А.П.Чехов. Письма.
«В открытое настежь окно прут зеленые ветки, веет зефир… Потягиваясь и жмурясь, как кот, я требую поесть, и мне за 30 коп. подают здоровеннейшую порцию ростбифа, который с одинаковым правом может быть назван и ростбифом, и отбивной котлетой, и бифштексом, и мясной подушечкой, которую я непременно подложил бы себе под бок, если бы не был голоден, как собака и Левитан на охоте.»
«Пришлось на вокзале ждать шесть часов. Тоска. На одном из поездов видел Соню Ходаковскую; мажется, красится во все цвета радуги и сильно окошкодохлилась.»
«Денег у меня нет, и если б не способность жить за чужой счет, то я не знал бы, что делать.»
«… Глядя на ее череп, начинаю не верить в существование вещества, именуемого мозгом.»
«Продукт вдохновения. Quasi симфония. В сущности белиберда. Нравится читателю в силу оптического обмана. Весь фокус во вставочных орнаментах вроде овец и в отделке отдельных строк. Можно писать о кофейной гуще и удивить читателя путем фокусов.»
«Перед выездом за 7-8 часов вышлите мне телеграмму по масштабу: «Воскресенск Чехову. Еду вторник дачным. Лазарев». Можно и без слова «еду». Если разоритесь на телеграмму, вышлю вам на станцию своего лейб-кучера Алексея с тележкой, который берет за доставку юмористов очень дешево. Алексея узнаете по 1) глупости, 2) растерянному взгляду и по 3) номеру «Нового времени», который я велю держать ему в руках. Привезите фунт лучшей ветчинной колбасы, фунт карамели и, если можно 1 (или 2) вершу, которую можно купить в Охотном ряду или у Москворецкого моста в живорыбных лавках. Впрочем, с вершей таскаться неудобно… Хотя, впрочем, можно сдать в багаж…»
«От зубной боли и любви помогает шальная пуля, пущенная в висок. Такая пуля дает определенное впечатление.»
читать дальше
«Ты положительно не знаешь женщин! Нельзя же, душа моя, вечно вертеться около одного женского типа! Побойся бога, ни в одном из твоих рассказов нет женщины-человека, а все какие-то прыгающие бланманже.»
«Затмение не удалось. Было облачно и туманно. Наблюдал дворню и кур: занимательно и поучительно. Потемки, очень внушительные, продолжались с минуту. Утро прошло весело и кончилось простудой.»
«Надо удивляться Вашей способности писать большие вещи газетно, частями, и памяти Вашей… Неужели Вы не забываете того, что писали месяц тому назад? Неужели когда пишете конец, то читаете начало? Я бы не мог так.»
«За успокоительную весть о Николае merci. Я получил от него письмо, в котором он клянется, что не разводит у меня в квартире блох (?), бранится и проч.»
«У меня прибавление семейства: откармливаем молодого зайца. Судя по ушам, очень талантливого; уши длиннее, чем у осла.»
«Я помешался на грибах. По целым дням, как дурак, блуждаю по лесам и смотрю вниз под ноги. Надо бросить, ибо это удовольствие мешает делу.»
«… Короче, я не знаю ни одного основания, в силу которого было бы полезно и уместно изображать действительность непременно в наихудшем ее виде.»
«… Нельзя ведь отрицать культуру только потому, что дамы носят турнюр и любят оперетку.»
«Пишу и читаю рецензии. Рецензий было много. Читаю и никак не могу понять, хвалят меня или же плачут о моей погибшей душе?»
«Два раза был в театре Корша, и в оба раза Корш убедительно просил меня написать ему пьесу. Я ответил: с удовольствием. Актеры уверяют, что я хорошо напишу пьесу, так как умею играть на нервах.»
«Пишу я целый день и до того дописался, что стало противно держать в руках перо. Кроме этого у меня было много деловой переписки. Только и отдыхаю, когда езжу к больным.»
«Поручения мои исполняй, не морщась. Ты будешь вознагражден отлично: тебя упомянет в моей биографии будущий историк: «Был-де у него брат Алексей, который исполнял его поручения, чем немало способствовал развитию его таланта».
«Появились литературные враги. Кто-то напечатал стихотворение «Тенденциозный Антон», где я назван ветеринарным врачом, хотя никогда не имел чести лечить автора.»
«Ты приглашаешь меня к себе на квартиру… Еще бы! Всякому приятно дать приют гениальному человеку! Хорошо, я сделаю для тебя одолжение… Только условие: вари для меня суп с кореньями, который у тебя особенно хорош, и предлагай мне пить водку не раньше 11 часов вечера. Детского пения я не боюсь.»
«Хотя я и дождусь того, что ты, соскучившись моею назойливостью, купишь за мой гонорар револьвер и выпалишь в меня, но я все-таки не унываю. Мне, когда я одолеваю тебя поручениями, льстит мысль, что моцион тебе полезен и что ты некоторым образом участвуешь в кормлении моих зверей.»
