Привидение кошки, живущее в библиотеке
Копаясь в завалах, неожиданно обнаружила старую тетрадку. О работе ненаглядной. 
Я думаю вот что - я ее сюда забью... это будут типа мемуары. 
Без начала и конца. Потому что мне потом, естественно стало лень это все писать (а компьютеров еще в помине не было).
читать дальшеВ общем-то, эти записи делались с подпольной и конспиративной целью. Чтобы - если что вдруг - случись очередной конфликт с начальством, так можно было бы заглянуть, освежить память и подробно отчитаться, чем было занято мое рабочее время.
(ну, а различные выразительные добавления в плане комментариев - это просто крик души, потому что враги же кругом! )
А смешно сейчас вспомнить, как мы жили в "лихие 90-е". Завал работы, и ничего нет - включая бланки, бумагу, транспорт, оргтехнику и зарплату.
Неправильный детектив-1.
20 апреля. Вторник.
Утром Малышкин погнал на оперативку.
// У начальника райотдела. При сдаче дежурства. Следователь, который отдежурил, следователь, который заступает на смену//.
Сказал, типа Чирков сказал идти. Сам не пошел. На оперативке с Шаталовой читали книгу учета информации. От нечего делать. Отпустили раньше. Стала готовить дело по Наймушину к наркологии.
//На наркологическую экспертизу. Страдает или нет обвиняемый наркоманией/алкоголизмом. Нужно представить врачам-экспертам подшитое дело со сведениями и напечатать постановление о проведении наркологической экспертизы//
Пришла потерпевшая Маркова (по делу Гурджиевой). Я про нее забыла. Взяла у нее исковое. Надо будет дело отдать Гурджиевой.
//Дело, которое начальник распорядился передать другому следователю. На соединение. Или как еще понадобится.//
На экспертизу долго не привозили из СИЗО.
//Следственно-арестованных в ИВС – изолятор временного содержания. Сам СИЗО находится за городом и не приспособлен для проведения следственных действий//
Пока ждала, зашла к операм (допросы вчера готовила). На месте один Барвинков. Свои допросы подписал. Остальные, сказал, будут в шесть вечера. Хотя вчера лично с Ольховским разговаривала, и он сам предложил три часа. Собаки. Врачей на экспертизу не привезли. Говорят, Пригородный райотдел.
//По договоренности все райотделы по очереди должны были на своем транспорте возить врачей-наркологов из наркологического диспансера в ИВС по вторникам, для производства на месте наркологической экспертизы следственно-арестованным, которых для этого привозили из СИЗО. Обвиняемым на подписке проводили наркологическую экспертизу прямо в наркологическом диспансере по средам. Доставить подписочников в диспансер было обязанностью следователя//
У меня срываются сроки. Любаева с ГОМа говорит, у нее тоже. Решили вызвать на завтра из СИЗО и конвоем отвезти в диспансер. Вызвала Наймушина, запросил адвоката.
//По старому кодексу, можно было проводить следственные действия без адвоката, если подследственный изъявлял такое желание. В противном случае нужно было вызывать адвоката из адвокатской конторы «по назначению». Адвокаты «по назначению», то есть, бесплатно, работать не хотели и всячески уклонялись от явки//
Отвратно. Пошла разносить повестки. Две отнесла легко, в центре. Одну – не смогла найти. Надо будет посмотреть по карте в дежурке. По пути в магазине «Ассорти» купила карамели на 11 рублей. Между прочим, последние деньги. Дожили.
На Красной ели с Ангардт карамель. Я звонила Куимовой в ГОМ, договорилась, что завтра меня подхватят на наркологию, подготовила рапорта на вывоз. Ангардт утром ругалась с Якушевой. У нее жулик пришел забрать военный билет, она не хотела отдавать, говорила, пусть сначала приведет свидетелей.
//Как всегда, никто не желает ходить к следователю на допросы, особенно по наркоманским делам, потому что там и свидетели тоже все наркоманы. Изловить уклоняющихся свидетелей и вытащить их на допрос – обязанность следователя, которую он как хочет, так пусть и выполняет. Проще всего надавить на подследственного – если есть, чем – и потребовать, чтобы он сам привел своих друзей и родственников на допрос//.
Тот пожаловался Якушевой, Якушева пришла, сказала, что это безобразие, и мы не можем заставлять кого-то ходить с повестками, типа это наша работа. Конечно, Якушева сама в жизни с повестками не ходила и не пыталась никого вытащить на допрос. Долго дискутировали, под конец Ангардт сказала Якушевой «пусть придет и подавится этим военным билетом». Вечером Якушева подняла шум, будто адвокат Четверных сказал, что Ангардт дала ему дело читать до 201-й, так зачем Ангардт так делает.
//201-я – по УПК, ознакомление обвиняемого и его защитника со всеми материалами дела после окончания предварительного следствия. До окончания следствия знакомить обвиняемого и адвоката с материалами дела запрещается – нарушение УПК. Могут развалить дело.//
Я сказала, что при мне такого не было. Непонятно, то ли Якушева в отместку наговорила, то ли Четверных. С Четверных Ангардт ругалась на той неделе, сказала, что он «не блещет интеллектом».
Приходила инспектор с Госстраха – страховка Середкиной.
//По делам о кражах инспектора по страховкам сами обращались к следователю, если украденное имущество было застраховано. Потерпевший уведомлял их о краже, чтобы выплатили страховку. Они приходили со своими формами, чтобы по материалам дела сверить, какое застрахованное имущество было похищено, записать номер дела и т.д.//
Я сказала, что мне Середкина заявила, будто украдены вещи мужа, инспектор сказала, что у нее все вещи записаны в страховке Середкиной. Странно. Надо будет разобраться.
21 апреля. Среда.
Ужасный день. С утра из дома поехала в диспансер на наркологию. Экспертизу Мухину. Мухин не пришел. Какие-то парни сидели, но вроде не Мухин. Во всяком случае, ко мне никто не подошел. Поговорила с врачами, намекала, чтобы Наймушину заочно написали экспертизу. 62-я у него была по прошлой судимости, лечение пройдено в ИТК, с тех пор данных за наркотики нет. Намеки не восприняли, сказали только, что нет необходимости проводить экспертизу. Ха. Пусть прокурору скажут.
