Ага, лабиринт вроде выделил подарочный сертификат на 500 рублей... Предлагает их потратить на Джоджо Мойес и Зулейху, которая открывает глаза. Да сейчас, конечно, побежала... Боже мой, какие странные у людей понятия...
Плохо только, что пока я поджидала этот сертификат, книжку Берга уже переправили в отложенные.

---

Стала читать Гарсиа Лорку - удачно раздобыла на озоне в буккниге сборник статей, писем, интервью. Да уж... вот тоже пташка небесная... из тех, которые не сеют и не жнут, или как там выражаются высоким стилем. В смысле, человек с такой абсолютной невинностью заявляет - работать, я?? я не могу... я должен быть свободным... слава богу, у меня есть родители, которые оплачивают...
Но он, конечно, адски гениален, это без вопросов. Так что - какое счастье, что там были эти богатые родители. Как нам всем повезло.
И в очередной раз поражаюсь - раньше по стихам, сейчас по тексту - насколько они похожи с Цветаевой. Просто люди из одной реальности.

В связи с чем вдруг посетило озарение - а ведь Цветаеву так ненавидели (и ненавидят) за то, что она женщина. Если бы она была мужчиной, совсем бы другое было отношение.

---

Чарльз де Линт "Городские легенды". Как-то вот так получилось, что я до сих пор не читала ничего из данного автора. Хотя постоянно встречаю везде восторженные упоминания... но все как-то не судьба. А тут - сборник рассказов. Всегда считаю, что это самый лучший способ начать знакомство с автором...
В общем, понятно, что рассказы объединены местом действия - город Ньюфорд и окрестности, где привычная нам реальность граничит с магической, а также общими персонажами, среди которых обычные люди, феи, боги и монстры... Некоторые появляются чуть ли не в каждом рассказе, некоторые в двух-трех... Получается такое пестрое полотно. Написано душевно и выразительно, мне очень понравилось (практически все).
Сами рассказы не однородны. Мне даже показалось, что они написаны в разное время... в разном настроении... Уж очень разные, и не то что даже, как говорится, у одних рассказов счастливый конец, а у других нет. Но вот даже сам текст разный. По стилю. По ощущению. Ну, не знаю, как сказать. Скажем, первые рассказы в сборнике - очень легкие, изящные, со всяким там полетом фантазии, когда автор щедро разбрасывает образы и картинки... Что вот в каждом предложении может быть своя маленькая картинка, которую можно при желании взять отдельно и развернуть в отдельную историю. А другие рассказы более... замкнутые... в этом плане. Там берется одна идея и последовательно обрабатывается и развивается. Тут уже никакого фейерверка. Не говоря уж о целом отдельном блоке историй, которые просто остро социальные - про нищету, насилие над детьми, женщинами... И автор там так все жестко излагает - я испереживалась. Ну, вот в этих рассказах фантастического (магического) элемента вообще практически нет, ну разве что упоминается, что все эти несчастные как-то контактируют с художницей Джилли, которая рисует фей.
Единственный рассказ, который совсем не понравился - это "Пречистая дева озера" (он же и самый большой в сборнике, что меня даже не удивляет ). Даже не знаю, почему. Это пересказ андерсеновской "Русалочки", причем буквальный - то есть, никаких там игр со смыслами, перевертышей... Просто автор поместил историю Русалочки в современное время и в современные условия. Нет, так-то очень интересная идея и исполнение тоже... Но вот не нравится, и все тут. Странный случай.
В любом случае, сейчас с удовольствием почитаю еще что-нибудь у автора.

"Ключ ко всем замкам - само время. Часы и минуты откроют путь к тому, что пока кажется недоступным."

"У каждого человека есть своя магия. Но большинство из нас либо не нуждаются в ней, либо не верят в нее, либо верили когда-то, да позабыли. Тогда я беру их магию и превращаю в птиц, и они живут у меня, пока хозяева о ней не вспомнят, или она не понадобится кому-то другому."

"Либо мы следим за своими чувствами, либо наше волшебство улетает от нас и становится неуправляемым."

"Здравый смысл не всегда помогает разглядеть истину."

"Правда - вот единственное, чего они не выносят. Скажи им хоть одно слово правды, пусть это будет хоть исторический факт или всем известная истина, - и они будут шарахаться от тебя, как от чумы."

"- Говоришь загадками, как волшебник из какой-нибудь сказки. Никогда не могла понять, почему они не разговаривают нормально, как все люди.
- Это потому, что не все можно объяснить напрямую. К некоторым вещам надо приближаться крадучись. Издалека."

"Когда лезешь не в свое дело, всегда приходится платить. Иногда плата заключается в проклятии знания."

"Только теперь она поняла, что в этом и есть суть музыки. Она - истина, только другая."

