Брайан Олдисс "Освобожденный Франкенштейн". Какая-то маловразумительная книжка.
Сюжет: где-то в будущем происходят разрывы пространства-времени, и главный герой проваливается из своего времени на двести лет назад. И даже оказывается перенесенным из Америки в Швейцарию, в Женеву. И даже вообще оказывается внутри романа "Франкенштейн". Так что может вблизи наблюдать безумного ученого Франкенштейна и его монстра и т.д. Оказывается он там в момент, когда монстр сбежал и совершил убийство маленького брата ученого, но за это убийство судят няню. Герой решает, что нужно точно выяснить, что происходит - желательно ознакомиться с текстом романа, потому что сам он его не помнит. Едет в соседний город - и внезапно оказывается опять в другом времени и в другой реальности, на этот раз попадает прямо к Мэри Шелли, создательнице романа, и прочей компании - Байрон, Шелли... доктор Полидори... Общается с ними. Потом едет обратно в Женеву, и тут его уже арестовывают по обвинению в убийстве ученого Франкенштейна. Но тут происходят опять разрывы в реальности, и вокруг оказывается внезапно потоп и вечная мерзлота. Разбирается с безумным ученым, который тем временем изготовляет невесту для своего монстра. Убивает безумного ученого и преследует монстров, которые уходят в страну льдов. Ну, и их тоже убивает. И остается у пулемета рядом с городом, про который сказано, что он вообще выглядит ни на что не похожим, так что возможно и это опять какие-то разрывы в пространстве-времени и сейчас уже вообще конец цивилизации. Но за это не поручусь.
Лично я перестала улавливать логику событий довольно быстро. Ну, то есть, если там у них разрывы в пространстве-времени, ну, допустим... пусть ГГ попадает из Америки XXI века в Швейцарию XIX... Но почему он вдруг попадает в несуществующую реальность литературного произведения? А потом скачет оттуда сюда и обратно? Никаких объяснений от автора. Только утверждения про все те же разрывы.
Подозреваю, что автор просто использовал эти сюжетные повороты, чтобы поговорить о всяком философском... о воззрениях всяких своих... Но, на мой взгляд, и воззрения у него даются без четкого определения, какой он все же позиции придерживается, так что трудно что-то воспринять. А то, что вроде бы воспринимается, то - лично у меня! - вызывает какое-то инстинктивное отторжение.
Вот, например, не один раз повторенная мысль, что прогресс человечества, в том числе в медицине и в социальных установках, это то же, что и монстр, созданный Франкенштейном, в смысле, как научное достижение это что-то великое, а по последствиям чистый ужас. Ну-ну. Вот прямо звучит чего-то знакомо... где-то я такое уже слышала...
Вообще, куда ни глянь, ничего непонятно! Непонятно, почему вдруг Байрон и Шелли лихо рассуждают о социализме и беспокоятся, чтобы он непременно настал. Где Байрон и где социализм?? Автор совсем помешался на почве ненависти к коммунизму! Да вот, Мэри Шелли прямо переживает, будет ли в будущем социализм! А ГГ ее успокаивает, что социализма не будет, его и не обязательно! Потому что при научно-техническом прогрессе все эти социально-классовые противоречия исчезнут сами собой! Да ну, правда что ли?
Непонятно, почему вдруг автор решил изображать из Мэри Шелли какую-то проститутку... хорошо, гетеру... Что она прямо готова заняться бурным сексом с первым встречным (в лице ГГ), забыв про своего вообще-то любимого Шелли... Я тут чего-то растерялась и даже посмотрела в википедии, но оттуда не складывается впечатление, что у Мэри Шелли были такие вольные воззрения... в духе расцвета сексуальной революции (когда, собственно, и написан этот опус).
Ну, и при чем тут освобожденный Франкенштейн или хоть кто-то - и подавно непонятно.

@темы: Книги

---

Проигрыватель напомнил.

---

Лорел Гамильтон -



Наши писатели тоже должны взять на вооружение.
Кстати, госпожа Громыко тоже на встрече что-то там делала с футболками. Правда, почему-то они были с эмблемой DEX-company...

---

10.03.2016 в 17:14

Пишет  daily_kitten:

К отпуску готов!

Как-то душевно и приятно от этого котика. Вдохновляющая картинка.

Кстати, у нас во дворе уже стало привычно наблюдать, как хозяева выгуливают собачек, одетых в пальто и комбинезоны. Но сегодня видела соседку, которая вывела своего пупса не только в пальто, но и в ботинках! На всех четырех лапах ботинки! Правда, она его на руках несла.
Интересно, а собака себя нормально чувствует, если на нее ботинки надеть? В смысле - она вообще в них передвигаться может?

---

(лазая в ЖЖ) в каком-то авторско-писательском сообществе... ну, там иногда выкладывают типа полезные советы "как написать роман" или обучающие лекции на ту же тему...
В общем, кто-то взялся давать полезные советы по части юмора в произведениях. Что с ним не надо перебарщивать и надо аккуратно подходить. Звучит весьма здраво.
Но в конце, в виде положительных примеров там взялись приводить... голливудские блокбастеры.
Учить правильному юмору на американских блокбастерах... Вот он, звездный финиш.

---

И дополнительно у Суворина о нашей отечественной интеллигенции.

Вот речь идет о том, что Витте пытался провести проект об установлении нормированного рабочего дня для рабочих. Суворин обсуждает это с Толстым.
"... не понимает, зачем это, это только стесняет рабочего, он хочет работать, а ему не дают."
Зеркало блин русской революции. Действительно, зачем не давать рабочему работать в жутких условиях по двенадцать или даже семнадцать часов - он же этого хочет! Потому что если бы не хотел, так не работал бы, видимо так. Вон Толстому только за радость выйти с утра в поле и помахать косой с полчасика. Перед завтраком, который жена организует.

