Д.И.Фонвизин. Письма.
«Сестре. 23 и 24 января 1766г.
В самый день моего приезда явился я по должности моей. Поговоря нечто о ближнем, заключил я изо всех наших слов, что в свете почти жить нельзя, а в Петербурге и совсем невозможно. В 29 дней моего в Москву похода здесь люди стали сами на себя совсем не похожи: кого оставил я отъездом моим дураком, того ныне не только разумным, да еще и премудрым почитают. Только то несколько утешает, что тех самих, которые им приписывают такую славу, оставил я перед отъездом такими же дураками. Странное дело! Ты не поверишь, матушка, что с нынешнего нового года все старые дураки новые дурачества понаделали! Например, Шепел., женатый на Рубанов., разводится с женой за самую безделицу, а именно за то, что она приняла было намерение его поколотить в самый Новый год. Графа А.А.Бестуж. застал я здесь в покаянной, куда посажен он каяться в том, что не поступал по правилам здравого рассудка, хотя никто не помнит того, чтобы какой-нибудь род разума отягощал главу его сиятельства. Жена господина Деденева закричала здесь караул, ехав по большой улице. Она и действительно имела к тому законную причину, затем что везли ее в прорубь, по приказанию мужа ее, который, видно, обещал Нептуну какую-нибудь жертву.
читать дальшеВ пятницу, отобедав у Г.М.Хераскова, был я в маскараде. Народу было преужасное множество; но со всем тем был я в пустыне. Не было почти ни одного человека, с которым бы говорить почитал я хотя за малое удовольствие.. Здесь продолжают все носить разные домины. Сперва танцевали обыкновенно, а потом чрезвычайно, то есть плясали по-русски. Еропкин, большой сын А.В., напросился один прыгать голубца. Сделан был большой круг, и г.Еропкин доказал, что если он не имеет другого дарования, то он погибший человек. Видел в комедии госпожу Персильду. Без лести можно ей сказать, что она в 29 дней без меня столь много поглупела, что превосходит уже всякую скотину. Я не рассудил за благо оставаться доле в их ложе, чтоб не сделать какого-нибудь дурачества, затем что с дураками разумных дел никто делать не может. До сего дня не говорил я еще со всеми ни одного слова. О! если б сделал бог то, чтоб молчание подоле продолжилось!»
Ф.Вигдорова. Семейное счастье.
«И вдруг лицо его дрогнуло и стало лицом прежнего, нет, еще лучшего Мити. Губы его были крепко сжаты, но глаза, смотревшие исподлобья, вдруг улыбнулись.
Что ж в тебе? – подумала Саша, радуясь этому прежнему лицу, этому взгляду. – Какой же ты? Кто ты?
«Вот бывает, - писала Саша, - смотришь в озеро – и видишь дно. Так бывает и с книгами – хорошая книга, прозрачная, чистая, дно видишь. И с человеком – хороший, ясный, и все про него знаешь, видишь дно. А бывают такие озера, книги и люди, где дна не видишь, его будто нет. И сколько ни гляди, сколько ни пробуй, - нет и нет.
И как я в него ни вглядываюсь, моим глазам он не дается. Все глубже, глубже, уж захлебываюсь. А дна нет. Что же он – бездонный? И я никогда не научусь его понимать?»
Проснувшись ночью, Саша увидела, что он сидит за столом, перелистывая детский дневник.
- Митя, - позвала она шепотом.
Он взглянул на нее, ничего не ответил и отодвинул тетрадку в сторону. Потом набил трубку табаком и молча вышел из комнаты. Она приподнялась, не вставая, потянула тетрадку к себе и прочитала свою вчерашнюю запись: «Плохо мне. Но почему же я так бегу с работы домой? Почему так радуюсь, когда он возвращается? Чего же я хочу, что мне надо? Может, и у дргуих, как у нас. Но я-то знаю, знаю, что бывает иначе. Нет, об этом думать нельзя. Людей не сравнивают…»