Читательский дневник

[Аглая]

В.Ширяев. Колодцы.
«Валерий Иванченко сравнил «Модэ» Пасечника с пермским фэнтези Алексея Иванова и «Мэбэтом» Александра Григоренко. С «Мэбэтом» «Модэ» бьет по заглавным, но Иванов и Григоренко с одной стороны и Пасечник с другой решают разные задачи. Иванов и Григоренко сочиняют мифологию, Пасечник беллетризует книжку Гумилева «Хунны в Евразии», хотя и тем и другим невозбранно. Чем отличается одно от другого? Мифология выдумывается с первоначала, а для беллетризации берется основа. Другое дело, стоит ли Гумилева (и так раскрученного автора) переводить переводить на язык Яна-Дана.
Гумилев – мировая история, рассказанная на блатной фене. Почему Гумилев выбрал историю евразийских кочевников? Ее сподручнее излагать на фене. В осадок выпадает пассионарность и пурга, которую следует понимать как данность. Краеведческие боевики в духе «Сто лет одиночества» можно лепить сразу для всех субъектов федерации.
Но Гумилев этап пройденный. Сейчас главный исторический писатель и нет ему конца – это Рональд Руэл Толкин. Критерий исторического романа не в точности языка, деталей или фактов, а в том, чтобы в него хотели играть дети, как в мушкетеров или Робин Гуда. Если ты взялся воскрешать гуннов, проработай схему с картами и картинками, чтобы: а) роман превращался в квест (удалось Иванову в «Золоте бунта»); б) чтобы в 1565-ю годовщину битвы на Каталаунских полях наши реконструкторы прибыли (может, на этот раз повезет)».

А.Калугин. Чем черт не шутит.
«- Постой, постой! – я понял, что если не остановлю Лою сейчас, то окончательно запутаюсь. – Объясни для начала, что это за стат-программирование?
Лоя одарила меня очень добрым и всепрощающим взглядом патронажной медсестры, наблюдающей за тридцатилетним недорослем, для которого смысл жизни заключается в том, чтобы по схеме научиться собирать кубик Рубика.
- Помнится, ты рассказывал, что пару лет назад тебе приходилось иметь дело с дэд-программистами.
- Это полусумасшедшие ребята, вживляющие себе в мозги всякие устройства, чтобы использовать собственную голову, как игровую приставку.
- Стат-программирование – это примерно то же самое, но наоборот.
Чтобы прийти в себя, я глотнул чая.
- Красиво сказала, но я все равно ничего не понял.
- Стат-программисты пытаются научить компьютер воспринимать окружающий мир так, как это делает биологический мозг. Не нужно путать это с созданием искусственного интеллекта. В стат-программировании речь идет не о мышлении, а только о восприятии. То есть, стат-программа, используя периферийные устройства, должна заставить компьютер воспринимать любой предмет во всей полноте его проявлений. Понимаешь, можно просто сказать, что у тебя на столе лежит нож для резки бумаги, - Лоя взяла костяной нож, которым я недавно чай мешал. – Но когда я вижу этот нож, я, даже не думая о том, примерно оцениваю его вес и фактуру материала; могу предположить, из кости какого животного он сделан и сколько лет этому предмету; могу представить, удобно ли его держать в руке и как его можно использовать; к примеру, далеко ли он полетит, если его кинуть; обладает ли этот предмет запахом или какими-то иными особыми свойствами. Кроме того, при одном лишь упоминании об этом предмете, у меня возникает набор самых разных ассоциаций, - взгляд ее сделался острым, как лезвие бритвы, - например, я могу представить как ты перемешиваешь им чай.
Ну, здорово! Она вспоминает меня, когда смотрит на костяной нож для бумаги! Быть может, стоит заказать десятка полтора-два таких ножей и разложить их по всему офису на видных местах? Чтобы Лоя вообще никогда обо мне не забывала. Или это уже маразм?
- Дима! – Лоя помахала ножом перед моим носом. – Ты вообще слышишь, что я тут говорю?
- Конечно! – уверенно соврал я».