"Де Роберти доказывал, что образованным людям надо есть устрицы и пить шампанское, чтобы проповедовать идеи народу. "А не то что отдавать народу все то, что имеешь. Если мы народу отдадим то, что имеем, то он только пропьет и проживет, а идеи значат гораздо больше. И чтоб иметь их, надо быть образованным, иметь досуг, довольство и т.д."
.. ... (с) Лавров.

---

Я тут потихоньку читаю дневник Суворина - это период конца XIX - начала ХХ века. И что-то прямо меня погрузило в задумчивость...
Нет, я понимаю, что это смешно. В свое оправдание могу сказать, что во-первых, в советской школе нас учили все-таки с упором на социалистическую революцию, а во-вторых, я тогда была глупой малолеткой, и мне было неинтересно (и неактуально, казалось же, что СССР будет всегда ).
Вот Суворин пишет:
"Дворянство считает Россию земледельческим государством вопреки Витте, который считает ее государством промышленным. Стахович говорил государю: "Если мы ошибаемся, то ошибаемся искренне. Но предположим, Ваше Величество, что мы правы, - разве не стоит нас выслушать?"
И еще где-то там пишет, что революционные настроения нарастали и копились еще начиная с восстания декабристов, а сейчас уже дошли до точки.
То есть, правильно я понимаю, что у нас тогда сложились такие условия - две более-менее могущественные группировки, одна из аристократии, опирающаяся на свои земельные владения, и буржуазия в лице промышленников, опирающаяся на развитие заводов-фабрик, промышленности и прочее? При этом они претендуют на одни и те же ресурсы - площади, сырье и рабочую силу (главное). При этом верховная власть в лице царской семьи и приближенных изо всех сил старается маневрировать между ними, чтобы сохранить хоть какое-то равновесие и не допустить хаоса. Что не устраивает ни тех, ни этих, потому что для существования им нужны разные общественные системы. Плюс к этому тяжелое положение населения и действующие на низовом уровне радикалы в лице большевиков, или что там было на то время. Царская верхушка, при своих маневрах, старается хоть как-то учитывать и это и снизить там тоже напряжение. Что еще дополнительно всех бесит.
То есть, по любому революция была неизбежна. И это только дополнительный фактор в виде большевиков способствовал тому, что аристократия и буржуазия как бы объединились против общего врага. А если бы не было большевиков, то мы бы имели все то же самое - в смысле, гражданскую войну и революционный террор, только буржуазия с аристократией резали бы друг друга. Как и происходило во время ВФР.
Так что те, кто дрожжащими голосами распевает про вальсы Шуберта и хруст французской булки, а также с надрывом рассуждают о "России, которую мы потеряли" из-за проклятых большевиков, могут плиз пойти нафиг.

---

(продолжает беситься) Нет, ну вот задолбали уже эти креативные со своими вечными страданиями, что "в России нет свободы слова и кругом путинская пропаганда".
Хорошо, вот я - абсолютно средний читатель прессы (в виде журналов) из глубокой провинции. Я даже не стремлюсь к политически окрашенной прессе. Просто что-нибудь нейтральное, познавательное... И где? где эта путинская пропаганда вокруг меня? Я ее только в инете вижу, и то, если буду специально искать. А в реале? Я вот не знаю, что это за издания, где они. Абсолютно все, что доступно, транслирует чисто либерально-креативную картину мира.
Ну вот действительно по факту получается, что нет у нас свободы слова. Можно читать только креативно-либеральное и никакое другое. Черт бы их всех побрал.

---

Я тут что-то второй месяц дивлюсь, что журнал Geo куда-то исчез. Январский номер был, а потом тишина. Сначала подумала, что, может, хотят потом выпустить сдвоенный номер, но вот уже и второй месяц проходит...
Сейчас посмотрела в поиске - оказывается, еще в октябре издатели объявили, что журнал закрывается. Там что-то с перекупленными акциями Forbes, новый владелец, все такое. Им невыгодно держать журнал.
Эх. Жалко, там попадались интересные и относительно злободневные материалы. Социальные опять же...
Кстати, про сам Forbes тоже написано, что новый владелец считает его "слишком политизированным" и от этого "они будут уходить". Ну да, больше гламура, бессмысленного и беспощадного.
Нет, ну жалко же... Если "Вокруг света" по факту разгромили либерально-креативные, NG тоже поди не особо крепко держится. Чего тогда читать? одни только модно-гламурные что ли остаются?

