А.Вертинский. Письма.
«Л.В.Вертинской. 21 августа 1945г.
Вот я и в Киеве. Не могу описать тебе то чувство, которое охватило меня при въезде в этот город моего детства и юности. Изменился он мало и, кроме неузнаваемого, разрушенного до ужаса Крещатика, во всем остальном остался таким, как я его запомнил на всю жизнь. Только он стал старше немного. Деревья выросли выше и гуще, и оттого он стал похожим на человека, у которого отросли волосы.
Был во Владимирском соборе. Он цел, но обветшал немного. Его уже реставрируют. Он был открыт. Мы вошли внутрь, я снова смотрел на его чудесную живопись и вспоминал, как семилетним мальчиком… замирал от пенья хора и как завидовал мальчикам, прислуживающим на алтаре в белых и золотых стихарях, и мечтал быть такими, как они и ходить по церкви со свечами… И все на меня смотрели бы… Я уже тогда бессознательно хотел быть актером.
читать дальшеУверенно, ни на секунду не сбиваясь, я водил Мишку //аккомпаниатор Вертинского// по городу, называл улицы и здания, - как по своему дому. Теперь я так сильно почувствовал свое возвращение на Родину. Если Москва была возвращением на Родину, то Киев – это возвращение в отчий дом.
Сколько воспоминаний!.. И это только первый день. Я не хотел много ходить – у меня вечером концерт, и где? В том самом бывшем Соловцовском театре, где я был статистом и откуда меня с треском выгнали! Улица, на которой стоит он, вся разрушена, но театр цел и невредим. Я вчера уже был в нем и узнал до мелочей, как родное лицо любимого человека. Сегодня я буду стоять на его сцене и колдовать над публикой – бывший статист, теперь – Вертинский. Огромные афиши с этой фамилией заклеили весь город. Ажиотаж невероятный. Билетов давно уже нет, а все хотят слышать…
У меня чистый двойной номер в Интуристе. Балкон и окна выходят на Фундуклеевскую улицу, которую я знаю всю наизусть. Завтра я пойду искать дом за вокзалом, где я жил у тетки. Подумай, сколько раз я видел во сне этот город и этот дом, и теперь я наконец увижу его наяву!»
Д.Стааль, К.Крааш. Любовь и прочие яды.
«Ночью мы должны были идти на дело. То есть нарушить пару десятков правил академии и залезть в библиотеку без спроса. Беспокоило ли меня это? О нет! Наоборот, мысль о том, что я под покровом ночи отправлюсь пакостничать в компании Винсента, заставляла испытывать восторг и азарт.
Причина была в основном в приворотном зелье, но не только. Годами слушая о том, как безобразничали братья в своих магических академиях, я чувствовала, что нарушаю традиционное семейное развлечение «допеки ректора». И вот теперь наконец-то мне выпал шанс оставить свой след в семейной истории! О том, что увлекательным рассказом о своих приключениях я еще нескоро смогу поделиться с братьями, старалась не думать.
После полуночи в мою дверь тихонько поскреблись. Я, понятно, надеялась, что будет условный стук, но подозрительный шорох – тоже сойдет.
- Готова? – тихо поинтересовался Винсент.
- Как волкодлак в полнолуние! – бодро ответила я.
Винсент приподнял бровь и у меня аж дыхание перехватило от его скептического взгляда.
- Волкодлаков не существует, - пояснил парень, когда я перестала строить ему глазки и часто-часто хлопать ресницами. – Это миф.
- А оборотней? – поинтересовалась я, пытаясь не смотреть в глаза магу и сосредоточиться на его переносице.
Какая потрясающе красивая, мужественная и волнительная переносица!
- Хель! – тихо рыкнул Винсент, и я почувствовала, как ноги предательски слабеют от его голоса с легкой хрипотцой. – Если ты не в состоянии идти, я отправлюсь один и оставлю тебя здесь ждать».