Ф.Петрарка. Письма.
«Ведь кто сегодня хуже помнит деяния римской истории, чем римские граждане? Увы, Рима нигде не знают меньше, чем в Риме. Оплакиваю не только невежество – хотя что хуже невежества? – но и бегство добродетелей и изгнание многих из них. Кто усомнится, что Рим тотчас воскрес бы, начни он себя знать?»
В.Кисимяка. Адвокат.
«Сжатая история создания Ада, по версии герцога-демона Астарота.
Давным-давно, много-много тысяч лет назад, была тьма. И сказал Бог, что будет свет. И пригласил Бог ангелов, чтобы они вкрутили лампочку. Антон, ты знаешь, сколько нужно ангелов для того, чтобы вкрутить лампочку? Вообще неважно, сколько их будет, все равно все сядут вокруг нее и будут молиться или играть на своих дурацких арфах… ненавижу ангелов. Так, я отвлекся… И был свет! А потом и все остальное тоже было, потому что при свете работать гораздо удобнее. За неделю были созданы земля, вода, животные и люди. Бог и ангелы работали в рамках коротких дедлайнов. И понял Бог, что все можно сделать за каких-то несчастных семь дней. С тех пор повелось, что все начальники приказывают подчиненным свернуть горы за пару дней, потому что все начальники созданы по образу и подобию Бога. И как-то начальников не интересует, что работать так много – очень вредно для здоровья, и что невозможно переделать так много дел в столь короткий период, но это уже другая страшная история. После того, как работа над миром завершилась, Бог решил, что без правил этот сумасшедший дом функционировать не может, поэтому пошел и запретил всем и все. Некоторые ангелы, скучные зубрилы без личной жизни, обрадовались тому, что никому и ничего нельзя, однако довольны были не все. Молодой и дико сексуальный, совершенно офигительный, невероятно прекрасный ангел Люцифер… Что ты косишься на меня, Антон? У меня тут подслушивающие устройства везде, он все-таки мой начальник!»
читать дальшеЛ.А.Урреа. Дом падших ангелов.
«Родня сидела, тихо бормоча, обсуждая телешоу. Кофе в картонных стаканчиках. Ангел объявил незнакомым надтреснутым голосом:
- Не могу допустить, чтобы мама увидела меня таким.
Руки у него тряслись. Лодыжки торчали из брючин как куриные косточки. Он сражался с собственной агонией.
И Ангел встал с кресла, мучительно, глухо рыча от напряжения, ухмыляясь, как маньяк, с откровенной яростью, и оттолкнул алюминиевые ходунки. Все подались к нему, но не смели даже попытаться поддержать. Брюки и белая сорочка болтались, как полотнища на ветру. Ангел смахнул слезы с глаз и, пошатываясь, вошел к матери в палату без посторонней помощи. Глаза прикованы к крошечному созданию, которое было его матерью. Он подошел к кровати, наклонился, словно склоняясь перед ней. Взял за руку и произнес:
- Мама, я пришел.
- Что? – спросила она.
- MADRE! AQUI ESTOY! – гаркнул он.
- Ай, сынок, - пожурила она. – Я не учила тебя быть таким грубым. Что с тобой такое?
И умерла.»
Дж.Блиш. Поверхностное натяжение.
«Угрызения совести – вот с чем, собственно, ему следует разбираться, а не с лабиринтами таксономии, которые непроходимо перепутались еще на Земле, задолго до эры космических полетов, до того, как каждая новая планета стала добавлять к лабиринту по витку, а каждая звезда – по новому измерению. То, что литиане двуноги, происходят от рептилий, отдаленно родственны сумчатым и имеют систему кровообращения, как у земных пернатых, - все это не более чем интересно из общих соображений. А вот то, что их могут мучить угрызения совести – если, конечно, могут, - вот это жизненно важно.
А совесть, как и сотворение мира, негоже торопить. Ее даже не подчинишь расписанию.»
Ю.Буркин. Бабочка и василиск.
«Вдруг через открытую форточку, сквозь ржавую решетку, в туалет влетела цветасто-бархатистая бабочка «Павлиний глаз» и села прямо на рукав его грязно-черной робы. Странное чувство вызвала гостья в душе заключенного. Смешанное чувство радости, страха и НЕУМЕСТНОСТИ. Нельзя было в его нынешнем пыльном, кирзовом, бушлатно-туалетном мире возникнуть этому, пусть даже и такому маленькому стеклышку калейдоскопического счастья.
- Эй, слышишь, - вполголоса обратился он к бабочке, - слышишь, нельзя тебе здесь…
Бабочка посмотрела на него строго и доверчиво, чихнула и ответила.
- А я и не собираюсь здесь долго задерживаться. Меня зовут Майя. Меня послали, чтобы ты посмотрел на меня и понял: скоро все это кончится, скоро ты будешь на воле.»
Р.Шмараков. Автопортрет с устрицей в кармане.
«- Как ты думаешь, куда мне поставить отшельника, справа или слева от натюрморта с палтусом?
- Ну, - начала Джейн, - тебе удалось придать ему такой выразительный взгляд…
- В самом деле?
- Да, просто пронизывающий, это удивительно… поэтому, мне кажется, лучше поставить его так, чтобы он не смотрел ни на кого в особенности. Может выйти неловко.
- Значит, вот сюда, - сказала Эмилия, меняя палтуса и отшельника местами.»
И.Шевченко. Демоны ее прошлого.
«Он сам не понял, что именно его насторожило. Запах? Не до конца затертый магический след? Интуиция сработала? Скорее всего, все сразу.
Семинар на спецкурсе шел полным ходом. Оливер слушал студентов, изредка комментировал и поправлял неточные ответы, мысленно усмехался тому, как Нелл сосредоточенно разглядывает схему у него за спиной, а когда думает, что он на нее не смотрит, касается будто невзначай взглядом… И вдруг обратил внимание на коробку на подоконнике. Обычная картонная коробка, в похожие в магазинах упаковывают фарфор, а в кондитерских – торты. В таких удобно хранить какие-нибудь мелочи. Кто угодно мог ее там оставить. Кто-то из студентов купил что-то на перемене и не успел отнести в общежитие. Преподаватель, проводивший предыдущее занятие, забыл что-то из пособий. Какая разница? Стоит себе коробка и стоит.
- На выход, - скомандовал Оливер, прервав отвечавшего. – Все. Быстро!
«Только бы эта коробка была одна в аудитории», - вертелось в голове. Только бы в одной этой аудитории, потому что объявить тревогу по корпусу он не успеет. Даже своих студентов вывести не успеет. Разве что выставить щит…
Он так и сделал. За секунду до, а может, как раз в тот самый миг, когда смертоносная сила вырвалась наружу. Взрыв прогремел уже под защитным куполом, но окно выбило вместе с куском стены, в других окнах треснули и осыпались стекла, и пол заходил ходуном.»