"Знать, что другой мир существует на самом деле, это, по-твоему, легко? Каждый раз, услышав очередную бредовую историю, спрашивать себя, а вдруг это правда, по-твоему, легко? А вечно молчать о своем знании, чтобы другие не подумали, что у тебя совсем крыша поехала, это, по-твоему, легко?"

"А как ты думаешь, что лучше: быть королем под землей, или человеком на земле?"

"Музыка существует для того, чтобы заставлять человека чувствовать - радость, печаль, гнев, что угодно, - а не убивать в нем способность думать."

"Ноты - это еще не музыка, а всего лишь мертвые чернильные жучки на белом листе. Искусство в том, чтобы выпускать искусство на свободу. Пленное искусство всюду, куда ни глянь. Все кругом, живое и неживое, рвется на свободу."

"Неоновые вывески и уличные фонари тоже хотят стать звездами, разве не ясно?"

"Как только изобрели телевизор, так все и пошло наперекосяк. Раньше люди просто не знали, что в мире столько плохого."

"Есть такие люди, рядом с которыми остальным бывает хорошо. Одного их присутствия достаточно, чтобы почувствовать себя добрым, талантливым, благородным и счастливым."

"- Силой любовь ни из кого не выжмешь.
- В том-то и дело, что во времена, подобные нашим, сила - единственный способ."

"Старые боги вовсе не превратились в брауни, фей и прочих существ, место которым в диснеевских мультиках; нет, они просто изменились. Появление Христа и новой религии сделало их свободными. Ожидания и надежды смертных больше не связывали их по рукам и ногам, отныне каждый из них волен был сам выбирать свой путь. Они и сейчас живы, ходят среди нас. Только мы не узнаем их больше."

"Главная трудность обучения детей в том, что приходится терпеть их родителей."

"Сороки и вороны, воробьи и голуби видят все, но слушать их литанию дневных событий - все равно что искать нужную статью среди разрозненных страниц энциклопедии, засунутых как попало в корзину для бумаг. Рано или поздно, конечно, найдешь, но скорее поздно, чем рано.
От кошек толку не намного больше. Они вообще не любители рассказывать о том, что видят, а потому на все его вопросы отвечали либо загадками, либо отделывались нарочито бессмысленными фразами. Сирин их не винил: скрытность - природное свойство этих животных, к тому же они, как и феи, нередко бывают капризны."

"Всякие странные типы не приставали бы к тебе на каждом шагу, если бы у тебя на лбу не было написано, что ты сама не знаешь, кто ты есть. Люди безошибочно чувствуют такие вещи, пусть и на подсознательном уровне."

"Прошлое приходит в настоящее непрошенным, как бродячий кот, оставляя цепочки следов-воспоминаний..."

"Для меня искусство тоже волшебство. Я показываю другим душу того, что вижу: людей, мест, таинственных существ."

"Голос был сухой и пыльный, наверное, такими голосами переговариваются между собой старые книги на полках библиотек поздней ночью."

"Но если не отдавать хотя бы малую частичку себя, как же тогда узнать, что такое любовь?"

"Воспоминания иногда бывают хуже призраков."

"Все люди делают одну и ту же ошибку. Предсказания не открывают будущего; они отражают настоящее. Они как эхо повторяют то знание, которое давно уже живет в глубине нашего подсознания, они извлекают его на поверхность, чтобы мы могли как следует свыкнуться с ним."

"Важны не ответы, важны вопросы, которые мы задаем, и пути, которыми мы приходим туда, где мы оказались теперь, потому что задавали вопросы."

"Хорошо, что на свете есть тайны. Они напоминают нам о том, что жизнь - это больше, чем чередование работы и удовольствия."

"Я знала одного поэта. Он хотел перенести свою душу в лист бумаги - по-настоящему. Но ведь это невозможно, правда? Можно, конечно, попробовать, можно отдавать искусству всего себя, пока не выжмешь душу досуха, и все равно в лучшем случае получится лишь связь между умами. Попытка прорваться к другим людям."

"- И тебя это не беспокоит? - спросила она.
- Что именно?
- Что то, о чем ты пишешь, тебе не принадлежит?
- А какому писателю принадлежит им написанное? - ответил я. - Разве сама суть акта творения не в том, чтобы отпустить частичку себя на свободу?

@темы: Книги

---

Прочитала два номера "Кота Шредингера". И там в каждом разделе - в каждом, Карл! - транслируется, какое поганое государство было СССР, и такое же поганое - современная Россия, и вообще русские весь из себя несчастливый народ. Завершающим штрихом - физиономия Алексиевич на всю страницу в разделе э... "Герои".
Немножко устала.
Поскольку такое чтение не способствует добродушию, прямо тянет написать гадкое про интеллигенцию.

