Юнна Мориц. Избранное.
«О, бессонница – жуткое дело! Вьюга свищет, поет и щебечет, сон – как снег, он – зубчат и рассыпчат…»
«Поэзия – вот случай, чтоб узнать о том, как мы без хитрого гаданья о будущем умели вспоминать. Поэзия – вот признак основной, что воздух совершенства и свободы – не марсианский воздух, а земной».
«Совершил он ошибку и умер, сохраняя улыбку и юмор! Если это не стоит вниманья, - что такое тогда обаянье?»
«Неужели никаких различий? Это птица или человек? Кто из них кричал по-человечьи, так по-птичьи втягивая плечи…»
«Земля качается и соснами скрипит, как будто заживо везет из мира прочь…»
читать дальше
«Как сердце мое колотилось! Как страстно старалось оно, чтоб в музыку все превратилось, что здесь скрежетать рождено!»
«Цветы не знают страха смерти. Еще бы! Нам бы их свободу – проклюнуться из голой жерди, опущенной в сырую воду!»
«…Сколько вариантов судьбы таят запасники веков для всяких человеческих талантов – от стихотворцев до часовщиков?»
«Искусство жить – как всякое – опасно в отрезок, так испорченный войной».
«Это наше священное право – остро, вечно нуждаться в любви, чтобы ангел светился и плавал над тобой, как над всеми людьми».
«Я знаю ямбы вещих предсказаний, к стволам пророчеств знаю вещий путь. Река времен – у всех перед глазами, но лишь поэты в ней стоят по грудь. Я знаю путь и поперек потока, он тоже – вещий, из грядущих строк. Он всем известен, но поэты только стоят по грудь – потока поперек».
«…Очистилось чувство, в любовь превращаясь от боли».
«Правда жизни такова, что никто в нее не верит! Как с три короба навру, люди скажут: поэтично! А как правдою попру – тпру! Ведь правда фантастична!»
«Если проснуться – действительность видно сквозь иней… Хруст неизвестности слышен и рядом, и выше. В сердце прохлада и жуткая тишь снегопада. Кто-то оркестрам вселенной скомандовал: «Тише! Если не можете тише – так вовсе не надо!»
«…Это – рядом, как в небе светила. И, пока не поставят на место, будем детство свое продолжать».
«Да, огненной, да, ледяной мы кормим пищей наши чувства, - что делать?! Где котел искусства – там лютый холод, лютый зной!»
«В чудном порядке рассыпаны звезды, истина сказана в звездном мерцанье. Книгу небес мы читаем сквозь воздух, это – не чтение, а созерцанье!»
«… И на крик души раз в год летит весна!»
«И осень тянется века… Скрипит в глуши твой дом с трубой, как тот ковчег, пойдешь за хлебом – дождь с тобой, вернешься – снег».
«Может, только для волненья вышла жизнь из черных дыр? Для дрожанья звезд в печенках, может, нас посеял мир?»
«Я теперь отворяю калитку за тебя, за себя – за двоих, одиночества нежную пытку принимая, как снег или стих».
«Там, на небе – все другое, все на небе поправимо…»
«В каждом снеге есть частица нашей памяти – о жизни, в каждом ветре есть частица нашей памяти – о детстве, где не съедена жар-птица даже в дни народных бедствий».
«Но все равно, мы – дети, нам так страшно на елку опоздать из-за метели, из-за трамвая или гололеда на этот праздник детский опоздать! Мы женимся, разводимся… Простите, но все равно мы – дети, мы – на елку, и мы летим за праздничной добавкой: добавьте нам хоть Старый Новый год!»
«Быть может, звезды так близки, что кой-кому и взять под силу оттуда музыку, стихи – и долг вернуть через могилу? Быть может, звездное зерно зарыто в каждом изначально и урожай дает оно, и быть душой – не так печально?!»
«Уж не нам ли с тобою возможность дают напоследок достичь совершенства? Что за осень! В небесной жаровне поют золотистые угли блаженства!»