А.Мелихов. Броня из облака.
«Наука начинается со знакомых каждому бытовых предметов, которые и составляют арсенал первичных аналогий: камешки, волны на воде, облака… А когда дело доходит до предметов, которых никто не видел и никогда не увидит – до каких-нибудь атомов, электронов, - их тоже начинают моделировать по образу и подобию камешков, волн, облаков… Может, и вся физика вырастает из какой-нибудь четверки-пятерки базовых образов: камень, ветер, волна, огонь, облако – не обладая ими, наш мозг вообще не мог бы мыслить… (Это к вопросу, может ли машина мыслить: мыслить не мог бы даже наш мозг, лишенный тела.) И не нужно думать, что кто-то видел атомы или электроны благодаря каким-то хитроумным приборам, - ученые видят лишь некоторую картинку и т е о р е т и ч е с к и домысливают причину, которая могла бы такую картинку породить.
Кстати говоря, а как мы вообще начинаем видеть реальность? Каким образом мы начинаем различать предметы? Из хаоса, из огромного скопления каких-то мух, комаров, пыли мы все-таки выделяем что-то важное. Рядом с нами происходят миллионы событий, а мы замечаем лишь десятки. И только уже среди этих десятков, бессознательно отобрав их из миллионов им подобных, мы работаем – классифицируем, размышляем…»
***
читать дальше«Внутри своей базисной грезы мы заключены целиком и полностью. И пока она нами владеет, до тех пор мы счастливы, уверены в себе и свысока поглядываем на других, убежденные, что мы умные, а они дураки. Мне очень помогло понять человеческую природу общение с душевнобольными, с умственно отсталыми… Нормальные люди, видя, что параноик не может отнестись критически к своему бреду, что умственно отсталый не может понять, что дважды два четыре, обычно так и считают: они сумасшедшие, а я нормальный, они глупые, а я умный. А я наоборот вижу, что мы такие же, как они, только мы живем внутри коллективного бреда, нелепость которого сделается очевидной лишь через сколько-то лет, и достигшими вершины разума кажемся себе исключительно потому, что по случайности еще не нашли никого умнее себя. А может быть, даже и нашли, да только этого не поняли, как и умственно отсталые не понимают нашего интеллектуального превосходства».
Л.Гурченко. Аплодисменты.
«Когда я спускалась с ведрами по нашему переулку на Клочковскую, уже издали видела огромную очередь за водой. Люди еле-еле двигались, экономили силы. А лед в Лопани был такой толстый, зловещий. Его не пробьешь…
Стою в очереди, закутанная с ног до головы. Руки и ноги замерзают, едва только выходишь из дома. А еще идти до проруби. А еще стоять…А люди в очереди такие серые, мрачные. И ни одного слова. Прямо гробовое молчание. И так хочется с кем-нибудь поговорить! Чтобы не хотелось есть, не хотелось спать…
У каждого палка или кочерга – отталкивать трупы. Немцы зимой трупы сбрасывали в Лопань. Течением их сносило сюда. Иногда они застревали около проруби. Воду обязательно кипятили. И попробуй забудь эту кочергу! Никто не даст.
Сначала я набирала всегда два полных ведра. Это не те привычные эмалированные ведра конусом с прочной гладкой ручкой. Такими мы перед войной запастись не успели. Под ведра приспосабливались большие железные банки, похожие на бидон, с отрезанным горлышком. А в пробитые по бокам дырки продевалась проволока, перевитая несколько раз. Она нещадно врезалась в окоченевшие ладони. Но воду я должна была принести домой. Так хотелось порадовать маму! Сделаю десять шагов и понимаю – не смогу, не донесу. Начинаю потихоньку отливать. Иду – отолью. Еще иду – еще отолью. Несу окоченевшими руками проклятые ведра, считаю шаги: «Папа на фронте, ему трудно… всем трудно… маме трудно… я донесу, я должна донести…»
И вдруг: «Айн момент, киндер! Ком, ком. Хир! Шнель, шнель!» Немец отдает твою воду коню…
Домой идти? Выстоять еще раз очередь? Нет сил, ну нет же сил.
Вода нужна, и я поворачиваю назад, к проруби».