---

Представляете - таки издали записки об обороне Севастополя Н.В.Берга... А я как раз, когда в википедии увидела, что он еще про оборону Севастополя писал, подумала, что как интересно было бы почитать. Очень понравилось, как он написал про польские заговоры.
Это "Кучково поле". Такие молодцы...

А Аст под властью Эксмо скатился уже в такую помойку. Зацените аннотацию к новой книжке.

Аннотация к книге "Жена немецкого офицера"
Гестапо отправило Эдит Хан, образованную венскую девушку, в гетто, а потом превратило в рабыню трудового лагеря. Вернувшись домой, она поняла, что ее ждет преследование, и решила скрываться. Благодаря подруге-христианке Эдит поселилась в Мюнхене под именем Греты Деннер. Там в нее влюбился член нацистской партии Вернер Феттер. Несмотря на то, что Эдит упорно отказывалась и даже призналась, что она еврейка, Вернер решил на ней жениться и сохранил ее настоящее имя в тайне.
В этой книге Эдит подробно описывает время, когда ее постоянно мучил невыносимый страх. Она рассказывает о том, как чиновники допрашивали ее о происхождении предков, как во время родов ей пришлось отказаться от анестезии, чтобы не выдать себя под действием препаратов, как ее муж попал в плен к советским войскам, а дом разбомбили, и ей пришлось прятаться, слыша, что пьяные русские насилуют на улице женщин. Несмотря на опасность для жизни, Эдит удалось собрать письменные свидетельства эпохи, часть которых вы найдете в этой книге. Она сохранила сотни документов - даже фотографии, сделанные в трудовых лагерях. Сейчас это собрание хранится в Мемориальном музее Холокоста в Вашингтоне и вместе с рассказом Эдит дарит нам новую главу истории Катастрофы - да, печальную, даже невыносимо грустную и все-таки с хорошим концом.
"Удивительная история".
The Jerusalem Post
"Необычная и необычно хорошо написанная книга".
New York Post
"Удивительная, вдохновляющая история о том, как человек побеждает страх".
"Еврейская неделя", Вашингтон


Какая прелесть - она еврейка, она дрожит от страха перед нацистами и гестапо, ее отправляли в лагеря, но она каким-то образом "вернувшись домой" и "собрала свидетельства", а конечно, конечно она пряталась и слышала, как пьяные русские на улице насилуют женщин... Вот и холокост со свидетельствами и трудовые лагеря, откуда еврейки как-то возвращаются, чтобы поведать миру, и в то же время пьяные русские страшнее нацистов вообще. США и Израиль одобряют.

---

Привет!

Бетайлас, приветствую!
Котиков, прощающихся с зимой?

---

---

Стала читать книжку про королеву Викторию (мне на лабиринте досталось в подарок). Там сходу написано, что принц-регент ненавидел своего сына, поэтому потребовал, чтобы крестным отцом девочки был русский император Александр I. И по этой же причине сам назвал ребенка Александрина (в честь императора) Виктория (в честь бабушки). Потому что сын хотел ее назвать Елизавета (имя, приносящее счастье правящим особам).
Что, правда что ли? Так что ли Александр I приезжал на крестины крестным отцом?

---

Проклятье! перевод времени. Кончились полгода беззаботной компьютерной жизни.

---

А вот в ЖЖ еще советуют смотреть азиатское кино "Истребители призраков". Там полицейские, духи убитых... звучит завлекательно...
Я как-то до сих пор не смотрела азиатское кино, так как боюсь запутаться в лицах. Да, я чайник. Но, может, попробую.

---

Абстрактно-размышлятельное.
Пишут - "Алисия Викандер - обладательница премии «Оскар» за роль художницы Герды Вегенер в биографической драме «Девушка из Дании».
Посмотрела на кинопоиске эту девушку из Дании... рейтинг показывают какой-то довольно низкий - 6,8. Странно.
Зато девушка играла в сериале про агентов АНКЛ. У которого рейтинг куда как выше.
Видимо, это тот же случай, что с жуткой Дженнифер Лоуренс. В смысле, понятно же, что девиц протаскивают за кассовую попсу - голодные игры, агенты эти АНКЛ... Заведомо рассчитывая на восторг и поддержку фанатов... Но поскольку там в ихней киноакадемии еще поди сидят какие-то старые кадры, из которых песок сыплется, но они еще страдают от остатков совести, то помпезно объявляется, что оскар девицам дают за фильмы, которые ну прямо вклад в киноискусство...
Забавно, что - если верить кинопоиску - то Чарли Чаплину наскребли только "почетный оскар". Мэрилин Монро тоже до оскара не догребла. Ну, конечно, что там какие-то Чарли Чаплин и Мэрилин Монро против таких мощных двигателей киноискусства, как Дженнифер Лоуренс и Алисия Викандер.

