Новые были горы Высокой.
«Нынешняя молодежь не знает, как жилось рабочему человеку в старое время. В нашей семье было восемь детей. О том, как жили, можно судить по тому, что отец часто запивал и если приносил домой оставшуюся трешку, то норовил спрятать где-нибудь во дворе. Мать наказывала: «Угляди, Павлушка, куда отец деньгу прятать будет». А он их чаще всего совал в щели бревен. Углядишь, а как только отец заляжет спать, мы с матерь начнем их выковыривать. Иногда приходилось топором вырубать. Ну, и пришлось мне с восьми лет идти на работу. Дали мне во владение лошадь, запряженную в таратайку, поручили возить руду на железном руднике. Ничего, возил! Потом попалась работа «полегче». Устроили меня учеником в мастерские фабриканта Корякина. В основном он изготовлял железные печки «буржуйки», умывальники и другие предметы домашнего обихода. Помещение маленькое, грохот от стука молотков стоял такой, что хоть уши затыкай. От этого стука я немного оглох, и эта глухота так и осталась на всю жизнь. В четырнадцать лет я перешел в доменный цех Тагильского металлургического завода. Сначала работал светильщиком. В сущности говоря, это был человек-свечка. Моя основная обязанность заключалась в освещении всех производственных мест при помощи самой обыкновенной лучины. Но предварительно надо было отпилить от бревна полено, наколоть его на мелкие лучины и связать в пук. А так как светильщиков в цехе было несколько, приходилось спасать свое добро, чтобы его не стащили. Утащат пук, а ты принимайся за работу снова, да и мастер за промедление задаст головомойку. Часто ночью приходилось бегать за рабочим, не вышедшим на работу. В ночь, в снегопады, в осеннюю распутицу шлепаешь по грязи, а на глаза наваливается сон: никак не мог выспаться. Еще бы – побегай с лучиной двенадцать часов.»
читать дальше