Читательский дневник

[Аглая]

В.Каверин. Вечерний день.
Из стенографического отчета о заседании в Доме писателей, 26.12.1938г.
В.Шкловский: «Я человек полукинематографический, и я думаю, что мы, писатели, неверно относимся к кино, то есть мы не понимаем или не хотим понимать то, что (как говорят зоологи), - нет, ботаники, - про степь) «нужны животные для намеренного утаптывания», что искусство требует встряхивания. Мы не понимаем, что в предыдущий период советское кино определило мировую литературу, что то, что мы видим в американской литературе, в частности, Дос-Пассос, в очень сильной степени объясняется немым советским кино. Это взаимоотношение мы как-то неясно понимаем.
Я недавно видел «Александра Невского». Вы сами понимаете, какая там разница между мастерством кинематографическим и мастерством литературным и насколько там невнимательно поставлены слова, насколько там и не вспоминается, что уже было в России «Слово о полку Игореве». Но для того, чтобы выиграть сражение в искусстве, человек оставляет слова и дерется на льду в союзе с одним Прокофьевым – да еще с одним стуком мечей.
Слово, которое драгоценно в искусстве, вытесняется, вымерзает, потому что оно сделано с недостаточным сердцем.
И тем не менее я считаю эту вещь удачной, потому что она легла в историю правильно, потому что Эйзенштейн решил там свою старую мысль о справедливости.
Роман, который мы так уважаем сейчас, роман этот еще сравнительно недавно не уважался в высокой литературе. Если вы прочтете Сумарокова, то он – и очень остроумно – говорит, что есть только один хороший роман – «Дон Кихот» - и этот роман хорош потому, что это только пародия на роман… И когда Леонов говорил, что ленты рассыпаются, двадцатилетние ленты почти нельзя смотреть. – то это от молодости искусства».

Ю.Матси. Нэко.
«- А чем, по-твоему, боги от демонов отличаются? Да только тем, что первым еду на блюдечке подносят, а вторым самостоятельно крутиться приходится.
- То есть, ты хочешь сказать, что все боги, даже Фрейя, питаются чужими душами, болью и страхом? – очень неторопливо, стараясь не выпускать наружу эмоции, поинтересовалась я.
- Ну зачем же только ими? Суккубы с инкубами, к примеру, ровно такую же диету, как наша прекраснейшая из богинь, держат: любовь поглощают в невообразимых количествах.
С глухим «ххак» мой кулак врезался в пушистый бок рыжего насмешника. Кулак тут же заболел, а насмешник даже не поморщился, напротив, расхохотался и грузно бухнулся на землю, якобы выпрашивая пощады. Для порядка лениво пнув один из рыжих хвостов, я уселась на корточки рядом с головой демона и заглянула в красные глаза:
- Слушай, ты серьезно, что ли?
- Почти, - он перевернулся на пузо и уставился на алтарь. – Знаешь, боги ведь разные бывают. И становятся богами по-разному. Кто-то и родиться таким может, но этих меньшинство. Все остальные, что называется, пробились из грязи в князи. И если одни в той грязи великанами были, то другие – обычными людьми. А то и демонами. Всякое бывает. – Он мечтательно посмотрел в сторону алтаря. – Я, может, тоже когда-нибудь в боги выбьюсь. Буду божеством строгим, но справедливым. Введу за убийство и насилие смертную казнь через сожжение, вот и будет мне регулярная вкусная пища. Главное – такой мир найти, где других пожирателей душ не будет.
Он прижмурился, видимо, уже воочию созерцая картины своего божественного будущего».