Кстати, аннотация на эту "Девушка из Дании" звучит просто убойно - геи, трансвеститы и операции по смене пола. Посмотреть что ли? Правда, на рутрекере вроде намекают, что озвучка не очень...

@темы: Умозрительное и конспирологическое

---

Госпожа Мартынчик о своей новой книжке.

На самом деле, это книжка избранных рассказов или что-то вроде того. Там все рассказы из сборников разных лет, только один ещё нигде не публиковался.

Вот примерно так я и подумала. Только все-таки считала, что это будет два или три... Но, видимо, времена тяжелые, хватит и одного.

---

(бурчит) почему Эксмо не пишет оригинальные названия рассказов в сборниках? С ними как-то гораздо лучше... И неужели для них такая трудность - поместить внизу оригинальное название?

---

(бурчит) почему Эксмо не пишет оригинальные названия рассказов в сборниках? С ними как-то гораздо лучше... И неужели для них такая трудность - поместить внизу оригинальное название?

---

С днем рожденья!

OxanaKara, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого лучшего!

---

Дэн Симмонс "Зимние призраки". Проявила слабохарактерность. Таки решила приобрести и попробовать почитать этого самого "Друда"... раз все говорят... ну вот, а это значит, что нужно дочитать эту злосчастную книжку Симмонса, которая у меня уже черт знает сколько времени валяется...
Вот Дэн Симмонс для меня вообще загадка. То есть, если человек смог написать крутую космооперу (ну, пусть окончание и подзавязло, но начало было мощным! ), а потом вдруг задвинул на это дело и сосредоточился на мистике-хорроре... Как по мне, так это очень странно. (это дело нужно исследовать! )
В общем, сюжет: Дейл Стюарт, профессор литературы в университете и третьеразрядный писатель, переживает кризис среднего возраста (однако, границы среднего возраста у писателей уже куда как широко отодвинулись - Дейлу хорошо за пятьдесят ). Кризис этот выражается - правильно - Дейл завел романчик со своей двадцатилетней студенткой, естественно, возомнил, что это истинный роман его жизни, которая прямо по новой начинается, из-за чего бросил семью (жена с детьми), работу... ну, и девица его тоже бросила, естественно. Сейчас у него депрессия и потеря смысла жизни, а заодно и связи с реальностью. Он решает посетить места своего детства - маленький городок где-то в американской глубинке - классика жанра. Поселяется в доме своего школьного друга, который трагически и загадочно погиб в то роковое лето. Дейл решает написать об этом роман - в смысле, о детстве и о том роковом лете. Также Дейл сталкивается в округе со своими старыми знакомыми, тоже из того времени, сталкивается с бандой скинхедов, которые задумали его извести. А в доме происходят загадочные явления - свет зажигается сам собой на заколоченном втором этаже, раздаются всякие шепоты, компьютер сам собой включается и переписывается с Дейлом путем отправки загадочных фраз на разных древних и редких языках. А вокруг еще бродят черные собаки, которые все время растут, и их как-то никто не видит, кроме Дейла. Ну и так далее.
Сказать ничего не скажу - книжка сделана профессионально... крепко так сколочена... Но при этом все равно невыразимо нудная и унылая.
Прежде всего, меня все время чтения не покидало ощущение, что это какой-то дурной фанфик на Стивена Кинга. Ну, в самом деле! Это же все его любимый антураж - маленькие городки, скелеты в шкафу, писатели со сложной личной жизнью, воспоминания о тяжелом детстве (в смысле, школьные хулиганы и лузеры, все такое)... древние боги и ужасы... Но при этом у Кинга (по крайней мере, в тех книгах, которые я прочитала) текст сразу затягивает, и вообще, отличается какой-то прямо осязаемой реальностью и конкретностью. На фоне чего особенно жутким становится проявление всякого потустороннего. Рецепт правильного хоррора, ага. А здесь в этом плане - пустота. Все сосредоточено на переживаниях героя, все остальное так - в тумане. Зыбко и неясно. Ну, тоже, конечно, вариант, можно сказать, что автор специально хотел достигнуть такого эффекта, потому что писал историю о призраках. Хозяин - барин, но ужасов тут, конечно, уже таких не будет.
Потом - сам герой. Я по этому поводу поразмышляла, и все равно опять пришла к выводу, что в правильном ужастике читатель должен все-таки как-то сочувствовать герою... переживать за него... болеть и все такое... И у Кинга так все и получается. У него герои - в большей или меньшей степени - совершают поступки. Преодолевают что-то. Борются-сражаются. А тут герой - полное ничтожество. Он не делает ничего. Хнычет всю дорогу. Да боже мой - начать хоть с этого пошлейшего романчика со студенткой - ну, это же надо быть абсолютным дебилом... И он так и продолжает нюнить о своих проблемах - подумать о жене, детях - в голову не приходит. Вызывает омерзение. Совсем не то чувство, с которым надо читать мистику и ужастики. И вот получается, что герой этак на двадцати страницах бежит от преследующих его скинхедов, а я испытывают только скуку и размышляю, когда же автор наконец или пришлепнет героя или позволит ему убежать. А то надоело.
Под конец, когда автор вдруг сделал легкий финт, и в героя вселился призрак, я даже оживилась. По крайней мере, интересная концовка! Но - ни фига подобного. Он только на время. Чтобы пока тошнотворный герой пребывает в отключке сознания, решить за него его проблемы. Тьфу ты.
Вообще, может, книге пошло бы на пользу, если бы ее ужать и сократить. Может, тогда бы все пошло поживее...