---

Холли Блэк "Холодный город". Эта книга прямо причиняет мне боль... Нет, ничего плохого сказать не хочу, тут все хорошо написано, красиво так... Но - чтобы Холли Блэк писала о вампирах? Не хочу. И так о вампирах пишут все, кому не лень. А Холли Блэк?? Зачем??? Да еще периодически переходя на что-то такое поэтическое, типа баллады. Так надо писать о фэйри! Их у нас еще мало!
Сюжет: в мире какое-то время назад случилась массовая легализация вампиров. Они, в общем, заявили о себе, накидываясь на всех и устраивая массовые инфицирования. Потому что в этом мире вампиризм проходит по разряду болезней типа СПИД-ВИЧ. Вампир заражает человека при укусе (если тот, конечно, выжил после нападения). Человек начинает испытывать легкую светобоязнь и постоянную жажду крови. Но можно еще более-менее преодолеть вирус, если в течение определенного времени (самое большее что-то около трех месяцев) перенести ломку и воздерживаться. Потому что если инфицированный таки употребит человеческую кровь, то все для него кончено - он умрет и возродится вампиром. Бессмертным и все такое. Вроде бы всякие ученые (и поди военные) проводят исследования явления, но еще не сильно далеко продвинулись. Тем временем Европа погрузилась в хаос, а Америка еще держится (ну, естественно... ). Там для инфицированных устроили несколько своего рода гетто... или резерваций... под названием "холодные города". Всех вампиров и инфицированных сгоняют туда, прочие могут проходить на свой страх и риск. Потому что обратно никого не выпускают. Теоретически. Якобы раздаются "метки", которые дают право выйти из "холодного города". Но их очень ограниченное количество. А так все напрочь огорожено и охраняется всякими военизированными дозорами. Но из "холодных городов" ведется постоянная телетрансляция, интернет и мобильники тоже действуют. Возникли даже целые звезды эфира - можно в режиме реального времени посмотреть на то, как вампиры питаются от своих жертв, охотятся, убивают друг друга и кого попало. Шоу маст гоу он, и все такое.
История начинается с того, что девушка Тана однажды утром приходит в себя после бурной вечеринки и обнаруживает, что всех перегрызли вампиры. А ее не заметили, потому что она в пьяном виде куда-то там забралась, в укромный уголок. А, нет, вон в доме еще обнаруживаются двое относительно живых - бывший парень Таны Эйдан, которого приковали к кровати и оставили явно на закуску и еще один незнакомый парень, который сам оказывается вампиром, но выглядит весьма жалко и активно поясняет, что ему тоже ничего хорошего не уготовили. Не в силах бросить разумные существа, Тана их освобождает, и компания начинает спасаться бегством, потому что сначала за ними гонятся вампиры, потом следует опасаться охотников... Едут они, само собой, в ближайший "холодный город", потому что куда еще податься инфицированным, оказавшимся вне закона и не могущим рассчитывать на какую-то поддержку... А когда они, наконец, попадают в "холодный город", то оказывается, что проблемы еще только начинаются. По законам жанра. Потому что и сидеть в карантине здесь совсем не так просто, и спасенный Таной вампир вынашивает свои кровавые и убийственные планы. И т.д.
Нет, все это действительно очень бодро написано. Мне понравилось. Конечно, много откровенно вторичного и вообще заимствования отовсюду подряд. И знакомая для всех любителей жанра вампирская пара из красавчика-брюнета и красавчика-вампира, сразу напоминающая про Жан-Клода и Ашера. Кстати, злодей Люсьен здесь такой же капризный, жестокий и истеричный, как Ашер. И перстень Люсьена в виде когтя, с другой стороны, явно напоминает Лестата из произведений Энн Райс (я не читала, но кино смотрела! ) С третьей стороны, здесь имеется роковой красавец русский, как в "Академии вампиров"... И автор даже подошла к делу так ответственно, что изыскала для него русское имя (хотя на фамилии она сломалась и махнула рукой ) Гавриил. И даже доискалась до поэта Тютчева. Разве это не мило?
В общем, тут брали смело все, что можно использовать. Ну, лично меня вторичность не пугает. Если автор по-честному развлекается и получает удовольствие.
Особый нюанс - акценты смещены в сторону людей. Их восприятие вампиров, реакция на вампиров, на инфицированных - тут вообще происходит много кровавых и вопиющих случаев. И в целом даже остается впечатление, что автор только слегка наметила и обозначила болевые точки, но сильно на них не давила (хотя хватило и этого). Так что, при желании, она может еще и дальше разрабатывать этот мир. В принципе, тут уже видно, что тема проглядывает очень интересная, по которой можно еще много чего сказать... Исследовать, так сказать, границы человеческого... Не зря же героиня изо всех сил старается остаться человеком - в то время, как большая часть окружающих стремится в обратном направлении...
Отдельным бонусом идут различные изречения и цитаты на тему смерти, которые автор собрала и поместила в качестве эпиграфов к главам. Очень познавательно.

"- Обещаю, я отблагодарю тебя.
- Да? Чем же?
- Драгоценностями, ложью, пожелтевшими страницами, засушенными цветами, воспоминаниями о прошлом, бесполезными цитатами, праздными руками, бусинами, пуговицами и проказами."

"Смерти все равно, кого забирать - старика или ребенка. Но у нее есть любимчики. И те, кого она любит, живут вечно."

"Они несли свою странную красоту, как боевую раскраску."

"Красные, как розы - да, это натуральный цвет моих глаз. Разве вы не этого искали? Я был тут все время, ждал, когда меня заметят."

"- Но почему? Почему они не могут есть друг друга и оставить нас в покое?
- Они делают это, девочка. Едят друг друга. Едят нас. Едят все. Они выпьют весь мир, если мы им позволим."

"Здесь были зеркала с подрисованными ранами и струйками крови, и когда ты смотрелся в такое зеркало, казалось, что тебя только что укусили."

"Мне стоило бы выпить кровь из вас обоих и оставить ваши тела в назидание тем, кто охотится за смертью, как за сокровищем. Я слышу, как стучит твое сердце. Оно словно раненое животное, которое хочет вырваться из клетки и бьется изломанным телом о прутья. Какую прекрасную песню оно поет!"

"Вампиры всегда были красивее людей. Чем старше они становились, тем ярче блестели их странные глаза, а волосы напоминали шелк. Казалось, что обитающие в них демоны, силы, которые не дают телам успокоиться в могиле, очищают их в своем пламени, сжигая все человеческое, чтобы обнажить что-то лучшее. Они были противоестественно красивы, сияя с экранов, словно падшие ангелы. И это сразу стало проблемой. Людям нравится все красивое. Даже если оно пытается их убить и съесть.
Каждому хотелось увидеть их, хотя бы издали. И никто на самом деле не хотел, чтобы они исчезли."

"Все в порядке, все просто замечательно. Все в полном порядке, как рассыпанный песок."

"Можно больше не бояться. Инфекции внутри нее все равно, боится она или нет."

"Бессмертие, темный дар - ты бы видела ее комнату, когда ей было двенадцать. Она исписала стены стихами о вечности, все полки были завалены зубами животных и конфетами в виде гробиков. Она оклеила комод страницами, вырванными из книг Эдгара По, и обрызгала их своей кровью."

