А.Орлова. Аромагия.
«Кроме любовной переписки в тайнике оказалось всего несколько безделушек. Костяной нож в потертых ножнах, выцветшая голубая лента и крошечный стеклянный башмачок. О происхождении ножа я не имела ни малейшего представления, зато лента и башмачок были мне знакомы.
На ленте я сама вышивала защитные руны, когда носила Валериана. А крошечный стеклянный башмачок мы когда-то купили вместе с Ингольвом. В Хельхейме есть сказка о девушке в ледяных туфельках, потерявшей одну из них на ступеньках дома, где она танцевала на карнавале. Влюбленный в таинственную незнакомку юноша пытался разыскать ее, примеряя туфельку всем встречным девушкам, но с наступлением весны она растаяла и влюбленные не сумели найти друг друга. Как же сверкали глаза Ингольва, когда он шептал мне, что наша туфелька никогда не растает! Только стекло оказалось плохой заменой льду – не тает, зато слишком легко бьется.»
А.Демченко. Небесный шкипер.
«Мурена» медленно, особенно по сравнению с предыдущим спуском, лениво и вальяжно опустилась почти к самой земле и зависла на высоте десяти метров, точно меж двумя остовами рассыпающихся от времени «китов». Здесь, в старой части свалки, до сих пор не было проблем с местом. Выстроенные, словно по линейке, дирижабли вполне позволяли пробраться между ними даже на моей яхте. Не везде, конечно, но все же. Впрочем, от меня и не требуется повторить фокус Святослава Георгиевича, однажды протиснувшего своего «Резвого» меж двух остовов дирижаблей, расстояние между которыми не превышало тридцати метров. Достаточно будет и прогулки по самым широким здешним «проспектам».
- Ну что, смертнички, покатаемся? – пробормотал я и, осторожно подав вперед рукоять скорости хода, ухватился за рулевые рычаги. Ну да, здесь лучше работать ими. Штурвалом в этих коридорах особо не покрутишь, ветер мигом накажет за небрежность.
И мы поплыли, медленно набирая ход. Впрочем, уже на восьми узлах я прекратил увеличивать скорость и полностью ушел в управление махиной «Мурены» под мерный голос Алены, сообщающей дистанцию до ближайших препятствий. «Мурена» шла, как по ниточке. Я чутко прислушивался к каждому порыву ветра и старался вовремя нивелировать его воздействие, то и дело «подыгрывая» рычагами и не давая дирижаблю мотыляться меж «стен» коридоров, подобно дерьму в проруби. Это было непросто, но… за почти два года управления «Муреной» я достаточно сжился со своим творением, чтобы чувствовать его как продолжение своего тела, а потому спустя три часа яхта всплыла над кучами железного хлама аккурат на границе новой части китового кладбища.»