И.С.Тургенев. Письма.
«И.П.Борисову. 16 марта 1865.
С тех пор как пришло Ваше письмо, я успел прочесть драму Островского («Воеводу») и начало романа Толстого //«Война и мир»//. К истинному своему огорчению, я должен признаться, что роман этот мне кажется положительно плох, скучен и неудачен. Толстой зашел не в свой монастырь – и все его недостатки так и выпятились наружу. Все эти маленькие штучки, хитро подмеченные и вычурно высказанные, мелкие психологические замечания, которые он, под предлогом «правды», выковыривает из-под мышек и других темных мест своих героев – как это все мизерно на широком полотне исторического романа! И он ставит этот несчастный продукт выше «Казаков»! Тем хуже для него, если это он говорит искренно. И как это все холодно, сух – как чувствуется недостаток воображения и наивность в авторе, - как утомительно работает перед читателем одна память, память мелкого, случайного, ненужного. И что это за барышни Все какие-то золотушные кривляки. Нет, эдак нельзя; эдак пропадешь, даже с его талантом. Мне это очень больно – и я желал бы обмануться.»
читать дальшеУ.Каршева. Травница.
«- Ты попробуй. Объясни. Может, поверю. Так зачем тебе в сад?
- Не знаю.
Выждал, будет ли продолжение. Понял, что не переубедить, не приказать. Пожал плечами и словно приготовился к прогулке, разворачивая кресло к двери.
- Одну не пущу.
- Я не одна, - поспешила сказать я.
Волк спокойно стоял рядом – и хоть бы хны! Ах так, ну ладно. Если не хочешь помогать, но и не дергаешься – значит, можно.
- Помнишь, я тебя спрашивала про талисман? Про белого волка? – зверь даже не шелохнулся. Хотя я посмотрела на него многообещающе мрачно: все расскажу!
- Помню.
- Он рядом со мной. Волк этот.
Скользнул глазами по обе стороны от меня и, не меняя бесстрастного выражения лица, спросил:
- С какой стороны?
Я заглянула в зеленые глаза зверя. Тот уставился на меня…
- Если ты ему не покажешься, я никуда не пойду, - сказала прямо в загадочно поглядывающие на меня глаза.
Зверь под моей рукой шевельнулся и, помедлив, шагнул к креслу. Свисающая с конца подлокотника кисть Сергея приподнялась, нечаянно огладив протискивающуюся под нею волчью башку. Сергей сильно вздрогнул и сжался. Теперь зверь смирно стоял у кресла, голову положив на колени хозяину дома. Ладонь Сергея неуверенно поднялась и опустилась на волчью башку.»