На лабиринте - ну до чего мерзкая обложка... И это при том, что есть прекрасные родные иллюстрации.

---

Читательский дневник

Ч.Диккенс. Письма.
"Как бы мне хотелось, чтобы Вы побывали здесь! Огромная круглая долина на вершине страшной горной цепи, окруженная отвесными скалами всех цветов и форм, а посредине - черное озеро, над которым непрерывно плывут призрачные облака; озеро ничего не отражает, и кругом не видно ни одной живой души. Воздух так разрежен, что все время ощущаешь одышку, а холод неописуемо суров и пронизывает насквозь. Не видно никаких признаков жизни, ничего красочного, интересного - только угрюмые стены монастыря, никакой растительности. Нигде ничего не шелохнется, все заковано в железо и лед. Рядом с монастырем в маленьком сарае с решетчатой железной дверью, которую может отпереть каждый, кто хочет, хранятся тела замерзших в снегу людей, которых никто не пришел сюда искать. Они не лежат, они поставлены по углам и прислонены к стенам. Некоторые стоят прямо и до ужаса напоминают живых людей, на лицах ясно можно различить выражение; некоторые упали на колени, иные на бок, а некоторые уже рассыпались, превратившись в кучку костей и праха. На здешней высоте нет гниения, и трупы остаются здесь - единственные люди за стенами монастыря, - медленно рассыпаясь в прах, страшные хозяева горы, погубившей их."

Воспоминания Б.Н.Чичерина.
"Вернувшись в Германию, Вольфзон написал книгу, в которой излагал впечатления, вынесенные им из своего пребывания в Москве. Он описывал, как они в беседах с Мельгуновым шествовали по общечеловеческому пути, где нет других верст, кроме общечеловеческих, и как Павлов с своим скептическим и саркастическим умом возмущал эту дивную гармонию. И это подало мне повод нарисовать карикатуру, где Вольфзон изображался карабкающимся вслед за Мельгуновым по общечеловеческому пути, вдоль которого в виде общечеловеческих верст стоят имена Фейербаха, Руге, Штирнера. Обтирая пот с лица, Вольфзон восклицает: "Однако труден общечеловеческий путь!" А Мельгунов, обнимая своими длинными и костлявыми руками толпу кафров и готтентотов, отвечает: "Зато отрадно сближение с человечеством!" Несколько лет спустя общечеловеческие друзья перессорились не на живот, а на смерть. Я получил от Вольфзона яростное письмо, в которой он обвинял Мельгунова в злоумышленной клевете. В чем состояла эта клевета, осталось мне неизвестным."

Е.Ржевская. Февраль - кривые дороги.
"Получив деньги - денежное довольствие курсанта, мы отправились в кооперацию "Заря новой жизни" купить духи. Мы торопились, чтобы успеть на построение, Ника, и я, и Дама Катя, заплетавшаяся в полах шинели. У входа в магазин два бородатых человека разливали по кружкам одеколон. В кооперации духи и одеколон кончились. Теперь уже до конца войны. У прилавка расплачивалась за последний флакон духов наша Зина Прутикова. Мы по очереди понюхали его, маленький, граненый, с синей этикеткой - "Гиацинт".

В.Савенко. Два в одном. Случайные враги.
"- Да чтоб вы облысели, волосатые такие!
На миг шелест крыльев затих, потом раздался испуганный писк, и от нас в туман ринулись розовые, абсолютно голые летучие мышки. Еще одно проклятие? Интересно.
"Миленькие какие, - засюсюкала Дэна. - Хватай! Хватай! Хочу такую!"
Схватил. Одну, вторую, третью. Стянул кофту, завернул вопящий улов. Жаль, больше не успел поймать. Клыкастую мелочь ведь вполне можно продать. Нам деньги не повредят.
И тут случилось явление его светлоэльфийства. Портал сияет, глаза эльфа сияют, меч сияет, одежда сияет...
- Шизик! - радостно заверещал я, прижимая к груди испуганно замолчавших мышей в кофте. - Ты меня нашел!"

---

(вздыхая) Наблюдаю в фленте, как все строят планы на будущее и собираются туда-сюда.
Ну, я, конечно, надеюсь, что дайри останутся... и даже в прежнем формате (хотя насчет этого серьезные опасения). Но если что, то буду писать в своем ЖЖ. Который я весь январь пробую забивать всякими дуростями. Можно еще попробовать туда побольше переносить с дайров, копировать посты, хотя это глупо...
Но дело же не в том, где писать. Это можно делать где угодно (ну почти). Вопрос в том, чтобы сохранить свою фленту, к которой я за эти годы как-то вот привыкла. А флента собирается бежать на самые разные ресурсы - прямо нереально.
Ну что тут поделаешь.

---

Читательский дневник

Мир криминала.
"Взрыв, который должен был уничтожить британскую премьершу, громыхнул в пятницу 12 октября 1984 года в 2:54 ночи в престижном "Гранд-Отеле" в английском курортном городе Брайтон. На следующий день должен был открыться съезд правящей консервативной партии, так что гостиница оказалась буквально набита номенклатурными VIP- персонами. Пострадали 32 человека. Организатор съезда Харви Томас вспоминал: "Я уже засыпал, когда ощутил страшный удар. В первый момент мне показалось, что это землетрясение. Но я тут же сообразил, что в Брайтоне не бывает землетрясений, по крайней мере, во время съезда консервативной партии. Я едва не потерял сознание. В разбитые окна врывался ветер, и вода из разорванных труб хлестала прямо на нас..."

Б.Сандерсон. Легион.
"Каждый исполнитель погружал черпак в ведро с расплавленным металлом, а затем швырял его вверх, порождая горящий вихрь. Когда металл ударялся о стену, он расплескивался во все стороны, взрываясь тысячами и тысячами сверкающих искр. Они падали волнами, как расплавленный дождь.
- Это называется "Да Шахуа", - сказал Тобиас. - История гласит, что сотни лет назад у кузнецов в китайском городе Наньчуань не нашлось денег на фейерверки. Поэтому они придумали кое-что особенное, используя подручные средства.
Исполнители орудовали черпаками с неистовой энергией, словно пытались опередить гравитацию и заставить огонь подняться в воздух одновременно. Взрывы искр создавали в воздухе узоры из полос, как будто над сценой летали крошечные огненные поденки.
- Это небезопасно, - проворчала Нгози.
-Чудеса и безответственность часто идут рука об руку, - ответил Тобиас. Берешь что-то обычное и превращаешь в необычное. Всего-то и нужно - две тысячи градусов."

С.Плотников. Пропавшая.
" - Эта плесень... это... одно.. оно огромное! Оно тут повсюду, - шепотом и дрожа, как от холода, поделилась своим наблюдением младшая. Егор только напряженно кивнул.
- Вообще-то вряд ли повсюду, на голом камне она не растет, ей изоляцию подавай, - поделился я отрывком из памяти мерха, одновременно пытаясь понять, отчего детей знобит: тепло же. - Так что, если попробуете успокоиться, поймете, это шалит воображение.
- Мы чувствуем! - безнадежно воскликнула Вася, и я вдруг осознал, что она говорит про псионическую способность "видеть" окружающее пространство. И поскольку я на воображение не жаловался, мне тут же пришла в голову картина внутренностей гигантского кита, по которым я беспечно гуляю. Что-то тут и правда как-то холодно."

В.Савенко. Два в одном. Случайные враги.
"И я теперь, похоже, тоже, то в мужика, то в бабу. Оборачиваюсь. И мне досталось не мое родное тело, а это, мать вашу!
"Не баба, а женщина, - обиженно поправила Дэна. - Лапы с груди убрал!"
Не убрал, потому как мои "лапы" изучали не грудь, а корсаж платья, который давил на ребра так, что, казалось, его сшили не портные, а мастера пытки, обучавшиеся у демонов Нижнего Мира. Туфли, очевидно, делали тоже они. Мало того, что я женщина, так еще в кружевах и юбке!"