«Вы дурно делаете, что ленитесь и мало пишете. Вы «начинающий» и не должны под страхом смертной казни забывать, что каждая строка в настоящем составляет капитал будущего. Если теперь не будете приучать свою руку и свой мозг к дисциплине и форсированному маршу, то через 3-4 года будет уже поздно.»
«Если увидишь лейб-медика Боткина, то скажи ему, что я иду по его стезе: лечу в аристократических домах. Например, сейчас я иду к графине Келлер лечить ее повара и к Воейковой – лечить горничную.»
«Простите, что так долго не отвечал на Ваше письмо. Моя пьеса, сверх ожидания, - чтоб ей пусто было! – так заездила и утомила меня, что я потерял способность ориентироваться во времени, сбился с колеи и, вероятно, скоро стану психопатом. Написать ее было не трудно, но постановка требует не только траты на извозчиков и времени, но и массы нервной работы. Судите сами: 1) в Москве нет ни одного искреннего человека, который умел бы говорить правду; 2) актеры капризны, самолюбивы, наполовину необразованны, самонадеянны; друг друга терпеть не могут и какой-нибудь N готов душу продать нечистому, чтобы его товарищу Z не досталась хорошая роль. 3) Корш – купец, и ему нужен не успех артистов и пьесы, а полный сбор. 4) Женщин в его труппе нет, и у меня две прекрасные женские роли погибают ни за понюшку табаку. 5) Из мужского персонала только Давыдов и Киселевский будут на своих местах, а остальные выйдут бесцветными. 6) После того, как я заключил условие с Коршем, мне дали знать, что Малый театр был бы рад взять мою пьесу. 7) По мнению Давыдова, моя пьеса лучше всех пьес, написанных в текущий сезон, но она неминуемо провалится благодаря бедности коршевской труппы. 8) Хотел вчера взять свою пьесу назад, но Корш задрыгал ногами и руками… Еще хватило бы на 20 пунктов, но хватит и восьми.»
«Гуськов! Ты ропщешь, что я ничего не прописываю твоим цуцикам от поноса. Поносы разные бывают, и лечить их на расстоянии трудно. Одно могу прописать: надлежащее питание.»
«Ваши строки относительно постановки пьесы повергли меня в недоумение. Вы пишете: «Автор постановке только мешает, стесняет актеров и в большинстве случаев делает только глупые указания». На сие отвечу Вам: 1) автор хозяин пьесы, а не актеры; 2) везде распределение ролей лежит обязанности автора, если таковой не отсутствует; 3) до сих пор все мои указания шли на пользу и делалось так, как я указывал; 4) сами актеры просят указаний; 5) параллельно с моей пьесой в Малом театре репетируется новая пьеса Шпажинского, который три раза менял мебель и заставлял казну три раза тратить деньги на обстановку. И т.д. Если свести участие автора к нолю, то получится черт знает что…»
«На первом представлении было такое возбуждение в публике и за сценой, какого отродясь не видел суфлер, служивший в театре 32 года. Шумели, галдели, хлопали, шикали; в буфете едва не подрались, а на галерке студенты хотели вышвырнуть кого-то, и полиция вывела двоих.»
«Чтение пьесы не объяснит тебе описанного возбуждения; в ней ты не найдешь ничего особенного. Николай, Шехтель и Левитан – т.е. художники – уверяют, что на сцене она до того оригинальна, что странно глядеть. В чтении же это незаметно.»
«Так как это письмо, по всей вероятности, после моей смерти будет напечатано в сборнике моих писем, то прошу Вас вставить в него несколько каламбуров и изречений.»
«Смех Щеглова напоминает пение какой-то дикой птицы, а какой – не помню.»
«Милый Альба! Называю Вас так, потому что Ваш трагический почерк – последнее слово инквизиции. Он, пока я прочел Ваше письмо, вывихнул мне глаза.»
«Пишу степной рассказ. Пишу, но чувствую, что не пахнет сеном.»
«Литературная известность и хороший гонорар нисколько не спасают от такой мещанской прозы, как болезни, холод и одиночество.»
«… Около меня нет людей, которым нужна моя искренность и которые имеют на нее право.»
«Милый Альба! Так-таки одного слова я не разобрал в Вашем письме, хотя и глядел на него в лупу. Ну, почерк!»
«Малописание для пишущего так же вредно, как для медика – отсутствие практики.»
«Знаете что? Давайте-ка летом напишем по роману! Возьмем много денег и поедем куда-нибудь к лешему.»
«Кое-какие мысли о нашем бессилии, которое деликатный автор назвал безвластием, приходили и мне в голову. В наших талантах много фосфора, но нет железа. Мы, пожалуй, красивые птицы и поем хорошо, но мы не орлы.»
«Нельзя давать читателю отдыхать; нужно держать его напряженным…»
«У больших, толстых произведений свои цели, требующие исполнения самого тщательного, независимо от общего впечатления. В маленьких же рассказах лучше недосказать, чем пересказать.»
«Без женщины повесть, что без паров машина.»