Привидение кошки, живущее в библиотеке
Никита Михалков. Хм. 
читать дальше
"На роль Генри Баскервиля я уговаривал Николая Губенко. Образ американского фермера в стетсоне и сапогах свиной кожи, как мне казалось, был бы ему к лицу. Но тот, не без участия супруги, Жанны Болотовой, упирался... И тут перед моими глазами вырос этакий плут и вертопрах Никита Михалков. Это была удача, необычное, свежее решение. Сэр Генри, ковбой с седлом в руках, - персонаж из оперетты, да еще говорящий фальцетом.
Векслер (оператор) лежал в больнице, но незримо участвовал в наших делах. И эта веселая компания - Светлана (Крючкова), Никита, а с ними и Адабашьян приехали в Ленинград "болеть" за Векслера.
На первую съемку Михалков приехал прямо с поезда, хотя смена начиналась только в двенадцать. Выдул бутылку коньяка и ничего не съел.
Об Адабашьяне речи не было, и я поначалу не мог понять, зачем Михалков привез его. Когда мы начали снимать, они стали между собой что-то обсуждать, шушукаться. Я догадался: Михалков не доверяет мне как режиссеру. Помню, явившись на площадку, Никита со свойственным ему размахом стал жаждать власти. По натуре он - лидер и режиссер. "Ты пойдешь сюда, ты - туда!" Что же мне было делать? Я не деспот и не диктатор, но на площадке должен быть один режиссер, иначе ничего хорошего не выйдет. Я рявкнул... Это произвело должный эффект. А Михалков был счастлив. Кроме того, что он лидер и режиссер, он еще и актер. Актеру очень важно, чтобы у него был руководитель, чтобы его кто-то вел и направлял и чтобы он ни о чем не заботился - режиссер все придумает и скажет. Это одна из главных психологических особенностей работы на площадке. Актеров надо ласкать, тогда они получают удовольствие и расцветают.
Теперь нужно было найти и Адабашьяну занятие. "Пускай играет Берримора!" На эту роль я еще никого не утвердил. Так Адабашьян стал подчиненным человеком, и ему уже некогда было обсуждать с Михалковым, правильно ли я снимаю."
"Группа мне докладывала, что за смену Никита "уговаривает" бутылку коньяка. Ничего не ест и только пьет коньяк. Оказалось, что для такого организма это сущие пустяки. Михалков обладает колоссальным энергетическим зарядом.
Однажды я спросил его:
- Как ты можешь после съемок, после тяжелого рабочего дня, еще куда-то ехать играть в футбол, баскетбол или теннис?
- Если я не сброшу оставшуюся энергию, то заболею, - ответил он.
Однажды во время какого-то фестиваля в Ленинграде я зашел к нему в гостиницу. В номере у Никиты сидел Ираклий Квирикадзе, который накануне, по-видимому, крепко выпил. Ираклий жаловался на головную боль:
- Я чуть живой!
Никита:
- Ложись! - Делает над ним какие-то пассы, и тот засыпает.
Через пять минут Никита будит его и спрашивает:
- Ну что, голова болит?
- Нет, не болит.
...мало того, благодаря своему невероятному темпераменту, он способен не только созидать, но и крушить.
На съемках "Собаки Баскервилей" лошадь, на которой он скакал по девонширским болотам и палил из револьвера, была загнана им до такой степени, что рухнула без чувств. У нее был обморок: она лежала с закрытыми глазами, не шевелилась, не дышала... Я подумал - все, погибла! Но Никита стал возиться с ней, после чего она вдруг открыла глаза, постепенно пришла в себя - и пошла, поехала... Он ее поднял!
В том же году я отмечал свое пятидесятилетие. Никита приехал из Москвы и подарил мне диковинный по тем временам паркер с золотым пером. Остальные друзья дарили в основном сигары. В то время я в течение дня выкуривал две-три сигары и трубку по вечерам. Любил крепкое курево...
У меня с Никитой состоялся разговор на тему курения, после которого со мной произошел мистический, необъяснимый случай. Я не просто бросил курить, а перестал в одночасье! Больше я не курил никогда - ни при сытной еде, ни в гостях за компанию, ни за границей, где много всяких табачных соблазнов - никогда!"
"О моем последнем бегстве из Союза (кинематографистов) надо рассказать подробнее.
