Читательский дневник

[Аглая]

А.Бек. с/с в 4т., т.4. Письма, дневники, рабочие записи.
«Осень 1929г. Вечером пошли по баракам. Моросил обложной дождь. С потолков на стены, на нары падали коричневые капли. Сверху для тепла бараки были укрыты слоем навоза. Оттуда протекала вода. Ноги и под крышей скользили в хлюпающей грязи. Сквозь щели задувал ветер. Бараки шили в одну доску из сырого теса. Щели конопатили. Но почти вся пакля выпала, торчали лишь клочки.
Вошел рабочий. Сапоги облеплены грязью. Изрядный ком отвалился с задника. Не раздеваясь, рабочий лег. Новая грязь была неотличима от старой. Матрацев на нарах не было, спали вповалку, как в теплушке.
- Коммунисты в бараке есть?
Молчание. Коммунистов не было в бараках Кузнецкстроя. Из шестидесяти членов и кандидатов партии только четверо жили в общих бараках. Четверо на три тысячи рабочих.
Печей в бараках не было. Дров в бараки не подвозили, воды не подвозили. Как бактерии в питательном бульоне, плодились в бараках контрреволюционные речи. Ежедневно на станцию Кузнецк прибывали вербованные и самотечные рабочие, в среднем по сто человек в день. И по сто человек в день убегало. Советские вагоны на обратном пути развозили по всей стране антисоветский груз – рассказы о кузнецкстроевской жути.
На другой день вечером сошлись коммунисты площадки. На повестке дня стоял вопрос об организации райкома. Но Кулаков заговорил об ином. Райком-то от нас не уйдет, а рабочих на площадке не останется. Позор. Немедленно утеплить бараки. Бросить все партийные силы на утепление бараков.
За каждый барак отвечал коммунист по списку. Обкладка и засыпка бараков были предусмотрены в планах. Но по живучей обкомовской привычке дотянули до края, до морозов.
- Хребет буду ломать, - заявил Кулаков, - если дров не подвезете, если оставите без воды».

А.Васильев. Злые игры.
«- Стеблелист есть, правильный, хороший. – Лапки моего слуги шустро елозили по столу, раскладывая пакетики с травами в кучки. – Помню, как мы его на «Амазоне» заказывали. Я еще не верил в то, что из заморских земель те травки-муравки, что нам нужны, прийти могут. Однако ошибался. Так, а где расторопша? Охти мне! Неужто нету?
- Да вот она, - я пододвинул к нему небольшую банку с сушеными плодами. – Не паникуй раньше времени.
Как верно заметил Родька, мандрагыр – корень сильный, но, чтобы пробудить эту самую мощь, а после направить в нужное русло, надо провести очень большую подготовительную работу. В чем-то варка зелья из мандрагыра напоминает выступление оркестра. Инструментов в нем много, каждый звучит по-своему, и, чтобы сплести эту какофонию в мелодию, нужен толковый дирижер, который проследит за тем, чтобы труба, скрипка или тромбон заиграли не раньше и не позже того момента, который им предназначен. Малейшее опережение или заминка – и вот уже композиция звучит фальшиво. Нет, стройно, красиво, завораживающе, но опытное ухо бывалого меломана уловит этот мизерный сбой. Здесь то же самое. Чуть замешкался, перепутал меру, передержал зелье на огне – и все. Нет, оно поможет тому, для кого предназначено, но чуть меньше, чем могло бы. А вдруг именно этого самого «чуть» и не хватит? Такое случается сплошь и рядом, потому что закон подлости никто не отменял».