"Что-то, что позволит вам выделиться - ваши изысканные стихи или ожерелье с черепом попугая, которое говорит о ваших нестандартных вкусах. Или скрипка, на которой вы играете с детства. Возьмите с собой то, что заявит о вашей уникальности. Вы ведь хотите, чтобы вампиры поняли, почему вы заслуживаете вечной жизни?"

"Способность удивлять я ценю выше драгоценных камней."

"Я знаю, вы тоже иногда это чувствуете. Ощущаете, что с вами не все в порядке, потому что вы еще не те великолепные чудовища, которыми должны стать."

"Пить чью-то кровь совсем не то же, что делиться своей. Это как дождь из розовых лепестков, как река молока и меда, как все теплое и приятное, что только есть в мире. Это все равно, что пить свет."

"Она надеялась, что выглядит чистой и свежей, как маленькое наивное жертвенное животное."

"Кристобель хочет убивать людей. Говорит, что когда их сердца останавливаются, души увлекают тебя за собой в вечность, и на мгновение ты смотришь на мир сверху, как некий темный бог."

"- Значит, тебя удовлетворит только наша смерть?
- Я пришел за ней издалека и не хочу возвращаться с пустыми руками."

"Любой герой может оказаться злодеем, разве не так? Разве не знает герой об ужасных причинах, заставляющих его совершать добрые дела?"

"Она скоро умрет и сарказмом уже ничего не испортишь. Она видела много старых фильмов и знала, что примерно так и полагается умирать. Если в начале шутят, конец не так страшно смотреть."

"Мы живем с огромным количеством иллюзий о себе, пока не оказываемся лишены их полностью. Инфицированные и вампиры остаются собой. Может быть, даже в большей степени, чем раньше. Собой в самом чистом виде. Все, что мы есть, сгущается, как соус на огне. Но все равно мы те же, какими всегда были в глубине души."

"В чудовищах плохо то, что иногда они похожи на людей."

"Люсьену нравилось быть чем-то вроде капель воды, бесконечно капающих на душу. Он любил, когда люди нервничали."

"Если бы мы лучше прятались, у нас бы не было имен, но теперь в каждом языке есть свое название вампиров."

"Мы сделали мир другим, превратили в великолепное место, где человек мечтает обрести бессмертие."

"Это будет его сказка, его безумная колыбельная, тихо спетая губами, с которых содрана кожа. И не важно, будет ли он попадать в ноты."

"Значит, конец света наступил просто потому, что кто-то развлекался?"

"Они видят в тебе только себя, и поэтому не видят, кто ты на самом деле."

"Пора принести ночь в жертву и нагадать славное будущее по ее внутренностям."

"Если ты не веришь в чудовищ, разве ты можешь кого-то от них защитить?"

"Всех нас притягивает то, чего мы боимся. Притягивает возможность защититься от этого, пробравшись внутрь, полюбив это, став его частью."

"Любой план похож на карточный домик - измени одну деталь или тронь одну карту, и все рассыплется."

"Я надеюсь, что смогу понять, что происходит, когда мы становимся вампирами: в нас вторгается что-то извне или, наоборот, что-то выходит наружу?"

"Она вдруг поняла, что безумный Вечный бал - на самом деле карнавал опьяняющего горя, где ты, оставив себя настоящего дома, на одну ночь становишься кем-то другим и надеешься, что старая кожа все еще будет тебе впору, когда утром ты попытаешься снова натянуть ее на себя."

@темы: Книги

---

"Так, быстро все сюда... сейчас я буду петь грустную песню про любовь." (с) Верка Сердючка

---

Привет!

kira...ni, приветствую!
О, вижу Аниту Блейк... а почему нет Мерри Джентри Тогда пусть будет Жан-Клод.

---

С днем рожденья!

Хозяйка книжной горы, поздравляю с днем рожденья!

Всего самого лучшего!

---

---

Джорджетт Хейер "Знатная леди". Какая успокоительная книжка... Прямо-таки бальзам для нервов. Потому что здесь не происходит буквально никаких эксцессов!
Сюжет: Эннис Уичвуд уже довольно взрослая молодая леди - около тридцати - довольно богатая, поэтому имеет возможность жить спокойно в свое удовольствие. В смысле, ей не нужно гнаться за женихами и переживать о своей судьбе, и даже уже вплотную подступающий статус "старой девы" ее не пугает. В то же время Эннис совсем не хочет проживать с любящими родственниками (брат с семейством), чтобы на нее под предлогом участия и милосердия возложили заботы о хозяйстве и племянниках... Она решила приобрести дом в милом провинциальном городке, но с некоторой культурно-светской жизнью (Бат) и проживать в одиночку. А, нет, уже не в одиночку... Возмущенный такими вольными взглядами брат немедленно нашел ей компаньонку из числа бедных родственниц... да, и о спокойной жизни пока говорить рано - по пути к новому месту жительства Эннис натыкается на юную парочку в сломавшейся повозке, которая то ли бежит друг от друга, то ли вместе бегут от чрезмерной опеки... Эннис, проникнувшись сочувствием, предложила свою помощь. Ну да, речь шла просто о том, чтобы подвезти до города. Но надо же юной Люси где-то жить в городе, она же явно не имеет никакого понятия об окружающем мире. Хорошо, пусть Люси поживет у Эннис, пока не будут улажены недоразумения с ее родственниками. А вот у Люси, которая вообще сирота, в опекунах числится ужасный дядя - сэр Оливер Карлетон, который широко известен своими скандальными похождениями и возмутительными манерами. Ну, дальше, по законам жанра, уже всем понятно, какая главная линия этого опуса.
Нет, действительно все очень чинно... Любовная линия поражает своей простотой, практически в стиле "вы привлекательны, я чертовски привлекателен, чего же нам зря время терять"... Вот приехал этот ужасный дядя, поглядел на красивую и самостоятельную героиню, тут же решил, что она ему нравится, о чем немедленно и объявил. И дальше двигался к цели, как танк. С одной стороны это даже непривычно. С другой стороны - ну, в самом деле же, сказано, что оба люди взрослые и разумные, с какой стати им заниматься глупостями и ходить вокруг да около...
Опять же, по законам жанра, так и ожидаешь, что вот-вот что-нибудь случится. Юную Люси могут похитить развратные кавалеры, охотящиеся за приданым. У скандального дяди может объявиться какая-нибудь жуткая любовница, которая начнет интриговать и вставлять палки в колеса. Возмущенные родственники будут всячески препятствовать и разлучать. И ничего! Очень свежий подход.
(раздумываю, не приобрести ли еще каких-нибудь книжек Джорджетт Хейер, хотя отчаялась разобраться в аннотациях )