Поехала в ИВС, стала ждать вывоза. Привезли опять поздно – в 11.30. Стала звонить в ГОМ, не могла дозвониться. Потом услышала, что в коридоре говорят про наркологию. Выскочила. Стоят две голубушки – Любаева и Звонарева. Командуют выводить жуликов на вывоз. Я говорю «погодите, а как же я». – «Мы ничего не знаем». Я – «как не знаете, вчера договаривались с Куимовой. Любаева – «звони Куимовой». Я – «какого хрена я буду ей звонить, если я вчера с ней лично договаривалась». – «Она мне ничего не говорила». Я – «ну дайте, я конвоиров перепишу, сейчас схожу, подпишу рапорт. – «Ну давай, только быстро». Я поскакала наверх. Ни один начальник мне рапорт не подписал. Собачьи морды. «Пусть конвой подойдет, мы должны посмотреть, как они выглядят». Я говорю «они только что здесь были». – «Никого не видели». Суки. Я бегом в ИВС, чтобы попросить конвой подняться. Так эти твари уже уехали. Я с рапортом убежала, а они сразу за дверь. В глазах потемнело. Стою как дура с этим рапортом.
//Война следователей за машину. Следователь обязан сам изыскать какой-нибудь транспорт для следственных действий, служебного транспорта не хватает, бензина не хватает. Так же следователь обязан сам изыскать кого-нибудь в конвой, чтобы сопровождали арестованных туда и сюда. Так же следователь обязан сам уговорить какого-нибудь начальника на городском или районном уровне, чтобы подписал рапорт, что разрешает вывозить арестованных на следственные действия.//.
Пришлось идти ни с чем на Красную. Проехала на трамвае до Ленинского суда. Мне нужна копия приговора на Наймушина. Запрос взяли безропотно, за копией приговора сказали зайти завтра. Ладно.
На Красной Ангардт возится с делами. Сказала – распоряжение Якушевой, прокурор возжелал посмотреть дела по мотогону. Ахает, что у нее в делах ничего нет, даже постановлений о принятии к производству. Я говорю «до вечера успеешь написать». Как же. Меня разыскивал адвокат Ротштайн с Вагонки. Оказывается, у меня новое дело с задержанным по сотке //по подозрению, до 72 часов, по старому кодексу//. Сегодня отписали. Я же с утра еще в отделе не была. Некий Катков. Сука Гетман опять пишет в сотке «нуждаюсь в адвокате с момента задержания». И опять наркота на исследовании. Когда же кончится этот кошмар. Стала названивать Ротштайну. Тот встал в позу. «Я вас с утра искал, сейчас у меня уже другие дела, давайте завтра». Хочет право на защиту нарушить. Я говорю «в общем, я вас официально уведомила». Ладно, приехал через пятнадцать минут. Допросились. Катков – «наркоту подняли с земли», у меня не было, заставили меня взять под угрозой пистолета, стреляли в землю у ног моих.» Задерживал РОР. Позвонила матери Каткова. Тоже стонет, говорит, что это, наверно, ошибка, про наркотики ей ничего не известно. Черт его знает. Может, опять как с Христолюбовой, чьи-то оперативные интересы. Ранее судим за кражу в прошлом году, условно. Мать спрашивает про золотой браслет. Я Каткова спрашиваю про золотой браслет, он, хладнокровно – «взяли с другими вещами при обыске». Я перепугалась, давай скорей в дежурку. «Где вещи задержанного». Ладно, нашли портмоне с золотым браслетом, в виде цепочки. Не дай боже, потерялся бы. Я бы с ума сошла.
Заполнила карточки по Щепелину. Приходила адвокат Сопкова, искала Гурджиеву и Малышкина, чтобы с ними работать. Между прочим, эти господа себя не особо утруждают хождением в ИВС. Я уже который раз вижу, что им жуликов привозят из ИВС на Красную по рапорту. Сказала Сопковой, что Гурджиева уехала на выхода. Гурджиева заходила, перед выходами, типа – «дайте осмотр места происшествия». Я говорю – «так у Чиркова есть». Она – «там одинарные, мне такие не нравятся, у меня вообще пять выходов». Простая. Ангардт – «у нас тоже одинарные». Я уже потом сообразила, говорю Ангардт – «так пять выходов и на двойной бланк не влезут». Особенно с гурджиевским почерком.
//война следователей за бланки. Бланков не хватает. Следователь должен сам найти где-нибудь бланки для оформления следственных действий, отксерокопировать, самому напечатать, выпросить где-нибудь, спереть втихушку. Раздобытые бланки лучше всего спрятать от других следователей, чтобы ничего про них не знали//.
Позвонили из РОРа, интересуются делом Каткова. Я кстати вызвала Медведева на допрос. Они пытались отмазаться, что только через неделю смогут. Я говорю – «ситуация деликатная». Пришел Медведев, показал фунт презрения. Говорит – «не приставляли мы пистолет этому Каткову». Естественно. Черт с ним.
Подошла к Черткову //прокурор//. Вроде он не против, чтобы немного продлить срок по Наймушину для наркологии. Говорит – нужна экспертиза. Кто бы сомневался.
//по старому УПК срок следствия продлевал прокурор своим решением. То есть, следователь от имени прокурора печатал бумаги, прокурор просматривал дело, и изволил подписать подготовленные бумаги. Если согласен//.
По Каткову опять одни крики, что будет потом, никого не интересует. Чирков – по Якутиной, типа есть ходатайство.
//на прекращение дела//
Началось. Впрочем, там нет доказательств, кроме показаний оперов. Ха. Чирков говорит, завтра пойдет машина на Вагонку. Чертков кричал – вызовите понятых по Каткову и допросите, стреляли вокруг из пистолета или нет. Вот, раз так, я Чиркову и дам повестки на Вагонку. Поедет Бойцова зачем-то. Доверия не внушает. А мне ехать некогда. Понятые все написаны у черта на куличках, частный сектор. Святое дело.
На оперативке Петрова сказала, что у нее нет денег на проезд в трамваях, а по удостоверению ее не возят, типа как она без формы. Все на нее заорали, почему она не может в трамвае разобраться. Она вольнонаемная. Вроде говорят, что Чирков хочет ее взять на постоянную ставку.
//Взяли молоденькую девочку-студентку-заочницу заменить какого-то следователя на период декретного отпуска. Такие заменяющие считались временно работающими, не аттестовывались, получали зарплату как секретари-машинистки, один голый оклад.//
22 апреля. Четверг.
Пришла к восьми.
