Читательский дневник

[Аглая]

М.Пришвин. Дневники.
«Я смотрел на месяц в эту ночь, думал о движении земли, стараясь расстаться с нажитыми неверными представлениями, и, когда на момент достиг, - каким пугающим бездушием повеяло на меня от этих летящих, вертящихся миров: казалось, будто в момент моего восхищения лицом прекрасной женщины ей вспороли живот и показали кишки, такие же, как у всех, а когда я вернулся к себе на землю, к своим обычным представлениям, то захотелось с ними и жить, и умереть и верным, действительным и нужным мне стало то, что кажется, а не что есть. Да, неважно, может быть, что солнце такое огромное и земля такая маленькая, а что вот явились в мире существа, которые, взяв землю за огромное основание, сумели полюбить эти огромные пустые звездные миры, как маленькие ангельские душки, - вот что важно»
Если человек и достигнет управления вселенной, то сам он станет таким же рабочим механизмом, как все эти пустые миры».
***
«Наука – я понимаю науку в отношении к жизни против художества вроде того как законный брак и свободные отношения. Ведь как делают ученые: раз получив от жизни какое-нибудь сильное впечатление, они остаются с ним навсегда и тащат сюда, как ломовые кони, возы чужих мыслей, впихивая таким образом свою находку в общее дело познания мира.
Художник, напротив, никогда не вступает с жизнью в законный брак, он – как сама жизнь и, прожив одно, переходит к другому, заполняя промежутки «беспутством». Утомительная и неверная жизнь, почти как акробата! И пусть, утомленный, он прислонится к науке, морали или религии, это не остановит его: он и науку, и мораль, и религию сделает своей любовницей, и если они, все поняв, начнут давить его, вдруг бросит их всех и уйдет сам с собой в пространство жизни, как ушел Лев Толстой из Ясной Поляны и умер на глухой станции, окруженный международными корреспондентами».

Е.Хаецкая. Гуляки старых времен.
«Больше всего любил Госелин намекнуть окружающим на несметные сокровища, которые сумел скопить неправедными трудами. И хранятся, мол, эти сокровища так, что ни одна каналья не сумеет до них добраться, ни при жизни Госелина, ни после его смерти. Потому как клад этот, будучи кладом наемника, не знавшего родины, также не признает оседлого бытия и кочует, где ему вздумается, так что и сам Госелин подчас понятия не имеет о местонахождении своего сокровища…
Уже на памяти Зимородка одна отчаянная девчонка, трактирная служанка по имени Мэг Морриган, выследил клад Госелина, проведя на болотах не менее месяца. Неизвестно уж, что она хотела оттуда забрать, только в последний момент клад обернулся полосатым камышовым котом с медными усами. Мэг повисла у него на хвосте, и почти целую ночь, до самого рассвета, камышовый кот таскал ее по болотам, а с рассветом хвост оторвался и рассыпался жемчугом, который весь потонул в трясине. Мэг Морриган после этого случая долго ходила молчаливая и только спустя год снова начала разговаривать как все люди».