@темы: Книги

---

(лазая в ЖЖ) вот почти точно такие же у меня ощущения от нынешнего кинематографа. С той разницей, что я еще и не нахожу в нем ничего эстетически привлекательного.

"Большое кино" превратилось в великолепный промышленный конгломерат.

Например, такая аллегория: есть перед вами идеальный идеально слаженный механизм -- поршни, змеевики, камеры, воздуховоды, редукторы...

Всё это работает и впервые завораживает взгляд -- и ты смотришь, смотришь, постепенно вычленяя многообразие процессов в этом большом, сложном и эффективном организме.

Чем больше смотришь, тем больше процессы распадаются на составные, тем меньше завораживает общая картинка (хотя и ей ты отдаешь должное) -- и в какой-то момент понимаешь, что механизм идеальный, эффективно работающий, способный проработать еще многие десятилетия..., но всё менее очевидно, какой в этом толк.

Вся эта кинематография постепенно превращается в некий раритет -- красивый, блестящий, висящий в красном углу... но с каждым днём всё более неловкий что ли

vbulahtin.livejournal.com/2216174.html?style=mi...

---

У Спаркса в твиттере - натуральный слэш. По Criminal Minds.



К вопросу о том, знают ли сериальные актеры о слэшерах. Видимо, некоторые, особенно из числа инет-активных, все-таки как бы сказать... догадываются...

---

(лазая в ЖЖ) народ картинки сооружает... по поводу какого-то очередного визита...

@темы: С ума сойти

---

В.В.Верещагин "Избранные письма". Весьма занятное чтение... И хотя меня всегда напрягает подход - "мы тут для вас отобрали самое интересное" - потому что я люблю, чтобы было все, и там уж самостоятельно смотреть, что есть интересного... Но действительно интересный и впечатляющий материал. Да уж, Верещагин - это было нечто...
Вот он отправляется в длительное путешествие в Индию, поднимается в горы, где замерзает и задыхается от недостаточности кислорода, устремляется в адскую жару, где не пошевелиться... Делает кучи зарисовок, с целью разоблачить английскую колониальную политику, "чтобы как следует проткнуть английскую шкуру"... Помните знаменитую сцену казни восставших сипаев у пушек? Это Верещагин. Ездит вдоль границы, при этом страшно возмущается, что англичане считают его шпионом. Правильно, я бы на их месте тоже посчитала... А может, все-таки он и позанимался э... ну, пусть не шпионажем, но военной разведкой? А то что он так заботится выхлопотать от дипломатической службы разрешение, чтобы его картины на таможне не досматривали?
Объездил чуть ли не все горячие точки своего времени и везде принял горячее участие, "чтобы узнать чувства человека на войне"... осада Самарканда, Шипка... Ну, вот разве что бурская война была им никак не отображена. Но он зато успел проникнуть на "малую войну американцев с филиппинцами". И погиб на русско-японской войне, находясь, по своему обыкновению, возле командира во время боя. А ведь планировал еще написать серию картин к юбилею 1812 года и уже вел об этом энергичные переговоры и страстные диспуты. Эх...
Был невообразимый гордец. Дикий, яростный... По двадцать раз ссорился даже с друзьями и глубокоуважаемыми (им) людьми. Был приглашен к какому-то великому князю, отказался дожидаться и являться еще раз, поскольку тот "не нашел времени на аудиенцию". Аналогичным образом при аналогичных обстоятельствах ответил и Толстому, который Л.Н. При визите царя (в Болгарии, в войсках) был в шапке! и георгиевский крест с ленточкой как-то там прикрепил не по уставу, а по своему усмотрению. Царь смотрел косо. Но ничего не сказал. Что уж после этого удивляться, когда он переговаривался с секретарем принца Уэльского (!), с деловыми указаниями, чтобы принц сделал для него фотопортрет в таком-то ракурсе и прислал ему (!!) для картины. Или, если не желает трудиться, так пусть сам тогда приходит позировать, а он, Верещагин, "его же не укусит"... Действительно, чего там какая-то мелочь - принц Уэльский... Когда художник всю жизнь поглощен судьбами наций и народов...
Да он даже насчет Иисуса Христа высказался с изумительной невинностью, что "уважает, но заветам его мало следует". Полагаю, тут он имел в виду касательно того, чтобы "подставлять другую щеку" или как там выражено в священных текстах. Где уж тут до кротости и подставляния щек, если он даже на свои выставки ходил с пистолетом...
Фантастический человек. Прямо таки какое-то стихийное явление...
В книге есть некоторые иллюстрации. К сожалению, черно-белые. Но, конечно, можно посмотреть картины в интернете.

