А.Вертинский. Письма.
«Л.В.Вертинской. 13 февраля 1952г.
Ситуация здесь //Ижевск// неважная. Гостиница грязная. Номерок маленький и тусклый, с одной кроватью и шкапчиком, и даже вещи повесить негде. Но все это неважно. Это обычный фон моих поездок, жить можно где угодно. И на второй день мне даже нравится эта дырочка. Тепло. Не дует. Сидит человек на жердочке, как птица. И мило даже. Только надо быть скромным. Очень скромным. И мудрым. И тогда будет везде хорошо. А люди… они везде одинаковые. Живут своей трудной жизнью и радуются моему приезду. Сегодня у меня нет концерта. Мы все втроем пошли в цирк и посмотрели, как за 40р. в вечер люди рискуют жизнью под куполом цирка. Днем они тренируются, а вечером работают. Дьявольский труд. После этого стыдно ворчать на свою жизнь, которая прекрасна в сравнении с ними. В цирке было пусто. И вся эта страшная работа проделывалась для сотни человек публики, которая даже не понимала, как это трудно и страшно. Я еще очень богатый человек. У меня есть молодая жена и чудные доченьки. А у других ничего нет. И они рискуют жизнью из-за куска хлеба. Каждый день.
читать дальшеА квартиры тоже нет, потому что они кочуют из города в город. Правда, правительство разрешает им возить с собой жен и даже престарелых матерей, потому что они «кочевники». И это очень мудро. Все расходы оплачиваются. Ко мне пришли клоуны – поговорить в антракте, погрустили, покачали головами. И разошлись. Кто-то у них недавно убился. И теперь приказ, чтобы все были на «лонжах», т.е. на тонких стальных тросах, которые их в случае чего удержат. Вчера днем пошли в кино. Вспомнил Америку, которую знал когда-то. Боже, как все это далеко! Холеные, благополучные люди, «шикарная» жизнь, выдуманные страсти, искусственные добродетели… Здорово! Нам бы так! Наверное, не выдержали бы. Померли от чистоты, захлебнувшись собственным благородством!»
Ф.Саган. Слезинки в красном вине.
«Он усадил ее на деревянный табурет в увитой зеленью беседке и наклонился с решительным видом:
- Я должен серьезно с вами поговорить. Речь идет о важном для меня вопросе.
- Но я знаю, - сказала она, пытаясь не засмеяться, - знаю. Вы виконт Шарль-Анри де Валь д
Амбрен, жизнь жестоко с вами обошлась, вы всегда отдавали ваше сердце только бессердечным женщинам и сейчас хотите основать христианский очаг в своем замке в Дордони. Не так ли?
- Вы преувеличиваете, - возразил Шарль-Анри тихо, невольно краснея от стыда. – Я говорил не совсем это. Вы заводите атаку слишком далеко.
- Так это была атака? Вы меня удивляете… Мне-то показалось, что я слышала стон раненого мужчины. Порядочного мужчины.
- Ах, я вас умоляю, госпожа де Кравель! Кстати, как там ваш добрый кузен Вильгельм? Торговля в Мюнхене хорошо идет?
Мари перестала смеяться, и они молча переглянулись. Ей снова было сорок лет, и платье уже не казалось новым.
- Слава богу, да, - сказала она спокойно после паузы. – Слава богу, торговля идет хорошо. Мы ведь оба нуждаемся. Не правда ли?
Настал черед Шарля-Анри нервно отвернуться, пряча разрыв на своем изношенном пластроне. Она машинально подняла руку и заправила порванное место под фрак, тем самым словно становясь его сообщницей – и оба вместе это осознали. Переглянувшись, они с нежностью обменялись улыбками.
- Как вы догадались насчет меня? – спросил Шарль-Анри.
- О! – сказала она, откинувшись назад со смехом (и ей опять стало двадцать лет). – О, это просто! Я никогда не видела ни одного красивого мужчину, которому за двадцать лет попадались только бессердечные женщины. Такого не бывает. Ваша тактика основывается на нелепице, дорогой виконт. Поверьте мне, ее надо сменить. Но скажите, это имени в Дордони тоже иллюзия?
- Отнюдь нет, - ответил Шарль-Анри. – Только оно действительно в Дордони, то есть далеко от Парижа. Земли давно заложены, я так и не смог их продать.
- Но тогда… почему бы и нет? Я обожаю деревню!»