---

"Записки А.И.Кошелева". Мемуарное, историческое... Автор, как я поняла - типичный средний чиновник... средней руки... Не блистал на верхах, но и не совершал ничего одиозного... Представитель типичной массы. Здесь он просто описывает свою жизнь, пришедшуюся почти на весь XIX век. Годы жизни 1806-1883.
Вообще, я мемуары люблю. Но тут, надо сказать, чтение выдалось довольно трудное. Нельзя сказать, что уж совсем не интересно - все-таки описываются реалии, приметы времени... Эпоха обширная, интересная, много всего произошло... Но, по моему личному впечатлению, автор начисто лишен таланта рассказчика. Предъявлять претензии тут бессмысленно - кому-то дано, кому-то нет. Что поделаешь. Но он так все сухо излагает, такое все выходит бесконечно-тягучее... Огромные абзацы сплошного текста, в таком роде. Если подумать, то это даже странно. В смысле, если приложить усилия, выкопать из этого какой-нибудь фрагмент, так вроде выходит и интересно, и информативно, и познавательно, но все вместе... тоску нагоняет. Плюс к этому еще создается впечатление, что автор не различает никаких смысловых делений - ну там на периоды, чтобы чувствовалось что-то такое ясное и четкое. Из-за этого даже временами трудно понять, о каком временном отрезке идет речь. Ну, например, он пишет - неоднократно! - что-то вроде "зимой этого года я подал свой проект..." Какого года? учитывая, что глава называется, скажем, "1863-1867". Опять же, что значит - зимой? зима- это и декабрь, и февраль... Вот прямо как будто человек живет вне календаря и хронологии вообще.
Издательство тоже подошло в том же ключе - издало все чрезвычайно занудно. Чисто такая брошюра для специалистов. Ну, может, оно и правильно. Сами для себя издавали. Могли бы хоть портреты чьи-нибудь поместить, так, для привлечения внимания.
Что касается содержания, то вопросы возникают... Автор, допустим, человек передовых взглядов - хотя и славянофил - вроде бы, раньше это считалось более замшелым, чем западники, ну а сейчас я уже и не знаю, запуталась... Но, в общем, он выступает против крепостного права и безусловно приветствует его отмену, высказывает идеи о развитии демократии в обществе, о проведении необходимых реформ... Тут спорить не приходится. Но если посмотреть конкретно, по сути, что он описывает - так получается, что он всю жизнь только и заседает в каких-нибудь комиссиях. Интересно. Вот в обществе возникает какая-то идея, допустим, передовая. И вроде никто и не против особо. Дальше - надо создать комиссию и все подробно рассмотреть! выработать проект. Сначала какое-то время создается эта комиссия, потом она долго заседает - как отмечает автор, с бурными дебатами... Потом вырабатывают какой-то проект, куда-то его подают... Дальше - все, тишина. Так я не поняла, все эти бесконечные комиссии, они вообще имели хоть какой-то практический результат? Что-то в результате из деятельности сдвинулось с мертвой точки? Пореформировалось ли что-то? А то автор много описывает все эти заседания и писания проектов, ну, трудности с их подачей. Но что-то я не вижу, чтобы там где-то было указано - "и вот в результате нашей работы было сделано то-то и то-то". Хм. То же самое, судя по тексту, выходит и с заседаниями автора в земских собраниях. Спорили и шумели много, интриг с выборами хватало, а результат? Что-то это все выглядит как КПД с нулевым значением. Вместе с тем, автор полностью удовлетворен - ну, то есть, он недоволен, конечно, что "крепостники берут верх", но чувствуется, что он четко о себе ощущает, что жизнь прошла не зря! в трудах и заботах. Так, поди, может, такое положение дел и устраивало большинство? Люди заседают в комиссиях и разных собраниях, шумят и дебатируют, все при деле, в то же время те, кто у руля, неуклонно проводят свой курс, что уж им там нужно... Ловко. Хотя, конечно, не прибавляет доверия к демократии.
К слову сказать, я в ходе чтения уже совсем запуталась, и даже не представляю, кто же тогда у нас, то есть, в Российской империи, реально заправлял делами во второй половине XIX века. Что не император, это по ходу практически сто процентов... Или там уже все неслось под горку, все старались, кто во что горазд?

"Замужняя сестра моя, оставшаяся с мужем в Москве и только что разрешившаяся от бремени, приехала к нам и привезла известие, что на следующий день французы должны вступить в Москву, и что все русские власти из нее уже выбирались.. Тогда решен был наш отъезд; и в день вступления Наполеона в Москву мы выехали из подмосковной и направились на Коломну, где едва нашли себе кой-какую квартиру, ибо из Москвы все уезжали, и многие предпочитали этот путь отступления. Большая дорога была запружена экипажами, подводами, пешими, которые медленно тянулись из белокаменной. Грусть была на всех лицах, мертвое безмолвие сопровождало это грустное передвижение. Молодые и люди зрелого возраста все были в армии или ополчении; одни старики, женщины и дети были видны в экипажах, на телегах и в толпах идущих."

"Весною отец и мать поехали в Москву и меня взяли с собою. Обгорелые стены каменных домов; одинокие трубы, стоявшие на местах, где были деревянные строения; пустыри и люди, бродящие по ним, - все это меня так поразило, что доселе сохраняю об этом живое воспоминание."

"Служба наша главнейше заключалась в разборе, чтении и описи древних столбцов. Понятно, как такое занятие было для нас малозавлекательно. Впрочем, начальство было очень мило: оно и не требовало от нас большой работы. Сперва беседы стояли у нас на первом плане; но затем мы вздумали писать сказки, так чтобы каждая писалась всеми нами. Десять человек соединились в это общество, и мы положили писать каждому не более двух страниц и не рассказывать своего плана для продолжения. Как между нами были люди даровитые, то эти сочинения выходили очень забавными, и мы усердно являлись в Архив в положенные дни - по понедельникам и четвергам."

"Начала, на которых должны быть основаны всякие человеческие знания, составляли преимущественно предмет наших бесед; христианское учение казалось нам пригодным только для народных масс, а не для любомудров."

"В этот промежуток времени, т.е. между получением известия о кончине императора Александра и о происшествиях 14 декабря, мы часто, почти ежедневно собирались у М.м.Нарышкина, у которого сосредоточивались все доходившие до Москвы слухи и известия из Петербурга. Толкам не было границ. Не забуду одного бывшего в то время разговора о том, что нужно сделать в Москве в случае получения благоприятных известий из Петербурга. Один из присутствовавших на этих беседах князь Н.И.Трубецкой, адъютант графа П.А.Толстого, тогда командовавшего корпусом, расположенным в Москве и ее окрестностях, брался доставить своего начальника связанного по рукам и ногам. Предложениям и прениям не было конца; мне, юноше, казалось, что для России наступил уже великий 1789 год."

"Хотя в Москве все было тихо и скромно, однако многие, и мы в том числе были крайне озабочены и взволнованы. Известия из Петербурга получались самые странные и одно другому противоречащие. То говорили, что там все спокойно и дела пошли обычным порядком, то рассказывали, что открыт огромный заговор, что 2-я армия не присягает, идет на Москву и тут хочет провозгласить конституцию. К этому прибавляли, что Ермолов тоже не присягает и со своими войсками идет с Кавказа на Москву. Эти слухи были так живы и положительны, что Москва, или, вернее сказать, мы ожидали всякий день с юга новых Минина и Пожарского. Мы, немецкие философ, забыли Шеллинга и комп., ездили всякий день в Манеж и фехтовальную залу учиться верховой езде и фехтованию и таким образом готовились к деятельности, которую мы себе предназначали."

"Вскоре начали в Москве, по ночам, хватать некоторых лиц и отправлять их в Петербург. Очень памятно мне было арестование внучатного моего брата и коротко мне знакомого Норова, лично при этом я находился, и это событие меня очень поразило. Сидим мы у Норова и беседуем. Вдруг около полуночи без доклада входит полицмейстер и спрашивает, кто из нас Вас.Серг. Норов. Когда хозяин встал и спросил, что ему нужно, тогда полицмейстер объявил, что имеет надобность переговорить с ним наедине. Норов попросил нас уйти и поднялся к матери. Опечатали все бумаги Норова, позволили ему только, в сопровождении полицмейстера, взойти к старухе-матери, чтобы проститься, и повезли его в Петербург. Этот увоз произвел на мать ужасное действие - она словно рехнулась. Вскоре, также ночью, увезли в Петербург Нарышкина, фон Визина и многих других. Это навело всюду и на всех такой ужас, что почти всякий ожидал быть схваченным и отправленным в Петербург. Рассказы из Петербурга, кого там брали и сажали в крепость, как содержали и допрашивали арестованных, еще более увеличивали всеобщую тревогу. Матушка очень за меня боялась, положила меня спать подле своей комнаты; ей постоянно чудилось, что за мною ночью приехали, и потому на всякий случай она приготовила в моей комнате теплую фуфайку, теплые сапоги, дорожную шубу и пр. Этих дней или, вернее сказать, этих месяцев, кто их пережил, тот, конечно, никогда их не забудет."

"Слухи о предстоящих приговорах Верховного суда не переставали волновать Москву; но никто не ожидал смертной казни лиц, признанных главными виновниками возмущения. Во все царствование Александра I не было ни одной смертной казни, и ее считали вполне отмененною."

"Начальником нашим был сын французского эмигранта, гофмейстер граф Лаваль. Хотя он был человек умный, но своим царедворством нас очень забавлял. Перед поездкою во дворец он был всегда очень озабочен,словно готовился к священнодействию, а в важных случаях он даже сперва заезжал в католическую церковь и заказывал там молебен или что-то в этом роде."

"К.Я.Булгаков был весьма добр, умен и умел сосредоточить в своем доме все, что было замечательного в Петербурге в административном и общественном отношении. Он был со всеми в самых лучших отношениях, делал очень много добра, помогал и советами и заступничеством. Хотя Булгаков был только почт-директором, однако личный его авторитет в Петербурге был таков, что его ходатайства уважались всеми министрами, и когда он хотел кому-то помочь, то всегда достигал своей цели. Он умел сделаться необходимым для самих министров; не все они были между собою в хороших отношениях, а между тем все часто имели друг в друге надобность, а потому Булгаков был между ними посредником и притом посредником весьма удачным."

"Берлин произвел на меня неприятное впечатление: он напомнил мне Петербург своими правильными и однообразными улицами."

"Я отправился в Веймар, куда газеты и другие публикации сзывали поклонников Гете на открытие памятника, ему воздвигавшегося. Гете за два дня до этого торжества уехал из Веймара, опасаясь слишком сильных ощущений от этого празднества."

"В Женеве я нашел огромное русское общество, потому что пребывание в Париже русским в этом году (1831-1832) было воспрещено."

"Настоящий либерализм у нас, к сожалению, редко встречается, ибо в среде наших так называемых либералов по большей части встречаются люди, проникнутые западным доктринерством и руководящиеся чувствами и правилами скорее деспотизма, чем истинного свободолюбия и свободомыслия."

"В это время я много разъезжал по откупам, ибо на следующее четырехлетие снял с торгов в Сенате восемь городов, из которых сдал два и остался при шести. Дела откупные пошли ужасно дурно; убытки были страшные. Было время, что рубашка, которая была на мне, уже не мне принадлежала, и, сверх того, я подвергал разорению несколько семейств, доверивших мне свои деньги и земли. Это удесятеряло мою деятельность, я не давал себе покоя и был совершенно погружен в откупную деятельность. Друзья мои и в особенности Киреевский жестоко меня бранили. Последний даже начинал во мне отчаиваться и опасаться, чтобы я окончательно не погряз в этом болоте; но Хомяков его успокаивал и говорил, что человек, который погружался по уши в немецкую философию, не может сгинуть в откупах."

