Привидение кошки, живущее в библиотеке
Из дневников Чуковского.
"14 февраля 1922г.) "Я сказал Ахматовой: у вас теперь трудная должность: вы и Горький, и Толстой, и Леонид Андреев, и Игорь Северянин - все в одном лице - даже страшно."
Анненков: "Он ужасно восприимчив к съестному - возле лавок гастрономических останавливается с волнением художника, созерцающего Леонардо или Анджело. Так же жаден он к зрительным, обонятельным и всяким другим впечатлениям. Это делает из него забавного мужа: уйдя из дому, он обещает жене вернуться к обеду и приходит на третьи сутки, причем великолепно рассказывает, что, где и когда он ел."
Кони: "Сам он, несмотря на 78-летний возраст, так моложав, красив, бодр - просто прелесть. Но жизнь уже исчерпала его до конца. Настоящего для Кони уже нет. Когда говоришь с ним о настоящем, он ждет случая, как бы при первой возможности рассказать что-нибудь о былом. Мысль его движется только по старым рельсам, новых уже не прокладывает. Я знаю все, что он скажет по любому поводу, - это даже приятно."
"Он и вправду хороший человек, Анатолий Федорович, - но уже лет сорок живет не для себя, а для такого будущего "Жития" - которое будет елейно и скучно, сам он в натуре гораздо лучше этой будущей книжки, под диктовку которой он действует."
Гумилев: "Вспомнил, как Гумилев почтительно здоровался с Немировичем-Данченко и даже ходил к нему в гости - по праздникам. Я спросил его, почему. Он ответил: "Видите ли, я - офицер, люблю субординацию. Я в литературе - капитан, а он - полковник." - "Вот почему вы так учтивы в разговоре с Горьким." - "Еще бы, ведь Горький генерал!" Это было у него в крови. Он никогда не забывал ни своего чина, ни чужого.
Как он не любил моего "Крокодила"! И тоже по оригинальной причине: "Там много насмешек над зверьми: над слонами, львами, жирафами". А он вообще не любил насмешек, не любил юмористики, преследовал ее всеми силами в своей Студии и всякую обиду зверям считал своим личным оскорблением. В этом было что-то гимназически милое."
Замятин: "Очень любит анекдоты //политические//, рассказывает их медленно, покуривая, и выражение у него при этом как у кота, которого гладят. Он изображает из себя англичанина, но по-английски не говорит, и вообще знает поразительно мало из английской литературы и жизни. Но и это в нем мило, потому что, в сущности, он милый малый, никому не мешающий..."
"Болезнь моя проходит. А как мне хочется читать еще и еще! //писал в дневниках, что поскольку заболел, то может просто лежать и читать книги//. Мне больно видеть у себя на полке книгу, которую я еще не проглотил!"
читать дальше
"14 февраля 1922г.) "Я сказал Ахматовой: у вас теперь трудная должность: вы и Горький, и Толстой, и Леонид Андреев, и Игорь Северянин - все в одном лице - даже страшно."
Анненков: "Он ужасно восприимчив к съестному - возле лавок гастрономических останавливается с волнением художника, созерцающего Леонардо или Анджело. Так же жаден он к зрительным, обонятельным и всяким другим впечатлениям. Это делает из него забавного мужа: уйдя из дому, он обещает жене вернуться к обеду и приходит на третьи сутки, причем великолепно рассказывает, что, где и когда он ел."
Кони: "Сам он, несмотря на 78-летний возраст, так моложав, красив, бодр - просто прелесть. Но жизнь уже исчерпала его до конца. Настоящего для Кони уже нет. Когда говоришь с ним о настоящем, он ждет случая, как бы при первой возможности рассказать что-нибудь о былом. Мысль его движется только по старым рельсам, новых уже не прокладывает. Я знаю все, что он скажет по любому поводу, - это даже приятно."
"Он и вправду хороший человек, Анатолий Федорович, - но уже лет сорок живет не для себя, а для такого будущего "Жития" - которое будет елейно и скучно, сам он в натуре гораздо лучше этой будущей книжки, под диктовку которой он действует."
Гумилев: "Вспомнил, как Гумилев почтительно здоровался с Немировичем-Данченко и даже ходил к нему в гости - по праздникам. Я спросил его, почему. Он ответил: "Видите ли, я - офицер, люблю субординацию. Я в литературе - капитан, а он - полковник." - "Вот почему вы так учтивы в разговоре с Горьким." - "Еще бы, ведь Горький генерал!" Это было у него в крови. Он никогда не забывал ни своего чина, ни чужого.
Как он не любил моего "Крокодила"! И тоже по оригинальной причине: "Там много насмешек над зверьми: над слонами, львами, жирафами". А он вообще не любил насмешек, не любил юмористики, преследовал ее всеми силами в своей Студии и всякую обиду зверям считал своим личным оскорблением. В этом было что-то гимназически милое."
Замятин: "Очень любит анекдоты //политические//, рассказывает их медленно, покуривая, и выражение у него при этом как у кота, которого гладят. Он изображает из себя англичанина, но по-английски не говорит, и вообще знает поразительно мало из английской литературы и жизни. Но и это в нем мило, потому что, в сущности, он милый малый, никому не мешающий..."
"Болезнь моя проходит. А как мне хочется читать еще и еще! //писал в дневниках, что поскольку заболел, то может просто лежать и читать книги//. Мне больно видеть у себя на полке книгу, которую я еще не проглотил!"
читать дальше
-
-
15.08.2014 в 02:30Интересно очень. Что именно читаешь?
-
-
15.08.2014 в 02:35Ну так, во-первых, тогда и инфлюэнца была - не то, что нынешний грипп.