"Ужасы", по этой канве вышитые художником, не вычитаны им, не выхвачены откуда-нибудь налегке, а видены и прочувствованы самим (мы находили трупы наших несчастных солдатиков, облитых еще теплой кровью, с глубоко вырезанными из плеч головами, и преследовали тех, которые уносили эти головы)."

"Апофеоз войны" - столько же историческая картина, сколько сатира, сатира злая и нелицеприятная (хоть бы и на самого себя как воина - я сам стрелял людей, буквально как куропаток, - что делать!)".

"Не сердитесь и не пишите сердито, ведь я один-одинешенек и письма людей хороших пережевываю по нескольку раз, так что всякая малая горечь в них кажется мне большою."

"Если это тот Тютрюмов, который имеет фабрику сукон, бобров и офицерских вещей, то Вам легко наказать его - похвалите его работу, он поймет иронию."

"Теперь сижу в веранде монастыря, пишу Вам, думаю, как бы уговорить посидеть немного странствующего буддистского монаха, который, бормоча молитвы, обходит чуть ли не в двадцатый раз мой монастырь."

"Чтоб я послушал Вашего совета и уменьшил размеры картин моих, потому что легче продадутся? Это не для меня законы, и я думал, что не для Вас также, пожалею, если ошибся."

"Вчера здесь давали //в Париже// увертюру Чайковского "Ромео и Джульетта". Я хлопал как соотечественник, к соблазну соседей, но мои аплодисменты были каплею в море свиста и шиканья. Начало мне понравилось, но вся пьеса, надобно сказать правду, порядочная чепуха. Талант у него, должно быть, есть, тем не менее терпенью и нервам такая музыка - самая здоровая проба."

"Я иду с передовым отрядом дивизии казаков генерала Скобелева и надеюсь, что раньше меня никто не встретится с башибузуками."

"Рана моя оказалась очень и очень нелегкою; кроме глубины и большого протяжения, в ней оказалась масса хлопьев платья и белья; все это вытаскивалось ежедневно с большой болью и весьма методически до тех пор, пока убедились, что без операции дело не пойдет. С хлороформом разрезали мою рану, и после очень трудных двух недель я начинаю немного поправляться. Так приготовился умереть, что просто не верится в возможность выздоровления, - авось."

"Царь, слышь, поднял за обедом бокал за мое и товарища моего по атаке на турка здоровье. Уж не от этого ли я начал поправляться. А было, брат, плохо. Кругом отчаивались в моем выздоровлении."

"Слушайте, я оставил Париж и работы мои не для того только, чтобы высмотреть и воспроизвести тот или другой эпизод войны, а для того, чтобы быть ближе к дикому и безобразному делу избиения; не для того, чтобы рисовать, а для того, чтобы смотреть, чувствовать, изучать людей. Я совершенно приготовился к смерти, потому что решил, выезжая в армию все прочувствовать, сам с пехотою пойти в штыки, с казаками в атаку, с моряками на взрыв монитора и т.д."

"Барыню мою Вы крепко напугали, тем что написали об моем намерении скоро опять сунуться под пулю. Я писал ей, что еду только достать солдатских костюмов."

"Александр Васильевич //брат// говорил мне, что его, наверное, убьют по той простой причине, что все окружающее Скобелева, валится убитое или раненое. Я на это ответил ему шутя: "Не бойся, убить тебя не убьют, а только ранят, и мы тебя залечим." Одна пуля попала ему в ногу и засела в ней, другая убила в то же время его лошадь."

"Вчера и третьего дня я немного рисовал и ходил по госпиталям, видел ужасные перевязки, которые делали знакомые мне сестры милосердия (те самые, что ходили за мной). Представь себе, что это просто кучи мяса и гноя, наростия на месте, где были и есть раны. При мне также делал профессор Склифосовский операции: прорезал одному руку, другому отрезал ногу выше колена. Так как людей было мало, то меня заставили держать больного и подавать инструменты."

//Брату// "Я советовал бы тебе не говорить того, что ты мне говорил, а именно, что ты "не пойдешь более под пули". - Поверь, что все, начиная с докторов твоих, которые, вероятно, советуют тебе хорошенько вылечиться только, не одобрят таких выражений в устах юного офицера, казака, да еще Верещагина."

