого - Ясной Поляне. В моем распоряжении оказался целый день, и я пошел бродить по парку, рассчитывая найти могилу великого писателя. Она цела: стоит в прекрасной березовой роще, простая, тихая могила. Ее не посмели тронуть, только нет знаменитого заборика вокруг. Но тут же недалеко, на перекрестке двух дорог, два пулеметных немецких дзота и - что потрясло и оскорбило как величайшее кощунство - березовые аккуратные кресты с насаженными на них стальными шлемами. Вокруг могилы Льва Толстого раскинулось кладбище завоевателей."
"22.05.1943. В 1941 году, в декабре, нам удалось отбросить немцев от Москвы до этих мест, и вот уже полтора года, как мы стоим на берегах двух небольших речонок. Наш берег низкий и пологий, а там, "у них", берег высок и крут. Двадцать два месяца враг укреплял здесь свой передний край. Нам хорошо известно, что глубина его оборонительных сооружений достигает семи километров: три линии траншей в полный рост, блиндажи и дзоты до двенадцати больших накатов. Заминированы все дороги, мосты и скаты. А дальше, у деревень Козюлькино, Елизаветинка, Кручь, Измайлово, - до двадцати пяти пулеметных точек на один километр по фронту."
"23.05.1943. Впервые на этом фронте провел допрос пленного офицера, капитана Зейделя, захваченного нашей разведкой. Он был ранен, но сидел прямо, превозмогая боль.
- Солдаты боятся плена, верят, что русские расстреливают, убивают и мучают в своем плену.
В конце допроса он добавил уверенным и спокойным голосом, без всякого намека на иронию:
- Если Гитлер даже потерпит крах, в истории он останется гениальным авантюристом, сумевшим объединить народ против большевизма."
читать дальше
"24.05.1943. Вот как командир 82-й дивизии генерал Бенш определяет русских, обращаясь к своим солдатам: "Мы боремся против загадочных сил природы."
Мы не можем обойти такого факта, о котором сообщалось вчера на совещании наших сотрудников: Гитлер приказал собрать карикатуры, выпущенные на него в России и издать их отдельной книгой. Над этим стоит призадуматься. Не показывает ли это, что позиции Гитлера в Германии еще очень сильны?"
"09.07.1943. По словам Франкенфельда, среди немецких солдат появилось уже настроение безнадежности и панический страх перед нашими танками.
- Никто не думал, что их у вас такое количество! Это - колоссально!"
"11.07.1943. Чувствуется, что наш контрудар может последовать каждую минуту. Буквально нет ни одной свободной балки или перелеска, где бы ни стояла пушка или танк."
"12.07.1943. Одновременно тысячи орудий и минометов обрушили огонь на противоположный берег. Это продолжалось полтора часа. Воздух и земля как будто бы приобрели одинаковую вибрацию, как части одного огромного мотора."
"16.07.1943. Как правило, немецкие солдаты сдаются в плен либо по приказу старшего, либо тогда, когда командиры пали. Уже были случаи, когда несколько наших автоматчиков забирали в плен до взвода немцев."
"20.07.1943. Сегодня в небе все время черные кресты под крыльями, завывание падающих бомб напоминает бои под Ленинградом. Сейчас необходим хотя бы один пленный летчик, чтобы выяснить, откуда прибыли такие силы."
"22.07.1943. Сейчас, когда я заносил эти строки в записную книжку, с особой остротою ощущал жизнь, и не сразу понял - почему. Оказывается, стучали топоры. Стучали домовито, мерно, мирно. Это саперы наводят мост."
"29.07.1943. В одной деревне, где почти два года население прожило под немцем, удалось побеседовать кой с кем. Но говорят люди осторожно, присматриваясь к собеседнику. Оказывается, как только появились немцы, землю сразу поделили по дворам, исходя из душевого расчета.
- Что гаму было! - говорит молодая женщина, отвернувшись в сторону. - Это вы сами понимаете... размежевали, выделили для каждого двора особый клин, и каждый сам стал его обделывать. Лошадей колхозных тоже поделили: одну на пять дворов. А опосля семян прислали. Пшеницы, стало быть, ржи прислали... и перед всем собранием потребовали, чтобы клинья все как есть засеяли, а у кого хлеб не взойдет, тех расстреляют! Вот ты и попробуй не посеять... Видели? Ни одного клочочка пустого нет.