//рабочий день официально с 9 до 18 часов. Ничего не успеваешь//
В трамвае давка, чуть сумку не оторвали. Начала печатать обвинительное по Щепелину. Печатала все утро с перерывами. В 9 часов пришел Яговитин, купивший куртку у Наймушина.
//куртка была сворована Наймушиным у потерпевшего. Допрос свидетеля, который подтверждает вину обвиняемого в краже.//
Допросила его. Хорошо. В 10 часов пришла мамаша Каткова. Наглая. Ничего не знает, не видит.
//Допрос родственников наркомана, что им известно о состоянии здоровья наркомана, как давно употребляет, как себя чувствует – для наркологии//.
Я просила у нее документы, ничего не принесла.
//На задержанного следователь обязан изыскать документы, подтверждающие личность – паспорт, форму-1 – из паспортного – ну лучше паспорт//.
Типа не нашла. Я говорю – «завтра можете придти к прокурору». Так не уходит, требует отдать золотой браслет. Меня зло взяло. Говорю – «вот я не знаю, кто вы такая, вы же мне никакие документы не предъявили. Как я вам буду отдавать золотой браслет». Насилу выпроводила. Хотела еще идти с повестками на Выю, на Кирпичный, но лень стало.
//дальние районы, частный сектор. Война за повестки – следователь обязан сам доставлять повестки с вызовом на допрос, как хочет, или уговорить кого-нибудь отнести эти повестки//.
Печатала обвинительное, а там уже час. Думаю, в субботу схожу, все равно ведь день рабочий объявят. Лучше, думаю, после обеда в суд схожу, мне же обещали копию приговора на Наймушина сделать. Но не тут-то было. Только успели с Усковой в магазин сходить за булочками, как ко мне пришли свидетели по Каткову – водитель Мамедов и еще какой-то нерусский. Говорят, мамаша Каткова их прислала давать показания. Стерва. Должно быть, деньги им заплатила. Она у меня сидела, требовала свой браслет, так вытащила кошель, давай им трясти, доллары по столу раскидала. «Ах, я запуталась в этих долларах, документы не могу найти». Допрашивала их до пол-третьего, а в три часа, Якушева сказала, будет учеба. Вот думаю, беда, не успею в суд сходить. И тут открывается дверь, залетает Чирков, кидает на стол копию приговора по Наймушину. Загадка. А я еще вспомнила, что забыла послать экспертизу по Каткову.
//к экспертам-химикам, в другом районе//.
Сходила быстро к аналитикам, узнала номер дела, отпечатала, отдала. Ладно, думаю, все равно его, похоже, отпускать придется.
Ангардт с утра вызывали к прокурору, он на нее наорал по поводу вчерашних темных дел по мотогону, что там ничего не сделано. Могла бы хоть для вида что-нибудь туда написать. Сказал ей «пишите заявление об уходе, или я сам вас уволю, заведу дело по халатности». Ангардт сразу пошла советоваться везде, с адвокатами. Говорят – пока у вас ребенок, никто вас не может уволить. Чудо-ребенок. Потом ей привезли из ИВС Маслову на 201-ю. По примеру Малышкина и Гурджиевой. Что уж они там делали, не знаю, в итоге оказалось, что Масловой нужна психушка, у нее в паспорте лежала справка о психзаболевании, а Ангардт за два месяца не собралась посмотреть. Конечно, отработать до 16 часов, когда арестованных увозят в СИЗО, она не успела, оставила Маслову по рапорту до завтра. Говорит, Маслова ее отматерила. Надеется завтра свозить Маслову в психушку на консультацию (Якушева посоветовала).
А мы тем временем пошли на учебу. Ха. Приехал начальник отдела кадров и давай спрашивать: «Как вы желаете, чтобы вас учили. Семинары вам устраивать, игровые занятия? Нас это очень волнует. Скажите, что вам нужно.» Мы в ответ задали вопросы о повышении зарплаты, расширении штатов, на какие законы нам опираться в отстаивании своих прав. Ни на один вопрос не ответил, сбежал. Увидела Любаеву и Звонареву, ругалась с ними по поводу вчерашней наркологии. Звонарева хвост убрала. Любаева что-то лепетала про Куимову. Я и Куимову спросила. Та глазешки выпучила и с ходу принялась врать: «А что же ты не позвонила, я твоего звонка ждала, ждала.» Конечно. Я телефон оборвала, никто не отвечал. И чего вообще ждать звонка, если с вечера договорились. Да что с ними разговаривать.
Чирков объявил, что Сыроегину и Казимирову берут в ФСБ, в группу поддержки. А то там такое большое дело, такое большое. Незаменимые наши.
Также Чирков говорил про беспорядок в хранении оружия, что было представление, заведены какие-то уголовные дела за небрежное хранение. Говорит, если не сдаете в лицензионно-разрешительную, то хоть мне принесите. Я поймала его на слове, притащила ему двустволку, которая валяется с прошлого года у нас в кладовке. Откуда, хоть убей, не помню. Кажется, по какому-то цыганскому делу. Чирков подкатывает по делу Якутиной. Говорит, было ходатайство об освобождении из-под стражи, как там по делу. Я говорю – «так же, как и раньше». Командует освободить. Посмотрим. Невтерпеж прямо, приспичило и все тут. Но я в СИЗО не поеду. Чирков говорит, что ремонт у нас в кабинетах будет уже с 1 по 10 мая. Ужас.
23 апреля. Пятница.
Пришла к восьми, печатала бумаги. Петрова пришла, приставала за машинку. Ничего не понимаю, при чем тут я.
//война следователей за пишущие машинки для оформления следственных бумажек. Компьютеров еще нет и на бумаге//.
Мамаша Каткова пришла еще до девяти, и сразу за браслетом. Я ей сказала выйти и ждать. Прокурор пришел, тут заявился свидетель по Наймушину – Аршинов, который должен был придти вчера. Говорит, повестку получил поздно. Села допрашивать. Ворвался адвокат Ротштайн. Насилу выпроводила. Ведь видит же, что занята. Пришел папаша Наймушина за свиданием. Сказала подождать. У прокурора подписала бумаги. Чирков постановление по Якутиной из рук выхватил. Говорю – в СИЗО не поеду. Он говорит – адвокат сам съездит. Выпустила Каткова. Сказала, чтобы были готовы на случай очной ставки. Папашу Наймушина стала агитировать за адвоката. Может, удастся Сопкову зарядить. Но ее всегда нет под рукой, когда надо. Сдала дело Щепелина в суд. Заявился Крук за военным билетом. А я недавно его вспоминала. Усадила, стала знакомить с материалами дела. Военный билет отксерила. Затем написала сразу карточки на окончание – по Крук, Ларионовой, Герасимову. Отдала Чиркову. А с Наймушиным подожду до понедельника, там видно будет. Написала еще одно требование на вывоз из СИЗО на Наймушина – на среду. Там, наверно, уже удивляются, думают, что я с ума сошла. Позвонила в адвокатскую контору, сделала заявку на Наймушина, как раз Сопкова записала. Сказала ей про Наймушина, она предложила, чтобы родители к ней подъехали. Но они уж точно сами уедут не туда. Проверено.