"Смотри же, не малодушничай, помни, что время для России тяжелое, очень тяжелое, и не переходи добровольно из первого ряда в раек."

"Только что воротился с Шипки. Хорошая позиция, нечего сказать: обстреливается с трех сторон и пулями, и гранатами, и бомбами. Скала св.Николая, на которую турки лезли и уже влезли 5 сентября, с лепящимися по ней солдатами нашими, имеет какой-то сказочный вид. Буквально живого места нет - где не остановишься порисовать, всюду сыплются свинцовые гостинцы. Выбрал я раз себе укромное местечко, в крайнем из трех домов, что стоят на позиции, сел на подоконник со стороны, защищенной от Лысой горы справа; слева, думаю, стрельба реже, авось не попадет. Только принялся писать известную Вам, вероятно, по газетам "долину роз", как с грохотом граната в крышу! Обдало пылью, однако, думаю, врешь - дорисую. Через две минуты новая граната - и меня, и палитру с красками совсем засыпало черепицей и землею."

"Чем ближе к деревне Шейново, тем более встречаю наших и турецких тел. В редуте, что на нашем левом фланге, масса набитых турок. Скобелев, посылая казанцев в атаку, сказал им: "пленных, братцы, не берите." Можете судить, как солдатики постарались, - буквально напичкан был мертвыми турками и редут, и ров. Только один русский как-то очутился между телами: молодой, хорошенький мальчик лежал, раскинувшись навзничь. Выражение лица его трудно передать. Оно как бы говорило: "Больно, очень больно, что-то нехорошее со мной случилось..." На груди, против самого сердца, большая рана с обжогами, видно было, что выстрелили в него близко."

"Случилось мне быть со Скобелевым на рекогносцировке его позиций под Шипкою, после перехода через Балканы. Пуля в пулю били проклятые турки, по скалам, мимо наших голов, плеч, ног, валили одного за другим людей и лошадей, а Скобелев идет да идет, не прибавляя шага, и, разумеется, идешь тоже около потихоньку и скрепя сердце слышишь, как летят пули между ног."

"Сегодня целый день рыскал по городу, искал турецкие склады и смотрел места, где можно поместить подходящие войска. Даже некогда было рисовать. Впрочем, после наквитаю."

"Публика очень часто рассуждает таким образом: "Что это за картина, разве можно такую картину повесить в комнате..." Публике нужно, чтобы в картине было более или менее ясно сказано, что она стоит больших денег."

"Еще, коли хватит терпенья, повидайте Бартоломе, советника посольства, и скажите ему, чтобы сказал Knollys, секретарю принца Уэльского, пусть-де или заставит принца снять для меня свой портрет в том повороте, как мне нужно, или пусть приведет его на полчаса посидеть - я не укушу."

"В том, что я должен делать, как русский, Вы уже положительно мне не указчик; питье, хотя и в необыкновенном количестве, квасу и клюквенного морса еще не дает права считать себя русским по преимуществу, и я думаю, что Вы никак не более русский, чем я."

"Много принцев, от Уэльского до нашего императора включительно, придется мне изображать, но, признаюсь, я не буду разбирать, кто из них более негодяй или более презрен, а буду брать их как исторические лица и модели."

"Вообще я не тороплюсь перекладывать мысли на полотно, так как по опыту знаю, что чем больше выносишь замысел картины в голове, тем лучше. При всяком поползновении воплотить мысль встречаются технические препятствия и трудности, сбивающие с толку и за задуманного, если оно не ясно осмыслено."

"В особенности после последней кампании передо мною ясно, во всеоружии (говоря книжно) стоит ужасный призрак войны, с которым, при всем моем желании схватиться, я боюсь не совладать, к которому, прямо сказать, не знаю, как подступиться, с которой стороны его подрыть, укусить, ужалить."

"Хотел послать письмо //в газету//, да отдумал: все не решаюсь еще говорить иначе, как кистью."

"Что касается лично Якоби, то я думаю, что его влияние скорее благотворно в Совете Академии, в том смысле, что он, вероятно, будит тех, которые засыпают при всяком удобном случае."

"Надеюсь, Вы не будете на меня в претензии за откровенно высказанное мнение - не стоит говорить иначе, как прямо, без церемоний."

"Как верно, что живопись язык всемирный, надобно только хорошо изучить этот язык, чтобы уметь говорить на нем со всеми как следует."

"Если будут в газетах вздорные толки по поводу моего столкновения с известным доктором Ционом, пожалуйста, сами или через кого-либо восстановите истину. Я нанял у этого господина помещение для моей выставки и имел случай по этому поводу ознакомиться с его грубостью. На днях он был крайне резок с одним моим приятелем, мирным и безобидным человеком, а затем просто нахален со мною (послал меня к черту в глаза); тогда я ударил его по роже, два раза, шляпою, которую держал в руке; на вытянутый им из кармана револьвер я вынул свой и направил ему в лоб, так что он опустил свое оружие и сказал, что он "сказал мне грубость по-приятельски."