Пристрастная любовь к Никите Михалкову зародилась во мне задолго до наших съемок "Собаки Баскервилей". Я был поклонником его режиссерского таланта - "Свой среди чужих", "Раба любви", "Механическое пианино", "Родня"... Я восхищался его темпераментом, напором, энергией. Я агитировал на съезде Союза кинематографистов за него... Мне даже нравилась его плохо скрываемая амбиция попытать счастья на выборах в президенты страны.
Он действительно был избран председателем Киносоюза.
Но почему-то в обществе последовала странная реакция - его закидывали яйцами в Москве, камнями в Петербуге. Это было неприятно и досадно.
Я написал пространную статью, в которой доказывал достоинства Никиты Михалкова, под названием "Последний парад наступает". Ни одна газета не взяла ее, как я ни старался. Статья была напечатана в середине мая 1999 года в многотиражке Союза кинематографистов.
Еще Бернард Шоу сказал: "Дайте человеку шанс - и он сделает все, чтобы себя погубить".
Ровно через месяц Н.С.Михалков своим приказом по Союзу без предупреждения назначает меня первым секретарем СК РФ.
На четвертый год, когда я практически вернул под крышу российского союза Москву и Петербург, наладил творческую программу наших гильдий, начались проблемы.
Михалков всегда работает "командой". А я не человек команды. Для меня невыносимо сидеть в приемной полтора часа, чтобы быть принятым "командиром", а потом увидеть, что от него вышел "егерь". Со мной нельзя разговаривать как с "Савельичем".
Читая последнюю книгу его старшего брата, я вдруг понял: несмотря на то, что один из них - космополит, а другой - российский почвенник, все мы для этих ребят "савельичи".
...2001 год. Совещание в узком кругу: председатель Союза, первый секретарь, пара юристов и бледный, невзрачный человек неопределенного возраста.
- Вот, - говорит председатель, - это Леша! Он будет твоим компетентным и опытным помощником. Теперь он - управляющий делами Союза.
- А первый секретарь чем будет управлять? - недоумеваю я.
- Старик, теперь ты как за каменной стеной.
- Два медведя в одной берлоге? - вяло сопротивляюсь я.
- Леша - классный специалист!
Он действительно оказался "классным специалистом" в той области, от которой я был очень далек: банкротства, приватизации, аренды, арбитражные суды, визы, расписки и векселя.
Не буду рассказывать в деталях, как я уходил из Союза. В окно, конечно..."
Игорь Масленников. "Бейкер-стрит на Петроградской".
читать дальше
"На роль Генри Баскервиля я уговаривал Николая Губенко. Образ американского фермера в стетсоне и сапогах свиной кожи, как мне казалось, был бы ему к лицу. Но тот, не без участия супруги, Жанны Болотовой, упирался... И тут перед моими глазами вырос этакий плут и вертопрах Никита Михалков. Это была удача, необычное, свежее решение. Сэр Генри, ковбой с седлом в руках, - персонаж из оперетты, да еще говорящий фальцетом.
Векслер (оператор) лежал в больнице, но незримо участвовал в наших делах. И эта веселая компания - Светлана (Крючкова), Никита, а с ними и Адабашьян приехали в Ленинград "болеть" за Векслера.
На первую съемку Михалков приехал прямо с поезда, хотя смена начиналась только в двенадцать. Выдул бутылку коньяка и ничего не съел.
Об Адабашьяне речи не было, и я поначалу не мог понять, зачем Михалков привез его. Когда мы начали снимать, они стали между собой что-то обсуждать, шушукаться. Я догадался: Михалков не доверяет мне как режиссеру. Помню, явившись на площадку, Никита со свойственным ему размахом стал жаждать власти. По натуре он - лидер и режиссер. "Ты пойдешь сюда, ты - туда!" Что же мне было делать? Я не деспот и не диктатор, но на площадке должен быть один режиссер, иначе ничего хорошего не выйдет. Я рявкнул... Это произвело должный эффект. А Михалков был счастлив. Кроме того, что он лидер и режиссер, он еще и актер. Актеру очень важно, чтобы у него был руководитель, чтобы его кто-то вел и направлял и чтобы он ни о чем не заботился - режиссер все придумает и скажет. Это одна из главных психологических особенностей работы на площадке. Актеров надо ласкать, тогда они получают удовольствие и расцветают.
Теперь нужно было найти и Адабашьяну занятие. "Пускай играет Берримора!" На эту роль я еще никого не утвердил. Так Адабашьян стал подчиненным человеком, и ему уже некогда было обсуждать с Михалковым, правильно ли я снимаю."
"Группа мне докладывала, что за смену Никита "уговаривает" бутылку коньяка. Ничего не ест и только пьет коньяк. Оказалось, что для такого организма это сущие пустяки. Михалков обладает колоссальным энергетическим зарядом.