Ангардт уехала со своей Масловой на психушку. Зовут ее Катюша Маслова, вот кто-то прикололся. Эта Маслова походит на мужика. Ангардт говорит, что они с Сопковой пришли к выводу, что Маслова – лесбиянка. Сопкова с ней делала 201-ю.
Чирков привез мне экспертизы с ЭКО. Сразу стала делать постановления на сдачу наркоты. Пока писала, вспомнила, что еще одно должно лежать в сейфе, а я не видела его, когда вчера Ангард открывала сейф, искала документы Масловой. Вскочила, перевернула весь сейф. Оказывается, Ангардт засунула постановление вместе с наркотой под самый низ. Ускова с Хомяковой позвали чай пить. Хомяковой отдала требование в СИЗО на Наймушина, она собирается в ИВС после обеда //отдать там требование конвою//.
Приехала Ангардт с психушки. Говорит, что никто там с ними разговаривать не стал. На очередь она тоже забыла записаться. Ворона.
//очередь на психэкспертизу. Стоят по два-три месяца, поэтому лучше записываться сразу, как только. Психушка находится за городом, транспорт туда не ходит, телефоны не работают.//
Приходили родители Масленниковй Светы – по делу Гуруля – кража шапки у Скоробогатских. Масленникова пришла с ними – то есть, с Гуруля и Гришановым – к своей школьной подружке Скоробогатских, типа забрать деньги, которые дала «подержать» (10 рублей). Потом типа попросила воды попить. Пока Скоробогатских водила Масленникову пить на кухню, Гуруля и Гришанов вертелись без присмотра, а после их ухода шапка пропала. Гуруля еще сидит сейчас за кражу калькулятора. Может, удастся ему и этот эпизод вдербанить. Я еще только думала, как бы Масленникову вызвать, а они сами идут. Назначила время. Папаша Масленниковой говорит: «Она все вам расскажет, нет в ней еще коварства и хитрости». Скажите пожалуйста. Стала готовить дело Марковой для Гурджиевой, пока опять не забыла
//дописывать все необходимые штуки в протокола следственных действий – номер дела, окончания, подпись следователя//.
Дело было темное, а тут вдруг опера-квартирники //группа, работающая по раскрытию квартирных краж// задержали жуликов - мужа и жену, и при них краденые вещи изъяты, в том числе с кражи Марковой – светильник (сломанный), магнитофон (сломанный), будильник электронный говорящий. Говорят, у Гурджиевой будет большое дело, Маркову нужно отдать ей. А сегодня Гурджиева приходила и буквально вырвала это дело. Говорит, надо жулику предъявлять обвинение, а кроме этого дела, других найти не могут. Вот так раз. Еще и это дело мне сплавят. Пока заполняла дело, смотрю, экспертиза еще не получена. Сходила к экспертам, найти не могла. Посмотрели по своим журналам, говорят, Петрова забрала мою экспертизу. Что она, свои дела не знает что ли. Она назначала экспертизу в дежурные сутки.
Гетман мне сегодня бухнула: «А что ты Каткова выпустила что ли?» Она его задерживала на дежурных сутках. Я говорю – доказательств нет. Свидетели его слова подтверждают. Она так безмятежно: «Это, наверно, те два чурки. Они ко мне ночью приехали, так надоели, все говорили – мы хотим рассказать, как было дело, отпустите парня. Так я их пинанула из отдела». У меня слов нет. Материал три листочка, человек говорит – я не при чем, свидетели мчатся за милицейской машиной, осаждают отдел – мы хотим рассказать, а их никто слушать не интересуется. У меня три дня голова болит, а ей хоть бы что. Пошла к Усковой, она шоколад ест. Стали с горя есть шоколад. Зашла Гурджиева, тоже вся в думах. Говорит, Мотовиловы не хотят признаваться, откуда уперли вещи, дают противоречивые показания.
Я решила, что мне уже хватит работать на сегодня. Пошла к себе и стала из графоманских побуждений красивой новой ручкой переписывать копии на выделение из дела Крук, раз уж оно попалось под руку.
//война следователей за ксерокс. Ксерокс часто ломается, или кончается краска, копии нужно снимать со всего подряд и во все места. Следователь обязан сам исхитриться, как и где снять копии//.
Ангардт сидела, скучала. Я ей сказала, что Чирков просил отчет за месяц составить. Она поругалась, стала разбирать свои дела, писать отчет. Учет-то мы вести не можем сразу, да. Потом Ангардт узнала, что отчет нужен в понедельник, стала шипеть. Я говорю – «зато в понедельник не будешь себе голову забивать». Приходил участковый Васильев по изъятию ацетилированного опия у Тетерина. Два шприца в частном доме на Шиловской. Я говорю – «мне не нравится этот акт изъятия». Написан тяп-ляп, непонятно о чем. Пошли к Чиркову. Решили оставить все так до прокурора, до понедельника. По моему предложению. Насчет завтрашнего дня ничего не сказали. Я поспешила смотаться оттуда, пока начальству не взбрело в голову объявить завтра рабочий день. Остальные еще раньше смотались. Сидела только Петрова со своим братаном, Виктором Ивановичем. //водитель начальника, который, видимо, своим ходатайством поспособствовал трудоустройству сестры// Я у нее выцепила экспертизу, которую она сперла. Затем Чирков зашел, принес постановление с выпущенной Якутиной. Весь в планах. Вот, говорит, у нас еще есть дело с Бунчаковой Анной Александровной, которая в розыске, так я только свистну, она прибежит. Я говорю – «пусть бежит, мы ее в суд отправим». Так вот типа, она же раковая больная. Я говорю – «таких больных не бывает». Нет, твердит, бывают всякие. Я говорю – «ой, забирайте себе эти проклятые цыганские дела, я уже с ума с ними схожу».
