П.Неруда. Молчание – не золото.
«Отец суровый возвращался от поездов.
В ночи мы слышали полночный вскрик – свисток локомотива, пронзавший дождь своим бродячим воем, а после вслушивались в хлопанье дверей.
Отец и ветер врывались в дом, под их шагами содрогался пол, испуганные двери постреливали сухо, как пистолеты.
А в это время мрак и лютый ливень, обрушенный на крыши непогодой, мир постепенно заливали, и слышен был один лишь ветер, боровшийся с дождем.
И все же отец был человеком дня,
Был капитаном поездов и зорь холодных.
Путейцы – моряки земли, плывущие в безводные лесные гавани,
Куда ни корабли, а поезда вплывают, раздвигая дали, окончив мореплаванье земное.
И в пору, когда поезд отдыхал, друзья встречались,
Входили в двери детства моего:
Под кулаком путейца подрагивает стол, позвякивают незлобиво тяжелые стаканы, в глазах вина поблескивает пламя.
Простолюдин суровый, мой отец всегда был в гуще жизни.
Бокал наполнив, он был сама мужская дружба.
Вся жизнь его была стремительным маршрутом…
И как-то, между утром и дорогой,
Между прибытием и быстрым отправленьем,
В один из самых непогожих дней,
Мой машинист, Хосе дель Кармен Рейес,
Сел в поезд смерти.
Он до сих пор не возвратился».
читать дальшеТ.Орлова. Последняя игра чернокнижника.
«- Айх Ринс, об этом я хотела спросить еще в первый день, когда вы привели меня сюда. Я заметила тогда и только что в этом же убедилась – вы очень часто говорите правду, где могли бы солгать. Вы… вы как будто не паритесь. Могли бы налить в уши патоки – да хотя бы на мои вопросы.
Казалось, что этот допрос его не раздражал – Ринс отвечал с удовольствием… по крайней мере его улыбка выглядела искренней.
- А зачем нужна ложь, Катя?
- Чтобы создать о себе другое впечатление. Или успокоить, например. Или заставить человека делать что-то как будто по своему выбору, а не по обману…
- Вот ты сама и ответила. Мне ничего из этого не требуется, поэтому я крайне редко вру. И мне плевать, почему человек будет что-то делать – из страха или обмана. И, разумеется, при необходимости я солгу, глазом не моргнув, но таких необходимостей почти не случается.
От понимания я даже выдохнула неконтролируемо и уставилась на него, разглядывая, будто впервые. Он заметил:
- Что? Расскажи, о чем думаешь. Предполагаю, там что-то крайне занимательное.
- Да нет, ничего такого. Только сейчас дошло, почему я от вас этого ждала. Я как-то невольно сравнивала вас с дьяволом, и потому предполагала, что и вы должны быть лживым! Вот так глупо устроен человеческий разум, даже смешно.
- Дьявол – это у вас что-то наподобие главного беса?
- Ну да. Просто символ, олицетворение злых сил, вызывающий в людях пороки и грехи. Заметьте, некоторое сходство все же есть.
- Есть сходство, наверное, - Ринс говорил задумчиво. – Но никак не пойму логику вашего дьявола. Правда причиняет куда больше бед, чем ложь. Вранье упрощает мир, делает его для кого-то слаще… Представь, насколько бы проще шли наши разговоры, если бы сначала я предстал перед тобой благородным рыцарем или добрым милосердным чудиком – ты была бы рада выложить мне всю подноготную. Но так поступают только те, кому надо полегче, у кого не хватает сил для настоящего положения дел… Лучше я лишний раз покажу свою силу и жестокость, чем умение изворачиваться, для репутации полезнее. Постоянно врут только слабые, кем бы они ни были».