Однажды я спросил его:
- Как ты можешь после съемок, после тяжелого рабочего дня, еще куда-то ехать играть в футбол, баскетбол или теннис?
- Если я не сброшу оставшуюся энергию, то заболею, - ответил он.
Однажды во время какого-то фестиваля в Ленинграде я зашел к нему в гостиницу. В номере у Никиты сидел Ираклий Квирикадзе, который накануне, по-видимому, крепко выпил. Ираклий жаловался на головную боль:
- Я чуть живой!
Никита:
- Ложись! - Делает над ним какие-то пассы, и тот засыпает.
Через пять минут Никита будит его и спрашивает:
- Ну что, голова болит?
- Нет, не болит.
...мало того, благодаря своему невероятному темпераменту, он способен не только созидать, но и крушить.
На съемках "Собаки Баскервилей" лошадь, на которой он скакал по девонширским болотам и палил из револьвера, была загнана им до такой степени, что рухнула без чувств. У нее был обморок: она лежала с закрытыми глазами, не шевелилась, не дышала... Я подумал - все, погибла! Но Никита стал возиться с ней, после чего она вдруг открыла глаза, постепенно пришла в себя - и пошла, поехала... Он ее поднял!
В том же году я отмечал свое пятидесятилетие. Никита приехал из Москвы и подарил мне диковинный по тем временам паркер с золотым пером. Остальные друзья дарили в основном сигары. В то время я в течение дня выкуривал две-три сигары и трубку по вечерам. Любил крепкое курево...
У меня с Никитой состоялся разговор на тему курения, после которого со мной произошел мистический, необъяснимый случай. Я не просто бросил курить, а перестал в одночасье! Больше я не курил никогда - ни при сытной еде, ни в гостях за компанию, ни за границей, где много всяких табачных соблазнов - никогда!"
"О моем последнем бегстве из Союза (кинематографистов) надо рассказать подробнее.
Пристрастная любовь к Никите Михалкову зародилась во мне задолго до наших съемок "Собаки Баскервилей". Я был поклонником его режиссерского таланта - "Свой среди чужих", "Раба любви", "Механическое пианино", "Родня"... Я восхищался его темпераментом, напором, энергией. Я агитировал на съезде Союза кинематографистов за него... Мне даже нравилась его плохо скрываемая амбиция попытать счастья на выборах в президенты страны.
Он действительно был избран председателем Киносоюза.
Но почему-то в обществе последовала странная реакция - его закидывали яйцами в Москве, камнями в Петербуге. Это было неприятно и досадно.
Я написал пространную статью, в которой доказывал достоинства Никиты Михалкова, под названием "Последний парад наступает". Ни одна газета не взяла ее, как я ни старался. Статья была напечатана в середине мая 1999 года в многотиражке Союза кинематографистов.
Еще Бернард Шоу сказал: "Дайте человеку шанс - и он сделает все, чтобы себя погубить".
Ровно через месяц Н.С.Михалков своим приказом по Союзу без предупреждения назначает меня первым секретарем СК РФ.
На четвертый год, когда я практически вернул под крышу российского союза Москву и Петербург, наладил творческую программу наших гильдий, начались проблемы.
Михалков всегда работает "командой". А я не человек команды. Для меня невыносимо сидеть в приемной полтора часа, чтобы быть принятым "командиром", а потом увидеть, что от него вышел "егерь". Со мной нельзя разговаривать как с "Савельичем".
Читая последнюю книгу его старшего брата, я вдруг понял: несмотря на то, что один из них - космополит, а другой - российский почвенник, все мы для этих ребят "савельичи".
...2001 год. Совещание в узком кругу: председатель Союза, первый секретарь, пара юристов и бледный, невзрачный человек неопределенного возраста.
- Вот, - говорит председатель, - это Леша! Он будет твоим компетентным и опытным помощником. Теперь он - управляющий делами Союза.
- А первый секретарь чем будет управлять? - недоумеваю я.
- Старик, теперь ты как за каменной стеной.
- Два медведя в одной берлоге? - вяло сопротивляюсь я.
- Леша - классный специалист!
Он действительно оказался "классным специалистом" в той области, от которой я был очень далек: банкротства, приватизации, аренды, арбитражные суды, визы, расписки и векселя.
Не буду рассказывать в деталях, как я уходил из Союза. В окно, конечно..."
Игорь Масленников. "Бейкер-стрит на Петроградской".