Я думаю вот что - я ее сюда забью... это будут типа мемуары. Без начала и конца. Потому что мне потом, естественно стало лень это все писать (а компьютеров еще в помине не было).читать дальшеВ общем-то, эти записи делались с подпольной и конспиративной целью. Чтобы - если что вдруг - случись очередной конфликт с начальством, так можно было бы заглянуть, освежить память и подробно отчитаться, чем было занято мое рабочее время.
(ну, а различные выразительные добавления в плане комментариев - это просто крик души, потому что враги же кругом! )А смешно сейчас вспомнить, как мы жили в "лихие 90-е". Завал работы, и ничего нет - включая бланки, бумагу, транспорт, оргтехнику и зарплату.
Неправильный детектив-1.
20 апреля. Вторник.
Утром Малышкин погнал на оперативку.
// У начальника райотдела. При сдаче дежурства. Следователь, который отдежурил, следователь, который заступает на смену//.
Сказал, типа Чирков сказал идти. Сам не пошел. На оперативке с Шаталовой читали книгу учета информации. От нечего делать. Отпустили раньше. Стала готовить дело по Наймушину к наркологии.
//На наркологическую экспертизу. Страдает или нет обвиняемый наркоманией/алкоголизмом. Нужно представить врачам-экспертам подшитое дело со сведениями и напечатать постановление о проведении наркологической экспертизы//
Пришла потерпевшая Маркова (по делу Гурджиевой). Я про нее забыла. Взяла у нее исковое. Надо будет дело отдать Гурджиевой.
//Дело, которое начальник распорядился передать другому следователю. На соединение. Или как еще понадобится.//
На экспертизу долго не привозили из СИЗО.
//Следственно-арестованных в ИВС – изолятор временного содержания. Сам СИЗО находится за городом и не приспособлен для проведения следственных действий//
Пока ждала, зашла к операм (допросы вчера готовила). На месте один Барвинков. Свои допросы подписал. Остальные, сказал, будут в шесть вечера. Хотя вчера лично с Ольховским разговаривала, и он сам предложил три часа. Собаки. Врачей на экспертизу не привезли. Говорят, Пригородный райотдел.
//По договоренности все райотделы по очереди должны были на своем транспорте возить врачей-наркологов из наркологического диспансера в ИВС по вторникам, для производства на месте наркологической экспертизы следственно-арестованным, которых для этого привозили из СИЗО. Обвиняемым на подписке проводили наркологическую экспертизу прямо в наркологическом диспансере по средам. Доставить подписочников в диспансер было обязанностью следователя//
У меня срываются сроки. Любаева с ГОМа говорит, у нее тоже. Решили вызвать на завтра из СИЗО и конвоем отвезти в диспансер. Вызвала Наймушина, запросил адвоката.
//По старому кодексу, можно было проводить следственные действия без адвоката, если подследственный изъявлял такое желание. В противном случае нужно было вызывать адвоката из адвокатской конторы «по назначению». Адвокаты «по назначению», то есть, бесплатно, работать не хотели и всячески уклонялись от явки//
Отвратно. Пошла разносить повестки. Две отнесла легко, в центре. Одну – не смогла найти. Надо будет посмотреть по карте в дежурке. По пути в магазине «Ассорти» купила карамели на 11 рублей. Между прочим, последние деньги. Дожили.
На Красной ели с Ангардт карамель. Я звонила Куимовой в ГОМ, договорилась, что завтра меня подхватят на наркологию, подготовила рапорта на вывоз. Ангардт утром ругалась с Якушевой. У нее жулик пришел забрать военный билет, она не хотела отдавать, говорила, пусть сначала приведет свидетелей.
//Как всегда, никто не желает ходить к следователю на допросы, особенно по наркоманским делам, потому что там и свидетели тоже все наркоманы. Изловить уклоняющихся свидетелей и вытащить их на допрос – обязанность следователя, которую он как хочет, так пусть и выполняет. Проще всего надавить на подследственного – если есть, чем – и потребовать, чтобы он сам привел своих друзей и родственников на допрос//.
Тот пожаловался Якушевой, Якушева пришла, сказала, что это безобразие, и мы не можем заставлять кого-то ходить с повестками, типа это наша работа. Конечно, Якушева сама в жизни с повестками не ходила и не пыталась никого вытащить на допрос. Долго дискутировали, под конец Ангардт сказала Якушевой «пусть придет и подавится этим военным билетом». Вечером Якушева подняла шум, будто адвокат Четверных сказал, что Ангардт дала ему дело читать до 201-й, так зачем Ангардт так делает.
//201-я – по УПК, ознакомление обвиняемого и его защитника со всеми материалами дела после окончания предварительного следствия. До окончания следствия знакомить обвиняемого и адвоката с материалами дела запрещается – нарушение УПК. Могут развалить дело.//
Я сказала, что при мне такого не было. Непонятно, то ли Якушева в отместку наговорила, то ли Четверных. С Четверных Ангардт ругалась на той неделе, сказала, что он «не блещет интеллектом».
Приходила инспектор с Госстраха – страховка Середкиной.
//По делам о кражах инспектора по страховкам сами обращались к следователю, если украденное имущество было застраховано. Потерпевший уведомлял их о краже, чтобы выплатили страховку. Они приходили со своими формами, чтобы по материалам дела сверить, какое застрахованное имущество было похищено, записать номер дела и т.д.//
Я сказала, что мне Середкина заявила, будто украдены вещи мужа, инспектор сказала, что у нее все вещи записаны в страховке Середкиной. Странно. Надо будет разобраться.
21 апреля. Среда.
Ужасный день. С утра из дома поехала в диспансер на наркологию. Экспертизу Мухину. Мухин не пришел. Какие-то парни сидели, но вроде не Мухин. Во всяком случае, ко мне никто не подошел. Поговорила с врачами, намекала, чтобы Наймушину заочно написали экспертизу. 62-я у него была по прошлой судимости, лечение пройдено в ИТК, с тех пор данных за наркотики нет. Намеки не восприняли, сказали только, что нет необходимости проводить экспертизу. Ха. Пусть прокурору скажут.