@темы: Книги

---

С днем рожденья!

Сундук Мертвеца, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого лучшего!

---

Спаркс в твиттере - "90-е начались в 1987 и закончились в 2002".
Возможно, я даже соглашусь. Ну, у нас-то перестройка, а у них-то что за печаль?

---

Книжный столик

Из переписки Чайковского с Юргенсоном.

//Чайковский// "Приехал сегодня в Берлин. В Петербурге я тосковал до слез и выехал за границу с крайней неохотой и отвращением. Дорогой тосковал еще пуще, а здесь до безобразия... Господи, как я завидую вам, счастливцам, что вы спокойно дома сидите!!!"

//Юргенсон// "Дай Бог тебе здоровья на новый год, побольше успеха и денег. Ты мне представляешься как метеор, оставляющий блестящий след в руках у кельнеров, портье, кучеров и т.д. Я вижу отсюда, как они тебе вслед смотрят."

//Юргенсон// "Ты совершенно забыл нашу отсталость и пишешь, точно мы обязаны знать ваши заграничные числа... Извините, мы сами с усами! У нас 1-е января, и мы нисколько не завидуем вам, что у вас 13-е! Конечно, приятно знать и помнить, что каждый немец обязан умереть раньше русского 12-ю днями..."

//Юргенсон// "Дай Бог тебе успеха и мужества на перенесение оного."

//Юргенсон// "Вчера концерт студентов сошел благополучно, били только в ладоши."

//Чайковский// "Ты, вероятно, очень удивился, душа моя, что я просил вчера купить мне детскую колясочку! У меня, или лучше сказать, у Алексея, гостит жена камердинера покойного Кондратьева. Она очень слабенькая и больная, у ребенка английская болезнь, ходить он не может, и несчастная мать измучилась, не спуская его с рук своих. Я не могу видеть это измученное лицо и решился приобрести колясочку, чтобы бедного малютку можно было не таскать на руках, а возить."

//Чайковский// "Модест совершенная моя копия; еще не кончил работу, а уж просит денег."

//Юргенсон// "В Ревеле на Сашу и на старшую дочь брата утром рано в парке напал разбойник и вырвал у племянницы часы со словами: Отдайте немедленно ваши часы //нем.// Племянница думала тоже по-немецки кто-то подарит мне часы и вырвала часы обратно, а Саша думала по-русски: "А дай-ка я его хвачу зонтиком!" И потом уже девицы вспомнили, что надо кричать и бежать... Кричали и бежали неимовэрно... Ревельские дамы нашли, что девицы храбрые, но правильнее было бы с их стороны упасть в обморок."

//Юргенсон// "На обратном пути из Ревеля каким-то чудом спасся от увечья: мой вагон сошел с рельс и путешествовал по земле и шпалам с лишком тридцать сажен, полома на пути механизм стрелки, шпалы, склепки и рельсы. Остановил наш кондуктор тормозом весь поезд. Было три часа ночи. Я приписываю спасение своей счастливой звезде."

//Чайковский// "Курьезная вещь с этими корректурами - вечная путаница... В 1885 году летом я наслаждался аккуратностью в сношениях с Юргенсоном по корректуре Черевичек, а почему: Софья Ивановна вела аккуратнейшие заметки о том, что, куда и кому послано. И теперь я тебе очень советую всю переписку по корректуре поручить женщине. Только тогда будет порядок."

//Чайковский// "Я что-то не доверяю ошибке, найденной гравером, и смертельно боюсь, что они нашли воображаемую ошибку и поправили так, что я буду на себе волосы рвать с отчаянья."

//Чайковский// "Лавровская очень просила меня дать ей копию с романсов. Нельзя ли заказать кому-нибудь списать. Я бы желал, во 1-х, угодить этой милейшей женщине, а во 2-х, она бы, может быть, где-нибудь спела некоторые из романсов, и это было бы очень приятно."

//Юргенсон// "Апраксин желал тебя предостеречь от некоторых лиц, имена которых я при свидании скажу. Ему же я сказал, что предостережение лишнее, ты иногда и видишь эксплуатацию, но по толстовскому "не противишься злу".

//Юргенсон// "Филармоническое общество заплатит за ноты, или это по любви? Неужели недостаточно, что ты даром дирижируешь, но еще должен нотный материал даром дать? После этого надо перефразировать Толстого и спросить: "Чем Юргенсоны живы?"

//Чайковский// "Что касается Клименко //молодой человек, которого по протекции Чайковского устроили на работу к Юргенсону//, то я не знаю, что делать с этим сумасшедшим. Перспектива его близкой смерти (однако уже три года он все собирается умирать) делает то, что я его щажу."

//Юргенсон подарил на Новый год Чайковскому с/с Моцарта в 72 томах//
//Чайковский// "Алексей исполнил все, как ты ему велел, то есть сюрпризом устроил елку и около нее лежал мой Бог, мой идол, мой идеал, представленный всеми своими божественными произведениями. Я был рад, как ребенок!!! Спасибо, спасибо, спасибо!!!"

