О.Форш. Сумасшедший корабль.
«Писательница Долива //автор Форш// приставала давно к Олькину, чтобы он прочел «Демона». Олькин высокомерился. Он де «назад озираться не может», и поэзия началась для него с его собственной первой книжки. Вообще мысль знакомства с классиками угнетала Олькина как угроза отнятия его мужской силы и ценности.
И вдруг поздно вечером Олькин, лихорадочно постуча, вошел к Доливе, крепко зажав поднятый воротник пиджака у самой шеи руками, как сконфуженный, неудавшийся висельник, и сказал погребально:
- Ну, радуйтесь. Я только что выслушал всего «Демона». Это произведение… замечательно. И есть строчки там… совершенно мои. Но прежде всего дайте мне что-нибудь вроде галстуха. Ведь я там принужден был оставить даже манжеты…
- Где вы оставили ваше имущество, - спросила с изумлением Долива. – и почему именно эта утрата совпадает с услышанным вами наконец «Демоном»?
- Еще бы не совпадает, - понурился Олькин, - они остались под постелью, когда я был в шкафу.
И Олькин рассказал или, быть может, тут же создал страничку Совдекамерона.
читать дальшеБудучи филантропом, Олькин нанес визит осиротевшей гражданке, едва ее муж уехал в командировку. Но только что Олькин освободился от аксессуаров, стеснявших движения, как в двери стал бить кулаками внезапно раздумавший муж. Не отличаясь инвенцией, по древнейшему ритуалу, дама поспешно затиснула Олькина в платяной шкаф, а его штиблеты и манжеты поспешным размахом загнала под постель.
Муж, дав какое-то объяснение по поводу несостоявшейся поездки, желая развеселить жену, из-за псевдомигрени впавшей в псевдомеланхолию,стал вслух ей читать со школьной скамьи ему любезного «Демона». Олькин в шкафу от безумного страха всех попадавших в его положение, опасаясь чихнуть и икнуть, превратился в напряженнейших слух. Лермонтовский стих был ему беден после стиха своего. Но потом он втянулся и в первый раз жизни стал наслаждаться вдохновением чужим.
Вдруг чтение резко кончилось. Пауза. И неузнаваемый в ярости голос мужа сказал:
- Где ты его спрятала, негодяйка?
Оказывается, между злоключениями Тамары и Демона муж забросил окурок и горящую спичку под постель. Целлулоидные манжеты Олькина вспыхнули. При иллюминации муж узрел и штиблеты. Скоро Олькин обнаружен был весь. В одних носках он слетел с лестницы, чехословацкие штиблеты были пущены вслед. Однако же «Демон» был прослушан Олькиным до конца».
Г.Герасимова. Ведьмин фонарь.
«За несколько недель она убедилась, что Хенли ничуть не против ее самоуправства в доме, и осмелела: сняла с окон занавески, а с кровати – постельное белье и устроила большую стирку, выбила на снегу лежащую у камина шкуру, достала немного золы, очистить потемневшие от времени котелки. Те заблестели как новенькие!
Вернувшийся с дежурства Хенли застал ее балансирующей на табуретке, с подоткнутым подолом. Вильма вытирала пыль с верхних полок, мурлыча себе под нос прилипчивую песенку. Семга крутился рядом, заунывным мяуканьем выпрашивая, чтобы его погладили: Вильме с самого утра было не до кота. Решив, что без него происходит что-то интересное, раз хозяйка так долго не спускается, Семга запрыгнул к ней на табуретку. Вильма зашаталась, боясь ударить кота и свалиться сама, и охнула, когда Хенли придержал ее и табурет
- Там ничего не хранится, зачем ты полезла наверх? – спросил он недовольным голосом, обнимая ее под коленками.
- Там хранится пыль. А я предпочитаю дышать свежим воздухом, - парировала Вильма и оглушительно чихнула в подтверждение.
На табурет Хенли вместо ведьмы полез сам. Ему справляться было сподручнее: Вильма хихикала, дескать, он, с его-то ростом, мог и без табурета достать».