Поехала в ИВС, стала ждать вывоза. Привезли опять поздно – в 11.30. Стала звонить в ГОМ, не могла дозвониться. Потом услышала, что в коридоре говорят про наркологию. Выскочила. Стоят две голубушки – Любаева и Звонарева. Командуют выводить жуликов на вывоз. Я говорю «погодите, а как же я». – «Мы ничего не знаем». Я – «как не знаете, вчера договаривались с Куимовой. Любаева – «звони Куимовой». Я – «какого хрена я буду ей звонить, если я вчера с ней лично договаривалась». – «Она мне ничего не говорила». Я – «ну дайте, я конвоиров перепишу, сейчас схожу, подпишу рапорт. – «Ну давай, только быстро». Я поскакала наверх. Ни один начальник мне рапорт не подписал. Собачьи морды. «Пусть конвой подойдет, мы должны посмотреть, как они выглядят». Я говорю «они только что здесь были». – «Никого не видели». Суки. Я бегом в ИВС, чтобы попросить конвой подняться. Так эти твари уже уехали. Я с рапортом убежала, а они сразу за дверь. В глазах потемнело. Стою как дура с этим рапортом.
//Война следователей за машину. Следователь обязан сам изыскать какой-нибудь транспорт для следственных действий, служебного транспорта не хватает, бензина не хватает. Так же следователь обязан сам изыскать кого-нибудь в конвой, чтобы сопровождали арестованных туда и сюда. Так же следователь обязан сам уговорить какого-нибудь начальника на городском или районном уровне, чтобы подписал рапорт, что разрешает вывозить арестованных на следственные действия.//.
Пришлось идти ни с чем на Красную. Проехала на трамвае до Ленинского суда. Мне нужна копия приговора на Наймушина. Запрос взяли безропотно, за копией приговора сказали зайти завтра. Ладно.
На Красной Ангардт возится с делами. Сказала – распоряжение Якушевой, прокурор возжелал посмотреть дела по мотогону. Ахает, что у нее в делах ничего нет, даже постановлений о принятии к производству. Я говорю «до вечера успеешь написать». Как же. Меня разыскивал адвокат Ротштайн с Вагонки. Оказывается, у меня новое дело с задержанным по сотке //по подозрению, до 72 часов, по старому кодексу//. Сегодня отписали. Я же с утра еще в отделе не была. Некий Катков. Сука Гетман опять пишет в сотке «нуждаюсь в адвокате с момента задержания». И опять наркота на исследовании. Когда же кончится этот кошмар. Стала названивать Ротштайну. Тот встал в позу. «Я вас с утра искал, сейчас у меня уже другие дела, давайте завтра». Хочет право на защиту нарушить. Я говорю «в общем, я вас официально уведомила». Ладно, приехал через пятнадцать минут. Допросились. Катков – «наркоту подняли с земли», у меня не было, заставили меня взять под угрозой пистолета, стреляли в землю у ног моих.» Задерживал РОР. Позвонила матери Каткова. Тоже стонет, говорит, что это, наверно, ошибка, про наркотики ей ничего не известно. Черт его знает. Может, опять как с Христолюбовой, чьи-то оперативные интересы. Ранее судим за кражу в прошлом году, условно. Мать спрашивает про золотой браслет. Я Каткова спрашиваю про золотой браслет, он, хладнокровно – «взяли с другими вещами при обыске». Я перепугалась, давай скорей в дежурку. «Где вещи задержанного». Ладно, нашли портмоне с золотым браслетом, в виде цепочки. Не дай боже, потерялся бы. Я бы с ума сошла.
Заполнила карточки по Щепелину. Приходила адвокат Сопкова, искала Гурджиеву и Малышкина, чтобы с ними работать. Между прочим, эти господа себя не особо утруждают хождением в ИВС. Я уже который раз вижу, что им жуликов привозят из ИВС на Красную по рапорту. Сказала Сопковой, что Гурджиева уехала на выхода. Гурджиева заходила, перед выходами, типа – «дайте осмотр места происшествия». Я говорю – «так у Чиркова есть». Она – «там одинарные, мне такие не нравятся, у меня вообще пять выходов». Простая. Ангардт – «у нас тоже одинарные». Я уже потом сообразила, говорю Ангардт – «так пять выходов и на двойной бланк не влезут». Особенно с гурджиевским почерком.
//война следователей за бланки. Бланков не хватает. Следователь должен сам найти где-нибудь бланки для оформления следственных действий, отксерокопировать, самому напечатать, выпросить где-нибудь, спереть втихушку. Раздобытые бланки лучше всего спрятать от других следователей, чтобы ничего про них не знали//.
Позвонили из РОРа, интересуются делом Каткова. Я кстати вызвала Медведева на допрос. Они пытались отмазаться, что только через неделю смогут. Я говорю – «ситуация деликатная». Пришел Медведев, показал фунт презрения. Говорит – «не приставляли мы пистолет этому Каткову». Естественно. Черт с ним.
Подошла к Черткову //прокурор//. Вроде он не против, чтобы немного продлить срок по Наймушину для наркологии. Говорит – нужна экспертиза. Кто бы сомневался.
//по старому УПК срок следствия продлевал прокурор своим решением. То есть, следователь от имени прокурора печатал бумаги, прокурор просматривал дело, и изволил подписать подготовленные бумаги. Если согласен//.
По Каткову опять одни крики, что будет потом, никого не интересует. Чирков – по Якутиной, типа есть ходатайство.
//на прекращение дела//
Началось. Впрочем, там нет доказательств, кроме показаний оперов. Ха. Чирков говорит, завтра пойдет машина на Вагонку. Чертков кричал – вызовите понятых по Каткову и допросите, стреляли вокруг из пистолета или нет. Вот, раз так, я Чиркову и дам повестки на Вагонку. Поедет Бойцова зачем-то. Доверия не внушает. А мне ехать некогда. Понятые все написаны у черта на куличках, частный сектор. Святое дело.
На оперативке Петрова сказала, что у нее нет денег на проезд в трамваях, а по удостоверению ее не возят, типа как она без формы. Все на нее заорали, почему она не может в трамвае разобраться. Она вольнонаемная. Вроде говорят, что Чирков хочет ее взять на постоянную ставку.
//Взяли молоденькую девочку-студентку-заочницу заменить какого-то следователя на период декретного отпуска. Такие заменяющие считались временно работающими, не аттестовывались, получали зарплату как секретари-машинистки, один голый оклад.//
22 апреля. Четверг.
Пришла к восьми.
//рабочий день официально с 9 до 18 часов. Ничего не успеваешь//
В трамвае давка, чуть сумку не оторвали. Начала печатать обвинительное по Щепелину. Печатала все утро с перерывами. В 9 часов пришел Яговитин, купивший куртку у Наймушина.