// Юргенсон// "Конечно, я знал же твою любовь к Моцарту и действовал наверняка. Дай Бог тебе времени и здоровья столько, чтобы любимые партитуры истрепались и я бы мог их заменить новыми экземплярами. Тут не без эгоизма."

//Юргенсон// "Удивительная молодежь! Сергей Иванович взял с меня за переложение симфонии в 4 руки вместо ста рублей двести. Я глазом не моргнул. Теперь же упрекает меня, что издание дорого назначено, хотя я назначил нормальную цену. Сергею Ивановичу кажется, что издатель каким-то волшебством покрывает свои расходы и извлекает выгоду даже из расходов."

//Чайковский// "Люди легко обижаются и часто не понимают смысла самых простых слов, как только дело касается денежных счетов."

//Юргенсон// "Для меня нигде в мире нет хорошего места без хороших людей, я от рая откажусь, если там только одни ангелы и нет близкой души!"

//Юргенсон// "Дурашка Аренский, несмотря на дефицит в 1000 рублей, все-таки желает дать свой концерт. Танеев дает второй ученический концерт (зачем?), но продажа идет невероятно плохо: в четыре дня продано на 9 рублей! Колаковский дал концерт с убытком. Странное явление этих концертов! Точно комары летят на свет, погибают, чтобы дать дорогу новым жертвам. Концерт дать - святое дело!"

//Чайковский// "Милый друг! Пишу тебе из сего мрачного города //Лондона//, в коем сегодня, по выходе моем с репетиции в двенадцать с половиной часов дня была безусловно - темная ночь, и все улицы и магазины были освещены электричеством и газом, как ночью. Ужасно!"

//Юргенсон// "Не спорю, "в Дании не все в порядке", скажу с Гамлетом, но напрасно ты думаешь, будто это легко исправить или везде и у всех лучше... На мое несчастье я напал на людей, у которых своеобразное самолюбие состоит в том, что лучше десять раз отрезать, чем один раз отмерить. Специальность же моя такая, что в России нужных мне людей нет, а заграничные не годятся."

//Юргенсон// "Ты не любишь Вену и поэтому, вероятно, не слыхивал оркестр венгерских музыкантов с неминуемыми цимбалами. Их главное достоинство в необыкновенном увлечении, с которым они играют."

//Чайковский// "Я хочу сделать невероятный фокус: написать оперу к будущему сезону. Таково желание благоволящей ко мне дирекции, а я не имею причин не стараться пользоваться этим благоволением. К тому же я, признаться, люблю работать к спеху, люблю, когда меня ждут, торопят!"

//Чайковский// "Я твердо намерен в течение будущей зимы исправить свои финансы, - но этих твердых намерений было столько, что не вполне на себя надеюсь."

---

(лазая в ЖЖ) не могу не. Из жизни кошек и людей.

В рамках программы метеорологического шаманства купила невысокие резиновые сапоги. Едва вынула их из коробки, пришёл кот Матвей. Безмозглой своей башкой сунулся в один сапог, лапу воткнул в другой, потерял равновесие и застрял. Махал вслепую оставшимися ногами, отчаянно выписывал хвостом в воздухе "спасите наши души!", или "я больше не буду!", или "суки! вы пожалеете!", затрудняюсь определить. Ну один в один ныряльщик ласточкой, не рассчитавший глубину на мелководье: задница над водой и подёргивается. Оставил на глянцевой поверхности две царапины. Зато теперь я знаю, как на самом деле выглядит Кот в Сапогах. Вот так и взрослеешь, принудительно расставаясь с иллюзиями детства.

Кот Степан созерцал позорную картину с дивана, сделав лицом фейспалм. В принципе, у него всегда такое выражение, когда он смотрит на Матвея. Поставила ему коробку из-под обуви. Степан с достоинством спустился, спрессовался в волосатый параллелепипед, заполнив всё выделенное ему пространство. Всё-таки коты раньше жили в норах, иначе ничем нельзя объяснить эту противоестественную тягу к пакетам и коробкам.

И пока он там размягчался сердцем и припадал к истокам, этот рыжий придурок уронил на него сверху со стола вазу с гиацинтами.

Люди, периодически спрашивающие меня, покупать ли им мейн-куна. Покупайте! Страданиями душа совершенствуется, это ещё папенька Марии Ивановны говорил.

eilin-o-connor.livejournal.com/130698.html?styl...

---

Книжный столик

Тэффи "Моя летопись".

"У вас замечательные сапоги. Такие сапоги носил Торквато Тассо... и то не наверное."

"Из Петербурга приехала Каза-Роза, бывшая певица "Старинного театра". В эти памятные дни в ней неожиданно проявилась странная способность: она знала, что у кого есть и кому что нужно. Приходила, смотрела черными вдохновенными глазами куда-то в пространство и говорила:
- В Криво-Арбатском переулке, на углу, в Суровской лавке осталось еще полтора аршина батиста. Вам непременно нужно его купить.
- Да мне не нужно.
- Нет, нужно. Через месяц, когда вы вернетесь, уже нигде ничего не останется.
В другой раз прибежала запыхавшаяся.
- Вам нужно сейчас же сшить бархатное платье!
- ?
- Вы сами знаете, что это вам необходимо. На углу в москательной хозяйка продает кусок занавески. Только что содрала, совсем свежая, прямо с гвоздями. Выйдет чудесное вечернее платье. Вам необходимо. А такой случай уже никогда не представится.
Лицо серьезное, почти трагическое.
Ужасно не люблю слова "никогда". Если бы мне сказали, что у меня, например, никогда не будет болеть голова, я б и то, наверное, испугалась. Покорилась Каза-Розе, купила роскошный лоскут с семью гвоздями."

"Всем хотелось быть "на людях". Одним, дома, было жутко."

