А.М.Коллонтай. Дипломатические дневники.
«14 февраля 1924.
Совершилось. Событие, которого ждали так напряженно, для которого работали более года, - оно совершилось. Цель моего пребывания в Норвегии достигнута. Я и верю, и не верю. Вчера вечером на пленарном заседании стортинга кабинет внес предложение об установлении дипломатических отношений между нашими странами Де-юре – это сакраментальное понятие – стало фактом.
Мы все вчера опьянели от радости. Я ждала телефонного звонка у себя в «Рице». Но около девяти часов вечера звонок от Боди: « Да идите же скорее, товарищ, хорошие новости!» В вестибюле полпредства все наши. Смех, говор: «Стортинг принял предложение кабинета огромным большинством голосов. Советская Россия теперь признанная нами держава. Ура, ура!» Объятия, смех, поздравления. Настроение было такое пьяное, что не помню, как мы очутились в незнакомом мне скромном ресторане «Энгельбертс», что-то ели, говорили речи, что-то пили. Ковалевский плакал, а Боди вздумал петь. Одернула.
Ночью полуспала от радости и волнения. Говорила себе: «Это один из счастливейших дней моей жизни. Достигла-таки!»
Но уже утром сегодня я отрезвела. Во-первых, Норвегия все же опоздала и потеряла приоритет (Англия, за ней Италия, мы третьи). Во-вторых, принято большинством голосов в парламенте, а не единодушно. Потом мы зря послали сгоряча телеграмму Литвинову: «Нас признали», а текста меморандума кабинета не передали. Это ошибка. В наших газетах могут опубликовать признание, а ведь еще предстоит подписание и обмен документами с правительством. Одним словом, поспешили. Все эти мысли испортили мое радостное настроение. По-видимому, в дипломатии всегда в чашку меду вливается ложка дегтя.»
читать дальшеА.Перес-Реверте. Тайный меридиан.
«Из рамки на стене улыбалась девочка, защищенная крепким объятием загорелого мужчины в белой рубашке; и в этой улыбке Кой видел прямое родство с теми ее улыбками, которые он знал, но он видел и отличие – свежесть и непосредственность, ныне ушедшие. В той, давней улыбке было столько света, сияния, столько еще не открытых жизненных перспектив и дорог, столько будущего и вполне вероятного счастья. На этой фотографии она улыбалась словно впервые – как первый человек, проснувшийся на первое утро после творения и увидевший только что созданный мир, в котором все начинается от нулевого меридиана и еще нет ни мобильных телефонов, ни загрязнения морей, ни вируса СПИДа, ни японских туристов, ни полиции.
В этом-то все и дело, я тоже когда-то так улыбался, подумал он. И все эти мелочи – кубок с вмятиной, фотография на стене – были лишь обломками крушения той улыбки. При этой мысли внутри у него словно что-то заплакало, будто давно умолкнувшая музыка, соскользнув вниз, увлажнила его душу. Он ощутил свою беззащитность, словно это он, а не Танжер, улыбался на той фотографии рядом с мужчиной в белой рубашке. Никто никогда никого защитить не может. Он узнал на фотографии себя и почувствовал свое сиротство, одиночество, тоску и ярость.»
О.Куно. Торнсайдские хроники.
«Одним из тех, для кого этот день определенно оставался рабочим, был проводивший церемонию священнослужитель, и это заставляло меня искренне ему сочувствовать. Он долго и нудно читал нескончаемый текст, который, без сомнения, за долгие годы успел изрядно ему надоесть.
- Абигайль Аткинсон, согласна ли ты взять в законные мужья присутствующего здесь Кентона? – с торжественной скукой в голосе спросил он.
Я посмотрела на священника с нескрываемой жалостью.
- Скажите, святой отец, а сколько раз в день вам приходится задавать этот вопрос?
Я говорила без всякой задней мысли, но тут же почувствовала, как длинные пальцы Кентона сомкнулись на моей шее.
- Абигайль, ты собираешься брать интервью у святого отца прямо сейчас?
Аудитория оживилась. О том, что невеста брала интервью у палача во время собственной предполагаемой казни, все уже знали. И теперь с интересом ждали дальнейшего развития событий.
- Нет! – поспешила пойти на попятный я.
- Нет?! – изумился по-своему истолковавший мои слова святой отец.
- То есть, да, - тут же исправилась я.
Священник уставился на меня совсем уж непонимающе.
- Так, вы двое, определитесь, на чей вопрос я должна отвечать в первую очередь, - сердито сказала я.
Святой отец и Кентон переглянулись.
- Вы не против? – осторожно спросил священник.
- Пожалуйста-пожалуйста, - передал инициативу в руки церкви жених.
- Итак, дочь моя, согласна ли ты выйти замуж за присутствующего здесь Кентона?
- Вот теперь все понятно, - одобрительно кивнула я.
- И??
- Согласна.
Священник вздохнул с видимым облегчением.»