С.Федорченко. Народ на войне.
«Солнышко глянуло – затмилось, звездочки глянули – закатились, месяц посмотрел – на один глаз окривел; у Вильгельма и у того одна рука отсохла… А русскому солдату – все нипочем: не больно его дома балуют. В голоду да холоду – ровно в божьем во саду… Ему еще с полчаса терпенья хватит…»
***
«Не тоскуй, парень, нечего томиться, сколько твоей судьбы уйдет – самые пустяки… Молод больно. Весь мир война рушит, так одна-то душенька, ровно горошинка в мешке, не ворохнувшись до места доедет. Только жизнь сбереги…»
***
«Задрал волк у меня ягня и стрекача с им. Собаки в голос за кровью. Сшибли они волка, отняли ягня и сожрали. А мне не все едино: злое али худое мое добро стравило? Вот так и бог да черт. Нам до них что, абы жить ладно».
***
«Забежал козлик в лес, и все с им как следует. Сейчас это ему волк навстречу. И стал козлика есть. А козлик тот не всякий был, больно умен, сейчас это он волку в брюхе рога расправил, из брюха выскочил да и стрекача, аж земля с-под ноженек горяча. А волк сел брюхо чинить и думает – ну и народ пошел, ну и порядки. Заглотал я его как путного, а он, окромя убытку, ничего хорошего…»
читать дальшеД.Осараги. Ронины из Ако.
«Хёбу Тисака закончил сборы и теперь прощался со всеми в усадьбе, готовясь отбыть из Эдо на родину, в Ёнодзаву, где ему отныне надлежало находиться. Выражение лица у бывшего командора было по-прежнему озабоченным, но говорил он со всеми ласково, был приветлив, доброжелателен и никого не отпугивал, как раньше, нарочитой суровостью. Из слов Хёбу следовало, что его более всего тревожит судьба его многчисленных кошек, что не могло не вызвать улыбки у всех собравшихся.
- Такое время настало, что я уже стал подумывать: придется их всех сделать ронинами. Но только ведь даже бродячую кошку, ежели ее приручить, уже снова выгнать на улицу нельзя. Коли она привыкла к спокойной домашней жизни и кормежке, то хоть и животное, а к прежней бесприютной жизни уже вернуться не может. Она уже отвыкла добывать себе корм, никакой силы и воли к сопротивлению у нее не осталось – так что сразу от какого-нибудь пустяка и загнется. В общем, это значит обречь ее на безвременную смерть. Так что я все же подумал, что выбрасывать их на улицу негоже. Нельзя им на улицу. Вот, хотел было им подыскать новых хозяев, но другой такой трудной работенки я за последнее время не припомню! – смеялся Хёбу.
- Разве они смогут привыкнуть к новым хозяевам Уж вы так с ними носились…
- Да нет, сразу привыкнут. Дайте только им поесть – и привыкнут. Если корма будет вволю, им больше ничего и не надо, - ответил Хёбу. С собой в Ёнодзаву он забирал только свою любимицу».
И.Шевченко. Дочь хранителя.
«- Проснулась?
На часах без десяти двенадцать, и судя по бьющему в окно свету, не ночи. Черт, я же на работу опоздала! Но начальник, кажется, не против.
- Реветь будешь? – спросил он с опаской.
Я прислушалась к своим ощущениям: реветь сегодня не хотелось.
- А есть?
- Мне бы лучше пить.
- Водки не дам, - тут же среагировал дракон.
- А что, кофе кончился? – удивилась я по пути в ванную.
А там меня ждал настоящий кошмар в моем же лице, отраженном в висящем над раковиной зеркале: из-под припухших век осоловело взирали мутные глазки, щеки впали, а в цветовой гамме лица преобладали светлые оттенки голубого и зеленого. Это ж надо так себя извести! Дура! Сказала я своему отражению. Жалеть мне себя вздумалось, судьбу оплакивать! Да тут радоваться надо: столько возможностей передо мной открылось, о которых я раньше и не мечтала. Но, видно, в том и проблема, что не мечтала. Ведь не хотела я никогда уйти с Земли, поселиться в чужом мире и стать могущественной волшебницей. А теперь захочу, уйду и стану! Главное, составить себе на будущее памятку: не подбирать никаких колец, не хвататься за торчащие из камней мечи и ни за что не подписываться на осуществление древних пророчеств».