"... комиссар уверял, что до встречи с нами жил только умом, а теперь зажил сердцем."

"Ах, как часто вспоминаем мы потом, что у друга нашего были в последнюю встречу печальные глаза и бледные губы. И потом мы всегда знаем, что надо было сделать тогда, как взять друга за руку и отвести от черной тени. Но есть какой-то тайный закон, который не позволяет нам нарушить, перебить указанный нам темп."

"- Понимаете, какой ужас, - потрясая руками, рассказывал Гуськин. - Прибегал сегодня в десять утра к Аверченке, а он спит как из ведра. Ведь он же на поезд опоздает!
- Да ведь мы же только через пять дней едем.
- А поезд уходит в девять. Если он сегодня так спал, так почему через неделю не спать? И вообще всю жизнь? Он будет спать, а мы будем ждать? Новое дело!"

"Я вспомнила, как накануне отъезда зашла попрощаться к одной бывшей баронессе. Застала я бывшую баронессу за очень нетитулованным занятием: она мыла пол. Длинная, желтая, с благородно-лошадиным лицом, сидела она на корточках и, прижав к глазам бирюзовый лорнет, с отвращением разглядывала половицы. В другой руке деликатно, двумя пальчиками, держала мокрый обрывок кружева и брызгала этим кружевом на пол.
- А вытирать я буду потом, когда мой валансьен высохнет..."

"- Фаничка провезла большущий бриллиант, так вы не поверите - в собственном носу.
- Ну, ей хорошо, когда у нее нос на пятьдесят карат. Не всякому такое счастье."

"До того эти шпионы исхитрились! Подумайте только: стали у себя на спине зарисовывать планы крепостей, а потом сверху закрашивать. Ну, военная разведка тоже не глупая - живо догадалась. Стали всем подозрительным субъектам спины мыть. Конечно, случались досадные ошибки. У нас в Гродно поймали одного господина. На вид - прямо подозрительный брюнет. А как вымыли его, оказался блондин и честнейший малый. Разведка очень извинялась..."

"Великолепно. Начало в восемь. Барак декорирован еловыми шишками. Вместимость - полтораста человек. Утром расклеиваем плакаты. А сейчас побеседуем об искусстве. Кто главнее - режиссер или хор?"

"У него был свой репертуар: пьеса на заумном языке. Широкое развитие жеста. Публика сама сочиняет пьесы и тут же их разыгрывает. Актеры изображают публику, для чего нужен больший талант, чем для обычной рутинной актерской игры."

"Но чего нам с вами об этом думать? И чего об этом рассуждать? Что, нам за это заплатят? Дадут почетное гражданство? У них тут были дела, такие дела, которые пусть у нас не будут."

"Госпожа Тэффи! Господин Аверченко! Вы должны непременно немножко пройтись. Ей-богу, к вечеру нужно иметь свежую голову для звука голоса."

"Актрисам нашим ни о чем ни полслова. Все равно, если даже очень громко завизжать, так новый строй наладить не успеют - нам утром надо уезжать."

"Знаете, мне кажется, что Бог послал нам это путешествие, чтобы мы увидели, что есть еще на свете добрые и великодушные люди."

"Я таки ему прямо сказал: когда Гуськин кончает гастроль, так гастролер говорит: "Жалко, что я не родился на денечек раньше, я бы дольше с Гуськиным ездил."

"Вкусы у нас выработались скромные. Уверенность, что буквально никто не собирается нас расстреливать, наполняла душу радостным удивлением и довольством."

"- Мы, конечно, были в карантине, но недолго, потому что мы ужасно здоровые. Нас и отпустили...
- Карантин? Какой там карантин, - бессвязно лепетал Гуськин. - Это же русские писатели! Они так здоровы, что не дай бог. Слышали вы, чтобы русский писатель хворал? Фа!"

"В Гомеле добрые души советовали нам проехать до Киева на пароходе.
- Будете проезжать мимо острова, где засела какая-то банда. Банда все пароходы обстреливает из пулемета.
Прогулка, очевидно, очень уютная. Но мы все-таки решили ехать по железной дороге."

"С каждой пересадкой состав публики меняется. Появляются прилично и даже элегантно одетые люди, "господа". К последнему перегону остаются сплошь одни господа да барыни.
- Куда же они все девались?
Уйдет в станционную мужскую комнату темная личность с чемоданчиком, а выходит из мужской комнаты совершенно ясная личность - адвокат, помещик, гидра контрреволюции, с гладко причесанной головой, в чистом воротничке, несет рукой в перчатке тот же чемоданчик. Эге! Лица-то все знакомые. Вон и тот пухлый, с бородкой - расчесал бородку, брови нахмурил, снимает озабоченно пушинку с рукава драпового пальто и уже выражает недовольство какими-то порядками:
- Безобразие! Экая распущенность!
Ну уже если дошло до безобразия и распущенности, значит, почва у нас под ногами прочная."

"Мы вас отсюда не выпустим. Здесь жизнь бьет ключом."

"- Я таки порядочно не люблю рестораны, - вставил Гуськин. - Чего хорошего? Когда мне мамаша подает дома бульончик, так я его улепетываю лучше, чем самую дорогую печенку в самом лучшем ресторане. Конечно, в очень дорогом ресторане, там полный порядок. Там вам, после как вы курочку поглодаете, обязательно подают теплой воды и даже с мылом, чтобы вы могли помыть лицо и руки. Но для такого ресторана надо иметь нахальные деньги. А в обыкновенном ресторане так вы себе вытираете руки прямо о скатерть. Это же скука! Нет, я ресторанов не люблю. И чего хорошего, когда вы кушаете суп, а какой-нибудь сморкач сидит рядом и кушает, извините, компот.
- Чего же тут дурного? - недоумевает Аверченко.
- Как "чего дурного"? Притворяетесь! Не понимаете? Так куда же он плюет косточки? Так он же их плюет вам в тарелку. Он же не жонглер, чтобы каждый раз к себе попадать. Нет, спасибо! Я таки повидал ресторанов на своем веку."