"В феврале 1848 года произошла во Франции революция, которая отозвалась у нас самым тяжким образом: всякие предполагавшиеся преобразования были отложены и всякие стеснения мысли, слова и дела были умножены и усилены."

//Хомяков// "... Снисхождение его к людям доходило до того, что он отрицал существование дураков, утверждавши, что в уме самого ограниченного человека есть уголок, в котором он умен и который нужно только отыскать."

"Высадка союзников в Крым в 1854 году и обложение Севастополя нас не слишком огорчили; ибо мы были убеждены, что даже поражение России сноснее и даже для нее полезнее того положения, в котором она находилась последнее время."

"В заключение Кавур сказал мне насчет русского общества следующие замечательные слова: "Да, я вижу, что вы имеете такое учреждение, которое спасет вас от многих бедствий, ныне терзающих Европу и грозящих ей в будущем нескончаемыми беспорядками. Вы очень счастливы: для вас будущность не страшна."

"Нет возможности и думать о сокращении взяточничества, пока будут существовать привилегированные нарушители законов."

"Прошло с тех пор чуть-чуть не двадцать лет, а проекты положения и уставы продолжают странствовать из комиссии в комиссию, замерзают по временам среди петербургских льдов или садятся на тамошние мели и никак не могут благополучно войти в желанную пристань. А ведь дело тогда, как и после, было неотложное."

"Губернское собрание с первого же года положило избирать в начале каждой сессии общую комиссию, которая предварительно обсуждает все передаваемые ей собранием доклады, предложения и вопросы. В эту комиссию избираются записками люди всех партий и по преимуществу те, которые любят много говорить. Последние туда сажаются с целью дать им возможность наговориться в комиссиях и тем менее задерживать ход дел в самых заседаниях собрания.. Я был избран в эту комиссию председателем."

"Почти ежегодно я зимою ездил в Петербург и виделся там с людьми, во власти состоящими, и вне ее обретающимися. В последнее время и министры, и их подчиненные, и даже люди не во власти состоящие, а так себе в Петербурге живущие, совершенно перестали расспрашивать о том, что делается вне Петербурга; вся наша пространная многолюдная страна перестала для них как бы существовать, и весь их мир сосредоточился в Петербурге и почти в одной сфере дворцовой жизни. Своим ушам не веришь и уму кажется непонятным, как люди, прежде и умные, и даже либеральные, могли превратиться в существа бездушные и почти бессмысленные."

"Доклад написан довольно ловко; все показания крестьян и приглашенных экспертов, защищавших общинное землевладение, были изложены коротко и в общих выражениях, а доводы и соображения противников общины были тщательно собраны и рельефно выставлены. Замечательно, как бюрократия сумела из разнородных и даже противоположных показаний составить доклад, как будто беспристрастный и на добытых данных строго основанный, а действительно выражавший только личное мнение министра."

"Пробыл я в Берлине целую неделю, исправлял корректуры моей книжки и читал произведения русских нигилистов и анархистов. Им я просто дивился: бессмыслица, полное незнание духа и потребностей русского народа и даже его языка."

@темы: Книги

---

Фотофлуд

У нас, оказывается, тоже КПРФ митинги проводит.

---

Читательский дневник

Были горы Высокой.
"Раз тащили мы паровоз, да сажени три до рельс не дотащили, поставили. Дальше уже трактору идти было нельзя - стена мешала. Пришлось паровоз нам подводить к дорожке. Рейками мы его подымали. Возьмешь две рейки, вздымешь один бок, отведешь его, как на ваге, и потом переходишь на другой бок. Так постепенно и отводили.
Работали мы над этим с 6 часов утра и до 5 вечера. Я все своих ребят торопил. Машина ведь стояла. Один из них был пожилой, седоватый. Работал под нажимом. Посколь наряжаешь, постоль работает.
Как раз мы паровоз подымали. Говоришь ему:
- Ты так вот клади шпалу, как надо мне!
Командуешь. А они не так кладут доброкачественно, как надо. Могли уронить паровоз. Могла и сорваться вага, их же ударить. Я не стерпел и ругнулся. Так он мне сказал:
- Меня за полсотни годов моих никто ни разу не ругивал!
Это он к тому сказал, что мы робили на обрыве самом. Он мог бы меня столкнуть с Махнита. Мне ребята потом сказали, что он обозленный. У него 18 фунтов золота отобрали да сотни три лошадей, а мелкого скота и не сосчитать. У него у четырех сыновей и сейчас еще есть лошадей по тридцать. Он потому и злой такой, что кулак."

А.Рудазов. Призрак.
"Данилюк задумчиво сунул в рот жвачку. Предложил и новому знакомому - тот, как раз докуривший, не отказался.
- Алексей, - сунул руку Данилюк, - а ты?
- Олег, - ответил на рукопожатие новый знакомый.
- Приятно. Ты ведь тоже... дух?
- Бери выше, - усмехнулся Олег. - Небожитель.
- Это... типа ангела?
- Типа того. Формально я купидон.
- Купидон? - моргнул Данилюк.
Крылышек и лука у его нового знакомого не было.
- Чисто формально, - неохотно буркнул Олег. - Просто такая запись в трудовой. А вообще я такой агент для специальных поручений. Когда нужно что-то сделать и непонятно, кому это поручить, - поручают мне. Мотаюсь по командировкам решаю вопросы... Сейчас вот еду... далеко я еду. Долго рассказывать.
- И что, интересная работа? - заинтересовался Данилюк. - Платят-то хорошо?
- Ничего не платят, - пожал плечами Олег. - Зачем духу деньги?
- А какой тогда смысл?
- Каждый должен приносить какую-то пользу. Иначе зачем я?"

С.Плотников. Пропавшая.
"Кто считает, что детские ручки слабые и не способны на деструктивные действия особой мощности, пусть так не думает. минута. Ровно минута, пока я забирал из багажника провода для "прикуривания" от аккумулятора, потребовалась детям, чтобы вывести из строя систему зажигания, шлейф от контрольных датчиков и - не поверите! - повредить проводку к правой фаре. Последнее стало для меня особенной загадкой. Но как?! Можно, конечно, сослаться на пси-обучение... если бы не мои собственные подвиги в пять лет, когда, вооружившись пластиковой игрушечной отверткой, я разобрал монументальный отцовский ламповый радиоприемник! Потом, уже в более вменяемом возрасте, я разглядывал блокирующие тяжелую металлическую крышку винты и тоже задавался вопросом: "Но как?!"

---

С днем рожденья!

Кшимелия, поздравляю с днем рожденья!


Всего самого лучшего!

---

Читательский дневник

А.П.Чехов. Письма.
"Суворин пишет мне о своей пьесе: "Я прел, прел за своей комедией, да так и бросил, когда взглянул этим летом на действительную русскую жизнь." Еще бы не преть! Современные драматурги начиняют свои пьесы исключительно ангелами, подлецами и шутами - пойди-ка найди сии элементы во всей России! Найти-то найдешь, да не в таких крайних видах, какие нужны драматургам. Поневоле начнешь выжимать из головы, взопреешь и бросишь..."

Были горы Высокой.
"Это конец 1927, начало 1928 года. Коммунистов в цехе было пять человек. Работу мы все-таки проводили. С конницей шибко спорили. Конница бузила, что мало овса стали лошадям давать. По двадцать фунтов в день вместо тридцати. Подрядчики говорили, что кони задыхаются, не могут робить. Требовали прибавку овса. Устроили общее собрание в клубе. Бурное очень. Из окрпрофсовета приехали члены президиума. Едва они успели войти на сцену, поднялся шум, гам. Общий гам получился. Рудкомщики старались утихомирить конницу, но ничего не могли сделать. Совершенно люди не слушались. Кричали прямо в лицо:
- Вы не работаете и ничего не понимаете!
Того гляди - стащат всех со сцены за ноги. Я вижу - дело плохо. Разбивать мнение конницы приходилось мне, как секретарю и вдобавок конному человеку. Вскочил прямо в запоне на сцену. Говорю:
- Товарищи! Я сам работаю вместе с вами. 30 фунтов давали - конечно, лучше. А если 20 дают? Все же работать можно. Мы в Красной Армии в восемнадцатом году были, нам овса давали на лошадь всего только по 8 фунтов в день. И лошадь каждый день носила бойца. А теперь и подавно на 20 фунтов в день робить может. А если на ипподром гонять после смены, так, конечно, не выдержит. А робить можно на ней.
Как я сказал, атмосфера сразу охладилась. Это очень на конницу действие производит, когда сам коннозабойщик говорит."

Б.Сандерсон. Легион.
"Тобиас кивнул на картину на стене коридора:
- Альберт Бирштадт. "Среди гор Сьерра-Невада". Оригинал висит в Смитсоновском институте, как одна из самых известных работ Гудзоновской пейзажной школы. Мне всегда нравилось, как облака расступаются, освещая темную пустыню: изображение творения через призму американского фронтира. Наши глаза неумолимо тянутся к этому центральному свету, как будто нас принимают на небеса.
- А может быть, - заметила Айви, - тучи сгущаются и пейзаж тускнеет по мере того, как Бог уходит, оставляя людей во тьме."