//куртка была сворована Наймушиным у потерпевшего. Допрос свидетеля, который подтверждает вину обвиняемого в краже.//
Допросила его. Хорошо. В 10 часов пришла мамаша Каткова. Наглая. Ничего не знает, не видит.
//Допрос родственников наркомана, что им известно о состоянии здоровья наркомана, как давно употребляет, как себя чувствует – для наркологии//.
Я просила у нее документы, ничего не принесла.
//На задержанного следователь обязан изыскать документы, подтверждающие личность – паспорт, форму-1 – из паспортного – ну лучше паспорт//.
Типа не нашла. Я говорю – «завтра можете придти к прокурору». Так не уходит, требует отдать золотой браслет. Меня зло взяло. Говорю – «вот я не знаю, кто вы такая, вы же мне никакие документы не предъявили. Как я вам буду отдавать золотой браслет». Насилу выпроводила. Хотела еще идти с повестками на Выю, на Кирпичный, но лень стало.
//дальние районы, частный сектор. Война за повестки – следователь обязан сам доставлять повестки с вызовом на допрос, как хочет, или уговорить кого-нибудь отнести эти повестки//.
Печатала обвинительное, а там уже час. Думаю, в субботу схожу, все равно ведь день рабочий объявят. Лучше, думаю, после обеда в суд схожу, мне же обещали копию приговора на Наймушина сделать. Но не тут-то было. Только успели с Усковой в магазин сходить за булочками, как ко мне пришли свидетели по Каткову – водитель Мамедов и еще какой-то нерусский. Говорят, мамаша Каткова их прислала давать показания. Стерва. Должно быть, деньги им заплатила. Она у меня сидела, требовала свой браслет, так вытащила кошель, давай им трясти, доллары по столу раскидала. «Ах, я запуталась в этих долларах, документы не могу найти». Допрашивала их до пол-третьего, а в три часа, Якушева сказала, будет учеба. Вот думаю, беда, не успею в суд сходить. И тут открывается дверь, залетает Чирков, кидает на стол копию приговора по Наймушину. Загадка. А я еще вспомнила, что забыла послать экспертизу по Каткову.
//к экспертам-химикам, в другом районе//.
Сходила быстро к аналитикам, узнала номер дела, отпечатала, отдала. Ладно, думаю, все равно его, похоже, отпускать придется.
Ангардт с утра вызывали к прокурору, он на нее наорал по поводу вчерашних темных дел по мотогону, что там ничего не сделано. Могла бы хоть для вида что-нибудь туда написать. Сказал ей «пишите заявление об уходе, или я сам вас уволю, заведу дело по халатности». Ангардт сразу пошла советоваться везде, с адвокатами. Говорят – пока у вас ребенок, никто вас не может уволить. Чудо-ребенок. Потом ей привезли из ИВС Маслову на 201-ю. По примеру Малышкина и Гурджиевой. Что уж они там делали, не знаю, в итоге оказалось, что Масловой нужна психушка, у нее в паспорте лежала справка о психзаболевании, а Ангардт за два месяца не собралась посмотреть. Конечно, отработать до 16 часов, когда арестованных увозят в СИЗО, она не успела, оставила Маслову по рапорту до завтра. Говорит, Маслова ее отматерила. Надеется завтра свозить Маслову в психушку на консультацию (Якушева посоветовала).
А мы тем временем пошли на учебу. Ха. Приехал начальник отдела кадров и давай спрашивать: «Как вы желаете, чтобы вас учили. Семинары вам устраивать, игровые занятия? Нас это очень волнует. Скажите, что вам нужно.» Мы в ответ задали вопросы о повышении зарплаты, расширении штатов, на какие законы нам опираться в отстаивании своих прав. Ни на один вопрос не ответил, сбежал. Увидела Любаеву и Звонареву, ругалась с ними по поводу вчерашней наркологии. Звонарева хвост убрала. Любаева что-то лепетала про Куимову. Я и Куимову спросила. Та глазешки выпучила и с ходу принялась врать: «А что же ты не позвонила, я твоего звонка ждала, ждала.» Конечно. Я телефон оборвала, никто не отвечал. И чего вообще ждать звонка, если с вечера договорились. Да что с ними разговаривать.
Чирков объявил, что Сыроегину и Казимирову берут в ФСБ, в группу поддержки. А то там такое большое дело, такое большое. Незаменимые наши.
Также Чирков говорил про беспорядок в хранении оружия, что было представление, заведены какие-то уголовные дела за небрежное хранение. Говорит, если не сдаете в лицензионно-разрешительную, то хоть мне принесите. Я поймала его на слове, притащила ему двустволку, которая валяется с прошлого года у нас в кладовке. Откуда, хоть убей, не помню. Кажется, по какому-то цыганскому делу. Чирков подкатывает по делу Якутиной. Говорит, было ходатайство об освобождении из-под стражи, как там по делу. Я говорю – «так же, как и раньше». Командует освободить. Посмотрим. Невтерпеж прямо, приспичило и все тут. Но я в СИЗО не поеду. Чирков говорит, что ремонт у нас в кабинетах будет уже с 1 по 10 мая. Ужас.
23 апреля. Пятница.
Пришла к восьми, печатала бумаги. Петрова пришла, приставала за машинку. Ничего не понимаю, при чем тут я.
//война следователей за пишущие машинки для оформления следственных бумажек. Компьютеров еще нет и на бумаге//.
Мамаша Каткова пришла еще до девяти, и сразу за браслетом. Я ей сказала выйти и ждать. Прокурор пришел, тут заявился свидетель по Наймушину – Аршинов, который должен был придти вчера. Говорит, повестку получил поздно. Села допрашивать. Ворвался адвокат Ротштайн. Насилу выпроводила. Ведь видит же, что занята. Пришел папаша Наймушина за свиданием. Сказала подождать. У прокурора подписала бумаги. Чирков постановление по Якутиной из рук выхватил. Говорю – в СИЗО не поеду. Он говорит – адвокат сам съездит. Выпустила Каткова. Сказала, чтобы были готовы на случай очной ставки. Папашу Наймушина стала агитировать за адвоката. Может, удастся Сопкову зарядить. Но ее всегда нет под рукой, когда надо. Сдала дело Щепелина в суд. Заявился Крук за военным билетом. А я недавно его вспоминала. Усадила, стала знакомить с материалами дела. Военный билет отксерила. Затем написала сразу карточки на окончание – по Крук, Ларионовой, Герасимову. Отдала Чиркову. А с Наймушиным подожду до понедельника, там видно будет. Написала еще одно требование на вывоз из СИЗО на Наймушина – на среду. Там, наверно, уже удивляются, думают, что я с ума сошла. Позвонила в адвокатскую контору, сделала заявку на Наймушина, как раз Сопкова записала. Сказала ей про Наймушина, она предложила, чтобы родители к ней подъехали. Но они уж точно сами уедут не туда. Проверено.
