Книжный столик

[Аглая]

Госпожа Ремюза в своих мемуарах.

"Его поведение доказало, что не широта ума придает уверенность поступкам и согласует их между собой, а известная гармония в свойствах характера."

"Ведь среди мужчин недостаточно быть добродетельной, чтобы и казаться добродетельной, надо вести себя согласно правилам, ими же установленным."

"Кто может в эпоху революции похвалиться тем, что всегда шел правильным путем?"

"В спокойные эпохи для обыкновенных и повседневных поступков совесть довольно удачно заменяется общественным мнением; но каков же способ подчиняться ему, когда оно постоянно способно осудить тебя на смерть? Самый правильный способ - считаться только с совестью, которой нельзя никогда безнаказанно пренебрегать."

"Как бы там ни было, мы служили Бонапарту, мы даже любили его и восхищались им, из гордости или из ослепления, - мне не трудно признаться в этом. Мне кажется, что никогда не тяжело признаться в истинном чувстве."

"Конечно, было бы благоразумней и особенно удобней присутствовать при событиях только с холодным любопытством; кто не волнуется, тот всегда готов ко всяким переменам."

"То, что я наблюдала в течение двадцати лет, убедило меня в одном: из всех человеческих слабостей эгоизм руководит поведением с наибольшим благоразумием. Однако какое благородное сердце согласилось бы купить свой покой такой ценой?"

"Бонапарт был не прочь, чтобы за него знали то, чего он сам не знал."

"...Повсюду вокруг них царило полное молчание по поводу политических дел. Государственный секретарь, частные секретари были совершенно непроницаемы. Большинство военных, как мне кажется, чтобы избежать разговоров, воздерживались даже от того, чтобы думать."

"Вскоре произошел разрыв между Францией и Англией, и английский посланник, перед дверью которого ежедневно собиралась масса народа, чтобы успокоиться или взволноваться в зависимости от приготовлений к отъезду, какие можно было заметить перед его домом, внезапно уехал."

"Люди... придумали нечто вроде сокращенного письма, чтобы их перо могло двигаться так же быстро, как его мысль. Первый консул диктовал, расхаживая большими шагами по своему кабинету. Если он был возбужден, его речь была пересыпана жестокими проклятьями и даже богохульством, которые пропускали, когда записывали, и которые имели по крайней мере то преимущество, что давали немного времени, чтобы поспеть за ним."

"Бонапарт не повторял того, что сказал один раз, хотя бы даже его не слышали, и это было несчастьем для его секретарей, так как он очень хорошо помнил, что сказал, и замечал пропуски."

"Его всегда несколько забавляла неловкость, в которую он ставил других. Главный общий принцип, который он всегда применял как в крупном, так и в мелочах, заключался в том, что рвение является только вместе с беспокойством."

"Этот министр дошел до такой лести, что, как утверждают, когда он путешествовал с императором, то заботливо оставлял своей жене образцы писем, которые она старательно списывала и в которых жаловалась на то, что ее муж так исключительно предан своему господину, что она не может удержаться от ревности. И так как во время путешествия курьеры доставляли его письма императору, который часто забавлялся тем, что вскрывал их, эти ловкие жалобы производили именно тот эффект, которого ожидали."

//Бонапарт//: "Вы молоды, вы не знаете, что такое политическая ненависть. Видите ли, это нечто вроде сложных очков, сквозь которые можно видеть отдельные лица, взгляды, чувства, но только при помощи стекол своей страсти. Отсюда следует, что ничто ни хорошо, ни плохо само по себе, а только в зависимости от той точки зрения, с которой мы смотрим. В сущности, эта манера видеть довольно удобна, и мы ею пользуемся, потому что рассматриваем вещи если не сквозь наши страсти, то по крайней мере сквозь наши интересы."

//Бонапарт//: "Человеческая гордость создает для себя публику, какую пожелает, в том идеальном мире, который называется потомством."

"Я слышала от госпожи Бонапарт, что ее супруг долго сохранял привычку, ложась в постель по вечерам, изучать кадровые списки войск. Он так и засыпал над названиями корпусов и перечнем лиц, входивших в состав его собственного корпуса. Обыкновенно он сохранял их в уголке своей памяти, и это чудесно служило ему в тех случаях, когда нужно было узнать солдата и доставить ему удовольствие быть выдвинутым его генералом."

"Так как он сознавал, что встретит противодействие со стороны представителей старшего поколения, то рано и довольно ловко начал привлекать молодежь, которой открыл все двери для движения вперед. Бонапарт часто говорил, что предпочитает, чтобы народом правили молодые."

"Французы испытывали по отношению к Бонапарту доверие, подобное тому, какое внушает магия легковерному уму; и так как успех его предприятий был неоспорим в глазах народа, естественно увлеченного удачей, Бонапарту нетрудно было получить молчаливое согласие на все свои действия."

"Бонапарт, всегда энергичный и деятельный, стремился не оставлять умы в покое, который ведет к размышлениям, и распространять во все стороны беспокойство, которое должно было служить ему."

//Бонапарт//: "Зачем и почему - полезные вопросы, которые всегда надо задавать себе."

"...Вы знаете это обычное выражение парижан, которые привыкли равнодушно видеть разнообразные смены правительства, пока они не мешают ни их делам, ни их удовольствиям, ни даже их обедам. После террора были довольны всем, что давало возможность жить."

//Бонапарт//: "Только юность способна к терпению, потому что у нее еще все впереди."

//Бонапарт//: "Я сумел лучше победить папу, избегая появляться в Риме, чем если бы сжег его столицу."

//Бонапарт//: "Приобретают ли какой-нибудь опыт правители, которые никогда не видели поля битвы?"

//Бонапарт//: "В Париже никогда не заинтересуются вещами, если не интересуются лицами. Обычаи древней монархии приучили вас все олицетворять. Это плохой способ для народа, который серьезно желал бы свободы; но вы ничего не можете желать серьезно, кроме, быть может, равенства, и притом и от него охотно бы отказались, если бы каждый мог льстить себя надеждой стать первым. Быть равным настолько, насколько все будут ниже, - вот секрет всего вашего тщеславия; поэтому надо давать всем надежду на возвышение."