---

Андрей Васильев "Темное время". Очередная часть сериала про жизнь и приключения современного ведьмака Александра Смолина. Все в том же темпе, на том же уровне... что, конечно, радует, но мало же!
Первая половина книги... ну, может, и не половина, но не сильно меньше... была посвящена повседневной жизни и всяким житейским делам (люблю такое!) - занимались ремонтом унаследованного домика в деревне, общались с лешим-водяным-русалками-прочими, воспитывали приборзевшего Родьку - но так, лениво, для порядка... Я уж думала, что так все опять и пройдет, потихоньку, помаленьку... Но потом сразу стало все резко происходить, всякие жуткие и кровавые события, с ума сойти. А это наконец возвернулся черный колдун, потомок Кощея, который сбежал книг этак несколько назад и все грозил издалека. Колдун был мощный и злобный, прямо можно было ожидать, что войнушка с ним растянется еще на несколько книг. Но автор как-то ухитрился все свернуть к финалу.
Финал меня несколько насторожил. ГГ что-то все быстренько свернул и сам помчался куда-то за границу. Дал понять, что долго его еще тут не увидят. Хм. Что бы это значило? Тревожно... В цикле про учеников Ворона финал убойный и подозрительный, здесь тоже... крайне подозрительный... Уж не хочет ли автор свернуть все свои серии, которые еще издаются? (про Файролл я скорбно молчу, эх... )
С другой стороны - а может автор задумал что-то совсем-совсем новое, и хочет на нем плотно сосредоточиться? Буду надеяться, а то страшно не хочется, чтобы автор заглох. Не так уж у нас много хороших авторов.

@темы: Книги

---

Слушала на ютубе ролики по советскому радио-тв. Напомнили еще песню - тоже прочно позабытое, из каких-то глубинных пластов памяти. Потом ее почему-то не играли, вот и ушло. А тут как заиграли, прямо с первых нот что-то отозвалось... бывает вот такой эффект.



Кино абсолютно не помню, ничего не помню, только песню. Может, родители смотрели, а у меня вот так отложилось.

@темы: Вспоминаю

---

Читательский дневник

Литературная газета.
Олдос Хаксли, в письме к Джелли д Арани, весна 1915г.
"Не думаю, что после этой войны будут продолжать писать мрачные книги, Ибсен, Голсуорси и прочие бездари окончательно выйдут из моды. Мы снова начнем сочинять веселые книги, как это произошло в XIX веке после наполеоновских войн, - чтобы справиться с ужасом реальной жизни. Мрачные безысходные книги появляются после долгого мира, когда люди свыклись с благополучной жизнью. И тут кто-то вдруг замечает, что жизнь на самом деле штука довольно мрачная, и пишет об этом в своей книге. И тогда весь средний класс, который понятия не имеет, что жизнь не всегда сулит одну только радость, читает эту книгу и говорит, что автор - гений. А все глупые мужчины и женщины говорят, что другой литературы и быть не может - просто потому, что никогда не видели в жизни ничего зловещего, и мрачная книга для них - приятная неожиданность. Но война положит этому конец: люди на собственном опыте убедятся, что жизнь не раз поворачивается своей темной стороной, и тогда, чтобы увидеть светлую сторону, они обратятся к литературе, вселяющей оптимизм."

А.И.Кошелев. Записки.
"В 10 часов утра после 19-часового плавания мы были уже в Севастополе. Тут провели мы целую неделю и приятно, и грустно. Посетили Малахов курган, 4-й бастион, французское кладбище, вновь строившийся собор, братское кладбище и пр. Собор обещал быть очень замечательным по своей архитектуре, а братское кладбище было чрезвычайно интересно по памятникам и надписям на могилах павших героев. Но вместе с тем Севастополь производил на нас и очень тяжелое, грустное впечатление. После двадцатилетнего замирения Севастополь - великолепнейшая гавань на Черном море, святыня России в патриотическом отношении - оставался почти в таком же виде, в каком он был после ухода врагов; почти три четверти зданий представали развалинами; город почти безлюден; на улицах почти никого не встречали; лавчонки пустые - во всем и везде отсутствие жизни и заботы о крае."

А.Васильев. Темное время.
"- Ты-ы-ы! - с лютой ненавистью провыл умрун. - Убить меня решил? приятеля своего на мой трон посадить? Этого неудачника, который профукал все, что имел!
Когти его левой руки, как бритвы, прошлись по моему плечу, разрезав футболку и кожу под ней, но боли я почти не почувствовал, все ощущения забили страх и адреналин.
- Нет! - с трудом вытолкнул из себя ответ я. - Нет! Мне самому непонятно...
- Сладкая, - умрун засунул в начавшую багроветь тьму под капюшоном свой коготь, с которого капала моя кровь. - Но твоя душа повкуснее будет!
- Это не я! - покопавшись в голове, я не нашел ничего лучше этой банальной фразы. - Это Кощеевич все устроил! Он давно на меня зуб точит!
- Мне все едино, - филином ухнул Костяной царь, снова обмакнув коготь в мою кровь. - Два десятка моих подданных пылью стали, и ответишь за это ты!
Ну, одно хорошо - не один я избитыми фразами изъясняюсь. И еще - из сериалов и книг мне известно, что если героя сразу не убили, то у него есть шанс выпутаться.
- Подданных жалко, - просипел я. - Но их не вернешь. А мои услуги еще пригодиться могут. И потом - вы меня сейчас ... кха-кха... Снимите коленочку с груди! Дышать совсем не мо-ху-у-у!"

Б.Сандерсон. Легион.
"Моя команда ждала внутри - все, кроме Одри, которая ворвалась в гараж, одетая в свитер и шарф. После того, как я прочитал книгу, новых аспектов не появилось; Одри обрела новые знания, как она и ожидала. Я был рад - каждая новая сущность становилась тяжелым грузом, так что пусть лучше старые учатся новому. Впрочем, участие Одри в деле обещало трудности особого, неповторимого свойства.
- Одри, - сказал я, открывая перед ней дверь, - уже почти июнь.
- Ну... - ответила она с усмешкой, - что толку быть воображаемой, если ты не можешь игнорировать погоду?
И, театрально перекинув шарф через плечо, забралась в машину, по ходу толкнув Джей Си локтем.
- Если я выстрелю в тебя, женщина, - прорычал он, - будет больно. Мои пули могут воздействовать на межпространственную материю.
- А мои - поворачивать за угол, - парировала Одри. - И заставлять цветы расти."

---

Книжный столик

Документы по восстанию Хмельницкого.

"...Какое поражение нам нанесли в битве под Корсунем, какое огромное вооруженное войско создала деревенская чернь, привыкшая к оружию благодаря войнам с татарами..."

"Хотя было немало тех, которые, презирая опасность, выходили из лагеря, чтобы добыть языка, но от пленных было нельзя узнать ничего точно, ни о силах неприятеля, ни о его намерениях. Мы оставались в той же неизвестности о враге, ибо казацкий гетман применил способ, на которые его натолкнули татарские войска, а именно: привив большую дисциплину своим войскам, никому не разрешал отлучаться, словно сами были осаждены."

"И сам король с оставшимися полками пошел навстречу сражающимся, владея собой и не страшась ни густой тучи стрел, ни огромного татарского клина, ни необыкновенного вида их и одежды."

//польский король татарскому хану// "Когда мы прибыли усмирять возникшие в нашей монархии волнения, ты присоединился к восставшим против нас мятежникам и поднял оружие против нас, почему мы надеемся, что после этого бог никогда не будет тебе помогать в твоих начинаниях."

//польский архиепископ папе римскому// "Мятежные казаки и татары, дружественные по близкому своему соседству, огромною массою запрудили половину этого королевства и не было ничего достойного или святого, чего бы они не оскорбили, не было границ, коих бы они не нарушили, - так, что казалось они подняли руку на самого бога. Но если эта тяжелейшая и жесточайшая - насколько свидетельствует память человеческая - война закончится благодаря замечательному мужеству и мудрости наияснейшего нашего короля, то мы все-таки не станем свободны и невосприимчивы к опасностям и бедствиям. Наше войско шумит и мятежно требует малозаслуженной платы, как будто ничего плохого не произошло, но ни государственная казна, ни подати, очень уменьшившиеся из-за критического времени, не могут не достаточно, ни скоро удовлетворить их. Что должны делать мы, епископы и духовенство этого королевства? Мы страшимся, чтобы эта наихудшая ярость не напала на наши имения и не уничтожила их."

"...Сама казацкая старшина рада бы миру, согласно зборовских условий. Не стремится здесь к миру сброд, который рад был бы никогда над собой панов не иметь и жить по своей воле."

"Московские послы по своему обычаю вместо устной речи читали пространно написанное послание об ошибках в царских титулах, допускаемых со стороны его милости короля. В заключение, после перечисления по имени и фамилии всех тех, кто в течение почти двадцати лет после заключения союза до сих пор ошибался в титулах требовали, чтобы его королевская милость приказал казнить всех этих обвиняемых в присутствии тех же русских послов и чтобы реестр казненных был направлен к царю, и впредь в конституции был напечатан закон, направленный против тех, которые бы ошибались."

Пану Краковскому. Поскольку шляхтичи Волынского воеводства жалуются перед нами, что место для лагеря, якобы, было назначено под Луцком (о чем мы еще не знаем, а знать должны), сообщаем любезному пану нашу волю, что не желаем иметь лагерь в этом крае, как опустошенном и отдаленном от очага опасности, но желаем, чтобы любезный пан расположил его в той стороне, откуда угрожает опасность, то есть в стороне Поднестровья и Подолии. А если по какой -нибудь причине любезный пан не считал целесообразным расположить лагерь в этих местах, тогда пришлось бы расположить войско поближе к казацким селениям, как в крае более урожайном и менее разоренном, чем та сторона, где прошлым летом велась война.."

"Хмельницкий говорил: "Подумайте, братья мои, какие пошлет нам бог блага, если поставим короля по своей воле."

"Сами неприятели уже насмехаются над нерадением поляков, которые мало заботятся о том, чтобы проникнуть в их замыслы и не верят в силы неприятеля раньше, чем их почувствуют."

//татарский хан польскому королю// "Нет смысла бездействовать, имея такое число несметных войск. Королям и панам присущи храбрость и отвага."

//Крымский хан// "Такой оказии для приобретения таких больших владений не случалось никому с давних времен и, конечно, это будет лучше для вас, что можете не только добыть московскую столицу, но также с Крымом утвердить дружбу и братство до судного дня."