"Самарканд был уже взят. Кауфман, не укрепивши достаточно цитадель, ушел вперед. Я остался с намерением поехать в путешествие, так как пыль и крики мало знакомили с настоящею войною. В это время массы неприятеля обложили крепость и через день пошли на штурм. Я, как услышал выстрелы и крики "ура!" на стенах, так бросил недопитый чай (который улучился допить только через три дня), схватил револьвер и побежал в самое опасное место, где пробыл девять дней. Я поспевал всюду, на всех вылазках был впереди, несколько раз схватывался в рукопашную, и только вовремя подоспевшие солдаты выручали из верной смерти, так как накидывалось на меня иногда по нескольку человек. Когда уставшие солдаты не двигались с места, я нагружал трупы на арбы. Когда трупы убитых людей и лошадей, гнившие под самыми стенами, грозили нам болезнями и буквально отравляли воздух, почти никто даже из солдат не хотел притронуться к этим трупам, представлявшим какой-то кисель, я втыкал штык и проталкивал мертвечину от стен."

"Больше батальных картин писать не буду - баста! Я слишком близко принимаю к сердцу то, что пишу, выплакиваю (буквально) горе каждого раненого и убитого."

"Всегда со всеми воевал за то, что считал справедливым, хотя, вероятно, часто ошибался; Христа уважаю, но правилам его мало следую."

"Вчера вечером, почти ночью, пошел небольшой снег, но я не мог высмотреть его эффекта в воздухе. Шишкин поддерживает то, что,помнишь, я тебе говорил, что в воздухе крупные снежины делятся тенью, а не светом. Впрочем, увидим, думаю, скоро дождусь снега."

"Беда моих картин та, что писанные в моей огромной мастерской, они рассчитаны на большое расстояние, и смотреть их нельзя ближе, как с 5-6 аршин."

//жене// "Я здоров, картины укладывают. Какой-то сумасшедший, проповедовавший перед моими картинами, все спрашивал мой адрес. Другой, как ты знаешь, бросил витриоль, и хотя не столько испортил, сколько хотел, но все-таки несколько рам надобно перезолотить, одну маленькую картинку переписать, пять других поправить и в "Воскресенье" всю правую половину переписать, если только полотно не лопнет, так как местами кислота прошла через краску. Я переложил револьвер из заднего кармана в боковой - будь покойна."

"Когда я делал индийские сцены в Париже, то выбирал лишь самые жаркие дни, чтобы не нарушить impression и illusion индийской жары."

"Четверти того, что я видел, я не выразил - где же искание ужасов? Или бросить все впечатления и зачать петь соловьем - и песня-то выйдет невеселая. Не моя вина, что я много видел, совал нос, куда не следует, - скорее это заслуга."

"Крамской глубоко ошибается, полагая, что я работаю лишь умом, - меня всего захватывает до потери сна и аппетита, до болезни..."

"Перед открытием большой моей выставки в Вене разругался с венскими критиками из-за Леонардо да Винчи, которому предлагали всем художникам подражать, - назвал их старыми колпаками."

"Воротился из Манилы, сделавши там путевые этюда из малой войны - между американцами и филиппинцами."

//в Америке// "Сегодня на предложение мое водить на выставку по дешевой цене детей, я получил ответ, что картины мои способны отвратить молодежь от войны, а это, по словам этих господ, - нежелательно."

"Спешу уведомить Вас в том, что никогда не пишу эскизов для моих картин, а вырабатываю их в голове, обыкновенно в продолжение многих лет, после чего переношу их прямо на полотно. Не сочтите это за каприз - я искренне думаю, что предварительное исполнение картины в малом виде отнимает у художника часть энергии и вдохновения для исполнения самой картины, которая из-за этого часто выходит более вялою, менее интересною, чем эскиз ее."

"Позволю себе прибавить, что следовало бы обратить внимание на реликвии злой обороны при Бородине - угловые редуты Семеновских укреплений, замечательно хорошо сохранившиеся до последнего времени, только два-три года тому назад изуродованы монастырским батюшкой, взрывшим, с благословенья игуменьи, верхи флешей под свой огород. Кусты смородины и малины совершенно испортили профиль места Багратионовых подвигов."

"Увидевши, что бравый командир "Ретвизана" без Георгиевского креста, потому что не получил его еще по почте, я снял с себя и повесил ему, чем морячки очень были довольны. Артиллеристы, стрелки - все принимают с распростертыми объятиями, повторяя, что "на Шипке все спокойно".