Дж.Фаулз. Аристос.
«Прежде чем вступить в противостояние, задайте себе вопросы:
Насколько мне нравится противостояние?
Если бы я мог одним ударом уничтожить все, чему я противостою, нанес ли бы я этот удар?
Ослабит или усилит мое противостояние то, чему я противостою?
Насколько эффективной может быть предполагаемая форма моего противостояния?
Мое противостояние – поза или реальность?
В какой степени оно вызвано лишь желанием вызвать восхищение или избежать презрения тех, кем я восхищаюсь?
Есть ли что-то иное, чему я мог бы противостоять с большей пользой?»
читать дальшеElle man.
Брунелло Куччинелли: «Святой Бенедикт сказал, что праздность – это время мира, молитвы и созерцания. Вот чем для меня является свободное время.»
Иван Копцев: «Самое интересное в водном поло происходит под водой. Настоящая дичь! Там бьют, кусают, хватают друг друга за плавки… Раньше трансляции вели с подводной камеры, а потом запретили – зрители к такой жесткой борьбе не готовы.»
Юрий Постригай: «Я, как и все члены сборной по гребле, уже 11 лет нахожусь под пристальным вниманием антидопингового комитета. У нас на телефонах установлено специальное приложение системы ADAMS, в котором мы отмечаем практически каждый свой шаг. Ежедневно должна быть часовая доступность для допинг-пробы. Что помогает не сдаваться? Я постоянно молюсь, и мой день складывается не очень, если я не уделяю внимание молитве и чтению Библии.»
Роберт Паттинсон: «Сегодня, когда вас снимает камера с суперразрешением, на экране видно каждую пору. И гримом это не исправишь, ведь слой тонального крема тоже будет заметен. На мой взгляд, это отрицательно влияет на актеров. Когда все время думаешь, как выглядишь, игра получается неестественной. Я считаю, что пленка более снисходительная и эмоциональна. Кажется, что современные камеры проще использовать, но это лишь видимость.»
Д.Снежная. Роли леди Рейвен.
«Я прижалась еще теснее… и между нашими телами что-то сдавленно пискнуло. Вздрогнув, я отстранилась, недоуменно воззрившись на Кьера. Примерещилось? Вроде бы галлюцинаций у меня не наблюдалось, ни зрительных, ни слуховых. Разве что на фоне прекращения лечения… «Вы знаете, доктор, когда я обнимаюсь с любовником, мне мерещатся чьи-то писки…»
Все это промелькнуло в голове за долю секунды, а герцог хлопнул себя по лбу и с возгласом «Чуть не забыл!» сунул руку за отворот сюртука и выудил оттуда котенка. Комок белой шерсти с вытаращенными голубыми глазенками на широкой ладони умещался целиком, еще и места для прогулок хватало.
- Это что? – глупо спросила я, переводя взгляд с котенка на герцога, понимая, что даже ставить слова «котенок» и «герцог» в одном предложении мне странно.
- Бриллианты, - невозмутимо ответил Кьер. – Я знаю, что ты предпочитаешь мальчиков или девочек, но они, к сожалению, никак не влезли бы в карман.
Я снова посмотрела на котенка и теперь разглядела, что на голубой ленте вокруг мохнатой шеи покачивается подвеска-капелька, усыпанная искрящейся крошкой. Я протянула ладони, и котенок, подозрительно принюхавшись для начала, затем отважно в них свалился. Крохотный, невесомый почти и мягкий-мягкий, как перышко пуха. Боже правый, куда я его дену-то?
- Не нравится? – уточнил Кьер. – Забрать?
- Вот еще! Я натаскаю его гадить Грею в служебные сапоги! Ну а бриллианты можешь и забрать… хотя нет! Чего тебе таскаться с такими тяжестями? Камни же…»