"С самого начала постигшего нас и Речь Посполитую бедствия, борются два мнения. Можно также сказать, что у всех у нас собственно одно мнение, ибо все желаем спасти пришедшее в упадок отечество - только разными способами; одни надеются излечить рану временем и уговорами, а другие желают кровью тушить пожар отечества. Те и другие благочестивы, те и другие славны и преданы отечеству. Однако отсюда возникает разногласие, соперничество, вражда. Друг у друга хотим вырвать пальму первенства. Друг друга упрекаем и, наконец, работаем, не доверяя друг другу. Не пора ли теперь, когда отечество находится в крайней опасности, повести себя согласно обычаю римлян, которые - когда должны были совещаться об отечестве, - вступив в храм Юпитера, отбрасывали свои распри и всякие разногласия. Когда мы это сделаем, возмущенное небо будет к нам милостивей, и божественное провидение одарит исполнителя своей воли - его королевскую милость - столь многими способами действия, что расцветет увядшее отечество и выйдет из нынешней опаснейшей пучины."

"Когда имеем дело с неразумной чернью, бессильны всякие доводы, она верит только тому, что видит."

"Либо мы имеем возможность, либо не имеем возможность не только сопротивляться, но и победить врагов, ибо необходимо победить, так как враг внутренний. Одно лишь сопротивление бесполезно, только победа даст эффект, который вознаградит наши труды."

"... Ведь дать честную клятву это то же самое, что молиться богу."

"Нужно брать, что бог даст, а в чем отказывает, того нам и не надо."

"Хан татарский, по видимому, говорит, и об этом все казаки рассказывают, что его очередь быть турецким кесарем, ибо два раза должен быть турок, а третий раз татарский хан; что с давних времен так бывало."

"Выговский имеет в своей канцелярии двенадцать писарей польских шляхтичей - так что Хмельницкий знает все, что в Варшаве делается и имеет таких, которые доносят ему о малейшем событии."

"Крестьяне сами жалуются на казаков, говоря, "десять раз предпочли бы мы ляхов казакам, ибо отдав пану подать, от всего остального были бы свободны, а теперь, кто придет, тот берет, а справедливости нет."

//турецкий великий визирь Хмельницкому// "Приняв этот кафтан как доказательство расположения от царя, изволь принять от меня в доказательство расположения этот небольшой подарок - персидские кораллы. Небольшая это вещь, все же дар божий. Лишь бы эта начавшаяся наша дружба продолжалась долговечно, - не то еще будет."

"Хмельницкий выставил против нашего войска полковников Богуна кальницкого и Левка уманского. Призвав пана бога на помощь, я в ближайшие дни попытаю счастья в бою с ними, хотя они имеют при себе буджацкую орду. Полностью надеясь на святых покровителей наших, полагаю, что не силами нашими, а гневом божьим враги будут отвращены от нашей измученной отчизны, и голова зазнавшихся бунтовщиков будет по заслугам размозжена вместе с остальными членами тела, и они покорятся королю нашему, который замещает бога на земле."

"Не могу продолжать писать, так как стою под открытым небом. Довожу только до сведения вашей милости пана, что не имею пушкарей, которые умели бы обращаться с огневым делом, и возчиков амуниции. Поэтому половину ее я должен был оставить в Каменце. Ради бога, пусть войска наступают, пока время и пора."

"Так как эта отвратительная гидра с ордами подходит все ближе к нашему войску, мне пришлось избрать, как наиболее подходящее и безопасное место боя Винницу и там ожидать это чудовище."

"Предполагаю, что вашей милости уже известно о том, как наши захватили Винницу и добывали полковника Богуна, который залег о семью тысяч казаков в монастыре близ Винницы. В течение недели не могли его добыть, ибо благодаря передышке он окопался за тремя валами. Неделю тому назад подоспело к нему немалое подкрепление - несколько заднепровских полков."

"Дай бог только, чтобы и наши собрались, дабы множество было против множества. Но эти подкрепления слабо подходят и новобранцев немного, и имеют они очень захудалых лошадей; во-первых, потому, что очень плохая дорога, а продвигаются быстро; во-вторых, потому что не хватает овса для лошадей."

"Когда подкрепления уже подошли к Богуну, наши с войском вышли в поле по той стороне Винницы, а другим приказано было отправиться из города, оставив пехоту для обороны моста от казаков. Тем временем разрозненное гультяйство и те охотники, которые больше думают о грабеже, чем о битве, и являются только помехой для войска, подняли в Виннице тревогу и ненужное замешательство и сразу же начали стрелять по улицам, грозить возы и, уходя, всем кого догоняли на дороге говорили, что наша армия уничтожена. В этом замешательстве чернь, которая вышла вперед с подводами для спасения многочисленных вещей, отрезав коней, побросала почти всех своих панов и сожгла Винницу. По этой причине товарищество потерпело большие убытки в припасах и пожитках. И та челядь, которая была при подводах, убежала, и панове солдаты сами остались ни с чем. Между прочим пропал рыдван его милости пана старосты красноставского. А наше войско, стоя всю ночь в боевой готовности, без подвод и продовольствия, опасалось, чтобы его не окружили и не отрезали дороги к Бару, отступило назад к Бару и там стоит."

"Подстароста с бургграфом и войтами, взбунтовав крестьян Чорштынского староства, собрал большую толпу - не менее двадцати сотен крестьян, способных к борьбе - снабдив часть их мушкетами, косами, топорами и многим другим оружием, большая же часть крестьян имела собственное оружие, а также порох и свинцовые пули. Вопреки строгому закону и извещательному письму они не хотели выдать довольствия и грозили напасть на хоругви и побить людей, находящихся на службе Речи Посполитой. Пытались запугать различными угрозами и криками такого рода: "Будем вас бить и убивать, будем волочить за ноги, и так сильно будем бить, что из вас и один не уйдет. Уходите же по доброй воле, пока целы и здоровы, иначе плохо вам будет. Хлеба же вам не дадим, так как давать не должны.". Наконец постыдным, оскорбительным образом, с большим надругательством и глумлением, прогнали под звуки выстрелов, а чтобы еще больше унизить коронных солдат, гнали их так две мили."

"После многочисленных рассуждений и околичностей в турецком сенате великий диван принял Запорожское войско под оттоманскую протекцию и приказал трем пограничным пашам тронуться и по первому требованию хана соединиться с ним. Направлены также эмиры к господарю молдавскому, мультянскому и Ракочи, чтобы последние также помогали казакам и хану. Мультянский пока что отказался, оправдываясь тем,что ему чересчур тяжело будет платить Порте обыкновенную дань, и идти на войну. Молдавский несомненно присоединится к победителю, согласно натуре и обычаю своего племени, а Ракочи, прикрываясь приказом цесаря, с удовольствием пользуется долгожданным случаем, ибо и теперь часто направляет к Хмельницкому послов. Говорят также, будто Москва нас обманывает, ведя с Хмельницким тайные переговоры о союзе для истребления имени Польши и основания греческой империи, чему немало способствует патриарх константинопольский."

"Ян Казимир и проч. Трудолюбивым всем нашим подданным села Пцима. Труженики! Доложено нам, что вы, взяв из нашей канцелярии злоумышленно какой-то рескрипт, упорно не хотите отбывать отработки в пользу названного посессора Пцимского войтовства, и приводите его таким образом к большим убыткам. По этому поводу хочу вызвать вас специальной повесткой на наш референдарский суд, но пока, ввиду того, что это дело из-за теперешних трудностей и волнений скоро не может быть решено, строго приказываю вам, чтобы вы по данному обычаю выполняли установленные отработки."

"Ян Казими и проч. Всем вообще и каждому в отдельности, кому об этом надлежит знать, объявляем проживающим под любой юрисдикцией людям, что выступаем против неприятеля, наступающего на Польскую Корону и объявляем в третий раз всему рыцарству, чтобы спешили за нами с ополчением. Не забываем, однако, замка и столичного города Кракова, где сложены не только королевские регалии, но и прах покровителей Польши и святых наших предков, самое дорогое сокровище нашей отчизны. Поручаем его усердию верного слуги божьего краковского епископа Петра Гембицкого, который по врожденной любви к родине и привязанности к этим местам, набрал за свой счет некоторое количество людей для защиты этих мест. Ввиду всего этого города и замок должны быть обеспечены порохом, снарядами и всякой амуницией. Кроме того, чтобы не только хозяева домов были готовы с оружием в руках к обороне, но коморники, ремесленная и купеческая челядь, невзирая на их звание и юрисдикцию. Евреи, которые имеют наемные дома и лавки в городе Кракове, также приготовят людей, способных к обороне, и сами станут на защиту города. Поскольку люди, лишенные продовольствия и пороха, не годятся к обороне, строго напоминаем, чтобы каждый хозяин для себя и своей челяди припас пищу и порох на полгода, чтобы не кормиться за счет других. Наконец, чтобы это место имело надлежащую защиту, использовали мы божьего слугу епископа, написав ему о том, чтобы он обсудил с умелым инженером сооружение необходимого окопа - как его рыть и по скольку людей с дома брать для этого дела."

"Бог благословил наши обеты всевышним промыслом своим, который витает над его королевской милостью и нашей отчизной, проведя войско через все опасные места."

"Говорили, что травы не было. А теперь уже можно коней пасти, а все-таки ближайшие воеводства не идут, даже здешнее белзское собралось только на сеймик. Панских дружин и людей почти совсем не видно, ни князей их милостей воевод краковского и русского, ни пана Замойского, ни молодых князей Вишневецких. А тут дела пока остаются неизменными; надо бы спешить как на пожар, однако, роковые частные дела и соображения не дают это делать."

"Этот татарин - большой господин и был захвачен в плен полковником Сапегой. Мне говорят, что он предложил сумму в две тысячи талеров. Я, виде его, полагал бы соразмерным выкуп даже в двадцать тысяч флоринов, так как он выглядит сильным и гордым."