"В воздухе почувствовалась тревога, какие-то еле заметные колебания улавливались наиболее чуткими мембранами наиболее настороженных душ, и души эти быстро переправляли свои тела куда-нибудь, где поспокойнее."

"Так как пропуски на выезд легче всего выдавались артистам, то - поистине талантлив русский народ! - сотнями, тысячами двинулись на юг оперные и драматические труппы.
- Мы ничего себе выехали, - блаженно улыбаясь рассказывал какой-нибудь парикмахер с Гороховой улицы. - Я - первый любовник, жена - инженю, тетя Фима - гран-кокет, мамаша в кассе и одиннадцать суфлеров. Все благополучно проехали. Конечно, пролетариат был слегка озадачен количеством суфлеров. Но мы объяснили, что это самый ответственный элемент искусства. Без суфлера пьеса идти не может. С другой стороны, суфлер, сидя в будке и будучи стеснен в движениях, быстро изнемогает и должен немедленно заменяться свежим элементом."

"Я недавно возил одного певца - так себе, паршивец. Повез я своего паршивца в Николаев. Взял ему залу, билеты продал, публика, все как следует. Так что ж вы думаете! Так этот мерзавец ни одной высокой ноты не взял. Где полагается высокая нота, там он - ну ведь это надо же иметь подобное воображение! - там он вынимает свой сморкательный платок и преспокойно сморкается. Публика заплатила деньги, публика ждет свою ноту, а мерзавец сморкается себе, как каторжник, а потом идет в кассу и требует деньги. Я рассердился буквально как какой-нибудь лев. Я действительно страшен в гневе. Я ему говорю: "Извините, где же ваши высокие ноты?" А он молчит и говорит: "И вы могли воображать, что я стану в Николаеве брать высокие ноты, то что же я буду брать в Одессе? И что я буду брать в Лондоне, в Париже, и даже в Америке?" Ну что вы ему на это ответите, когда в контракте ноты не оговорены. Я смолчал, но все-таки говорю, что у вас, наверное, высоких нот и вовсе нет. А он говорит: "У меня их очень даже большое множество, но я не желаю плясать под вашу дудку. Сегодня, - говорит, - вы требуете в этой арии "ля", а завтра потребуете в той же арии "си". И все за ту же цену. Ладно и так. Город, - говорит, - небольшой, может и без высоких нот обойтись, тем более что кругом революция и братская резня."

"Скоро одесский быт надоел. Жить в анекдоте ведь не весело, скорее трагично."

"Все дорожало с каждым днем. Как-то в магазине приказчик, заворачивая мне кусок сыру, трагически указал на него пальцем и сказал:
- Вы смотрите, с каждой минутой дорожает!
- Так заворачивайте его скорее, - попросила я. - Может быть, в бумаге он успокоится."

"Ну? Что вы думаете за Одессу? Это же не город, а мандарин. Отчего вы не сидите в кафе? Там же буквально все битые сливки общества."

"Тут эти марокканцеры навезли всякую дрянь. Прямо великолепные вещи, и страшно дешево. Так дешево, что прямо дешевле порванной репы."

"Быстро, словно испуганные, побежали дни."

"Одесские прачки - бич Божий. Что они с нами выделывали! Одна из них не вернула мне ровно полдюжины платков.
- Так я же вас за это удовлетворяю, - с достоинством сказала она.
- Как так?
- Да ведь я же не беру с вас за стирку тех платков, которые я вам не вернула!"

"Из парикмахерской выскочила знакомая дама.
- Безобразие! Жду три часа. Все парикмахерские битком набиты... Вы уже завились?
- Нет, - отвечаю я растерянно.
- Так о чем же вы думаете? Ведь большевики наступают, надо бежать. Что же вы так, нечесанная, и побежите? Зинаида Петровна молодец: "Я, - говорит, - еще вчера поняла, что положение тревожно, и сейчас же сделала маникюр и ондюлясьон." //завивку//

"Знакомая одесситка. Очень возбужденная и даже радостная.
- Голубчик! Ну вы же мне не поверите! Плотный, как кожа! Спешите скорее, там уже немного осталось.
- Чего? Где?
- Крепдешин. Ну прямо замечательный! Я себе набрала на платье. Чего вы удивляетесь? Нужно пользоваться. Дешево продают, потому что все равно большевики отберут. Бегите же скорее! Ну?
- Спасибо, но, право, как-то нет настроения.
- Ну, знаете, лавочник ждать не станет, пока у вас настроение переменится. И верьте мне, что нас ждет - неизвестно, но зато известно, что крепдешин всегда нужен."

"Я подошла к борту и стала глядеть в море. Тихое, темное и спокойное было море, наша новая дорога в неизвестное."

"Ксюнин в трюме начал издавать на пишущей машинке газету."

"- Писатель должен многое испытать. Максим Горький в молодости нарочно пошел в булочники.
- Так ведь он в молодости-то еще не был писателем.
- Ну, значит, чувствовал, что будет. Иначе зачем бы ему было идти в булочники?"

"Между пароходами стали сновать лодочки. Одна лодочка причалила к нашей "Шилке". По трапу поднялся какой-то зловещий одессит, разыскал своих знакомых, безмятежно жевавших финики, и клятвенно уверил их, что они неминуемо погибнут. Знакомые выплюнули недожеванные финики и предались бурному отчаянию, а одессит, с видом человека, исполнившего тяжелый долг, деловито шагнул через борт и спустился в свою лодочку.
Лодки продолжали сновать между пароходами. За баснословные деньги ездили люди попугать друг друга. Для такой великой цели разве чего пожалеешь!"