Ангардт уехала со своей Масловой на психушку. Зовут ее Катюша Маслова, вот кто-то прикололся. Эта Маслова походит на мужика. Ангардт говорит, что они с Сопковой пришли к выводу, что Маслова – лесбиянка. Сопкова с ней делала 201-ю.
Чирков привез мне экспертизы с ЭКО. Сразу стала делать постановления на сдачу наркоты. Пока писала, вспомнила, что еще одно должно лежать в сейфе, а я не видела его, когда вчера Ангард открывала сейф, искала документы Масловой. Вскочила, перевернула весь сейф. Оказывается, Ангардт засунула постановление вместе с наркотой под самый низ. Ускова с Хомяковой позвали чай пить. Хомяковой отдала требование в СИЗО на Наймушина, она собирается в ИВС после обеда //отдать там требование конвою//.
Приехала Ангардт с психушки. Говорит, что никто там с ними разговаривать не стал. На очередь она тоже забыла записаться. Ворона.
//очередь на психэкспертизу. Стоят по два-три месяца, поэтому лучше записываться сразу, как только. Психушка находится за городом, транспорт туда не ходит, телефоны не работают.//
Приходили родители Масленниковй Светы – по делу Гуруля – кража шапки у Скоробогатских. Масленникова пришла с ними – то есть, с Гуруля и Гришановым – к своей школьной подружке Скоробогатских, типа забрать деньги, которые дала «подержать» (10 рублей). Потом типа попросила воды попить. Пока Скоробогатских водила Масленникову пить на кухню, Гуруля и Гришанов вертелись без присмотра, а после их ухода шапка пропала. Гуруля еще сидит сейчас за кражу калькулятора. Может, удастся ему и этот эпизод вдербанить. Я еще только думала, как бы Масленникову вызвать, а они сами идут. Назначила время. Папаша Масленниковой говорит: «Она все вам расскажет, нет в ней еще коварства и хитрости». Скажите пожалуйста. Стала готовить дело Марковой для Гурджиевой, пока опять не забыла
//дописывать все необходимые штуки в протокола следственных действий – номер дела, окончания, подпись следователя//.
Дело было темное, а тут вдруг опера-квартирники //группа, работающая по раскрытию квартирных краж// задержали жуликов - мужа и жену, и при них краденые вещи изъяты, в том числе с кражи Марковой – светильник (сломанный), магнитофон (сломанный), будильник электронный говорящий. Говорят, у Гурджиевой будет большое дело, Маркову нужно отдать ей. А сегодня Гурджиева приходила и буквально вырвала это дело. Говорит, надо жулику предъявлять обвинение, а кроме этого дела, других найти не могут. Вот так раз. Еще и это дело мне сплавят. Пока заполняла дело, смотрю, экспертиза еще не получена. Сходила к экспертам, найти не могла. Посмотрели по своим журналам, говорят, Петрова забрала мою экспертизу. Что она, свои дела не знает что ли. Она назначала экспертизу в дежурные сутки.
Гетман мне сегодня бухнула: «А что ты Каткова выпустила что ли?» Она его задерживала на дежурных сутках. Я говорю – доказательств нет. Свидетели его слова подтверждают. Она так безмятежно: «Это, наверно, те два чурки. Они ко мне ночью приехали, так надоели, все говорили – мы хотим рассказать, как было дело, отпустите парня. Так я их пинанула из отдела». У меня слов нет. Материал три листочка, человек говорит – я не при чем, свидетели мчатся за милицейской машиной, осаждают отдел – мы хотим рассказать, а их никто слушать не интересуется. У меня три дня голова болит, а ей хоть бы что. Пошла к Усковой, она шоколад ест. Стали с горя есть шоколад. Зашла Гурджиева, тоже вся в думах. Говорит, Мотовиловы не хотят признаваться, откуда уперли вещи, дают противоречивые показания.
Я решила, что мне уже хватит работать на сегодня. Пошла к себе и стала из графоманских побуждений красивой новой ручкой переписывать копии на выделение из дела Крук, раз уж оно попалось под руку.
//война следователей за ксерокс. Ксерокс часто ломается, или кончается краска, копии нужно снимать со всего подряд и во все места. Следователь обязан сам исхитриться, как и где снять копии//.
Ангардт сидела, скучала. Я ей сказала, что Чирков просил отчет за месяц составить. Она поругалась, стала разбирать свои дела, писать отчет. Учет-то мы вести не можем сразу, да. Потом Ангардт узнала, что отчет нужен в понедельник, стала шипеть. Я говорю – «зато в понедельник не будешь себе голову забивать». Приходил участковый Васильев по изъятию ацетилированного опия у Тетерина. Два шприца в частном доме на Шиловской. Я говорю – «мне не нравится этот акт изъятия». Написан тяп-ляп, непонятно о чем. Пошли к Чиркову. Решили оставить все так до прокурора, до понедельника. По моему предложению. Насчет завтрашнего дня ничего не сказали. Я поспешила смотаться оттуда, пока начальству не взбрело в голову объявить завтра рабочий день. Остальные еще раньше смотались. Сидела только Петрова со своим братаном, Виктором Ивановичем. //водитель начальника, который, видимо, своим ходатайством поспособствовал трудоустройству сестры// Я у нее выцепила экспертизу, которую она сперла. Затем Чирков зашел, принес постановление с выпущенной Якутиной. Весь в планах. Вот, говорит, у нас еще есть дело с Бунчаковой Анной Александровной, которая в розыске, так я только свистну, она прибежит. Я говорю – «пусть бежит, мы ее в суд отправим». Так вот типа, она же раковая больная. Я говорю – «таких больных не бывает». Нет, твердит, бывают всякие. Я говорю – «ой, забирайте себе эти проклятые цыганские дела, я уже с ума с ними схожу».
@темы: Вспоминаю
-
-
24.04.2013 в 22:22-
-
24.04.2013 в 23:12-
-
24.04.2013 в 23:57