А.Н.Островский. Письма.
«М.В.Васильевой. 8 ноября 1867.
Милочка Маша, вчера, когда я уже отправил к тебе письмо, я получил от вас короткое известие, что тебе Бог дал дочку. Это меня и обрадовало и опечалило тем, что вы коротко пишете, - ни слова о том, здоровы ли вы, мои милые, ты и дочка. Я бы к тебе не то что приехал, а на крыльях прилетел, если бы только можно было. Да дело-то в том, что мне надобно заработать и получить побольше денег; особенно теперь, когда у меня будет расти невеста. Только бы нам здоровья, тебе и мне, а то Бог даст, можно будет жить хорошо.
16 января 1868.
Милочка Маша, у нас шестой день стоят такие морозы, что носа показать нельзя. У меня шуба теплая, и я выезжаю закутавшись, но все-таки в субботу немного простудил глаза и теперь сижу дома. Завтра последний разговор с Кожанчиковым, сегодня жду Серова; покончивши с ними дела, приеду в Москву. Страшно ехать в такие морозы, - поезды опаздывают, лопаются колеса и рессоры, бывают и другие случаи: подожду, когда будет хоть немного потеплее. Вчера «Василиса» шла в третий раз, я, боясь холода, не был в театре и очень жалею, потому что был государь и остался доволен и пиэсой и игрой. Я так измучен разными хлопотами, что сплю и вижу, как бы приехать в Москву поскорей и отдохнуть.»
читать дальшеОлег Даль. Дневники, письма, воспоминания.
«28 июля 1980. Сегодня Олег ушел – хоронят Володю Высоцкого. 42 года. Пил страшно. Умер во сне. Очевидно, паралич сердца. Такой талантливый человек. Олег очень страдает. Мы, конечно, не поехали. Там будет очень много людей, много любопытных. И на Марину Влади интересно посмотреть: как она страдает в жизни, а не на экране. Ну что поделаешь, с этим бороться невозможно. Почему, когда человек попадает в катастрофу, собирается толпа посмотреть?! Ну а если все будут проходить спокойно мимо – это тоже плохо.
1 июня 1981. Я часто так сидела и думала: где-то наш Алечка? Скоро ли он придет, насколько он пьян и не угрожает ли ему опасность? А сейчас я знаю, где он, и знаю, что ему уже ничто не угрожает. Что же лучше? Ах, нет! Пусть бы пил – он все равно перестал бы, он слишком любил свой дом, мир в своем доме, Лизу. Он шел к выздоровлению, а попал в безжалостные руки смерти. Неужели он хотел этого, понимая, что не может справиться со своей болезнью? Нет, он не знал, что идет умирать – человек не может этого знать. Он плохо чувствовал себя и, приняв таблетку, решил полежать. А она его и схватила. Мерзкая тварь! Всякая нечисть живет, а наш светлый, добрый и талантливый, наш дорогой, наш маленький был так жестоко выхвачен из жизни, так рано сбит с ног. Он обратился в одном своем стихотворении-молитве к Господу. Он просил помощи!. И в этом оказалась помощь? В смерти? Нет, я не верю…»
Л.Нечаев. Ожидание друга, или Признания подростка.
«Я еще не знал, не ведал, на что гожусь в жизни, а он уже твердо знал, что будет профессиональным барабанщиком. «Зачем мне знать теорему Виета, - говорил он в седьмом классе учителю алгебры, - когда я хочу стать барабанщиком? – «Ты еще не знаешь, кем ты будешь», - внушал учитель. «Знаю, - отвечал Перерепченко. – Вот другого я не знаю: зачем алгебра отравляет мою молодую жизнь?» - «Школа не производит ни представителей точных наук, ни гуманитариев, - терпеливо объяснял учитель. – Средняя школа только лишь выявляет способности». – «Ну, повыявляли класса этак до пятого – и хватит. Сами же в шестом классе сказали мне, что я не Лобачевский. Не могу я, не смыслю.» - «Зачем мне географию знать, - улыбался учитель, - когда извозчики есть. Кажется, так рассуждал Митрофанушка». – «А зачем, действительно, Митрофанушке знать географию?.. Обучать меня всей этой алгебраической абракадабре – значит впустую тратить государственные средства».