- А собирать хлеб должны были тоже порознь?
- Ну... это мигом! В три дня бы все пособирали. - Хозяйка внезапно затуманилась и добавила равнодушно: - А теперь колхозно будем убирать, как полагается."
"31.07.1943. Когда стемнело, над Орлом появилось зарево и черные клубы дыма повисли в небе. Можно уловить глухие звуки взрывов. Никто не спрашивает, в чем дело, - всем понятно. Готовясь оставить город, фашисты его уничтожают.
Вот чем нацизм пытается поднять боеспособность своих солдат: "В Италии фашистская партия распущена, а война все же продолжается... Значит, Англия и Америка хотели уничтожить не фашизм, но итальянский народ и то же самое ждет Германию, если она не победит."
"- Я учу каждый день по 10-15 слов. Майор, давайте соревноваться! А? Чтобы в Германии уже говорить свободно. Может быть, и остаться придется там надолго?"
"Немецкий дневник: "Что значит из России выбраться на родину, может понять только тот, кто это сам испытал. Отпускники, словно в сладком сне, садятся в наши немецкие вагоны из бывшего экспресса "Децуг" и... взлетают на небеса."
"05.08.1943. Истерзанный Орел лежит по обеим сторонам Оки. Остатки разрушенных домов торчат, как ребра в обнаженной ране. Вся каменная сердцевина города, кроме гостиного двора, обратилась в труху и пепел, а вокруг, непонятно как, уцелели древние деревянные слободки. Ценностей не осталось, немец вывез все и теперь пытается оторваться от наших войск, минируя все дороги, мосты и броды. Несмотря на утомление бойцов, по армии дан приказ - преследование продолжать.
Треск от пожаров наполняет воздух. Коробятся в огне и как будто тают железные крыши. Со стоном рушатся стропила, взрываются оставленные немцами мины замедленного действия. И среди этого пожарища уже появились жители, схоронившиеся где-то во время боя. На убогих самодельных тачках с кривыми колесами женщины и дети с натугой волокут свои пожитки. Куда? Домой. И даже если вместо дома их ждет пепел, все равно там дом!"
"08.08.1943. - Как вообще жила в городе молодежь?
- Как? На бирже труда отбирали хорошеньких девушек убирать квартиры у офицеров, служить в немецких учреждениях. Девчата старались нарочно одеваться похуже... А мне приходилось наоборот...
- Мы одно время на курсы вместе ходили., - заговорила Вера.
- Какие курсы?
- На курсы немецкого языка. Туда было очень много желающих, потому что учащихся освобождали от посылки в Германию.
- Еще землемерные курсы были, - добавила старшая Ряпушкина.
- Двухгодичную медицинскую школу открыли, еще музыкальную школу...
- А кое-кто из наших мальчишек на пасторские курсы при кафедральном соборе пошел. Тоже не усылали.
- Все равно не спаслись, - глухо заметила Вера.
- А раз в неделю все жители являлись на регистрацию. За неисполнение вешали. Иногда почти на всех деревьях центрального сквера висели. За отказ выхода на работу. И ведь кто доносил? Свои, русские, полицаи.
- Пришли к нам полицаи в дом и начали ругать Алексея, что он их подвел. А потом увели. И повесили. На Первомайской площади. Избитого и разутого. А он не пошел потому, что как раз от сестры из Германии получили письмо. И такое, скажу я вам, странное. "Пришлите платье без правого рукава." Чего бы оно могло означать? Оторвало руку? Где? Когда? А внизу приписка: "Аня вышла замуж за английского летчика." Опять неясно. А Алеша сказал: "Не пойду работать на них, не могу идти!" Вот ведь как."
"- На тюремном дворе по приказу Хамана закопано... штабелями до пяти тысяч советских жителей. Их расстреливали по расписанию - по вторникам и пятницам. А в это время в саду... в городском... военный оркестр играл марши и разные вальсы. А на эстраде в черных цилиндрах выступали разные фокусники. И мы уже знали: раз музыка, значит, гибнут наши.