"Не ушла бы и нога этого неприятеля, если бы войско не потеряло лошадей и провианта, - так что, бедняги, одни пешком, другие, погоняя перед собой лошадей,почти так, как под Збаражем, очень утомленные постоянной настороженностью и голодом, пришли, как нищие, прося хлеба."

---

(лазая в ЖЖ) Матвейчев патриотично...



Хм.

---

Читательский дневник

National Geographic.
"Когда я учился в школе, - вспоминает Дэвид Шарбонно, астроном из Гарварда, - нам говорили, что Земля вращается вокруг самой обычной среднестатистической звезды. Но это не так. На самом деле 70-80% звезд Млечного пути - маленькие, относительно холодные, тусклые красноватые тела - красные и коричневые карлики."

Записки А.И.Кошелева.
"Председательство на судебных мировых съездах меня чрезвычайно утомляло, особенно потому, что я был хотя и не собственно глух, но постоянный шум в ушах не позволял мне явственно слышать, что другие говорили, и вследствие того я должен был напрягать все свое внимание для услышания того, что высказывали истцы, ответчики, обвиняемые и свидетели, особенно из крестьян, которые часто выражались неясно, а женский пол вообще говорил тихо и прикрывал еще рот рукою. Последнее всего более меня затрудняло, и я вынужден был беспрестанно просить говорить погромче и отнимать руку от рта."

Документы по восстанию Хмельницкого.
"19 мая 1651 года. Галицкий стольник Мясковский королевичу Каролю.
Под Пробужным пан Корыцкий согнал с поля неприятельского всадника, а под Купчинцами противник, которому крестьяне показали дорогу к тамошнему местечку, наступал с таким бешенством, что несколько десятков пехоты, оставленной у переправы, не могло выдержать казацкого натиска. Когда же казаки пошли потопом, то есть, валом, - они уничтожили этих немцев там, у плотины, и начали грабить возы. Татары же, думая, что наши уже бегут, пустились за нашими вплавь через пруд, и как только переплыли и соединились с казацкой конницей, два наших полка пана коронного хорунжего и пана старосты красноставского так хорошо насели на орду, что их опять загнали в пруд, многих на поле уложили, а этого Нетшаха, знаменитого мурзу, рыцарь пана коронного хорунжего поймал живым, выстрелив в него хорошо из лука и ударив саблей по голове. Это видный татарин, ибо после взятия его в плен, татары, будто их в лицо кто ударил, не хотели вступать в открытый бой с нашими, хотя наши очень этого желали; они только шли вслед за нашими."

Б.Сандерсон. Легион.
"Меня зовут Стивен Лидс, и я целиком и полностью в своем уме. Однако все мои галлюцинации - полные психи.
Из комнаты Джей Си доносились выстрелы, похожие на хлопки шутих. Ворча себе под нос, я схватил наушники, висевшие за его дверью, - уже приучил себя держать их там - и вошел. Джей Си, тоже в наушниах, держа пистолет обеими руками, целился в фотографию Усамы бен Ладена. Играл Бетховен. Очень громко.
- У меня тут важный разговор! - закричал я.
Джей Си не услышал. Он разрядил обойму в лицо бен Ладена, пробив при этом множество отверстий в стене. Я не смел приближаться - вдруг случайно застрелит меня, застань я его врасплох. Поди знай, что случится, если одна из моих галлюцинаций пустит в меня пулю. Как мой разум это воспримет? Несомненно, найдется множество психологов, которые захотят написать об этом статью. Я не был склонен давать им такую возможность."

С.Плотников. Пропавшая.
"Псионика - это не какая-то там магия, а самая что ни на есть научная дисциплина, блин."

