Р.М.Рильке, Б.Пастернак, М.Цветаева. Письма 1926 года.
«Пастернак – Цветаевой. 25 марта 1926 года.
Наконец-то я с тобой. Так как мне все ясно и я в нее верю, то можно бы молчать, предоставив все судьбе, такой головокружительно-незаслуженной, такой преданной. Но именно в этой мысли столько чувства к тебе, что с ней не совладать. Я люблю тебя так сильно, так вполне, что становлюсь вещью в этом чувстве, как купающийся в бурю, и мне надо, чтобы оно подмывало меня, клало на бок, подвешивало за ноги вниз головой – (оттого-то я и проговариваюсь, и пишу. Ты такая прекрасная, такая сестра, такая сестра моя жизнь, ты прямо с неба спущена ко мне; ты в пору последним крайностям души) – я им спеленут, я становлюсь ребенком, первым и единственным мира, явленного тобой и мной.
Что же я делаю, где ты меня увидишь висящим в воздухе вверх ногами?
читать дальшеЯ четвертый вечер сую в карман кусок мглисто-слякотной, дымно-туманной ночной Праги, с мостом то вдали, то вдруг с тобой, перед самыми глазами, качу к кому-нибудь, подвернувшемуся в деловой очереди или в памяти, и прерывающимся голосом посвящаю их в ту бездну ранящей лирики, Микельанджеловской раскидистости и Толстовской глухоты, которая называется Поэмой Конца. Попала ко мне случайно, ремингтонированная; без знаков препинания. Но о чем речь, разве еще стол описывать, на котором она лежала?
Ты мне напомнила о нашем боге, обо мне самом, о детстве, о той моей струне, которая склоняла меня всегда смотреть на роман как на учебник и на лирику как на этимологию чувства. Верно, верно. Именно так, именно та нить, которая сучится действительностью; именно то, что человек всегда делает и никогда не видит. Так должны шевелиться губы человеческого гения, этой твари, вышедшей из себя. Так, именно так, как в ведущих частях этой поэмы… Какой ты большой, дьявольски большой артист, Марина!»
Дж.Роу. Скорбный урожай.
«- А я и не подозревала, что препараты, которыми пользуются в наше время, так ядовиты, - проговорила Джилл.
- О, можете мне поверить, они по-настоящему опасны. По крайней мере, в первые несколько недель после опрыскивания. У меня тут целая кладовая, полная бутылок с отравой, которая в два счета отправит вас на тот свет, если вы сделаете глоточек, - захихикала Элис.
- Кладовая? Это часть ванной, отделенная перегородкой? – с любопытством спросила Джилл.
- Да, прямо возле кухни. Удобно, правда? Для непрошенных гостей. – На этот раз Элис захохотала в голос, и Джилл засмеялась вместе с ней – впрочем, немного неуверенно.
- Ты поддразниваешь Джилл, верно, тетя Элис? – кисло улыбнулась Бетси.
- А я вовсе не думаю, что Элис шутит, - с ухмылкой возразил Ник. – Продолжайте, Элис, расскажите нам, несчастным обывателям, что вы там держите и зачем.
Элис смерила его снисходительным взглядом.
- Если начну перечислять, мы до вечера не управимся дружок, а вам еще яблоки собирать. Большую часть химикатов я покупаю каждый год, а в кладовой хранятся остатки. Чего добру пропадать? В хозяйстве пригодится. – Элис широко улыбнулась; разговор опредленно доставлял ей удовольствие. – Например, на верхней полке стоит маленькая бутылочка темного стекла. Это тиофос. Гениальное изобретение, отличный пестицид. Добавить одну чайную ложку тебе в чашку или пролить на ладонь – и с тобой покончено.
Кейт с подозрением уставилась на свою кружку. Чай вдруг показался ей горьким. Она поймала взгляд Бетси и смущенно покраснела.
- Какая ужасная тема, тетя Элис, - нервно пробормотала Бетси. – Может, нам стоит допить чай и вернуться к работе?»