- По его же приказу взорвали все каменные дома, музеи и школы... Это когда готовились уходить. В городе говорили, будто бы он мерзавцу Октану сказал, что он Орел превратит в "археологическую развалину".
- В уцелевших школах онемечивались русские дети, русская история излагалась как история полумонгольского племени. Из читален были изъяты русские книги. "Полтава" Пушкина! Нам Октан пояснил, что изъята поэма за "чрезмерное восхваление воинской доблести русских". "Война и мир" Толстого тоже была изъята "за лживый патриотизм и партизанщину". Сочинения Короленко - "за любовь к евреям и излишний гуманизм". Я сохранил газеты за это время и сдам в музей, а то ведь дети-то не поверят."
"- Три дня просидели в пещерах, знаете, где разработки были. Немцы узнали, что там схоронилось до тысячи человек, хотели обыскивать, но побоялись наткнуться на партизан. А мы тут ждали, что выход взорвут и засыплет всех... Знать, не успели."
"- Знаете, чему они очень удивлялись? Что у нас в деревнях соломенные крыши, земляной пол, нет шкафов, плохая одежда. Они очень грустили, что Германия должна понести поражение от такой России."
"15.08.1943. Нам предстоит решать сложнейший политический вопрос: все те, кто не мирился с оккупантом, боролся с ним, не подчинялся, теперь остались без зерна, без средств к существованию, тогда как те, кто ладил с немцами, оказались с хлебом."
"02.09.1943. Вокруг полыхает зарево. Немец сжигает деревни и хлеба. По всему горизонту розовая полоса, словно заходит солнце, но это пламя.. Там где-то погибают люди и добро."
"03.09.1943. Сегодня подошли к Десне, продвинувшись на 20 километров. Кругом горит земля, и серый пепел, словно пудра, ложится на наши лица. Фашистские дивизии отходят, сжигая все на своем пути."
"10.09.1943. Мягким говорком, с шутливыми интонациями худущий человек в синей шинели летчика произносит какие-то странные, почти колдовские слова:
- Докладываю: значит, фронтик этот перемещается со скоростью двадцати километров в час. Здесь, как видите вы, эклюзия... и туманчики уже ни-ни... то есть не предполагаются. Облачность опять... нам не дает влияния. Может быть, будет дымочка, но теперичка - ветерок... И думаю, даже уверенно думаю, что мы всю ночь вполне замечательно отработаем.
Командир перебил своим хрипловатым голосом:
- Ясно, ясно. Значит, циклончиков не предвидится?
Мне потом рассказали, что этот смешной человек так точно и верно предсказывает погоду, что за весь год только один раз допустил ошибку."
"12.09.1943. Над головешками и пеплом таблички с названиями бывших деревень, чтобы ориентировались войска... Километр за километром мы проезжаем по пустой земле. Возле костров копошатся люди. В поневах, в каком-то невиданном тряпье сидят грязные голодные ребята, и над головой у них только небо. Все спалено."
"16.09.1943. В густом лесу едва доносится рычание артиллерийской перестрелки, оно сливается с шелестом вершин и кажется неотделимым от их непрерывного и успокоительного шума. Бродя по лесным дорогам, похожим на гигантские зеленые туннели, натыкаешься на блокгаузы и завалы. В разных местах к стволам прибиты дощечки на надписями на немецком: "Внимание! Партизаны!"
"17.09.1943. Читаю довольно странный и неожиданный приказ немецкого командования "для немедленного исполнения". Командующий 9-й армии запрещает впредь при отступлении жечь деревни. Оказывается, пожары раскрывают начало отступления, а это мешает их войскам внезапно и незаметно уходить от нас."
"25.09.1943. Продуктов осталось на два дня. Случайно натолкнулись на землянку, полную картофеля, очевидно партизанское наследство."
"29.09.1943. Положение становится неприятным: нас, очевидно, не могут разыскать в глухом лесу, где дороги прорубались по мере продвижения вперед. Попробуй разберись в таких заваленных и заминированных лабиринтах. С миром нас связывает только радио. Сейчас звучит сладкий джаз из Мюнхена."