---

Константин Сергиенко "Самый счастливый день". Это сборник, состоит из двух повестей (или романов? не разбираюсь я в литературоведческих терминах... ) - "Дни поздней осени" и "Самый счастливый день". Книга издана в 1990г., на излете перестройки, на излете СССР... Этот факт против всякой моей воли наложил свой отпечаток на восприятие книги. Ну и, судя по библиографии на LiveLib, это практически последние произведения автора - там дальше идет только какая-то историко-приключенческая повесть, а больше он уже ничего и не написал... В последнюю осень ни строчки, ни вздоха, последние песни осыпались летом, прощальным костром догорает эпоха, и мы наблюдаем за тенью и светом, как сказал поэт, мда.
"Дни поздней осени". Страшно тяжело читалась повесть, хотя, вроде бы, ничто не предвещало.
Сюжет: летние каникулы, девочка Маша Молчанова с семьей едет отдыхать на дачу, впереди десятый выпускной класс, дальше высшее образование... Семья уже все распланировала - МГУ, престижная профессия, связанная с заграничными поездками, но Маша далека от планов и расчетов. Маша вся такая нежная и чистая душой, тонко чувствующая и поэтическая, и вообще - очень красивая девочка. Маша вся в ожидании любви и чего-то в связи с этим необыкновенного и прекрасного. Но тут возникает проблема. Хотя сверстники откровенно восхищаются Машей, она как-то не ощущает их героями своего романа. Маша себя осознает героиней Пушкина - ну и все должно быть соответственно... Балы, красавицы, лакеи, юнкера и т.д. Пока на соседней заброшенной даче Маша не обнаруживает вдруг незаконно вселившегося жильца. Это одинокий мужчина, он серьезно болен, он роняет таинственные слова о какой-то утраченной возлюбленной... Как романтично! Маша тайком ухаживает за больным, когда он приходит в себя, они много беседуют. Маша чувствует, что между ними что-то завязывается. Но есть ли будущее у этих отношений? Мало того, что, как ясно Маше, ее семья будет категорически против Алексея, так еще как будто бы само мироздание ставит перед ними непреодолимые препятствия - каждый раз, когда они договариваются о встрече, чтобы - в соответствии с Пушкиным - провести обряд, их все дальше и дальше раскидывает друг от друга... строго в соответствии с Пушкиным...
Начало было очень интересным. Текст оформлен в виде дневника - девочка-подросток записывает день за днем свои мысли и чувства. На мой взгляд, выглядит вполне достоверно, хотя автор, само собой, не девочка-подросток. Однако, это необычно - совсем не часто авторы-мужчины пишут от первого лица ГГ-женщины, а тем более, девушки. И все выглядело так реально - эти романтические мечты, это романтическое позирование... Непременно, чтобы было красиво и таинственно! Да... знакомо. Но потом появляется этот самый Алексей, и тональность заметно меняется. Ну, во-первых, вся эта ситуация с каким-то больным мужчиной, которого ГГ тайно бегает и выхаживает, выглядит уже совсем нереалистично, и это только все больше и больше усугубляется, когда там с ними начинают заседать и Пушкин, и рояль, и литературные персонажи, гибель рассудка. Во-вторых, тут уже мой личный заскок - страшно не люблю, когда автор ударяется в видения и сновидения, не переношу... А тут именно на это все и смахивает. Не зная, что и подумать, я пошла заглянула в отзывы на LiveLib, увидала, что пишут о девочке, нафантазировавшей себе романтического героя-любовника... Ну, вот так я с мучениями и продиралась через текст, в то время как Маша все больше и больше тонула в снах и мечтах. Исчезла эта очаровательная легкость и прозрачность, как из начала книжки, уже не ощущались реалии и приметы времени - одни только девичьи фантазии. Тонкие и возвышенные. Тонко чувствующая Маша начала меня безумно раздражать. Живет во сне.
Но дальше мы, слава богу, добрели до финальной части - и у меня появились сомнения. В смысле, что Маша это все себе нафантазировала. Хотя было все четко уже расставлено, и я даже восхищалась ловкостью автора - нет, ну в самом деле, красивый финт! Вот когда в тексте возникает, так сказать, недобросовестный рассказчик - который не говорит читателю правду, а завирается - то многие авторы на этом спотыкаются. В тексте от первого лица. А тут все так идеально сделано! Это же дневник. То есть, ничего не скажешь, ГГ просто все это записывает в своем дневнике, она может там записывать правдиво, может записывать свои фантазии - проблем же никаких... В плане того, чтобы это все вписать в реальность текста. Но к финалу мне в эту версию уже слабо верилось. Когда начались эти проблемы с невстречами-разлуками. Ага, соображаю я, если это все мечты и фантазии, то зачем кто-то будет так фантазировать? чтобы выходило сплошное несчастье и разочарование? Даже если предположить, что девочка Маша осознала, что заигралась в романтическую любовь и начала понемногу отыгрывать назад - вот, придумала себе, что поехала венчаться, а жених не пришел. (ну, то есть они там о помолвке толковали, но разница так-то небольшая). Но ведь Маша реально от всего этого едет крышей. У нее даже в буквальном смысле физическое состояние ухудшается. Совсем не похоже, что она это все сама себе придумывает. А если так, то все происходящее что ли было наяву?
Когда я стала смотреть с этой точки зрения, текст повернулся под совсем другим углом, и финал я уже дочитала мгновенно. Не скажу, что все стало кристально ясно, но, по крайней мере, картинка сложилась...
И вот я в итоге думаю так... Не поручусь, что это верная версия, но у меня сложилась именно такая картинка. Автор тут изобразил натурально мистическую фантазию. Что-то вроде Ромео и Джульетты, ну или какой-то повести Пушкина (Метель), или все это вместе. Здесь есть два героя любовной драмы - девочка Маша и мальчик Дима Костычев. Он тут тоже оказался с родителями на даче, и явно влюблен в Машу. Но Маша его не сильно замечает, поглощенная мечтами о романтическом. Ну, а потом является роковой мужчина Алексей, и Маше вовсе становится ни до чего. Ну так вот, думаю я - этот самый Алексей - это все тот же мальчик Дима, только не в пятнадцать лет, а в своей будущей взрослой жизни, то есть, лет в тридцать... Автор столкнул и соединил своих героев через время и пространство - и девочка Маша, которая не могла полюбить мальчика Диму, влюбилась в него-мужчину... А Алексей, со своей стороны, вначале все время толковал про бросившую его возлюбленную, а потом очнулся, увидел Машу и влюбился в нее. А затем ему как бы приходит известие о его бывшей возлюбленной, что она серьезно больна, и он несмотря ни на что, возвращается к ней, чтобы быть рядом... и таким образом вынужденно бросает Машу... Но эта таинственная возлюбленная, которая то бросает, то лежит больная и нуждается в его присутствии - это и есть Маша! Потому что в финале автор как раз и показывает, что Маша в своем потрясении доходит до точки и вызывает ужас у окружающих. И да, к ней на помощь приходит Дима, то есть, старается быть рядом, но Маша уже ничего не чувствует в своих страданиях и его прогоняет. А Дима сбегает - и потом Маша его случайно находит на этой же самой заброшенной даче, и да, он серьезно болен...
Получился такой адский узел, где герои не могут друг без друга, но в то же время не могут быть вместе - потому что их разделяет время. И тут мне опять приходит в голову - а ведь до того я читала подобную же книжку автора - "Дом на горе"! и там была уже и девочка Маша, и мальчик Дима... и они тоже так же встретились в элитном дачном поселке... И Дима был влюблен в Машу, еще раньше, с первой случайной встрече в городе, у консерватории. А Маша точно так же о чем-то мечтала, и была как бы вне этого мира. Ага! а что если это все связано? Если Дима из "Дома на горе" - тот же самый Дима, что и здесь? В конце концов, автор же в финале показывает, через воспоминания Маши, что она тоже первый раз увидела своего рокового Алексея в консерватории! мельком. Ну, тогда получается еще того закрученнее. Получается, что герои разделены не только временем, но и реальностью... Потому что в "Доме на горе" Дима - сирота, сбежавший из детского дома, вроде как его отец был знаком с родственниками Маши, в каких-то там с ними был сложных отношениях, а потом погиб в автокатастрофе. А здесь Дима вовсе не незаконный вселенец, а вполне официально проживает в поселке с отцом! Реальность изменилась... Ну да, в "Доме не горе", написанном от имени Димы, герой тоже был склонен к отчаянным фантазиям. То есть, это можно рассматривать так - два героя, находящиеся в опасном подростковом возрасте, каждый со своими опасными фантазиями, по воле судьбы сходятся вместе, и тогда их фантазии накладываются друг на друга, и реальность тоже начинает меняться? но они не могут соединиться, и все только разрушается...
Тут есть, конечно, определенно слабое место - если это Дима, то почему для Маши он Алексей? Если там он Суханов, то почему здесь Костычев? хотя бы. На это я, как читатель, опытный по части фантазий, смело возражу, что автор рисует картину опасного искажения реальности, смешения всего, хаоса и распада. Как опять же сказал классик - распалась дней связующая нить, как нам обрывки их соединить, вот так-то. К тому же, этот внутренний раздрай замкнувшихся в себе героев накладывается в какой-то степени на происходящее в стране! Не забываем о годе написания/издания. В стране в это время идет потрясение основ под названием перестройка. Которая, мы знаем, известно чем закончилась. Что интересно, автор об этом прямо не говорит! Но все равно все очень ясно ощущается. Я уже и в прошлый раз это заметила - автор очень тонко все чувствует и улавливает... хотя бы и на подсознательном уровне... Это ощущение последних истекающих дней спокойной мирной жизни... В связи с этим как-то особенно ощущается и название - "Дни поздней осени". Ну, то есть, если добраться до финала (что в моем случае было очень нескоро! ), то там что-то объяснено, почему вдруг книжка так называется, если события происходят летом. Но я вот с самого начала ощущала название в плане метафоры! Как повесть из последних дней СССР. Что вот, несмотря на то, что тут солнце и лето, и каникулы, и первая любовь - но это все равно поздняя осень. Дни распада и умирания. Страна умирает, как древний ящер, с новым вирусом в клетках. Как сказал поэт.
С этой точки зрения тоже высвечиваются разные моменты. Хотя Маше глубоко безразлично, что происходит вокруг - она не заметила перестройку, не заметила всякие уже происшедшие к тому времени трагические события, вполне возможно, она даже не в курсе, кто там у них сейчас генсек... Но автор, тем не менее, четко показывает. Маша - девочка из очень высокопоставленной семьи. Это настоящая элита, высшие слои научной и творческой интеллигенции. Главный тут дед - почетный академик, прославленный на весь мир. У него всевозможные льготы и регалии, дача в элитном поселке, элитный круг общения, если ему захочется, то ему тут же предоставят возможность съездить отдохнуть в Прибалтику... в разгар летнего курортного сезона... Он туда отправляет Машу с родителями. Ну да, Прибалтика, Юрмала - это во времена СССР считалось очень круто. Почти настоящая Европа. И будущее у Маши уже намечено безо всяких проблем - университет, престижная работа, престижный муж. Маша от этого скучает. Маша у нас такая себе советская принцесса. Но в финале, когда все трагически рушится, и Маша со своим нервным срывом пугает и приводит в отчаяние всю семью - внезапно оказывается, что Маша все-таки что-то осознает в окружающем! Она тут пишет сочинение "Как я провела лето". Сочинение вышло в высшей степени скандальное - и в нем Маша это все выплескивает - и про элитный дачный поселок, и про элитное снабжение деликатесами, когда вокруг все стало дефицитом - с ума сойти, она все-таки это уловила! даже то, что все пропало из магазинов... и про договоренности касательно ее беспрепятственного поступления в университет... И даже про летнюю практику! Вот это вообще жесть. Точно! Советская школа, летние каникулы и это жесткое слово - отработка! Как я могла забыть. Мы должны были месяц отработать в совхозе - сажали капусту... Здесь все более цивильно - одноклассники Маши отрабатывают на радиозаводе. Я забыла, а автор все четко написал! Но Маша, конечно, не отрабатывает на заводе. Дед нажал на кого нужно, и Машу тут же освободили от отработки. Само собой.
Какое поразительное соединении реальности и всякой там романтической мистики. (мрачно) Ну вот, может, поэтому герои и оказались разбросанными в перекрутившейся реальности, что и сама реальность в это время ломалась и изменялась...
"Самый счастливый день". Оу... Если я думала, что первая повесть была тяжелой для чтения, то эта оказалась вообще неподъемной. Я пробовала и так, и этак - но это был какой-то сплошной кошмар и мрак. Нет, сюжет я вроде в общих чертах уловила... Речь там идет тоже о школе и первой любви, правда, что странно, у учителя. Он приехал после института по распределению в провинциальный городок, преподавать литературу. Здесь была красивая и необычная ученица, вся такая загадочная, таинственная вся. Влюбился. А тут еще среда заедает - внезапно это оказалось после смерти Сталина. Потом с ней произошло что-то трагическое. А спустя годы этот учитель опять приезжает в этот городок - надеясь встретить свою трагическую любовь. Как бы она ему подала знак. А тут происходят всякие мистика и фантастика. Внезапно тут произошел Чернобыль. Точнее, некая техногенная катастрофа, из-за чего городок оказался в аномальной зоне и сюда запрещено проходить. Здесь тоже провалы во времени и пространстве, странные сны (опять!), вообще черт знает что.
Нет, я ничего не говорю... Возможно, и тут можно что-то изыскать... если постараться... Но я поняла, что просто не могу это читать. Все в кучу, все вперемешку - Чернобыль, сталинские репрессии, проклятый совок и доносы, разрушенный храм и дорога к нему, царские офицеры, Пушкин где-то во всем этом болтается... Ужасно. Такое впечатление, что у автора вконец все пошло вразнос, тяжелая травма мозга в результате всего происходящего - с Чернобылем, и перестроечным "Огоньком", который с миллионами репрессированных и миллионами доносчиков, с фильмом "Покаяние", с БГ наконец - тут, знаете ли, есть этот... Васин... Как в те годы распевал БГ, романтически разъезжая на паровозе - "полковник Васин приехал на фронт со своей молодой женой... этот поезд в огне, оооуу... " Ну да, тут тоже все в огне, все взорвалось, зона со сталкерами и проклятый Ородруин снова дымится. Автор, талантливый и чуткий человек, пытался это все вместить и осознать, а также отобразить, пытался, пытался и перенапрягся. Как-то это все прямо тошнотворно наблюдать - как за распадом личности... Вот точно такой же эффект на меня произвел Коваль со своим "Суер-Выером" - точно так же я была в шоке - что это такое??? Вот почему-то прекрасные добрые сказочники больше всех тогда пострадали. Мама, мы все тяжело больны, мама, я знаю, мы все сошли с ума... Как сказал поэт. Бедные авторы, бедные мы.
Подумала и решила это все не дочитывать. Из уважения к любимому автору. Который, можно сказать, больше уже и не написал ничего...

"Папа литературовед, изучает Пушкина. Несколько дней назад он вдруг разбудил маму ночью и стал объяснять, что открыл новое стихотворение Пушкина. Мама терпеливо слушала, а потом уснула. Папа дуется на нее до сих пор.

"Внезапно решила спросить у английского словаря, скоро ли я влюблюсь. Загадала страницу и строчку, но вышло всего одно слово never, ужасное слово "никогда". Я так расстроилась! Обедать зовут."

"Я открыла окно, сорвала мокрый лист, в нем отразилось закатное небо. Сердце сжимается от предчувствия. Неужто я буду счастлива?"

"Я открыла ноктюрн Шопена. Играла и представляла, что Костычев прячется в саду под окном, слышит игру и завидует. Должно быть, это красиво, когда звуки ноктюрна льются из окна в темный сад."

"В школе разговариваю с мальчишками только тогда, когда подойдут сами. Вот исполнится мне шестнадцать, вернусь с дачи взрослая, поумневшая, тогда и займусь вами, дорогие одноклассники!"

"Какой странный сон! Я совершенно выбита из колеи. Теперь не смогу смотреть на Костычева просто. Ему хорошо, он не знает, что снился мне с окровавленной рукой, не знает, что я бежала в сад и звала его : "Дима, Дима!" Хоть сны не имеют отношения к жизни, мой сон как бы вместился в Диму и изменил его облик."

"Небо похоже на прохладное зеркало, и в нем прокалываются острые звезды."

"Человек он весьма заурядный, но гармоничный. Впрочем, быть может, для нашего времени не так заурядно быть гармоничным. Все нервные, дерганые."

"Сегодня нелегкий день. На даче полный сбор. Как всегда, обсуждалось мое будущее. Это уже традиция. Чего только не наслушалась! Занимаюсь мало, инструмент забросила. В университет, разумеется, провалюсь и посрамлю дедушку. Больше всех выступала тетя Туся.
- Деточка, мы ведь не так росли. Я окопы копала! - Сколько раз мы это слышали. - Не каждому человеку так много дано от рождения. Ты способная, у тебя есть все, но ведь надо стараться!
Я молча слушала. Папа подмигивал, мама смотрела печально, дедушка делал вид, что читает журнал.
Наверху Аня каталась от хохота.
- Слушай, давай окоп выроем. Прямо в саду! Тогда она успокоится.
Ей-то что, а мне настроение испортили."

"Жизнь не дается слову, на бумаге выходит нечто иное, более гладкое."

"Беспрестанное думанье о человеке - это и есть любовь?"

"Прости, что выражаюсь красиво. Но мне хорошо, и хочется, чтобы появились слова, тоже хорошие, красивые."

"Сейчас за окном упала звезда. Падение осенней звезды похоже на вскрик. Сколько таких безмолвных вскриков беспокоит сейчас небеса. Целый хор безмолвия."

"А ты любила когда-нибудь, мама? Кого ты любила, папу? Разве любовь кончается простым нахождением подле друг друга?"

"Был красный закат. Говорят, такие закаты к ветреным дням, к перемене погоды. Но мне кажется, красный закат к перемене жизни. Он красный, горячий. Страдальчески красный, с черными перьями облаков."

"Она человек идиллический, со стремлением к красоте и неумением красоту эту выявить в простой жизни."

"- Где ты была?
- На площади.
- ?
- Любовалась фонтанами.
- Объясни.
И я объяснила. Существует тест. Вопросы одни, а значение им придается иное. В каком виде представляете воду? Море, река, озеро? Я отвечала - фонтан. Оказывается, речь шла о любви. Значит, любовь представляется мне фонтаном. С тех пор я люблю глазеть на фонтаны. Фонтан не просто извержение воды. Это взрыв чувств.
- Что ты мелешь? - спросила мама.
- Я с некоторых пор изучаю любовь. По фонтанам."

"Теперь я знаю, каким был тот первый поцелуй. Он был мягким и осторожным. Он упал в меня наподобие холодящего мятного шарика и блуждает внутри до сих пор. То к самым губам подкатит, то сердце тронет, и тогда оно сильно бьется. Поцелуй живет во мне сам по себе. Иногда начинает мучить и жечь, требовать повторенья. Но повторить его невозможно. Я не хочу любить, не хочу. Я поняла, что это ужасно. Только к малой любви судьба благосклонна. К большой никогда."

"Как хочется плакать, прямо здесь, в кресле Большого зала. Пускай бы скрипач увидел и подумал, что я плачу от звуков его божественной скрипки. Играй, виртуоз из Рима, играй! Не одна тихая душа уйдет за тобой и заблудится в несбыточных садах прекрасного. Будет блуждать, наслаждаться, а жизнь раскроет перед ней страшный зев и зарычит: "Подойди сюда, детка, я расскажу тебе, что я кушаю на завтрак."

"На истории глядела в спину Панкова и пыталась внушить себе, что это тот же Панков, который мне снится."

"Потехина влюблена в Баранова из 10-го "А", а весной была влюблена в Струкова. Причем любовь к Баранову ничем не отличается от прошлой любви к Струкову. Те же слова: "Он такой добрый и сильный." Те же томные взоры, сосредоточенные на портрете Тургенева в кабинете литературы. Словно Тургенев посредник и может переправить чувства Баранову, когда кабинет займет 10-й "А".

"Эх, школа, школа! Детская игра. Листья желтые над городом кружатся. Один прицелился и присел прямо мне на грудь. Маленькое желтое сердце. Мгновенье держался, а потом с шорохом скользнул вниз. Прощай, листочек, растопчут тебя прохожие. прощай, желтое сердечко..."

"Как это странно - прийти в дом, где все были, а теперь уже нет никого. Где все было, а теперь ничего. На стене большая фотография. Кто-то из папиных знакомых снимал. Наша семья. Дедушка обнимает меня, его изящная голова слегка откинута в тень. Тетя Туся рядом с белым платком на шее, с банкой ягод в руках. Аня на коленях у папы, немножко позирует, глядит в объектив с серьезностью курсистки прошлого века. Мама улыбается, скрестив на груди руки. Боже мой, неужели когда-нибудь рухнет этот мир покоя и счастья? Да он уже рухнул. Даже сейчас эти немые улыбки выглядят печальными среди пустоты оставленной дачи. А потом в дом проникнет мороз и мутный иней ляжет на наши лица. Как я их всех люблю! Только бы нам не расставаться..."

@темы: Книги

---

На лабиринте очередная акция с большими скидками. В списке наткнулась на книжку - "Американские сказки и легенды".



Это разворот, обложка чего-то не отображается...
Очень любила эту книжку в детстве, а тут вроде как перепечатка, и иллюстрации те же самые... Написано, что 400 страниц, большеформатная. В комментах уточняют, что по сравнению с советским изданием тут сокращены разделы индейских и эскимосских сказок и убраны стихи и песни, социально-критические разъяснения. Ну... трудно ожидать чего-то иного в нынешние времена. Но на 400 страниц-то, я надеюсь, все же достаточно материала сохранилось.
И по акции как раз продается с громадной скидкой! У меня показывает 285 рублей, просто смешная цена за большую детскую книжку, я считаю...

---

На LiveLib прочитала заметку, что "американское отделение ВВС" снимает сериал по Страже Пратчетта. Намечено, что Витинари будет играть женщина. Главу Гильдии Убийц тоже будет играть женщина (даже не помню, кто там по книгам). Мелькает какая-то блондинистая красотка, в комментах считают, что это гномка, справедливо возмущаются, почему она без бороды. И абсолютно по современным стандартам красоты - не мужеподобная, то есть - добавлю я. Ну и негры опять какие-то мелькают.
Моркоу, впрочем, мне понравился. Выглядит аутентично. Хотя странно, почему он не женщина, или хотя бы не Идрис Эльба.
Эх.
Но Витинари-женщина - зачем????

---

Читательский дневник

National Geographic.
"На чемпионате мира по футболу соревнуются не только спортсмены, но и агрономы. Чтобы мяч лучше отскакивал, а футболистам было мягче падать, специалисты выводят особые сорта трав с двойным набором хромосом и сооружают сложные почвенные конструкции. Над снижением затрат на спортивные газоны сегодня работают селекционеры трав и почвоведы по всему миру. Более износостойкими считаются пророщенные газоны. По международным стандартам, спортивный газон не должен уступать по прочности газону аэродромов, выдерживающих вес самолетов. Лучшая на сегодняшний день основа футбольных смесей - модифицированная бермудская трава - была выведена специально для этой задачи. Устойчивая к засухе и вытаптыванию, бермудская трава быстро растет и восстанавливается, обеспечивая плотный и упругий покров. Однако зимой этот злак нужно укреплять холодостойкими видами трав, например разными сортами райграса пастбищного. Другая проблема спортивных газонов - нехватка солнечного света из-за спортивных трибун. Борются с этим по-разному: в Бразилии некоторые стадионы дополнительно искусственно освещаются ночью. Многие германские клубы дважды в год перестилают газон. Где-то делают выдвижное поле. Например, в Гильзенкирхене газон в солнечную погоду прямо на рельсах выезжает загорать на открытое солнце."

А.Васильев. Темное время.
"- Так что такое озубочек? - Жанна устроилась рядом с моими ногами. - Узнал?
- Узнал, - устало ответил я. - Только давай чуть попозже расскажу, хорошо? Вот будем вечером чай пить из самовара, тогда...
- Я видела самовар в музее, - поделилась со мной Жанна. - Он пузатый и прикольный!
Ответить мне было нечего, потому я отправился в дом, где о чем-то шумно спорили Антип и Родька.
А, нет, не спорили. Наоборот, мирно беседовали. Правда, на повышенных тонах.
- Я и говорю - удобная штука, - тыкал кулаком в бок домового мой слуга. - Что ты сразу: "Нет, нет". Вона люди как птицы в небо летают и не кочевряжатся. А ты все тут, за печкой, пытаешься новое время пересидеть.
- Да не понимаю я время это, - бубнил Антип, вертя в руках массивную трубку телефона. - Но ежели все так, как ты болтаешь, то он, может, и надо новое-то узнавать. И что же, всегда можно хозяина по нему услышать?
- Ежели он не занят чем - так да, - подтвердил Родька. - Ну а если занят или с хозяйкой новой того самого, так я тебе отвечу. Я у него заместо обеих рук, если чего. Он вообще без меня никуда. Вот так-то!
- Врешь, - уверенно заявил Антип."

---

(лазая в ЖЖ) любопытно... Переделывают исторические портреты в современный вид.
Наполеон не внушает. Линкольн тем более...
А Юлий Цезарь ничего так выглядит.



tanjand.livejournal.com/2948196.html?style=mine...